Одиннадцатый день

Рядом с кроватью надрывался телефон.

– Любимая! Прости меня за все, что я сделал и еще сделаю в будущем! – забормотал спросонья Никита. – Только не бросай меня одного. Больше никогда не бросай!

– Что? – переспросила Ольга. – Я не поняла, что ты сказал. Спишь еще? Просыпайся. Я в аэропорту, скоро вылетаю.

Никита улыбнулся с закрытыми глазами:

– Я уже принял душ и побрился.

– Врешь, – Ольга тоже улыбалась на другом конце их беспроводной связи. – Я тебя только что разбудила. Ты еще даже глаза не открыл.

– Вру, – охотно признался Никита. – Ты все про меня знаешь. Приезжай скорей.

– Уже еду, – ответила она. – Я не виновата, что ты забрался в такую глухомань. К тебе даже прямые рейсы из Москвы не летают. У меня еще двухчасовая стыковка во Франкфурте.

– Это прекрасно, – блаженно потянулся Никита. – Прекрасно, что ты, наконец, увидишь эту глухомань. Она тебе понравится. Ты – то единственное, чего здесь не хватает.

– Начинается! – Ольга залилась счастливым смехом. – Не заговаривай мне зубы, Шереметев! На меня давно не действуют твои штучки. Вставай!

– Не извольте волноваться, моя госпожа!

Он продолжал лежать с закрытыми глазами. Отпускать ночные события не хотелось. То, что произошло с ним сегодня во сне, было очень важно. Он еще не успел понять почему. Просто ему казалось, что он проснулся другим человеком.

«Бедняжка Изабель! – размышлял Никита. – Хватит ли ее великодушия на отцовскую исповедь? Не каждому под силу такая история. Еще вопрос, сможет ли выйти из тени старина Эдвард. И проявит ли милосердие Николь. Многое зависит от того, какие слова она скажет дочери. Вот кто заслуживает безусловного сочувствия – это Натан! Он, пожалуй, единственный, у кого нет ни единого шанса на счастливый исход».

Он больше не сомневался в своем душевном здоровье и не мучился вопросом о том, какой урок должен извлечь из сновидений. Его не волновало, чья рука направляла его – собственное ли подсознание или какие-то высшие силы под любым из придуманных для них имен. Не имело значения даже то, что еще два дня назад в нем кипела страсть к другой женщине. В эту минуту его помыслы были чисты, а планы на будущее – благородны.

«По сравнению с Эдвардом, у меня все отлично! Просто накопилось несколько задач, которые требуют решения. Сначала надо разобраться, что происходит с женой. Потом внимательнее присмотреться к сыну. Что-то я в нем упустил. И пора всерьез задуматься о новом проекте – хватит бить баклуши. Это в целом. А прямо сейчас пора вставать. Хорошо бы все-таки навести порядок в доме».

Он прекрасно чувствовал себя в роли положительного героя. В другом контексте список его сегодняшних приоритетов – семья и работа – звучал бы синонимом бесцветной жизни. Но только не сегодня.

Предвкушение предстоящей встречи с Ольгой быстро вытеснило из головы чужие проблемы. Никита не спеша собирал разбросанные вещи, принимал душ, брился, завтракал, а сам планировал в уме предстоящий день. А заодно ближайшую неделю и даже будущий год. В этих планах не было посторонних женщин и стариков с трудной судьбой. Только семья, путешествия и новый бизнес, очертания которого уже начали прорисовываться в голове. Он свято верил, что все случится именно так, как задумано.

Машин на автостраде было немного. Подгоняемый возбуждением, Никита мчался в левом ряду. «Чтобы не пришлось любимой плакать, крепче за баранку держись, шофер», – старая песенка зазвучала в голове неожиданно и зловеще. Никита плавно сбросил скорость и перестроился вправо. Новый опыт заставил его тоньше воспринимать намеки судьбы.

– Спокойно, старик, – сказал он себе. – Самолет вряд ли прилетит раньше времени.

Послышался нарастающий рев двигателя. Пугая добропорядочных автомобилистов, мимо пронесся маленький синий кабриолет. Мелькнула белая шевелюра мужчины за рулем. У Никиты вспотели ладони.

– Черт!

Не раздумывая, он резко прибавил газу. Расстояние до шедшей впереди фуры стало стремительно сокращаться. Щелчок поворотника, рывок руля влево, за кабриолетом. Красный автомобиль в боковом зеркале, руль обратно. Колесо грузовика в полуметре от капота. Тормоза. Толчок воздуха от близко проскочившей машины. Ее возмущенный сигнал, гаснущий далеко впереди. Холодный ужас.

Каким-то чудом Никита увернулся от столкновения. Он включил аварийку и остановился, прижавшись к обочине.

– Идиот! – проворчал водитель удаляющейся фуры.

– Придурок! – процедил Никита.

Он не уточнил, кого имел в виду. Просто надо было выпустить пар.

Он сделал длинный вдох, задержал дыхание и медленно выдохнул. Взорвавшийся пульс постепенно приходил в норму.

С опаской поглядывая в зеркала, Никита снова двинулся в направлении Тулузы. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, почему погнался за синим кабриолетом. Образ положительного героя треснул по швам после первой же мелкой провокации, но это не имело для него никакого значения. Ему хотелось только одного – поскорее увидеть Ольгу.

Время в аэропорту он коротал, бродя взад и вперед по прохладному зданию. Периодически слышалась русская речь – встречающие собирались к рейсу из Франкфурта, на котором после стыковки прибывали российские пассажиры.

Никита сужал круги у нужного выхода и все чаще смотрел на часы. Нетерпение нарастало. Наконец из-за матовых раздвижных дверей появились люди. «Надо было спросить, какого цвета у нее сейчас волосы», – запоздало подумал он. Для него оставалось загадкой, каким образом смена цвета волос могла спасать от стресса. Однако его жене это средство, видимо, помогало. По крайней мере, так Ольга объясняла мужу свои внезапные перевоплощения.

Поток прилетевших из Франкфурта становился плотнее.

Никита тщетно высматривал в толпе Ольгину фигуру.

– Привет, пап! – рявкнул у него над ухом знакомый, но нежданный голос. – Маму ищешь? Зря. Она не прилетела. Решила остаться в Германии.

– Алекс?!

Мозг Никиты воспринимал дурацкую шутку с задержкой. Он тупо смотрел на сына, отказываясь верить и тому, что видит, и тому, что слышит.

– С ума сошел?! Посмотри на отца, его сейчас удар хватит! – со смехом сказала Ольга. Она стояла рядом, ожидая, когда муж ее заметит.

Никита сгреб жену в охапку и замер, вдыхая запах ее духов и тела.

– Я тебя выпорю, Алекс! – пробормотал он, уткнувшись в ее темно-рыжие волосы. Еще десять дней назад Ольга была медовой блондинкой.

Никита на минуту отстранил жену и окинул ее жадным взглядом:

– Ты совсем другая! И опять красивая!

Одной рукой он снова прижал ее к себе. А другой отвесил шутливый подзатыльник Алексу, который приблизился в расчете на сдержанный отцовский поцелуй.

Продолжая обниматься и радостно, по-семейному переругиваясь, они покатили чемоданы к машине. При каждом взгляде на жену Никита расплывался в непритворной счастливой улыбке. Ее присутствие придавало ему уверенности. На сына он смотрел, скорее, с удивлением. Не только потому, что не ждал его. Парень, в отличие от матери, совершенно не изменился внешне, однако Никита вдруг увидел его другим – красивым, самостоятельным и повзрослевшим. Каким тот, в общем-то, и был.

– У меня предложение! – объявил он, выезжая с территории аэропорта. – Мы пообедаем в Тулузе, а уже потом поедем в деревню. Я накупил продуктов, но, простите, ничего не приготовил. Некогда было.

Никита поставил машину на знакомый подземный паркинг в центре города и повел Ольгу и Алекса на площадь Капитолия.

Во время обеда он говорил не умолкая: комментировал меню, рекламировал каорское вино и рассказывал все подряд из того, что знал о Тулузе. Ему требовалась постоянная обратная связь – взгляды Ольги, поощрительное хмыканье и наводящие вопросы. Он заряжался от нее, подобно севшему аккумулятору.

Один из столиков в ресторане занимала живописная группа из трех пожилых супружеских пар. Вряд ли кому-то из них могло быть меньше семидесяти, однако назвать их старичками и старушками язык не повернулся бы – это были пожилые английские дамы и джентльмены. За их столом царило веселье.

– Последние пятнадцать лет мы с мужем спим в разных спальнях, – поделилась румяная дама, доверительно подавшись к центру стола.

– Разве ты больше не любишь его, дорогая? – подала реплику вторая, с белоснежной прической и умеренно ярким маникюром.

Первая дама выдержала театральную паузу, обводя приятелей торжествующим взглядом. Затем посмотрела на мужа, который, судя по ироничному выражению лица, эту шутку знал наизусть.

– Просто с возрастом я стала так храпеть, что мой дорогой не может спать со мной в одной комнате! – завершила она.

Компания покатилась со смеху.

Сдерживая улыбку, Ольга взглянула на мужа.

– Я не храплю случайно? – спросила она.

– Ты же знаешь, любимая, я не отличаюсь деликатностью. Когда ты начнешь храпеть, я сообщу тебе об этом немедленно, – ответил он.

Никита помолчал, изучая новый облик жены. Рыжие волосы сделали ее очень дерзкой, это было что-то новое.

Повинуясь порыву, он наклонился к ней через стол и сказал:

– Я хочу состариться вместе с тобой. И умереть в один день.

Алекс, который обольщал двух юных француженок по соседству, на время прервался. Он снисходительно посмотрел на родителей, но комментировать услышанное не стал.

После ланча в сентиментальном настроении – рука в руке – супруги Шереметевы двинулись к паркингу. Алекс приотстал, прощаясь с новыми подружками.

Около автоматов для оплаты парковки Никита остановился.

– Идите потихоньку к машине, я догоню, – сказал он жене и встал в конец небольшой очереди.

Впереди, через пару человек от него, разговаривали две женщины. Временами они наклонялись друг к другу так близко, что их кудрявые волосы соприкасались – у одной темные и блестящие, у другой тронутые сединой. Никита узнал их в первую же секунду. Возможно, по голосам, а может быть, по знакомым, одинаково стройным фигурам. Странным было то, что он не ощутил удара по нервам – просто смотрел и слушал, как будто в кино. «Мне все это мерещится», – думал он.

Оплатив парковку и отходя от автомата, старшая из женщин сказала:

– Перед отъездом в Италию я хотела бы тебя кое с кем познакомить, детка. Это очень важно.

Ее голос искрился заразительной радостью, которая поразила Никиту при первой встрече.

Изабель и Николь двигались прямо на него. Никита не пытался спрятаться или хотя бы отвернуться. Напротив, его душа – да чего там греха таить! – и тело тоже затрепетало в предвкушении. Эта встреча не могла быть случайной, она выглядела закономерным продолжением предыдущих событий. Знакомство с Изабель. Николь и Натан. Поездка в Каркассон. Патриция и Дэн. Эдвард Уилсон, который оказался реальным человеком, а не плодом его воображения. Возможно, в данный момент старик тоже находился где-то неподалеку и мог вот-вот появиться в кадре. Параллельная реальность вновь потянула Никиту в свой пьянящий водоворот.

– Никита, дай нам ключ от машины, пожалуйста!

Негромкий голос Ольги прозвучал подобно удару колокола. Эффект кинотеатра исчез. В ту же минуту Изабель повернулась к Никите – то ли почувствовала на себе его взгляд, то ли услышала знакомое имя. Обращенная к матери улыбка сменилась удивлением и даже испугом. Эхо ее эмоций мгновенно отразилось в глазах Николь. Узнав Никиту, мать подобралась и в отчаянной попытке защитить дитя сделала шаг ему наперерез. Он стоял молча и неподвижно, с нежностью глядя на девушку: «Какая же ты красивая!» Изабель потупилась, на ее губах снова появилась улыбка – уже другая, адресованная Никите. «Я все помню!» – говорили ее глаза. Николь перевела взгляд на стоявшую поодаль Ольгу и снова на Никиту. «Отпусти ее! – беззвучно взмолилась она. – Твоя женщина ждет тебя там!» Изабель окинула Ольгу быстрым ревнивым взглядом, затем еще раз пристально посмотрела в глаза Никите: «Прощай!»

– Никита! – снова окликнула жена.

– Уже иду.

Он тряхнул головой, разрывая связь, подошел к автомату, сунул в него парковочный талон и как ни в чем не бывало начал шарить по карманам в поисках мелочи.

– Пойдем скорее, детка, нас ждут, – решительно произнесла Николь.

Она взяла дочь за руку и почти силой повела ее прочь.

Изабель еще раз, уже через плечо, оценивающе взглянула на Ольгу.

Через мгновение они с матерью исчезли в толпе.

Ольга выглядела озадаченной.

Она села в машину и, немного помолчав, спросила:

– Ты с ними знаком?

– С кем?

– С этими двумя женщинами.

– С какими? Ах, с этими! Никогда раньше не видел. – Никита изо всех сил старался звучать непринужденно. – Почему ты спрашиваешь?

– Они очень странно на тебя смотрели. И ты на них тоже.

– Я просто удивился, что мать и дочь так похожи. Помнишь, у Алекса в классе была девочка… – Он попытался увести разговор в сторону.

– Откуда ты знаешь, что это были мать и дочь?

– Это же очевидно! – с беззаботным смешком ответил Никита. – Ну что, поехали осматривать наши владения?

К счастью, опасный разговор удалось замять в самом зародыше. Жена оставила сомнения при себе и больше вопросов не задавала.

Почувствовав, что опасность миновала, Никита снова заулыбался. Он смотрел на мир невинными глазами новорожденной птицы Феникс, которая только что сгорела дотла и снова воскресла. Казалось, в его чистом сердце не было места для грешных мыслей.

Алекс развалился на заднем сиденье.

Никита поглядывал на него в зеркало заднего вида.

– Как твое рисование? – спросил он.

– По-разному, – ухмыльнулся Алекс. – Я в учебном году столько не занимался, как этим летом. До конца каникул буду брать уроки у Тамары Николаевны, в сентябре поступлю на подготовительные курсы в академию. То есть постараюсь поступить, – оговорился он. – Перед отъездом уже подал заявление. Ну, а дальше видно будет. У меня же еще экзамены в школе…

– Алекс через две недели вернется в Москву, – вступила Ольга. – Поедет с бабушкой на дачу. Тамара Николаевна тоже там будет. А у меня обратный билет с открытой датой.

Это было именно то, что Никита хотел услышать. На душе стало уютно.

– Ты молодец, Алекс, – сказал он, глядя на дорогу. – Я тобой горжусь.

Ольга с подозрением смотрела на мужа. Разворот от категорического отрицания до полной поддержки все еще казался ей слишком крутым и скорым.

Но голос Никиты звучал абсолютно искренне:

– Мы с батей всю жизнь спорили по поводу моей работы. Он ожидал, что его сын станет инженером, а я выбрал самостоятельный бизнес. Да еще рекламный, который был ему непонятен. Я до сих пор уверен, что все правильно сделал. Жалею только об одном – что так и не сумел убедить в этом отца. Не хочу, чтобы у нас с тобой вышло так же. Поэтому дерзай, Алекс. Имеешь право. Наше с мамой дело – тебя поддерживать и помогать, насколько в наших силах. Да, Олюш?

– Да, конечно, – осторожно поддержала Ольга. Она все еще не верила своим ушам.

Никита поймал взгляд Алекса в зеркале. Как и мать, он выглядел слегка озадаченным.

Несколько минут все молчали, думая каждый о своем.

«Интересно, он сейчас говорит правду или подыгрывает? Даже если подыгрывает, все равно неплохо. По крайней мере, ребенок, наконец, счастлив, – размышляла Ольга. – Какая-то странная история с этими женщинами на парковке. Ну, да ладно. Мы снова вместе, а с остальным разберемся. Витаминыч сказал, что я разгоню соперниц движением бровей».

Она пошевелила бровями и улыбнулась про себя.

Никита упивался моментом: «Я знал, что все будет хорошо! Вот все и наладилось, а дальше будет еще лучше». Его неубиваемая вера в удачное завершение любой, самой безнадежной истории в очередной раз укрепилась. «Какая же красивая девушка…». Мысли снова потекли в опасном направлении.

– Пап, ты такой крутой! – вдруг убежденно сказал Алекс. Никита бросил торжествующий взгляд на жену.

– Спасибо, сын! Твоя оценка для меня важнее «Каннского Льва»!

– Кстати, что ты собираешься делать дальше? – по-взрослому продолжил тот. – Не представляю тебя пенсионером! Будешь создавать новое агентство?

– Традиционное рекламное агентство – точно нет, – твердо сказал Никита. – Мне интересен интернет-маркетинг. Барсик хочет обсудить какую-то идею. Уверен, что он думает примерно о том же, о чем и я. Надо с ним пообщаться.

Алекс завертелся ужом под ремнем безопасности.

– Пап! Можно, я с тобой?! Мне тоже интересно! Тебе ведь понадобятся дизайнеры и верстальщики – давай, я буду что-нибудь для тебя делать!

Вмешалась Ольга:

– В ближайшее время тебе будет не до этого! У тебя подготовка к выпускным экзаменам и к поступлению в академию!

Алекс насупился.

Улыбнувшись его отражению в зеркале, Никита примирительно сказал:

– Мама права. У тебя впереди ответственный год, надо сосредоточиться на учебе. Но я обещаю держать тебя в курсе. Дизайнеры и верстальщики мне будут нужны всегда. Поступишь в академию, Барсик возьмет тебя стажером.

– Серьезно?! – воспрянул Алекс. – Он обещал?

– Серьезно. Он ничего не обещал. Все будет зависеть только от тебя.

Они снова замолкли. Алекс смотрел в окно. Никита – на дорогу. Ольга – на Никиту.

– Ты опять будешь пропадать на работе, как раньше? – спросила она.

– Да, – твердо сказал он. – Мне нужно новое дело. Я погибаю без работы.

– Ладно, что с тобой поделать, – помолчав, вздохнула Ольга.

Она вспомнила о том, что совсем недавно считала его свободным и счастливым, в отличие от себя. «Да, Витаминыч прав, мальчики совсем другие».

– Понимаешь, оказывается, я не могу без работы. Погибаю! – повторил он с чувством. – С одной стороны, я устал проламывать стены лбом, а с другой – у меня нет времени ждать, когда мир станет идеальным. И потом, может оказаться, что идеальный мир мне неинтересен. Я ведь и сам не идеал.

На последних словах Никита смутился. В этот раз мысли и слова были его собственные, никто не подсовывал ему готовый текст.

Обескураженный своей пылкостью, он, как обычно, начал шутить:

– Хотя кое-что идеальное в моей жизни все-таки существует. Это ты!

Он подмигнул жене.

– Опять ты за свое, Шереметев! – рассмеялась Ольга. – Со своими прибаутками!

– Это не прибаутки, любимая! – Никита сделал строгое лицо. – Красота имеет огромную врачующую силу. Это я тебе как прирожденный врач говорю. А когда в женщине одновременно встречаются ум, красота и золотой характер, как у тебя, это являет собой редчайший природный феномен. Ученые всего мира охотятся за такими особями, чтобы проводить над ними опыты и разрабатывать генетическую формулу идеальной женщины.

Ольга уже хохотала в голос. Алекс тоже смеялся, с нескрываемым удовольствием наблюдая за родителями.

– Так вот! Будучи, как тебе хорошо известно, законченным эгоистом, я хочу быть единственным обладателем идеальной жены. Поэтому, чтобы тебя не похитили и не заперли навечно в секретной лаборатории, я нашел для нас тайное убежище. Это замок на вершине холма. Там ты будешь в полной безопасности. Холм, кстати, прямо по курсу.

И вправду, прямо перед ними, посреди полей и виноградников, поднимались к небу зеленые склоны, увенчанные неровной каменной короной.

– Это наша деревня?! – восторженно вскрикнул Алекс.

– Отлично сказано, сынок! – иронично кивнул Никита. – Слова, достойные наследника обширных владений. Да, это Лантерн, наша деревня. А вон тот дом с двумя круглыми окнами в верхнем этаже – это и есть секретное убежище, в котором мы с тобой будем прятать наше сокровище, нашу маму.

– Ого! Он такой высокий?! – Алекс ерзал от нетерпения. – Или это он такой узкий?

– Такой высокий и такой узкий. Увидишь, – снисходительно ответил довольный Никита и снова взглянул на жену.

Лицо у нее было счастливое.

Они миновали супермаркет и стоянку для экскурсионных автобусов на въезде в деревню. Обогнали пару пилигримов с палками для ходьбы и большими рюкзаками. Проехали мимо деревенской гостиницы с родным Никите рестораном на первом этаже. Въехали по крутой узкой улице в исторический центр и припарковались на площадке рядом со школой.

Никита намеренно не стал подъезжать к дому вплотную и придержал Алекса:

– Чемоданы потом принесем. Пускай полежат в багажнике.

Оставшиеся сто метров до дома они прошли не спеша. Никита, как мог, растягивал удовольствие. Он передавал им в дар эти древние камни, южное солнце и душистый ветер, как подарил их недавно себе.

– Вот мы и дома! – торжественно сказал он, остановившись напротив дубовой двери с металлической прорезью для почты. – Добро пожаловать!

Запрокинув головы, жена и сын изучали выбеленный временем фасад. Никита вынул из сумки свой ушастый ключ, легко открыл замок и толкнул тяжелую дверь. Она открылась беззвучно.

– Прошу!

Секунду помедлив на пороге, Ольга вошла первой. Старый дом встретил их блаженной прохладой и упоительным запахом кухни. Никита изнутри задвинул засов и легонько подтолкнул Алекса:

– Ну, что ты застрял в дверях? Иди, принимай владения, наследник. И вы, мадам, не смущайтесь.

Они прошли прямо в гостиную. Алекс сунул голову в камин, затем плюхнулся на диван и зачарованно уставился на изборожденные трещинами балки на потолке.

– Класс!

Ольга одну за другой осматривала каждую вещь в комнате и каждую гравюру на стене. Она с любопытством оглянулась на Никиту:

– Ты сам все это покупал?

– Сам! – с гордостью ответил тот. – Нравится?

Она ответила не сразу:

– Нравится.

Наконец, она подошла к окну. Никита торжественно распахнул створки и широким жестом пригласил ее выйти на балкон. Алекс выскочил следом.

– Кла-а-асс! – снова выкрикнул он.

Ольга полной грудью вдохнула ароматный воздух и на несколько минут замолчала. Никита наслаждался ее реакцией. Ему ужасно хотелось сказать: «Вот видишь! Я же тебе говорил!», но еще больше ему хотелось, чтобы это прекрасное мгновение длилось вечно.

– Очень красиво. Очень! – сказала Ольга. – Невозможно оторваться.

– В день приезда я простоял здесь так долго, что лицо обгорело! – поддержал Никита приятную тему. – Каждый раз зависаю, когда выхожу на балкон. До сих пор не пресытился.

– Не хочу, чтобы у меня обгорело лицо, – засмеялась Ольга и направилась назад в комнату. – Будет здорово посидеть на балконе вечером, когда спадет жара.

– Сегодня вечером будет дождь, – уверенно сказал Никита на правах местного жителя. – Видишь, ветер поднялся и собираются облака. Но это неважно, посидим на балконе в другой раз. Кстати, фамилия наших соседей слева – Куртепляк. Представляете?

Алекс и Ольга покатились со смеху – они оба учили французский в школе и читали одни и те же детские книжки.

– Хватит ржать! – Никита смеялся вместе с женой и сыном. – Вам еще предстоит знакомство с этими милыми людьми, я имел неосторожность пригласить стариков на чай. Они сгорают от любопытства, придется уважить.

Ольга остановилась посреди гостиной и снова огляделась.

– Красивое место. И дом хороший, – сказала она. – Здесь еще много чего не хватает, но твоя идея мне нравится. Эти гравюры и рисунки… В них определенно есть что-то общее. Я бы никогда не подумала, что ты такое выберешь. Удивил.

Никита растроганно обнял жену:

– Спасибо, рыжик!

Не отрывая глаз от гравюр на стене, Ольга в ответ потерлась щекой о его плечо.

– Очаровательная парочка, – сказала она. – Эти двое в саду, девушка на скамейке и юноша у ее ног.

– Юная гордячка и влюбленный простак, – усмехнулся Никита, не поворачивая головы. Он понял, о чем говорила жена. Именно эту гравюру напомнил ему зачарованный Жан у ног молодой госпожи прошлой ночью.

– Ты знаешь, кто жил в этом доме раньше? – неожиданно спросила Ольга.

– Да, любимая, кое-что знаю, – ответил он, пряча улыбку в ее волосах. – Я потом тебе расскажу. Если ты захочешь.

В это самое время в полутора сотнях километров от них три человека сидели вокруг квадратного металлического стола, на котором в прежней жизни, вероятно, кто-то разделывал мясные туши. Бутылка вина с бумажным воротником на горлышке, тонкие бокалы и две нетронутые стеклянные миски – одна с орешками, вторая с картофельными чипсами – ясно отражались в его натертой до зеркального блеска поверхности. Никто из троих не решался первым положить руки на стол, опасаясь нарушить его невинную чистоту.

Николь задумчиво смотрела на мужчину, которого любила когда-то. В лице этого пожилого человека легко угадывались прежние черты, жесты и мимика были те же. Не изменился и голос, красивый низкий голос, который так нравился ей в их лучшие времена.

– И представьте себе, юная леди, мои поросята валялись под деревьями и радостно хрюкали, – Эдвард возбужденно рассказывал отшлифованную годами историю. Он обращался к девушке, лицо которой возвращало его лучшие воспоминания, счастливые и болезненные в одно и то же время. Он играл свою новую роль так, как умел, внутренне содрогаясь от необходимости остановить ничего не значащую болтовню и дать место разговору, ради которого они собрались.

К сожалению, оценить историю про поросят было некому: Николь помнила ее наизусть, а Изабель слушала только звук речи Эдварда, не вникая в слова. Она следила за движениями его губ и бровей, смотрела в беспокойные глаза и силилась понять, зачем она здесь и что заставляет этого странного англичанина, который представился как старый друг ее матери, говорить без умолку.

Наконец Николь решилась:

– Я должна сказать тебе кое-что, детка.

От многообещающего анонса в животе Изабель заерзало предчувствие. Она вопросительно посмотрела на мать, затем на Эдварда. Ей стало ясно, что сейчас произойдет, но мозг отказывался верить в это дикое предположение. Девушка откинулась на      спинку обманчиво неудобного с виду металлического стула и на всякий случай опустила глаза.

– Как Эдвард сказал вначале, мы с ним действительно познакомились очень давно и какое-то время… – Николь слегка замялась, но сделала над собой усилие и продолжила. – Какое-то время мы были близки. Потом мы расстались, а через несколько месяцев родилась ты. С тех пор мы с Эдвардом не встречались. До сегодняшнего дня он ни разу не видел тебя, даже в детстве. Так получилось, что сейчас судьба свела нас снова, и я решила… точнее, мы с Эдвардом поговорили… он настоял… и я подумала, что ты имеешь право узнать, наконец, правду. – Николь снова сделала паузу. – Изабель, это – Эдвард Уилсон, твой отец.

На длинной верхней губе и на морщинистом лбу Эдварда выступили капли пота.

Изабель подняла голову. Она изучающе смотрела на человека, который только что без позволения вошел в ее жизнь.

– Бонжур, Эдвард, – ровным голосом сказала она. – Рада познакомиться.

Устремленные на нее взгляды были полны ожидания.

– Согласитесь, все это довольно неожиданно, – продолжила Изабель после паузы. – Наверняка со временем у меня появится очень много вопросов и к вам, и к маме, но пока меня интересует только одно: где вы были все эти двадцать пять лет?

Эдвард потянулся за бутылкой. Дрожащей рукой он плеснул немного вина дамам, а остатки вылил в свой бокал, украсив поверхность стола постыдной лужей цвета бордо. Он сделал всего один глоток и поставил бокал на место. Пролитое вино уничтожило последний барьер. Эдвард водрузил локти на стол и прямо взглянул в глаза своей взрослой дочери.

– В двух словах и не скажешь, юная леди. Я потом тебе расскажу. Если ты мне позволишь.

Девушка перевела глаза на мать. Николь в ответ лишь беспомощно пожала плечами – признание отняло все ее силы. Изабель встала и подошла к окну. Отсюда, из гостиной на втором этаже, расположенной над антикварным салоном, был виден припаркованный во дворе синий кабриолет с поднятой по случаю непогоды парусиновой крышей и старинный парк за ажурной оградой через дорогу.

– Дождь будет, – сказала она.

Сильный ветер рвал в клочья вершины деревьев на фоне сизых, набухших дождем облаков. Ранние предгрозовые сумерки добавляли в пейзаж синевы. Только на лужайке у дома трава оставалась ярко-зеленой, хотя и она темнела на глазах, впитывая дождь. Первые капли стучали по старой черепичной крыше. Этот ветер и этот дождь налетели внезапно и уже готовились мчаться дальше, оставляя за собой беспорядок, лужи и упоительное чувство обновления, доступное каждому, кто готов быть счастливым.

Здесь и повсеместно человеческие мысли витали в воздухе, сталкивались между собой и снова разлетались в разные стороны, унося невидимые послания, большая часть из которых, к сожалению или к счастью, не достигала своих адресатов.

Я всю жизнь мечтала узнать о своем настоящем отце, и вот он здесь, в этой комнате. А я не могу понять, рада я или нет. Трудно поверить, что он и мама были когда-то вместе. Никита, твоя жена красивая. Я ей немного завидую.

Изабель, моя бедная девочка, какие испытания выпали на твою долю! И все из-за меня. Не жду, что ты меня поймешь. Оглядываясь назад, я сама не вполне себя понимаю. Простишь ли ты меня по-настоящему когда-нибудь? Я так тебя люблю!

Мне опять повезло. Снова невероятно повезло. Именно сейчас, когда я смирился с тем, что все потерял, судьба подарила мне новую жизнь. Изабель, позволь мне быть рядом с собой! Как он сказал? «Сделай все возможное, чтобы загладить вину, и стойко прими последствия». Все правильно. Будь что будет.

Двадцать пять лет назад он уже пытался отнять у меня Николь. Но я вернул ее. Я был счастлив рядом с ней, пускай лишь как друг. Я, а не он все эти годы заботился об Изабель. Теперь он пытается забрать их обеих, но ничего не выйдет. Пускай даже не надеется.

Все-таки он как-то странно смотрел на тех женщин. И они на него. Но он, кажется, рад, что я приехала. Не может быть, чтобы притворялся. Нет, я бы поняла. Ох, Шереметев!

Эти две девчонки в ресторане были ничего. Особенно та маленькая, с длинными волосами. Шарлотта. Она явно не прочь продолжить знакомство. Не зря же она дала мне номер телефона. Сегодня не буду звонить, пускай помучается. Интересно, отпустят ли меня одного в Тулузу?

Я же говорил, что все будет хорошо!