Глава 3

Прошло еще два дня, а в среду поздно вечером на полу своей гримерной была обнаружена актриса Марианна Завадская. Наткнулась на нее уборщица. Охранник, прибежавший на вопли женщины, убедился, что актриса мертва, и вызвал полицию. На полу рядом с убитой лежала алая роза. И дело, недолго думая, передали Наполеонову.

После опроса других актеров, директора театра и обслуживающего сцену персонала выяснилось, что все в этот вечер были уверены, что Марианна благополучно покинула театр.

На вопрос полиции о том, кто заходил в гримерку актрисы после спектакля, был получен неутешительный ответ: к Марианне после каждого спектакля ломились толпы поклонников, и она с удовольствием купалась в их обожании.

Позднее удалось выяснить, что явных врагов у Завадской не было, но в театре ее многие недолюбливали из-за вздорного нрава и пренебрежительного отношения к коллегам.

– Понимаете, – сказала старая, заслуженная актриса этого театра, – Марианна считала себя гениальной актрисой, чуть ли не второй Сарой Бернар или Ермоловой, а остальные, по ее мнению, были где-то там, внизу, возле ее пьедестала.

Естественно, такое отношение не вызывало восторга у других актеров. Но Завадскую это нисколько не смущало. Главный режиссер театра Герман Павлович Кольцов нехотя подтвердил, что у Марианны действительно была несколько завышенная самооценка. И сразу добавил, что Завадская имела на это полное право, так как была и талантлива, и красива. На прямой вопрос, был ли он любовником Завадской, Кольцов ответил, что не был. Но у Марианны имеется постоянный то ли друг, то ли спонсор. Это Марк Захарович Полуянов.

– Вроде я где-то слышал это имя, – пробормотал следователь.

– И немудрено, – отозвался режиссер, – он владелец местного консервного завода и одного из крупнейших супермаркетов.

– Понятно, – сказал Наполеонов, недолюбливавший супермаркеты и привыкший к тому, что его мама Софья Марковна покупает продукты на рынке.

Однако с Полуяновым разговаривать ему придется все равно, и он решил не откладывать дело в долгий ящик. Марк Захарович Полуянов сразу отозвался на звонок следователя и предложил встретиться в его конторе. Так и сказал – в конторе.

Это вызвало у следователя некоторую симпатию к промышленнику – значит, не повелся мужик на густую пену иностранных слов типа «офис», «лизинг» и так далее. Контора Полуянова находилась в двухэтажном кирпичном здании на территории консервного завода.

Охранник тотчас пропустил Наполеонова, проинформировав хозяина, что к нему прибыл следователь. Кабинет Марка Захаровича располагался на втором этаже. Секретаршей оказалась не длинноногая большегрудая дива в короткой юбке, а степенная дама предпенсионного возраста в строгой серой юбке, кипенно-белой блузке и двубортном пиджаке из такой же ткани, что и юбка. Увидев Наполеонова, она тотчас поднялась, сказала, что Марк Захарович ждет его, и проводила следователя до двери кабинета.

Полуянов оказался несколько грузноватым мужчиной лет шестидесяти с крупными чертами лица, почти квадратным подбородком, седыми, но все еще густыми волосами. Его темно-карие глаза смотрели внимательно, но ненавязчиво. Увидев Наполеонова, он едва привстал из своего кресла и жестом пригласил следователя садиться.

– Говорить мы с вами будем о Машеньке, – неожиданно мягко сказал он.

– Да, о Марианне Завадской, – кивнул следователь и добавил: – Хочу заранее предупредить, что некоторые мои вопросы могут показаться вам нескромными, но задам я их не ради любопытства.

Полуянов махнул рукой и поморщился как от зубной боли:

– Приступайте.

– Как давно вы знакомы с Марианной Завадской?

– Десять лет.

– Вы были ее другом или любовником?

– Сначала другом… – выдохнул Полуянов и, не дожидаясь наводящих вопросов следователя, стал рассказывать: – Мы познакомились с Машей, когда я искал актрису для рекламы томатного сока. Она пришла на собеседование.

Наполеонов мысленно поаплодировал Марку Захаровичу за то, что тот не сказал «на кастинг».

Полуянов тем временем продолжал:

– Я к тому времени уже пять лет был в разводе, мои дочери выросли и жили за границей, бывшая жена – там же с одной из дочерей. Короче, я был абсолютно свободен, но, если бы даже и был женат… Я с первого взгляда запал бы на Машу. Она была необыкновенной девушкой – искренней, доверчивой и открытой навстречу миру.

Наполеонов не перебивал, хотя коллеги и режиссер охарактеризовали ему Завадскую несколько иначе.

– Я не взял Машу рекламировать сок, – звучал меж тем голос Полуянова, – я пригласил ее в ресторан, и она согласилась. В тот же вечер я предложил ей свое покровительство.

Марк Захарович усмехнулся.

– Маша спросила: «Хотите, чтоб я спала с вами?» Я даже немного растерялся после ее вопроса, но ответил честно, что хочу, но не настаиваю. Она спросила, в чем будет заключаться мое покровительство. Я ответил, что помогу ей устроиться в театр и стать одной из ведущих актрис. Она подумала несколько минут и сказала, что согласна, но попросила дать ей время привыкнуть ко мне. Я согласился, понимая, что гожусь Маше в отцы, и не каждая девушка может так сразу стать любовницей человека, которого практически не знает.

Полуянов замолчал. Следователь догадывался, что хозяин кабинета ушел в свои воспоминания, и не торопил его.

– Я стал ухаживать за Машей, заваливал ее подарками, цветами, драгоценностями, купил ей квартиру, обставил ее, вскоре у нее появилась своя иномарка. Как обещал, я устроил Машу в театр. Моя девочка, – проговорил он с особой теплотой в голосе, – завоевала признание зрителей уже после первой премьеры. Маша оказалась по-настоящему талантливой.

Полуянов сделал паузу, и следователь снова терпеливо ждал продолжения его рассказа.

– Через полгода мы стали любовниками, – наконец заговорил он, – еще через год у нас родилась дочь.

– Дочь? – не смог сдержать удивление Наполеонов.

– Да, прелестный ребенок, – мягко улыбнулся Полуянов.

– И где она теперь?

– Живет, ни в чем не нуждаясь, под присмотром моей младшей сестры. Маша не хотела афишировать рождение ребенка, и я не стал настаивать, – проговорил он, – тем более что на появлении малышки настоял именно я. Я очень хотел от Маши ребенка. Вы меня понимаете?

Если Наполеонов и не понимал Полуянова, то не стал его разочаровывать и коротко кивнул.

– Вот, наверное, и вся наша история… – вздохнул Марк Захарович.

– А вы не замечали, что с приходом успеха характер Марианны стал портиться? – осторожно спросил следователь.

– Напели уже? – грустно усмехнулся Полуянов.

Наполеонов промолчал.

– Конечно, Маша стала больше о себе понимать, – проговорил Марк Захарович, – но ее можно понять: она молода, хороша собой, талантлива, и успех слегка вскружил ей голову.

– А с дочерью Завадская часто виделась?

Хозяин кабинета помрачнел и ответил неохотно:

– Я уже сказал вам, что Маша скрывала рождение ребенка. Да и времени у нее для посещений не было.

– А вы часто посещали свою дочь?

– Конечно! А как же?! Машенька очень любит своего папочку, – проговорил он с гордостью.

– Машенька?

– Да, мы назвали дочь Марией.

– Насколько мне известно, Завадская по паспорту Марианна.

– Да, это я ее зову Машей. Звал… – поправился он.

– Дочь носит вашу фамилию?

– Да, я же сказал, что очень хотел этого ребенка.

– Как вы думаете, у Завадской были враги?

Полуянов покачал головой:

– Нет, не думаю, Маша никогда не жаловалась.

– Но не секрет, что она не ладила с коллегами.

– Что значит, не ладила? – спросил Полуянов. – Она не ссорилась с ними, просто некоторые из них страшно завидовали Машеньке.

– Зависть может быть опасным чувством, – заметил следователь.

– Если вы намекаете, что кто-то из них убил Машу из зависти, то выкиньте это из головы.

– Почему же, по-моему, неплохая версия, – невинно заметил следователь.

– Пустая трата времени! Ни артисты, ни режиссер, ни тем более обслуживающий персонал не могли убить Машу.

– У вашей протеже были любовники?

– Что?! – взревел Полуянов, приподнимаясь в кресле и весь краснея, как переспевший помидор. – Что вы себе позволяете?!

– Марк Захарович, я с самого начала предупреждал вас, что некоторые мои вопросы могут вам не понравиться, но я обязан их задать, – ровным голосом проговорил следователь.

– Черт вас побери! – выругался хозяин кабинета и опустил свое тяжелое тело обратно в кожаное кресло. – Не было у Маши любовников!

– Почему вы в этом так уверены?

– Это мое дело.

– После того как Завадскую убили, это стало делом следствия. Вы следили за ней? – напрямую спросил Наполеонов.

– Нет. – Полуянов покачал головой и опустил глаза. Он минуты две сосредоточенно рассматривал свои ногти, потом тихо сказал: – Машу мало интересовали интимные отношения.

– Вот как? Но ведь она молодая женщина? – недоверчиво проговорил следователь.

– Вы просто не представляете себе, что значит быть настоящей актрисой. Все ее силы, весь темперамент забирала сцена.

Наполеонов мог бы привести в пример немало актеров, в чьей гениальности не сомневался весь мир, однако за ними тянулся длинный шлейф любовных похождений, но он не стал этого делать. Вместо этого он спросил:

– Но наличие толпы поклонников у Завадской вы отрицать, надеюсь, не станете?

– Не стану, – кивнул Полуянов, – но это были поклонники ее таланта.

– Извините, Марк Захарович, но очень часто восхищение талантом переходит в пламенную страсть к кумиру. Иначе чем объяснить, что поклонники тащат из примерки интимное белье кумиров и чуть ли не на кусочки рвут на них одежду.

– Это все страсти недоумков, – отмахнулся Полуянов, – такие бывают у эстрадников. У театральных актрис совсем другие поклонники.

Наполеонов мысленно не согласился с его точкой зрения, а вслух спросил:

– То есть у Завадской не было никаких происшествий типа сноса головы у кого-то из почитателей?

Полуянов невольно усмехнулся и покачал головой:

– Нет, ничего подобного.

– А что было?

Марк Захарович пожал плечами.

– Букеты, охапки, корзины цветов, подарки разные типа шампанского, дорогих конфет, мягких игрушек…

Наполеонов решил, что о поклонниках Завадской он расспросит в театре, а беседу с Полуяновым пора завершать.

– У Завадской есть близкие родственники? – спросил он напоследок.

– Нет, только я и Машенька. Родители ее умерли сразу, как Маша окончила школу, других родственников нет. Есть близкая подруга – Лиза Тимохина.

– Я могу с ней поговорить?

Полуянов внимательно посмотрел на Наполеонова, вздохнул и ответил:

– Поговорить-то вы с ней можете. Но я сомневаюсь, что Лиза скажет вам хоть что-то новое. Впрочем, пишите адрес, – он махнул рукой, – хотя бы удостоверитесь, что Маша мне не изменяла.

Наполеонов послушно записал продиктованный Марком Захаровичем адрес и телефон Лизы Тимохиной.

После ухода следователя Полуянов обхватил голову руками, склонился на стол и тихо застонал. Дверь кабинета едва заметно приоткрылась.

– Марк Захарович, может быть, вам что-то нужно? – произнес голос секретарши.

– Нет, нет, Людмила Ивановна, спасибо, ничего. А впрочем, принесите чаю, только не очень крепкого.

– Сейчас, одну минуту.

И действительно, буквально через минуту она поставила перед ним чашку чая и тихо вышла из кабинета. Они работали вместе уже 30 лет и понимали друг друга с полуслова. Начальник не однажды помогал своей подчиненной в той или иной жизненной ситуации, и она готова была за него не только в огонь и в воду, но и закрыть его от смертельной угрозы собственной грудью.

Подруга Марианны Завадской Лиза Тимохина жила в двухэтажном доме старой застройки, в квартире, окна которой выходили на старый заросший парк. По-видимому, руки городских служб по благоустройству были настолько коротки, что уже много лет не могли дотянуться до аллей одичавшего парка. И только окно кухни глядело во двор.

Чтобы не пугать женщину, Наполеонов предварительно позвонил ей, представился и сказал, что ее телефон ему дал Полуянов Марк Захарович и ему необходимо поговорить с Елизаветой…

– Степановной, – подсказала она.

– С Елизаветой Степановной, – продолжил следователь, – о ее подруге Марианне Завадской.

– Приходите сейчас, – вздохнула Тимохина в трубку. – Адрес у вас есть?

– Да.

Не добавив больше ни слова, Елизавета положила трубку. Она ждала следователя, поглядывая в окно, и, едва он выбрался из своей белой «девятки», сразу догадалась, что это он, и пошла открывать дверь.

Когда Наполеонов поднялся по старой деревянной лестнице на второй этаж, он увидел на пороге одной из квартир худенькую блондинку в ситцевом халатике с васильками и ромашками на желто-зеленом фоне.

– Вы Елизавета Степановна? – спросил он.

Она молча кивнула.

– Следователь Александр Романович Наполеонов. – Он хотел достать удостоверение.

– Не надо, – остановила она его тихим голосом, – проходите, пожалуйста, – и отступила в глубь квартиры.

Наполеонов последовал за хозяйкой. Они оказались в небольшой уютной гостиной. Недорогую, но современную мебель защищали от пыли льняные чехлы приятного светло-соломенного цвета. На столе, покрытом льняной же скатертью, стояла ваза с одуванчиками, на высокой тумбочке – клетка с прыгающей в ней канарейкой.

– Я сейчас принесу чай, – сказала хозяйка.

– Нет, нет, – остановил ее Наполеонов, – не хлопочите, присядьте, пожалуйста. – Сам он сел в одно из кресел.

Она послушно опустилась в кресло напротив.

– Вы давно знаете Марианну Завадскую?

– Да, мы учились вместе с пятого класса. Нас посадили за одну парту, и мы быстро подружились.

– А потом? – мягко спросил следователь.

– Потом Маша поступила в театральное, а я в швейное училище.

– У нее, наверное, появились новые друзья, шумные компании?

Лиза кивнула:

– Да. Но всякий раз, когда Маша от них уставала, она приходила ко мне, сюда.

– Вы всегда жили здесь?

– Да, с рождения.

– Одна?

– Ну почему одна? – удивилась она. – Сначала с родителями и братом.

– А потом?

– Потом брат женился, а родители переехали жить в бабушкину квартиру в центре города. Мама всегда мечтала жить возле Волги.

– А вы?

– А мне нравится здесь, – улыбнулась она милой, тихой улыбкой.

– Простите, вы не замужем?

– Нет.

– Последнее время вы часто виделись с Завадской?

– Да, Маша приезжала ко мне почти каждую неделю, иногда оставалась ночевать.

– А как на это смотрел Марк Захарович?

– Нормально смотрел.

– Не ревновал?

– Ко мне? – искренне удивилась Лиза.

– Вы знаете, что у них есть дочь?

– Конечно, – улыбнулась девушка, – она моя крестница.

– Вот как? Я не знал…

Она пожала плечами, как бы давая понять, что он и не должен был этого знать.

– Вы видитесь хоть иногда с крестницей?

– Почему иногда? – снова удивилась она и добавила: – Мы с Марком Захаровичем регулярно навещаем Машеньку.

– И как смотрела на это ваша подруга?

– Нормально смотрела, – повела плечами Лиза, – она иногда даже гостинцы Машеньке передавала.

Слово «иногда» неприятно царапнуло слух следователя.

– А Завадская не скучала по дочери?

– Ей некогда было скучать, она много работала, часто просто падала от усталости.

– Вы бывали на спектаклях Марианны?

– Я ходила на каждую премьеру и бенефис. Маша сама привозила мне билеты и заказывала такси.

– Елизавета Степановна, сейчас я задам вам один нескромный вопрос, постарайтесь не обидеться на меня и ответить на него откровенно.

– Задавайте, чего уж там, – вздохнула Лиза.

– У Марианны был любовник?

– Кто? – растерянно переспросила девушка. Ее светлые пушистые ресницы от удивления захлопали, как крылья бабочки, с которых ссыпалась пыльца.

– Любовник.

– Вы имеете в виду Марка Захаровича? – осторожно уточнила она.

– Нет, не его. Марк Захарович ведь намного старше вашей подруги, и поэтому вполне логично допустить…

– Нет, не логично! – возмутилась Лиза. Ее глаза потемнели и засверкали от гнева.

– Я же предупреждал вас, – мягко укорил ее следователь.

– Предупреждали, – согласилась она, – но глупо думать, что у Марианны еще кто-то был!

– Почему же глупо? – не сдавался следователь.

– Потому что для Марианны, – неожиданно пылко заговорила Лиза, – театр был смыслом жизни!

– А Полуянов?

– Марк Захарович был ей и другом, и отцом, и… – Елизавета осеклась.

– Отцом ее ребенка, – подсказал Наполеонов.

– И это тоже, – неожиданно поникнув, согласилась Лиза.

– Хорошо. – Наполеонов решил пока больше не затрагивать тему романов, – скажите, Елизавета Степановна, а какие у Завадской были отношения с коллегами?

– Можно сказать, никаких, – тихо вздохнула Лиза.

– Так не бывает, – заметил следователь, – нельзя находиться в коллективе и не иметь ни с кем отношений.

– Они не любили ее, – нехотя признала Тимохина.

– Почему?

– Завидовали! Марианна – звезда! А они посредственности.

– Все? – усмехнулся Наполеонов.

– Ну, почти все.

– Ее могли убить из зависти?

– Вряд ли.

– Может быть, Марианна рассказывала вам об угрозах, поступающих в ее адрес?

– Нет. – Лиза покачала головой.

– Но ведь кто-то ее убил…

И тут совершенно неожиданно для следователя женщина горько зарыдала.

Он помчался на кухню, налил воды в первую попавшуюся под руку чашку и протянул ей:

– Выпейте, пожалуйста.

Она послушно взяла из его рук чашку и выпила всю воду до последней капельки. Успокоившись, вытерла слезы тыльной стороной руки.

– Простите меня, пожалуйста.

Он кивнул.

– Вы ведь найдете его? – спросила Лиза.

Он не стал спрашивать кого и пообещал:

– Мы приложим все силы.

– Найдите, – попросила она, – обязательно найдите.

Наполеонов, сам не зная почему, взял пустую чашку и побрел на кухню. Там он сполоснул ее под краном и поставил на место. И только теперь почувствовал, что в маленькой уютной кухоньке с ситцевыми занавесками на окнах явственно пахнет чайным грибом.

– Гриб, – сказа он.

– Да, – кивнула пришедшая за ним хозяйка, – налить вам?

– Налейте.

Он с удовольствием выпил налитую ему в чашку кисло-сладкую, слегка газированную жидкость, поблагодарил хозяйку и покинул квартиру.

Непонятно почему, но тот факт, что у Лизы, как и у его подруги детства, на кухне есть чайный гриб, растрогал его и вселил уверенность, что дело это будет раскрыто. И поможет ему в этом Мирослава Волгина.

Мирослава же ни о чем таком не думала. Она наслаждалась отсутствием в агентстве дел, гуляла в саду, читала и часами играла с Морисом Миндаугасом в шахматы.