Глава 27

Зиттинг бросил вызов Нольте и отказал ему в юридических услугах. Какую цену он заплатит за это?

Дни проходили напряженно. У Зиттинга было мало работы, потому что у него больше не было клиентов, которых он принял в качестве общественного защитника. Нольте не оставлял ему времени на это. И поэтому они сортировали документы для налога, подшивали дела и ждали почту. На третий день пришло письмо из коллегии адвокатов. Сильвия тут же положила его Зиттингу на стол. Он посмотрел на нее, взвесив письмо в руке. Оно было тонким.

– Открывай же, – поторопила Сильвия слегка взволнованно.

– Что они делают в таком случае? – Зиттинг предположил, что Нольте ввернет его в проблемы из-за контрабандного сотового телефона. – Впервые появилась возможность прокомментировать? Или они приглашают меня к разговору?

– Разве в таких случаях в первую очередь не происходит расследование со стороны полиции? – Сильвия уставилась на письмо в руках Зиттинга. Тот пожал плечами. – Да открой же проклятое письмо.

Зиттинг вдохнул и поискал нож для вскрытия конвертов. Сильвия вытащила его из стакана для карандашей и протянула Зиттингу.

– Итак… – Он медленно воткнул нож в бумагу, затем вытащил письмо до половины и застыл неподвижно.

– Дай мне его! – Сильвия взяла письмо и развернула. Ее испуганные глаза метались над текстом, подыскивая слова вроде «объяснение», «суд по отбытию наказаний», «нарушение профессиональной этики». Наконец, она опустила письмо.

– Что? – Зиттинг встал и протянул руку.

Она отдала ему письмо.

– Ты не оплатил членский взнос за этот год.

Зиттинг пробежал глазами текст и выпустил лист из рук. Они смотрели друг на друга вроде бы с облегчением, но сознавая: беда должна произойти.

– Проклятие! – Зиттинг подошел к окну. Первые деревья аллеи окрашивались в желтый. – Я уже подумал, не сдаться ли мне властям.

– Почему нет?

– Если я признаю, что скрытно пронес мобильный телефон в тюрьму, то нагружу это на Шухина. И одновременно нарушу секретность. Это было бы равнозначно еще одному нарушению. – Он покачал головой. Затем отправился в прихожую, к вешалке, и снял куртку с крючка.

– Что ты собираешься делать?

– Я должен обдумать свою искореженную жизнь.

Дверь за ним захлопнулась.

Лето снова вернулось. Но в проходном дворе, когда он направлялся на улицу, легкое дыхание холода, как шелк, коснулось шеи Зиттинга. Первые листья лежали на тротуарах и шелестели под ногами. Тысяча мыслей вертелась одновременно в голове, и тяжелый груз лежал у него на груди. Хуже всего была неопределенность. Как поступит Нольте? Если вам грозит судебное преследование, можно приспособиться и защитить себя. Но в данный момент ему приходилось ждать, ждать и ждать. Должен ли он сказать суду, что возвращается в качестве государственного защитника? Зиттинг сел в подошедший автобус и принялся колесить по городу.

Из окна автобуса он наблюдал уличные сценки. Люди казались довольными и оживленными, девочки с бретельками-спагетти и мальчики в шортах играли в лето. Позавчера было восемь градусов, сегодня погода стояла как в июле. Только солнечный свет был низким и более холодным и показывал, что скоро придет зима. Рядом с Савиньи-плац Зиттинг вышел из автобуса и дальше пошел пешком. Может быть, ему следует насладиться этим днем, а затем решительно провести черту. Что останется ему, кроме долгов, если он потеряет свою юридическую лицензию? Он мог пойти в страховой офис в качестве клерка. Но на какую зарплату может рассчитывать неудавшийся адвокат за сорок?

Они сидели на Савиньи-плац. Все. Последний раз в этом году. Еще раз зарядить батареи на зиму. Это был итальянский ресторан, в котором он иногда встречался с Мириам Кордес. Он взглянул на террасу. Все столы были заняты. Его взгляд внезапно остановился и вернулся назад. Что это было? Там сидела… Мириам Кордес. С мужчиной лет по меньшей мере семидесяти. Он говорил с ней, смеялся. Она тоже смеялась. Он коснулся ее руки, она вернула прикосновение, а затем он взял ее руку и поцеловал, легко, с определенным обаянием, можно было бы сказать, если бы не разница в пятьдесят лет. Зиттинг уже встречал этого человека и пытался вспомнить, где именно. Вероятно, он имел какое-то отношение к Кордес. Это был не государственный обвинитель и не офицер по надзору. Те были обычной внешности и гораздо моложе. Переговоры! Мужчина сидел в зале. Зиттингу всегда было интересно, откуда у Кордес деньги на наркотики. По-видимому, ее спонсировал состоятельный папик. В этот момент Мириам Кордес посмотрела в его сторону, и ее взгляд на долю секунды задержался на нем. Она быстро отвернулась, но высвободилась из рук старика. Несомненно, она узнала его, и ей стало неловко. Вероятно, она могла бы прилично заплатить ему, вместо того чтобы разыгрывать нищую наркоманку. Зиттинг усмехнулся. Это уже не имело значения.

Он покинул Савиньи-плац и спустился по Кантштрассе, по южной стороне, которая лежала в тени; солнце стало ему отвратительно. Даже здесь люди сидели на улице. Зиттинг проходил мимо них, пока не добрался до бара, перед которым не было столов. Он вошел в зал, темный, с обшитой латунью стойкой и множеством картин и бутылок на зеркальной стене.

– У вас нет столов на улице, – сказал он человеку за прилавком.

– У меня все как надо. Почему нужно пить на свежем воздухе? Никогда этого не понимал.

– Я тоже, – кивнул Зиттинг, садясь на табурет. – Пожалуй, начну с виски.

Зиттинг не вернулся через час, и Сильвия начала волноваться. В течение многих дней Зиттингу было не по себе. Он нервничал, был бледным, с отсутствующим взором и практически не спал. Он говорил о том, что ему придется заняться чем-то совершенно другим, если Нольте захочет выдать его с мобильным телефоном, планировал открытъ магазин виски и подыскивал в газете подходящую коммерческую недвижимость. Но Сильвия чувствовала, что этот оптимизм наигран. На самом деле дух Зиттинга был парализован. Он испытывал страх. Страх перед будущим. Страх разорения.

Она позвонила на его мобильный телефон, но тот оказался выключен. Зиттинг не привык к тому, чтобы всегда быть доступным. Он был старомодным. Тем не менее она обеспокоилась. В половине первого раздался звонок в дверь.

Перед ней стояли двое мужчин, один за сорок, второй около двадцати пяти, в летных куртках и ковбойских сапогах, у младшего была перекинута небольшая спортивная сумка через плечо. На вид сомнительная клиентура, попавшаяся за мелкие правонарушения в Веддинге. Сильвия привыкла. Большинство зловещих фигур оказывались на удивление растеряны в приемной у адвоката.

– Мне жаль. Господина Зиттинга сейчас нет, – сообщила она посетителям после того, как открыла дверь. – Было бы лучше, если бы вы позвонили, перед тем как приходить. В противном случае вы рискуете потратить время зря.

– Когда он вернется? – Мужчина постарше говорил на немецком языке с восточно-европейским акцентом.

– Я не знаю. К сожалению, он не доступен по мобильному телефону. Конечно, можно подождать. Но я не могу сказать, сколько времени это займет.

Мужчины переглянулись. Они не кивнули, они ничего не сказали, лишь молча подтвердили, что продолжат все делать, как и планировалось. Или они ожидали другого? Сильвия не могла интерпретировать поведение мужчин. Но это было неприятно.

– Будет лучше оставить свой номер телефона. Господин Зиттинг перезвонит, когда вернется.

– Подождем, – решил старший.

– Вы можете расположиться в кабинете господина Зиттинга. – Сильвия указала на дверь в другую комнату.

Старший осмотрел кабинет Сильвии и обнаружил два стула для посетителей, между которыми стоял стеклянный стол со старым журналом «Штерн» и еще более старым «Шпигелем».

– Мы предпочли бы посидеть здесь.

Не дожидаясь согласия Сильвии, мужчины сели. Сильвия пробормотала, что ее вполне устраивает, хотя это не было правдой, подошла к своему столу и сделала вид, что работает на компьютере. Иногда посматривала на мужчин краем глаза, не поворачивая головы.

– Не много работы, – сказал старший, когда младший рылся в спортивной сумке.

Сильвия хотела бы знать, что в ней было, но она не могла этого видеть со своего места.

– Сейчас должны прийти двое клиентов. – Это казалось хорошей идей – сигнализировать о том, что они не будут оставаться в одиночестве все время. Она надеялась, что когда-нибудь они потеряют терпение и уйдут. Но визитеры не производили такого впечатления. – И остальная часть дня полна, я вижу. Может, попробуете зайти завтра?

Старший молча смотрел на Сильвию из-под полуопущенных ресниц. Ты можешь мне еще рассказывать, говорил взгляд. Сильвия чувствовала себя так, как будто на ее груди лежала стокилограммовая надгробная плита. Кажется, воздуха в комнате становилось все меньше.

– Не могли бы вы задернуть занавеску? – Сильвия удивленно посмотрела на старшего. – У меня чувствительные глаза. Не переносят свет.

– Нет проблем.

На самом деле это было проблемой, как поняла Сильвия, когда стояла у окна. В доме напротив люди сидели на балконе в теплую погоду и могли видеть происходящее в кабинете. Это порядком досаждало ей. В тот момент, однако, казалось последней защитой от этих двоих людей, что бы они ни намеревались сделать. Она колебалась, держась рукой за занавеску. Как она могла объяснить нежелание зашторивать окна? Она ничего не смогла придумать. Занавес закрылся.

Стало не намного темнее, чем раньше, потому что занавеска была из светлого хлопка. Мужчины, похоже, с удовлетворением приняли это. Сильвия снова села за компьютер.

– Спасибо, – произнес чувствительный человек с некоторой задержкой.

– Не стоит благодарности, – сказала Сильвия, раздумывая, как она может избежать гнетущей ситуации.

– Хотите кофе?

Младший кивнул, старший присоединился к нему.

– Я принесу что-нибудь из пекарни на углу. – Сильвия встала и вышла из-за стола.

– Не нужно, – остановил ее старший.

– Это вообще не проблема. Мне нравится это делать. Я все равно хотела выйти… в булочную.

– Не нужно! – Старший поднялся и встал перед входной дверью, а младший полез в спортивную сумку, вызвав деревянный стук, не похожий на звук ксилофона.

Зиттинг выпил несколько стаканов виски. Не качественный «Лагавулин», который он держал дома и принимал в небольших дозах, но обычный виски неизвестного происхождения, который подавали здесь, в пабе. Хозяин сказал, как его зовут, но Зиттинг успел забыть. Чем больше он пил, тем менее важными оказывались его проблемы. Ему не приходилось работать адвокатом или страховым клерком. В конце концов, офис был жерновом на его шее. Он должен был относиться к проблеме с Нольте как к шансу. Возможно, он действительно должен переехать к своему брату Рюдигеру в Уккермарк. Нет, это было бы слишком по-обывательски. Он будет делать что-то действительно замечательное. Поедет на Антигуа и откроет там бар. Маленький. Только для местных, очень расслабленных. Только местные жители и пара иностранцев, которые живут там давно, были бы его клиентами. У всех посетителей были бы свои интересные истории, и музыка будет вдохновлять рассказчиков. Ему обязательно нужно взять свою старую Gibson Les Paul и Marshall box со встроенным усилителем.

Зиттинг прогуливался по улицам города, который несколько лет назад снова стал мировым центром, в этот ленивый полдень в начале осени. Он только что решил отправиться в Карибский бассейн. И он возьмет с собой Сильвию. В обеденное время они сидели бы с завсегдатаями на веранде (предположительно светло-голубого цвета) и пили пиво. Он дремал бы в кресле-качалке, под потрепанной панамой, наполовину надвинутой на лицо, потягивал «хейнекен» и смотрел в море цвета веранды. Боже мой, на что он впустую потратил последние несколько лет? Наконец начнется его жизнь. Зиттинг пребывал в пьяной эйфории, когда снова появился перед дверью офиса. Ему потребовалось немного больше времени, чтобы вставить ключ в замок. Он надеялся, что от него не несет алкоголем.

– Сильвия, я принял решение, – сказал Зиттинг, когда отпер дверь.

Но Сильвии не было на ее месте. Это первое, что он увидел. Кроме того, монитора компьютера не было на столе, но лежал перед ним, с разбитым стеклом. Потребовалось несколько минут, чтобы он понял, что разворачивается перед его глазами. Пол был покрыт папками и бумагами, один из стульев для посетителей валялся на столе, другой – на осколках, оставшихся от стеклянного столика. Все, что не было прикреплено к стене, было сбито, офорт Янссена разорван на несколько кусков. Зиттинг немедленно протрезвел. На дрожащих ногах он шагал по разбросанным папкам. Дверь в его кабинет была наполовину открыта. Там все выглядело еще хуже. Стол лежал на боку, и даже настенные полки были сорваны. Он позвал Сильвию. Она не ответила. Зиттинг почувствовал, как собственный пульс забил ему горло, его желудок сжался, и у него закружилась голова. Пройдя дальше, он увидел одну из красных кожаных лодочек Сильвии, сиротливо лежащую на коричневом конверте формата А4, рядом с его ручкой и несколькими скрепками. Зиттинг медленно распахнул дверь. Она открывалась нехотя, тормозимая бумагой и, наконец, застопорилась. Зиттинг приостановился. Он был в ужасе от того, что его ждало, и изо всех сил старался сдержать рвотные позывы. Никогда в жизни он не испытывал такого страха. Казалось, все внутри его было заморожено. Это все было сделано для него. Он ожидал расчета кое от кого. Но не этой оргии насилия.

– Сильвия?… – Его голос сорвался. В комнате царило молчание. Только с улицы он услышал тихоходную машину. Лишь теперь он заметил, что все занавески задернуты. Здесь орудовал не сумасшедший. Это была работа профессионалов, мужчин, чьей профессией стало насилие. Он затаил дыхание и увидел, что лежит за дверью на полу.