Глава 24
Рэн

Стемнело, и вместе с этим в трактире наступила умиротворенная тишина. Фрея уложила своих детей спать, Эвелин занялась уборкой на кухне. Харпер свернулась калачиком в кресле возле камина с глиняной кружкой чая в руках. Ее глаза выглядят уставшими, но в этой усталости есть особая притягательность. Может быть, это связано с тем, что свет от огня бликует серебром на ее волосах и заставляет глаза блестеть. Или же дело в том, что эта усталость вызвана заступничеством за моих подданных.

Наконец-то она мне доверяет. Я это понимаю так же хорошо, как и то, что она явно не хочет иметь со мной ничего общего.

– Грей снаружи, – тихо замечает Харпер. – Ты приказал ему выйти?

– Нет, – отвечаю я. – Он беспокоится о возможном нападении на трактир ночью. Я доверяю его чутью.

Харпер косо смотрит на дверь и ежится в кресле. Я наблюдаю за ней.

– Вы напуганы?

– Немного.

– Вас должна больше волновать леди Лилит. Грей ничего не сможет сделать, чтобы остановить ее.

– Я ей ничего не сделала. Я не хочу быть частью проклятия. Я просто хочу домой.

Я же хочу, чтобы Харпер изменила свое решение. Она понятия не имеет, о чем просит, но слишком подозрительна из-за моих мотивов. Я переживаю за то, что все мои предупреждения будут звучать как попытки удержать Харпер здесь, а мне больше по нраву наш недавно обретенный путь взаимного доверия.

– Ты, должно быть, тоже беспокоишься, – говорит Харпер. – Ты принес с собой стрелы.

Лук лежит у меня возле ног.

– Не беспокоюсь. Я подготовлен. Им не удастся застать Грея врасплох. Он знает, как оставаться незамеченным.

Харпер не выглядит убежденной.

– Он один.

– Не стоит недооценивать его, миледи.

– Ты кое-что не упомянул в своем плане.

Мои глаза сужаются.

– Что же?

– Чудовище.

Я отвожу взгляд.

– Людям пока не следует бояться чудовища. Оно появится к концу сезона.

Коул выходит из кухни и басит:

– Ваше Высочество, вам что-нибудь еще потребуется сегодня вечером?

Я начинаю отказываться, но затем меняю свое решение.

– Мы с принцессой Харпер подумали и решили, что хотим довериться тебе.

Харпер не отводит взгляда от огня, но я знаю, что она слушает. Как же она идеально подходит для этой роли.

Коул выглядит ошарашенным.

– Да, Ваше Величество. Слушаю.

– Мы рассчитываем на ваше умение хранить секреты.

Трактирщик прикладывает руку к груди и понижает голос:

– Безусловно.

Я несколько наклоняюсь вперед:

– То, что вы слышали, – правда. Королевская семья покинула Эмберфолл.

Глаза Коула округляются, и я продолжаю:

– Годы назад после того, как чудовище напало на замок и убило большую часть стражников, король Колумбии предложил нам убежище, и мы с огромной признательностью приняли это предложение. На данный момент мы как раз находимся в процессе переговоров, чтобы раз и навсегда избавить Эмберфолл от этого ужасного создания. – Я прерываюсь и оглядываюсь по сторонам, как заговорщик. – Мы считаем, что чудовище находится под контролем Карис Люран. По слухам, она обладает способностями к черной магии, и именно это помешало нашим стражникам победить монстра.

Харпер делает глоток из кружки. Я наблюдаю за тем, как девушка впитывает каждое слово.

– Боже правый, – восклицает Коул, – мы даже не подозревали.

– По правде говоря, – поясняю я, – я не знал, что королева Силь Шеллоу начала наступать на Эмберфолл. Когда мы узнали, что чудовище покинуло Замок Железной розы, чтобы вернуться домой к Карис Люран, мы с принцессой прибыли посмотреть, способен ли замок оказать поддержку нашим союзникам. Мы решили подождать, пока армия Колумбии будет мобилизована. Я уверен, ты видишь много путешественников. Сможешь ли ты распространить информацию о том, что замку нужны новобранцы? Я плачу серебром.

Трактирщик побледнел под своей бородой.

– Да, Ваше Высочество. – Он мнется в нерешительности. – Прошу… Я чувствую, что должен умолять вас о прощении за мои резкие слова вчерашней ночью…

– Не стоит, – говорю я. – Я предпочитаю честные речи. Я бы просил тебя всегда говорить правду.

– Да. Да, конечно.

Ветер свистит сквозь ставни. Я задумываюсь, не начался ли снова снегопад.

– До того как ты пойдешь отдыхать, не мог бы ты принести две кружки чая, пожалуйста?

Коул коротко кивает и уходит.

Харпер смотрит на меня:

– У тебя слишком хорошо получается.

– Посмотрим. Хорошо, когда у людей есть общий враг. Это порождает единение, и нам оно очень нужно.

– Тебя стоит бояться еще больше, чем Грея.

Я почти улыбаюсь, но затем думаю о будущем, когда я по-настоящему стану куда более пугающим, чем мой начальник стражи.

– Вам следует отдохнуть. Комната полностью в вашем распоряжении, если желаете. Завтра нам нужно многое сделать.

Я ожидаю, что Харпер откажется, но она морщится и выбирается из кресла.

– Катание верхом начинает сказываться.

Я встаю.

– Вам помочь?

Харпер бросает на меня взгляд:

– Я справлюсь.

На секунду она мешкает, и нечто похожее на грусть мелькает на ее лице. До того как я что-то успеваю понять, Харпер говорит:

– Доброй ночи, Рэн.

Я так много хочу сказать ей. Ранее этим вечером, когда я попросил Фрею стать фрейлиной Харпер, она практически упала на колени и снова начала целовать ее руки.

После того что Харпер пообещала сделать, у меня появился точно такой же порыв, как и у Фреи. Я сдерживаюсь и киваю.

– Доброй ночи, миледи.

Я опускаюсь обратно на теплые камни возле камина. Очередной порыв ветра ударяет по ставням, и я практически подскакиваю на месте.

Когда Коул возвращается с чаем, он удивлен тем, что Харпер нет.

– Нужно ли отнести вторую кружку принцессе? – спрашивает трактирщик.

– В этом нет необходимости, – отвечаю я. – Вторая для командора Грея.

Ночной воздух пронизывает меня, как только я выхожу на улицу. Все тепло сегодняшнего дня ушло вместе с солнцем, и остались лишь снег под ногами и резкий ветер, пытающийся проникнуть под плащ. Я не хочу превратить Грея или себя в мишень, поэтому не беру фонарь. Тьма стоит кромешная.

Когда я сказал Харпер, что Грей умеет оставаться незаметным, я действительно был в этом уверен, и сейчас командор подтверждает мои слова. Я смотрю на темную полоску снега и радуюсь тому, что лук висит за моей спиной.

От угла трактира отделяется тень.

– Милорд.

Голос Грея звучит удивленно или, может быть, обеспокоенно.

– Все в порядке, – говорю я.

Грей останавливается передо мной. Его трудно отличить от тени.

Я протягиваю ему глиняную кружку:

– Горячий чай.

Грей колеблется, затем тянется за ручкой. Пар клубится в воздухе между нами. Глаза командора темны и непостижимы, и выражение его лица невозможно прочитать.

– Пей, – говорю я. – Ты наверняка замерз. Ты на улице уже столько часов.

Грей делает глоток. Какая-то часть меня задается вопросом, пьет ли он из кружки лишь только потому, что я ему приказал.

– Холод – не проблема. – Грей делает глоток побольше, глядя в ночное небо.

Я обхватываю свою кружку обеими руками. Я намеревался обсудить события сегодняшней ночи с командором, но холод и беззвучная темнота меня несколько опьяняют и приносят умиротворение.

Мы долго стоим в безмолвии, пока Грей не спрашивает:

– Могу ли я быть чем-то полезен, милорд?

– Нет.

Над нашими головами бесконечно тянутся звезды. Когда я был маленьким, нянька рассказывала мне историю о том, как мертвые становятся звездами на небе. Когда-то я считал эту историю страшной… Помнится, я переживал, что как-нибудь они попадают с неба, и вся земля будет усеяна мертвыми телами.

Теперь я считаю, что отцу и матери, должно быть, стыдно смотреть с высоты небес на мои неудачи от сезона к сезону.

– И это всегда так? – спрашиваю я.

– Что именно?

Я бросаю взгляд на Грея и поясняю:

– Стоять на страже?

Командора, кажется, удивляет мой вопрос, но он не тратит время на раздумья.

– Нет. Я никогда не был один, и ночи не были настолько тихими.

В его голосе проскальзывает некая нотка, которую я узнаю через секунду.

– Ты скучаешь по товарищам.

– Я считал многих из них своими друзьями. Я скорбел об их утрате, – он смотрит на меня, – так же как вы скорбите о своей семье.

Да, так же как я скорблю о своей семье.

Грей и я никогда не обсуждаем прошлое, потому что оно обременено слишком многими ошибками. Возможно, это наш последний сезон развязал Грею язык, так же как изменил что-то во мне.

– Кто с тобой обычно стоял? – спрашиваю я.

– Кто угодно. Мы часто менялись, – отвечает командор, а затем добавляет: – Как вы знаете.

По правде говоря, я не обращал внимания на работу Королевской Стражи. Стражникам хорошо удавалось быть незаметными во всех смыслах. Или же я просто плохо замечал то, что было у меня прямо перед носом.

– И кто был лучшим?

– Марко.

Грей отвечает без раздумий, а значит, он знал того стражника достаточно хорошо. Я едва помню Марко. Мой разум подбрасывает образ солдата с волосами песчаного цвета. Он был одним из немногих, кто выжил после первой атаки чудовища, но не после второй. Единственный стражник, переживший вторую бойню, стоит сейчас передо мной.

– Почему?

Грей смотрит в небо, словно пытается найти там ответ.

– Невозможно представить кого-то, кто прикрывал бы спину в бою лучше его. Он плохо играл в карты, но хорошо травил байки. И никогда не спал на посту…

– Кто-то спал на посту? – Я смотрю на командора с удивлением. – Такое бывало?

Грей мешкает, и я могу понять по наступившей тишине, что он переживает, что сболтнул лишнего. А затем он осознает, что это уже не важно.

– Иногда. Именно поэтому холод – не проблема. Ничто так не клонит в сон, как теплая ночь и полный желудок.

Очаровательно.

– А ты когда-нибудь засыпал на посту?

Даже если и да, я не жду, что Грей сознается в этом. Я должен ожидать не этого, ведь Грей всегда честен.

– Один раз, – говорит он. – В мое первое лето.

– Командор, да тебя стоит высечь, – восклицаю я с поддельной угрозой в голосе.

– Король бы так и сделал, если бы меня обнаружили. – Грей не шутит и переводит взгляд на меня. – Но не вы. Не думаю, что вы бы так поступили.

Одного этого комментария достаточно, чтобы мое умиротворенное настроение улетучилось. Грей прав во всем. Я хмурюсь на кружку и молчу.

– Я вас рассердил, – замечает Грей. – Прошу простить меня.

– Нет, не рассердил, – говорю я, но не уверен, что это так. – Моя жестокость проявлялась по-другому, Грей.

Командор ничего не говорит, и я думаю, что он со мной соглашается. Когда Грей нарушает молчание, в его голосе звучит задумчивость:

– Вы никогда не были жестоким.

– Я заставил тебя весь день скакать на лошади без пищи и воды, а затем вынудил тебя сражаться.

Ветер хлещет между нами, ударяя по моему плащу. Кажется, будто погода хочет меня покарать.

– И все это было ради забавы. И чтобы я мог потешить свое самолюбие. Ты мог бы умереть. Ради развлечения. Это и есть жестокость.

Грей молчит довольно долго, затем сводит брови и смотрит на меня.

– Вы сейчас говорите про оруженосца герцога Арсонского? Когда мы сражались у водопада Свободы?

– Да.

– Вы меня не заставляли. – Голос грея звучит озадаченно и почти скептически.

– Я приказал тебе, – с отвращением к себе поясняю я. – Разницы нет.

– Вы спросили, могу ли я победить его. Я сказал «да». – Грей выдерживает паузу. – Приказа не было.

Я начинаю злиться.

– Не надо меня оправдывать, командор. Я приказал тебе доказать это.

– Вы считаете, я бы сделал подобное заявление и при этом был не готов подтвердить свои слова делом?

– Независимо от результата, я знаю, какими были мои намерения.

– Доказать превосходство Королевской Стражи? Доказать, что ваша гордость имела основания? – Грей тоже начинает злиться, и его голос становится резче. – Вам не кажется, что у меня были ровно такие же намерения?

Я делаю шаг к командору, но он не собирается отступать.

– Я требовал от тебя ответа в комнате, полной народу, и на глазах у твоего оппонента.

– Именно, – срывается Грей и чеканит каждое слово: – Из всей Королевской Стражи наследный принц обратился ко мне, и я преуспел на глазах у короля, королевы и огромного числа знатных особ. Ваша жестокость и правда не знает границ, милорд.

– Довольно.

Грей замирает. Темноты недостаточно, чтобы скрыть от меня гнев в его глазах.

Двадцать минут назад я сказал Коулу, что предпочитаю честные речи, но сейчас мне очень хочется приказать Грею закрыть рот и вернуться к своим обязанностям.

В то же время участие в споре приносит мне странное удовлетворение. После бессчетных сезонов умасливания девушек и тихой покорности Грея мне приятно наступать и при этом чувствовать сопротивление в ответ.

– Я не имел в виду только тот случай, – сдавленно произношу я.

– Если вы хотите разобрать каждый случай, в котором усмотрели пренебрежительное отношение, то во что бы то ни стало продолжайте. Однако если вы хотите убедить королеву Силь Шеллоу в том, что ее войска уступают по численности нашим, то сейчас не лучшее время, чтобы погрязнуть в сомнениях.

На это мне нечего возразить. Вес моих неудач слишком давит на меня.

– Разрешите мне напомнить вам о другом моменте, – говорит Грей. – Мне кажется, ваши воспоминания о нем могут отличаться от моих.

– Валяй. – Я не смотрю на него.

– Речь пойдет о первом сезоне, – начинает Грей, – когда чудовище в первый раз терроризировало замок.

– Когда я убил свою семью. – Мой голос становится хриплым. – Я это хорошо помню.

– Нас не так много осталось, – продолжает Грей. – Много жизней было потеряно, особенно среди королевской семьи…

– Черт возьми, Грей, я помню. К чему ты клонишь?

Командор умолкает на секунду.

– Мы думали, это вас сломит. – Грей делает паузу. – Но не сломило. Вы приняли меры, чтобы защитить королевство. Ваш первый приказ был закрыть границы. Вы направили весть во все наши города.

Не понимаю, как он может говорить о моих ошибках как об успехах.

– Это было все, что я мог сделать.

– Вы спрашивали, почему я остаюсь верен своей клятве. Именно в тот момент я прочувствовал, насколько мои слова были искренними.

– Я не заслуживаю твоей преданности, Грей.

– Заслуживаете или нет, но она у вас есть.

Мне нечего сказать ему. Ночной воздух словно ждет от меня ответа, но ничего из того, что приходит мне на ум, не кажется мне существенным.

Грей отступает на шаг и ставит пустую кружку в снег.

– Мы довольно долго простояли здесь. Мне следует сделать обход территории.

– Как скажешь, – киваю я.

Когда Грей отходит, я вспоминаю об одной из первых мыслей, которой он со мной поделился.

– Командор, – окликаю я его.

Грей останавливается и разворачивается, ожидая приказа.

У меня нет приказов для него.

– Погоди. – Я ставлю свою кружку в снег. – Я пойду с тобой.