Глава 38

Прежде чем завещание было вскрыто, Зиттинг позвонил нескольким знакомым адвокатам, чтобы осведомиться о наследодателе Герберте Аугустине. Коллега из промышленного юридического бюро наконец дал нужную информацию. Аугустин, по его сведениям, был единственным акционером «Шварцвассер лтд». Компания владела недвижимостью, которая некогда была частной собственностью семьи Аугустин, а двадцать лет назад приобрела статус общества с ограниченной ответственностью. После объединения обеих Германий к их активам добавилось несколько объектов в Восточном Берлине и Бранденбурге. Даже с этой информацией Зиттинг ничего не мог сделать. Экономическое и жилищное законодательства были в значительной степени чужды ему. Он занимался этим в прошлом только эпизодически, и ему приходилось каждый раз звонить адвокату в отдел регистрации земли, чтобы разъяснить юридические вопросы.

В последний день сентября в Берлин пришла осень. Холодные ветра и ливни опустошали террасы перед ресторанами, а Зиттинг надел шерстяную шапочку. В больнице Шарите обычного врача не было. Его заместителю пришлось сначала заглянуть в папки. Состояние Сильвии не изменилось, она еще не пришла в себя. Ему разрешили вой ти к ней и сесть на кровать.

Он осторожно взял Сильвию за руку, стараясь не задеть ни один из шлангов и проводов, которые связывали ее с различными аппаратами. Две трети ее лица покрывали бинты, а в носу была трубка для подачи кислорода. Ее рука оказалась теплой, и это непонятно почему испугало Зиттинга. Он беззвучно попросил у Сильвии прощения, сжал ее руку и разразился жестоким плачем, который продолжался с четверть часа. И когда Зиттинг понял, что эта женщина на больничной койке была единственным человеком в мире, который мог бы утешить его, отчаяние стало еще безысходнее. Он провел у Сильвии три часа, и в некоторые моменты чувствовал целительное спокойствие и желание лечь рядом с ней и умереть.

Во второй половине дня Зиттинг поехал на Кантштрассе и поискал место, где пьянствовал несколько дней назад. Он заказал виски и пил до раннего вечера. Затем отправился в офис, бросил почту на кучу других неоткрытых писем и лег на диван в своем кабинете.

На следующее утро Зиттинг проснулся так поздно, что не успел зайти домой перед вскрытием завещания. В мятом пиджаке, небритый и, по-видимому, дыша перегаром, он явился в кабинет нотариуса. Секретарша, не спрашивая, поставила перед ним кофе и поинтересовалась, не хочет ли он алка-зельтцер. Зиттинг кивнул.

Он как раз допивал в конференц-зале свой стакан алказельтцера, когда туда вошли женщина и мужчина, оба лет тридцати, и представились как Регина и Марк Аугустин. Затем появился нотариус. Он был чуть моложе Зиттинга, но его доход, пожалуй, был повыше. Он пожал каждому руку, сел и положил на стол кожаную папку.

– Мне жаль, но пока не все собрались. – Нотариус посмотрел на наручные часы.

Присутствующие кивнули, также посмотрели на свои часы и уставились на кожаную папку. Нотариус попытался завести непринужденную беседу о холодной погоде и о том, что еще пару дней назад можно было бы сидеть снаружи, что никого не интересовало. Наконец, в дверь офиса позвонили. Напряжение возросло, мужчина и женщина переглянулись и посмотрели на дверь, которая могла открыться в любой момент. В самом деле, послышались шаги, дверь открылась, и в комнату вошла сильно накрашенная молодая женщина в шерстяном платье. Зиттинга словно током прошибло. Внезапно он понял, какова связь с завещателем.

– Вскрытие завещания? Я в нужном месте?

– Да. Это здесь, – подтвердил нотариус. – Вы госпожа Кордес?

– Да. – Молодая женщина наконец заметила Зиттинга за столом. – Привет! Вот так сюрприз!

Адвокат и его бывшая клиентка поприветствовали друг друга. Затем началась формальная часть совещания. Нотариус попросил удостоверения личности присутствующих и объяснил, что Герберт Аугустин, завещатель, попросил его составить и заверить завещание. Кроме того, процедура вскрытия не обязательна в юридическом смысле. Завещание будет впоследствии передано в суд, который инициирует дальнейшие шаги. Но наследодатель пожелал традиционного вскрытия завещания. Наконец папка была открыта, в ней оказался официально выглядящий документ, который должен быть прочитан специально отработанным нотариусом для этой процедуры тоном.

После вступительных витийств стало интереснее:

– «…Единственной наследницей моего состояния я назначаю госпожу Мириам Кордес, проживающую на момент создания этого завещания по адресу: Бергманнштрассе, 92, 10961, Берлин».

Лицо Марка Аугустина словно окаменело, а выражение лица его сестры полностью вышло из-под ее контроля.

– «Мои активы в основном состоят из неотчуждаемых акций „Шварцвассер лтд“. Из доходов этой компании Мириам Кордес должна получать восемь тысяч марок ежемесячно. Добавочная сумма должна быть внесена на счет, указанный в приложении к этому завещанию. Исполнителем и попечителем этого счета я назначаю г-на Дитера Зиттинга, адвоката, живущего в настоящее время на Людеритцштрассе, 60, 13351, Берлин. Одновременно я предоставляю г-ну Зиттингу общую доверенность по всем вопросам, касающимся моих активов. Прежде всего, он будет осуществлять право голоса на собрании акционеров „Шварцвассер лтд“ по своему усмотрению и будет наследовать мне как управляющий директор этой компании».

Далее последовали предписания на тот случай, если Зиттинг откажется или не сможет вступить в должность или в любое время в течение двадцати лет после вступления в силу завещания не сможет выполнять свои обязанности.

– Есть ли причина, почему вы пригласили нас сюда? – Марк Аугустин прервал монотонный поток слов нотариуса.

– Мы скоро придем к этому. Позвольте мне закончить чтение, пожалуйста. – После еще нескольких фраз технического характера снова стало интересно: – «Моей племяннице Регине и моему племяннику Марку я оставляю все свое движимое имущество согласно Приложению 2 к этому завещанию, какое находилось в моем владении к моменту моей смерти». – Нотариус сам остановился, предположительно, чтобы предварить вопросы сестры и брата Аугустин.

– Это, по сути, два автомобиля: «мерседес» и «порше», а также антиквариат, посуда, некоторые картины и украшения. Ваш дядя оценил наследство примерно в сто пятьдесят тысяч марок.

Регина Аугустин с недоверием взглянула на нотариуса.

– Ваш дядя в последнее время много пожертвовал на благотворительность. Среди прочего, свою коллекцию картин, за исключением нескольких мелких работ.

– Это плохая шутка! – воскликнул Марк Аугустин. – Сто пятьдесят тысяч! Компания стоит тридцать миллионов.

Нотариус не чувствовал себя обязанным комментировать и продолжал чтение:

– «Обжалование завещания будет запрещено для обоих наследников, если один или оба из них будут бороться за это».

Марк Аугустин кивнул с яростью в глазах, с нижней челюстью, уехавшей вперед, как будто он видел воочию эту вероломную оговорку. Его сестра прошептала ему, что они не должны мириться с этим.

– «В приложении к этому завещанию есть два заключения, свидетельствующие о том, что завещатель был полностью вменяем во время составления завещания. Экспертами являлись профессоры Свободного университета в Берлине и Университета Людвига Максимилиана в Мюнхене».

Мириам Кордес тоже была смущена. Она наклонилась к Зиттингу и прошептала:

– Он сказал – тридцать миллионов?