Глава 17

Через полчаса запыхавшиеся девушки буквально ворвались в комнатку миссис Дримлейн, которая то ли читала газету, то ли дремала на своем маленьком диванчике.

– Что произошло, юные леди? Вам посчастливилось увидеть призрак? – старушка доброжелательно улыбнулась, но явно была удивлена, что девушки явились к ней вместе, они ведь не были подругами и не собирались ими становиться.

– Пожалуй, это можно назвать и так, – отрывисто сказал Бет, пока Кэтрин пыталась отдышаться. – Вот, возьмите это.

Миссис Дримлейн послушно протянула руку за свертком, но отдернула ее, едва только Бет произнесла:

– Это дневник Алисии Дримлейн, вашей первой невестки.

– Что? Как?.. Ты принесла его мне? – голос старушки зазвучал скрипуче, как будто у нее пересохло во рту.

– Тетушка Мардж, кормилица Алисии, умерла в приюте четыре дня назад, – мисс Вортекс заговорила с не свойственной ей мягкостью. – Ее соседка забрала то немногое, что у нее было: старую шаль, вышитую подушечку… А это отдала мне, так как не смогла прочесть, что тут написано.

– Но… зачем ты хочешь отдать мне ее дневник? – Старая женщина все еще держала перед собой сжатую ладонь, не замечая этого. – Может быть, его стоило бы отдать моему сыну, но я не думаю, что он будет рад воспоминаниям, которые принесет с собой эта вещь. Лучше всего сжечь его вместе с его секретами.

– Я тоже так думала, но теперь понимаю, что это было бы огромной ошибкой! Дневник хранит ужасные тайны, но, если не вынести их на свет божий, может случиться нечто еще более ужасное! – торжественный тон Бетси встревожил и Кэтрин, и миссис Дримлейн.

– Не хочешь же ты сказать, что прочла его? – недоверчиво переспросила старушка. – Разве можно…

– О, я не собиралась делать это, – Бет перебила прежде, чем миссис Дримлейн сказала что-то нелицеприятное в ее адрес. – Я хотела отдать его вам, чтоб вы сами решили, что с ним сделать. И, признаюсь, чтоб задеть вас, напомнить о вашей жестокости к своей невестке теперь, когда вы так сочувствуете семьям погибших девушек, которые тоже были беременны.

– Навряд ли тебе удалось бы ранить меня сильнее, чем раню я сама, – при желании миссис Дримлейн не уступала Бет в желчности.

– Я не стану просить прощения, – торопливо ответила мисс Вортекс. – Не это сейчас главное. Я принесла этот дневник из богадельни в тот день, когда нашлась миссис Грин. Потом мы с вами и с судьей Хоуксли пили чай, и я сперва забыла о дневнике… А позже, когда вы сказали, что миссис Уорренби была сестрой покойного главного констебля Палметта, я решила прочесть дневник сама.

– Но почему? При чем здесь миссис Уорренби? – Кэтрин не могла промолчать, очень уж странным и волнующим казался ей разговор между Бет и миссис Дримлейн.

– Я подумала, что в дневнике могут быть упоминания о семье Уорренби и других людях, живших по соседству. Что в нем можно найти описания джентльменов, с которыми, как говорили, часто встречалась ваша невестка. И мы сможем догадаться, кто из них соблазнял и убивал тех девушек…

– И что же, ты догадалась? – Сердце Кэтрин замерло, когда она увидела помрачневшее лицо Бет.

Та молча кивнула. Миссис Дримлейн прижала ладонь к груди, чувствуя то же, что и ее юная подруга.

– Ты… скажешь нам? – Кэтрин поерзала на диванчике, страх и нетерпение охватили ее.

Бетси развернула ткань, остаток красивой некогда шали, должно быть, принадлежавшей Алисии. Старая кормилица берегла шаль, но от частого держания ее в скрюченных пальцах толстая ткань износилась, расползлась на нити мало-помалу. Остался лишь небольшой кусочек, в который и был завернут дневник. Кэтрин поняла вдруг, что уже видела этот сверток в руках тетушки Мардж в свой первый визит в богадельню. В ткань была завернута небольшая книга в золотистом сафьяновом переплете, лишь слегка потертом. Дневник выглядел куда лучше остатков ткани, должно быть, тетушка Мардж никогда не открывала его, но берегла, надеясь, что однажды Алисия войдет к ней и заберет свои секреты назад.

– Я думаю, вам лучше прочесть это, – она показала на тонкие полоски бумаги, торчащие из дневника. – Я сделала несколько закладок.

– Даже ради раскрытия преступления я не хочу читать дневник Алисии, – миссис Дримлейн брезгливо поморщилась. – Могу представить себе, как она отзывается обо мне. И как перечисляет мужчин, которым ей удалось вскружить голову… Бедный мой сын…

– Все это есть в дневнике, вы правы. – Бет нетерпеливо протянула дневник Кэтрин. – Читай тогда ты. Вам необходимо узнать обо всем, а затем показать хотя бы некоторые страницы судье Хоуксли, иначе еще одна девушка окажется в опасности!

– Как могут события пятнадцатилетней давности помочь какой-то девушке? – Миссис Дримлейн с подозрением глядела на Бетси – уж не издевается ли над ней эта сварливая девица? – Кто она?

– Это я.

Кэтрин, смотревшая на обложку дневника в своих руках, вскинула на Бетси удивленный взгляд. Мрачное и напуганное выражение лица мисс Вортекс говорило само за себя.

– Что ж, думаю, придется прочесть, – извиняющимся тоном произнесла Кэти, повернувшись к миссис Дримлейн, и открыла страницу с первой закладкой.

Старушка сложила руки на коленях, сцепив пальцы, и с покорным видом принялась слушать.

«Годфри сперва нравился мне больше своего брата, он более остроумный и не щадит никого, если ему пришла охота поупражняться в остроумии. Но теперь Годфри пугает меня, он по-настоящему злой, и все его жестокие слова – вовсе не шутка, как мы привыкли думать. Он ненавидел своего отца и ненавидит брата за то, что родился вторым. И еще больше ненавидит ребенка, который может родиться у Тео и отнять у него то, что он привык считать своим будущим достоянием. Как жена Тео не боится его? Годфри вполне способен отравить своего племянника или столкнуть ее с лестницы на последних месяцах беременности!»

– Довольно, – прервала чтение Бет. – Дальше идет описание бала и охоты, не стоит тратить на это время.

– Какой же он отвратительный! – Кэтрин поспешно перехватила за кончик другую закладку.

– Мне никогда не нравился Годфри, но я не думала, что он настолько переполнен злобой. – Миссис Дримлейн явно тяжело давалось чтение дневника, но она не пыталась прекратить эту пытку.

– Продолжай, – потребовала Бет.

– Почему бы тебе самой не прочесть дальше? – удивленно спросила Кэти.

– Я уже прочла это и теперь хочу услышать. Может быть, я не так все поняла… – Бетси выглядела сейчас довольно жалко, и Кэтрин послушно вернулась к дневнику.

«Что ж, поделом Ричарду! Ему не стоило так часто оставлять меня одну! Не знаю, смогу ли я радоваться этому ребенку так, как полагается любящей матери. Моя вездесущая свекровь сразу почувствует неискренность, она так привыкла подозревать меня, что видит даже больше, чем есть на самом деле, в каждом моем шаге, каждом слове! Мне не нужно пока встречаться с Тео, неосторожный взгляд может выдать нас. Позже я скажу ему о ребенке. Или нет? Что, если он захочет развестись с Делией и жениться на мне, чтобы его наследник носил его имя? Я не хочу такого скандала. Хотя стоило бы сделать это только ради того, чтобы увидеть лицо моей свекрови! Ричард радуется моей беременности с пылом, которого я и представить себе не могла, а вот старуха смотрит на меня с отвращением, как будто подозревает, что мой ребенок не будет ее внуком!»

Кэтрин сконфуженно замолчала. Миссис Дримлейн тихо ахнула, но не казалась потрясенной, она ведь и прежде подозревала, что отцом ребенка Алисии был не мистер Дримлейн.

– Бедный Ричард, – пробормотала она скорее по привычке, нежели из подлинного чувства.

– Теперь пролистай дальше. – Бетси, кажется, тоже чувствовала себя неловко, но была решительно настроена дойти до конца в этом неприятном для всех чтении.

Кэтрин со вздохом открыла страницу возле третьей закладки. Она не чувствовала в себе любопытства, желания открыть истину. Ей хотелось, чтоб эта неприятная процедура поскорее закончилась, чтобы судья Хоуксли и главный констебль Грейтон поскорее взяли на себя все обязанности по поиску негодяя или негодяев, а их мирок в «Охотниках и свинье» вновь стал простым и приятным. И безопасным. Этого не хватало ей больше всего в последние два месяца – чувства защищенности. Но можно ли его вернуть?..

«Я поссорилась со свекровью, накричала на мою бедную Мардж, а все потому, что я напугана. Так отчаянно напугана! Мое кокетство завело меня в эту чащу, заставило заглянуть в самую бездну, и я не знаю, как выбраться. Годфри… Он просто чудовище! Сегодня он приехал ко мне, пока Ричард и Тео обедали у Райдингов, чтобы излить свою желчь. Он уверен, что я влюблена в него, и если раньше меня это забавляло, сейчас я просто боюсь его разочаровать. И его чувство ко мне, конечно же, нельзя назвать любовью, как бы он ни пытался меня в этом убедить. Такие люди любят только себя, это я знаю наверняка, ведь и я не способна испытывать любовь. Ну, разве что я на свой лад люблю свою старую Мардж. Как Годфри любил свою покойную мать. Она умерла четыре года назад, а он все еще не может успокоиться. Он заговорил о том, какой подарок хотел бы сделать мне на день рождения – бриллиантовую диадему, принадлежащую его матери. Но, увы, все драгоценности миссис Уорренби забрала жена Тео. Если бы Годфри был женат, они поделили бы украшения, а пока Теобальд просто отдал шкатулку Делии. Годфри был взбешен, он считает, что эта скучная корова не заслуживает ни единой, самой дешевой, вещицы из шкатулки. И теперь он еще больше ненавидит Делию, мне даже жаль ее, бедняжку. Если она вдруг забеременеет, ей несдобровать. Годфри почти открыто признался, что не позволит своему брату заиметь наследника! Ни в собственном доме, ни где-то еще! Его слова так напугали меня, что я могла только кивать и улыбаться на каждую его фразу. Но это еще не все… выпью капли и продолжу писать в дневнике, мне надо увидеть все это на бумаге, тогда, быть может, я смогу успокоиться…»

Кэтрин сделала паузу. Что-то ужасное ждало ее на следующей странице, и съежившаяся в уголке дивана миссис Дримлейн не заслуживала этого ужаса. Может быть, не продолжать? Отдать дневник судье? Но яростный взгляд Бетси требовал от нее продолжать, и Кэти не осмелилась противостоять ему.

«Годфри выпил больше, чем подобает джентльмену в присутствии леди, но я надеялась, что он уедет поскорее, если от виски его начнет клонить в сон. Ничего подобного! Он стал еще больше сетовать на злую судьбу, сделавшую его вторым сыном, и заявил, наконец, что возьмет ее в свои руки, как это сделала его мать. Я не поняла, что он хочет сказать, и спросила. Лучше бы я этого не делала! Тогда мне не пришлось бы узнать эту кошмарную правду о миссис Уорренби!

После ее смерти Годфри занял ее комнаты, как до этого Тео поселился в покоях их отца. Первое время Годфри не хотел ничего переделывать, храня память о матери, и только недавно решился заменить часть мебели и избавиться от старых вещей. В каком потайном ящике нашел он дневник матери, я не поняла. Важно то, что он прочел дневник миссис Уорренби. Так и мой дневник однажды сможет прочесть кто-то, кому он вовсе не был предназначен! Эта мысль завладела мной, и я просидела над дневником не меньше часа, придумывая тайники, один лучше другого. Но так и не смогла придумать ничего надежнее, чем руки моей Мардж. Я буду отдавать ей дневник на хранение каждый день, после того как сделаю очередную запись. Мардж почти не умеет читать, да она и не стала бы совать нос в мои тайны, ей и без того известно почти все. В отличие от горничных, ее верность мне не надо ни покупать, ни захватывать угрозами. Мардж просто любит меня. Любит куда сильнее, чем моя холодная, жестокая мать…»

Кэтрин снова вздохнула. Слова Алисии были ужасными, но за ними ей почудилась печаль. Почему эта женщина стала такой бессердечной? Какие горести она пережила в родительском доме, до замужества с Ричардом Дримлейном? Что побудило ее флиртовать со всеми знакомыми мужчинами? Скорее всего, ее дневник, точнее, та его часть, что Кэти собиралась прочесть, не даст ответа на все вопросы, но они и не были сейчас самыми важными. Кажется, Алисия подобралась к разгадке какой-то жуткой тайны, связанной с миссис Уорренби, и собеседницы ждали, когда Кэтрин раскроет им эту тайну. Девушка еще раз вздохнула и продолжила читать.

«Так вот, Годфри прочел в дневнике матери то, о чем знал и прежде, – старый мистер Уорренби не пропускал ни одной хорошенькой горожанки, его романы были известны всей округе. Оскорбленные лавочники, чьих дочерей он соблазнял, молчали, получив от него достаточно денег, чтобы дать дочери приданое или открыть еще одну лавку. Но в дневнике было написано и о том, чего Годфри не знал. Его мать опасалась, что кто-нибудь из этих девиц родит ее мужу незаконного ребенка, которого мистер Уорренби признает своим. Ее приводили в ярость его похождения, но еще больше она бесновалась из-за того, что он отбирает деньги у собственных детей, чтобы содержать городских шлюх! А если у него появится сын или дочь, он, должно быть, подарит матери своего ребенка целую ферму или что-то подобное! Боже, боже, какой ужасающей силой духа должна была обладать миссис Уорренби, чтобы совершить то, что она сделала! Если я правильно поняла из бессвязных речей Годфри, его мать заплатила немало денег одному браконьеру, бесчестному человеку, чтобы он избавлялся от беременных пассий ее супруга. Годфри так и сказал: «избавлялся», и я поняла, что он имел в виду убийство этих несчастных глупышек, оказавшихся падкими до денег и подарков мистера Уорренби. С каждым его словом мне становилось все страшнее и страшнее, и я уже только кивала с самым бестолковым видом, как будто не вполне понимала, о чем идет речь. Если он назавтра вспомнит о нашем разговоре, мне не миновать беды. Такие секреты уносят с собой в могилу! Господи, помоги мне!»

Голос Кэтрин прервался. В маленькой комнате надолго воцарилась тишина. Каждая из них просматривала записи своей памяти, недавнее чаепитие в обществе судьи Хоуксли и рассказ миссис Дримлейн о таинственных смертях и подозрении дворецкого старого Уорренби. Неужели он догадался, что миссис Уорренби следит за своим мужем и принимает меры, чтоб его однодневные возлюбленные не вырастили еще один плод на их семейном древе? Такое вполне могло быть, если дворецкий видел, как в их дом приходил этот браконьер или миссис Уорренби куда-то уезжала, не взяв с собой слуг…

Или же Пристон просто понял, что погибают девушки, с которыми встречался его хозяин, но не знал, чья злая воля лишает их жизни? Его смелости не хватило, чтобы открыто выступить против миссис Уорренби, зато ей достало присутствия духа, чтобы прилюдно высмеять подозрения старого мистера Райдинга и заручиться поддержкой своего брата, главного констебля!

– Поверить не могу, – дрожащими губами прошептала миссис Дримлейн. – Она была тогда такой молодой! Двое маленьких детей, большой дом, столько забот… А она находила время, чтоб следить за мужем и вынашивать планы убийств!

– Как это страшно, – согласилась Кэтрин, пытаясь хоть как-то вообразить себе, что испытывала эта женщина, творя такие злодеяния. Ненависть к мужу? Любовь к детям? Стремление во что бы то ни стало уберечь их состояние? Коварные, злые мысли посещают порой каждого, но что нужно почувствовать, чтобы перейти от мыслей к их осуществлению?

– Что ж, теперь мы, кажется, знаем, кто повинен в тех смертях, – миссис Дримлейн говорила с трудом, и Кэтрин подумала, не придется ли позвать к ней доктора Макферсона. Кто знает, как повлияют на здоровье старушки откровения ее покойной невестки?

– В такое невозможно поверить, – пробормотала Кэти. – Но разве можем мы показать этот дневник судье Хоуксли и мистеру Грейтону?

– Почему же не можем? – тут же возразила ей Бет. – Разве они поверят нам, если мы им просто расскажем о прочитанном? Ты сама только что сказала, поверить в это невозможно. Убийцей оказался не безумец и не джентльмен, отказывающийся жениться на девушке не своего круга, а молодая очаровательная леди!

– Потому, что эта леди уже почти двадцать лет, как мертва! – воскликнула Кэтрин, не понимая, как Бет может быть такой черствой и недогадливой. – Ее уже не смогут наказать за те преступления, но ее сыновья могут пострадать из-за этой истории. На них будут смотреть как на отпрысков чудовища какой-нибудь гидры!

– Они и есть чудовища, по крайней мере один из них! Разве ты еще не поняла? – Бетси резко отодвинула свой стул и заходила по комнатке, едва не натыкаясь на мебель.

Кэтрин непонимающе заморгала, а миссис Дримлейн прижала ладони к щекам, ставшим разом желтовато-бледными.

– Боже, боже, – прошептала она. – Я поняла. Мисс Грин и мисс Морвейн убил один и тот же человек, и человек этот – Годфри Уорренби.

Бетси остановилась напротив старушки и несколько раз энергично кивнула. Кэтрин задрожала, не в силах контролировать свой страх. Она попыталась что-то сказать, но перед ее глазами надежно разместилась картина: два всадника медленно проезжают мимо окна, в которое она зачарованно смотрит на улицу. Они так похожи…

– Вы думаете, что мистер Теобальд тайком встречался с мисс Грин, а затем с Дженни? – Кэти даже затрясла головой, отгоняя видение.

– Я в этом уверена. И обе они ждали детей, его долгожданных детей! – Миссис Дримлейн посмотрела на Бет. – А какое отношение к этой истории имеете вы, мисс Вортекс?

Бетси отвела взгляд и тихо села на свой стул. Кэтрин на этот раз догадалась вовремя.

– Ты… тоже ждешь ребенка от мистера Уорренби? – Она не узнала свой собственный голос, да она отца родного не узнала бы сейчас, потрясенная тем, что ей открылось в последние минуты.

– Ох, нет, но… мы встречаемся с Теобальдом, уже два месяца. – Кто бы мог подумать, что Бетси умеет краснеть!

– Ты… влюблена в него? – Кэтрин едва сумела выговорить это слово, настолько неподходящим на роль чьего бы то ни было возлюбленного казался ей Теобальд Уорренби.

– Не будь же ты, наконец, такой глупой! – с досадой ответила Бет. – Конечно, я его не люблю! Но я устала жить так, как жила последние семь лет! Прятать от отца последнюю шаль, лишь бы он не продал ее старьевщику! Постоянно чувствовать себя голодной, чтоб хотя бы выглядеть прилично!

На худых щеках Бетси появились слезы, и она опустила голову.

– Полагаю, вы заключили сделку, выгодную для вас обоих, – хладнокровно заметила миссис Дримлейн, в ее тоне не было осуждения, да и изумления тоже почти не было. – Вы родите ему ребенка, наследника, которого он, должно быть, признает своим или каким-то обманом выдаст за сына своей супруги, например, по возвращении из долгого путешествия. А он обеспечивает вам комфортную жизнь, не так ли?

Бетси молча кивнула, вернее, еще ниже наклонила голову. Кэтрин молчала, не зная, что сказать. Любое ее замечание Бет, похоже, восприняла бы с раздражением. А мудрость и опыт миссис Дримлейн помогали ей подбирать нужные слова без особого труда.

– Теобальд говорил вам о других девушках? Он обещал каждой из них то же самое? – старая дама решительно была настроена продолжать бестактные расспросы: оттягивать выяснение всей правды, тратить время на намеки и благопристойные замечания они не могли себе позволить.

– Я… не спрашивала. – Мисс Вортекс достала платок, вытерла лицо и, наконец, взглянула в глаза миссис Дримлейн. – Сперва я была слишком озабочена собственными переживаниями, не очень-то приятно чувствовать себя падшей женщиной! Если бы не угроза миссис Лофтли уволить меня, я никогда бы не пошла на это! Позже я, конечно, подумала о том, что Уорренби, в его-то годы, делает не первую попытку обзавестись наследником. И о том, что раньше он, должно быть, выбирал более молодых и красивых девушек…

– А от этой мысли вы не могли не перейти к историям мисс Морвейн и мисс Грин, – закончила за нее миссис Дримлейн. – Почему же вы молчали все эти долгие недели, пока мы подозревали мистера Тауба, пока судья Хоуксли так и этак пытался вытянуть из каждого крупицы того, что нам может быть известно?

– Как я могла признаться в этом судье? Или кому-то еще? Весь город тотчас узнал бы о моем падении! Репутацию моей семьи погубил отец, но я еще могла прибавить несколько футов к глубине той бездны, куда нас погрузило его пьянство!

– Вы могли не говорить о себе, – строго возразила миссис Дримлейн, не склонная, к удивлению Кэти, выражать сочувствие тягостному положению Бет. – Достаточно было намекнуть, что Теобальд Уорренби встречался тайно с девушками из города с определенной целью – заполучить наследника, и Хоуксли и Грейтон нашли бы доказательства, нашли тех, кто видел обоих братьев возле школы и у магазина миссис Грин, нашли бы что-то еще…

– Даже после того, как они обо всем узнают, я не верю, что им удастся доказать вину Годфри! – запальчиво воскликнула Бет. – Он – настоящий дьявол, вы же только что могли убедиться в этом, слушая отрывки из дневника вашей невестки!

– О, здесь есть еще одна закладка! – возникшую паузу поторопилась заполнить Кэти, боявшаяся, что миссис Дримлейн и Бетси наговорят друг другу слишком много резкостей, что сделает их дальнейшую беседу невозможной.

– Я совсем забыла… – пробормотала мисс Вортекс. – Ты ведь не дочитала самое ужасное!

– Разве там есть что-то ужаснее того, что мы уже знаем? – Миссис Дримлейн ссутулилась, предчувствуя горечь нового открытия.

– Надо ли нам читать это? – Кэтрин жалела старушку, жалела Бет и не знала, как ей утешить обеих, слишком сложно все это было для ее семнадцатилетнего разума и незащищенного сердца. – Ведь мы знаем теперь, что преступник – мистер Годфри Уорренби, а мистер Тауб, хоть и вел себя необычно, не убивал бедных девушек!

– Увы, дорогая, мы можем быть уверены в чем угодно, но этого будет недостаточно ни для Грейтона, ни для присяжных. Хоуксли, конечно, поверит нам, он из этих мест и помнит старую миссис Уорренби, а главный констебль Грейтон приехал в Кромберри лишь десять лет назад и не примет всерьез старые сплетни, как он назовет откровения Алисии. Полагаю, сперва нам нужно дочитать то, что отметила мисс Вортекс, а после пригласить сюда Хоуксли и решить, что мы ему скажем, а о чем умолчим. Нынешний роман Тео, я полагаю, не должен быть интересен судье.

Бетси с удивлением и благодарностью посмотрела на старую леди. Она не ожидала, что миссис Дримлейн постарается помочь ей сохранить лицо. Кэтрин подумала, что чем раньше все это закончится, тем быстрее она сможет начать спать спокойно, и послушно открыла дневник на последней закладке.

«Я решила признаться Тео, что он – отец моего будущего ребенка. Последние недели я только и думала, как мне следует поступить, и поняла, что лучше всего открыть ему правду. Я еще слишком молода, чтобы заниматься детьми, я не хочу ребенка и не стану любить его! Когда-нибудь позже, если Ричард перестанет восхищаться мной, я смогу привязать его к себе наследником. А пока же лучше скрывать беременность до тех пор, пока это будет возможно, Мардж поможет мне с платьями и остальным. После я смогу уехать на курорт или куда-нибудь еще, где избавлюсь от этого бремени. Скажу Ричарду и его матери, что дитя родилось раньше времени и не прожило и одного дня. Пусть Тео забирает ребенка себе и делает с ним что угодно. Он может даже выдать его за сына Делии, если они правильно разыграют эту карту. Сказать это ему в лицо я не смогла, меня смешит и раздражает это его навязчивое стремление иметь детей. Вчера я отправила ему письмо, в котором сообщила радостную новость. Пусть первые восторги улягутся, я не хочу смотреть, как он бегает по комнате, опрокидывая мебель, или напивается до бесчувствия – а как еще мужчины умеют выражать свою радость? Ричард поступил именно так и разбил при этом мою любимую зеленую вазу!

Сегодня лакей принес мне ответ, в котором Тео предлагает вечером встретиться в нашем уголке, и мне придется снова подняться на башню, чтобы сказать ему, что я делаю это в последний раз. Зная то, что мне известно теперь о Годфри, я должна тщательно скрывать свою тайну. Иначе, боюсь, последствия моего легкомыслия будут ужасны. Нужно убедить Тео сохранять благоразумие, как бы он не выдал свою радость неосторожным словом или нелепым поступком. Этот лакей, передавший записку, смотрел на меня с какой-то усмешкой. Как будто догадывается о чем-то. Слуги везде суют свой нос, и мне противно думать, что приходится использовать их для переписки и других дел, требующих секретности. У меня есть верная Мардж, а Тео совершенно не умеет располагать к себе прислугу! Итак, вечером я положу конец нашему роману и потребую у Теобальда что-нибудь на память о наших встречах. В конце концов, я подарю ему долгожданное счастье! Полагаю, диадема его матери вполне подойдет. Я не смогу носить ее при Делии, но какая это будет шутка над Годфри!»

Кэтрин замолчала.

– Ах, глупая, глупая и самонадеянная Алисия! – Миссис Дримлейн прижимала ладони к щекам, по которым из-под очков стекали слезы. – Боже мой, она ведь знала о том, на что может пойти Годфри, и пренебрегла опасностью! Подумать только, все эти годы мы считали, что она покончила с собой!

– Разве теперь вы думаете иначе? – Кэтрин непонимающе уставилась на Бетси. – Ты поняла, что это означает?

– Они встречались наверху башни! Башни, с которой, как знает весь Кромберри, упала Алисия! – Бет с непривычной жалостью посмотрела на старушку, потом снова обернулась к Кэтрин. – Я прочитала этот отрывок трижды и всякий раз приходила к одному и тому же выводу: Алисия не сама упала с башни, ее столкнули!

– Но зачем мистеру Уорренби делать это? Она собиралась рассказать ему о ребенке, исполнить его мечту! – Кэти все еще не понимала, какая-то другая беспокойная мысль не позволяла ей сосредоточиться.

– О, господи! – Бетси вытащила из сумочки, лежащей у нее на коленях, еще один платок и протянула его миссис Дримлейн. – Скажите ей, поняли ли вы то, что открылось мне меж этих строк?

– Ее столкнули. – Миссис Дримлейн вытерла сперва лицо, затем очки, водрузила их на нос и только после этого заговорила, слабо и прерывисто: – Мисс Вортекс права. Но сделал это не Теобальд, а Годфри!

– Годфри? – Кэтрин уже чувствовала, что так оно и есть, но все еще не могла толком понять то, что ей говорили.

– Я совершенно точно знаю, что Теобальд накануне этого дня уехал к дядюшке, этому самому Пламмету. К тому времени он состарился и, чувствуя приближение смерти, собирался составить новое завещание или как-то изменить старое, я уже плохо помню. Тео заночевал у дядюшки вместе со стряпчим и прислал лакея к моему сыну с просьбой приехать на обед. Ричард поехал к старику на следующий день, Теобальд просил его посмотреть книги управляющего, какие-то расходы показались ему сомнительными.

– Выходит, записку, адресованную Теобальду, получил не он, а Годфри! – подхватила Бет, когда старая дама замолчала, чтобы несколько раз глубоко вздохнуть, силясь успокоиться. – Если бы Теобальд знал о том, что ребенок Алисии – его, разве он оставил бы эту историю без внимания?

– Вы правы, Теобальд так никогда и не узнал правду, – согласилась миссис Дримлейн. – Нам казалось, что оба брата Уорренби горюют об Алисии, но, как видно, искренне огорчен был только один из них. Должно быть, Годфри подкупил прислугу и читал все письма, адресованные брату… И это его лакей прислал Алисии ответ, в котором Годфри заманил бедняжку на башню, чтобы разделаться с ней! О, почему она доверила эту тайну бумаге? Проявить такое легкомыслие в важнейшем вопросе! Все могло бы быть иначе…

– Вот именно! О, миссис Дримлейн! – Кэти, наконец, ухватила волнующую ее мысль и поторопилась высказать: – Ведь это означает, что вы невиновны в смерти вашей невестки! Вам не в чем себя упрекнуть! Алисия не собиралась умирать, а ваша ссора была только предлогом уйти из дома и отправиться на свидание!

– Со своей смертью, – тихо пробормотала Бет и добавила громче: – Кэтрин права, теперь вы можете вернуть себе доброе имя, примириться с сыном и начать жизнь заново!

Миссис Дримлейн онемела. Слезы стекали по ее лицу, но она лишь комкала в ладонях платок, не вытирая их. Не выдержав, Кэтрин придвинулась ближе и сжала своими руками холодные мокрые пальцы.

– Во всем этом ужасе отыскалось и чудо! Миссис Дримлейн, Бет права, вы не сделали ничего дурного, вы не погубили ничьей жизни! Во всем виноват Годфри Уорренби! Когда ваш сын прочтет эти строки, он простит вас, и вы сможете вернуться домой!

– Боюсь, мне уже поздновато начинать новую жизнь, – сквозь всхлипывания отозвалась миссис Дримлейн. – Один раз сердце моего сына уже было разбито из-за Алисии, надо ли разбивать его снова?

– Надо, о, конечно, необходимо открыть правду если не всему Кромберри, то хотя бы вашему сыну! – Бетси взмахнула руками, словно пытаясь охватить весь городок, на протяжении пятнадцати лет осуждавший невинную женщину. – Какой бы ни была Алисия, ее память заслуживает того, чтоб ее перестали считать самоубийцей!

– Это и в самом деле важно! – подхватила Кэтрин. – Ваша невестка не умерла по своей воле и не убила своего нерожденного ребенка, они оба стали жертвой безумного убийцы!

– Ты думаешь, Годфри безумен? – Бет повернулась к ней, пока миссис Дримлейн качала головой из стороны в сторону, уйдя глубоко в собственные мысли и воспоминания.

– Разве любой убийца не безумен? – Кэтрин пожала плечами, удивляясь, как можно даже думать иначе. – Хотя бы отчасти. Годфри Уорренби помешан на своем наследстве, вероятно, его мать любила его больше и постоянно напоминала, что он – всего лишь младший брат и получит лишь какие-то крохи после смерти отца. Миссис Уорренби передала младшему сыну свою одержимость, так мне кажется. Мы ведь почти забыли о том, что сделала она, сколько зла принесла!

– Ты права, – медленно протянула Бет. – Должно быть, ее воспитание искалечило его разум. Да и Теобальд, как мне теперь кажется, чересчур озабочен наследником. Его стремление иметь детей походит на одержимость. Да и их отец, как мы узнали, не отличался достойным поведением…

– В самом деле! Он мог бы усыновить ребенка из приюта и воспитать его как своего сына. Или стать опекуном какого-нибудь племянника, дальнего родственника…

– Я спрашивала его, почему он до сих пор этого не сделал, но Тео мечтает только о собственном ребенке, о своей плоти и крови. Как хорошо я понимаю, что чувствовала Алисия в тот день, когда Годфри напился и излил на нее свои чудовищные откровения! – Бет сжала ладонями локти, стараясь унять дрожь.

– Если Годфри узнает, что у тебя роман с его братом, он попытается убить и тебя? – Кэтрин уже казалось, что сегодняшние жуткие открытия никогда не закончатся!

– Именно об этом я и думаю, день и ночь, – тихо проговорила мисс Вортекс. – Последние две ночи я провела в приюте, на кровати тетушки Мардж, я просто боялась возвращаться домой вечером.

– Надеюсь, ты не писала Теобальду писем или записок, которые мог перехватить Годфри? – Миссис Дримлейн если и не вполне пришла в себя, то явно вернула свое здравомыслие.

По тому, какая тень пробежала по лицу Бетси, обе ее собеседницы поняли, что предупреждение запоздало.

– Он снял небольшой домик неподалеку от приюта, там мы встречались, и если бы кто-нибудь увидел меня, не был бы удивлен, ведь я постоянно навещаю стариков, – кажется, Бет начала рассказывать то, что собиралась сперва скрыть, чтоб только отвлечься от своих страхов. – Но ни мне, ни Теобальду не удается сразу же запланировать следующее… свидание. Ему нужны предлоги, чтоб уехать из дома, а я бываю занята в гостинице и в приюте, пытаюсь поддерживать порядок дома и готовлю еду отцу. Поэтому мы договорились о переписке. Я отношу на почту записки от имени экономки из приюта, братья Уорренби являются одними из попечителей, так что эти письма никого не удивляют. А Теобальд присылает слугу, когда нужно сообщить мне что-то, и тот просовывает письмо под калитку снятого домика.

– Слуга, должно быть, подкуплен Годфри, – почти спокойно заметила миссис Дримлейн. – Думаю, пока ты не беременна, тебе не грозит серьезная опасность. Но все же ты должна быть осторожной!

– Я больше не собираюсь встречаться с Тео! – воскликнула Бет. – Я так жалею, что связалась с представителем этой семьи, что поддалась соблазну!

– Полно, дорогая, не время для сожалений, – возразила почтенная дама. – Пока Годфри не понесет наказание за свои преступления, ты не должна думать ни о чем другом, кроме собственной безопасности. Напиши Теобальду письмо, в котором сообщаешь, что намерена прервать ваш роман. Если Годфри прочитает письмо, он успокоится. Если письмо дойдет до адресата, Годфри все равно заметит, что Теобальд не ездит в тот домик, он ведь наверняка следит за братом и его похождениями!

– Я так и сделаю! – Бет, кажется, вздохнула чуть свободнее.

– А теперь, прошу вас, оставьте меня на некоторое время одну, – попросила старушка. – Мне надо подумать, успокоиться хотя бы немного и решить, что я скажу своему сыну. Я напишу записку судье Хоуксли, пусть придет и поужинает со мной сегодня же вечером. А вам обеим лучше не выходить на улицу, посидите в холле или в комнате Кэтрин. Когда наступит нужный момент, я позову вас.

Девушки согласились, что именно так и надлежит поступить. Обе жалели миссис Дримлейн и беспокоились, как ее сердце вынесет эти новые тревоги, пусть даже они в итоге должны принести ей облегчение. Кэти горячо сочувствовала и Бет, но еще не знала, как воспринимать известие о ее романе, не связанном с искренней любовью. Она боялась, что будет испытывать неловкость в разговорах с мисс Вортекс, и не хотела, чтобы Бет думала, будто Кэтрин ее презирает.

Словом, подумать хорошенько предстояло всем троим.