Жюстина лежала так, словно спала, но в неподвижности ее лица было что-то невыносимо страшное. Полностью расслабленное, оно утратило ее жизнь, ее счастье, ее душу.

Это была Жюстина, но одновременно и не она.

Это было всего лишь тело.

Но это было ее тело.

Мне хотелось убежать. Но я не могла сбежать от Жюстины, когда она во мне нуждалась. Потому что она все еще во мне нуждалась.

Как мог Виктор сотворить такое? Как он мог так над ней надругаться? Она лежала под короткой простыней, босоногая, с открытой головой и плечами. Я протянула руку, чтобы их прикрыть, чтобы она не замерзла, но не смогла заставить себя коснуться этой… вещи. Вещи, которая когда-то была моей милой Жюстиной.

Стремление защитить ее от холода было глупым порывом, но от осознания этого мне стало еще хуже. Я не знала, как ему удалось сохранить ее тело в таком состоянии, но по рукам и плечам к скрытой под простыней груди бежали швы. Больше всего работы было проделано в области шеи. На горле не было никаких следов веревки, оборвавшей ее трагичную жизнь. Я представила, как выглядит остальная часть ее тела, скрытая простыней, зажала рот рукой и отвернулась, чтобы не видеть того, что с ней сотворили.

Как она здесь оказалась? Зачем? Объяснение подкрадывалось ко мне, ползло вверх по позвоночнику, пока не угнездилось в мозгу, как болезнь.

Чудовище подставило Жюстину не только для того, чтобы наказать Виктора.

Должно быть, об этом оно и разговаривало с Виктором в горах! Оно потребовало, чтобы Виктор создал для него партнершу, такую же ужасную, как оно само. Но почему Виктор на это пошел? Он знал, что его творение – извращенное подобие человека. Я не сомневалась в этом – достаточно было послушать его горячечный бред. Так почему он согласился исполнить желание этого существа и сделать нечто настолько отвратительное?

И тут я поняла: чудовище уже убивало раньше. Оно готово сделать это снова. И, разумеется, оно наблюдало за нами достаточно для того, чтобы распознать слабые места Виктора. Чудовище угрожало причинить вред мне. Неудивительно, что Виктор ради своих порочных экспериментов отправился на край света! Ему нужно было увести чудовище подальше от меня.

Из-за нас Жюстина лишилась жизни, а теперь из-за нас ее тело лишилось заслуженного покоя.

Меня охватила слепая ярость. Я занесла лампу над головой, чтобы сжечь то, во что превратили ее тело. Но, заметив, как заиграл свет в ее каштановых волосах, сияющих мягким блеском даже после смерти, я застыла.

Я опустилась на жесткий пол, туда, где угол стола закрывал от меня Жюстину почти целиком, не считая свесившегося с края локона. Чего бы хотела сама Жюстина?

Она бы хотела жить. Она бы хотела быть с Уильямом. Я не могла подарить ей ни того, ни другого. Я подарила ей только смерть. И даже та из-за меня вышла извращенной и временной.

Жюстина заслуживала лучшего. Она пропустила похороны матери и брата с сестрами. Ее лишили шанса оплакать родных. А ее собственное тело лишили шанса на христианское погребение. Она заслуживала этого – и я собиралась устроить все по мере своих сил. Я не хотела, чтобы ее смертная оболочка навсегда осталась на этом проклятом острове.

И я не допущу, чтобы она досталась чудовищу – в любом виде. Пусть я рискну жизнью, пусть даже погибну. Виктор бы со мной не согласился, но такая цена за мою безопасность была непомерно высока.

Жюстина упокоится с миром, который она заслуживала еще при жизни.

План начал обретать форму. На берегу есть лодка. Я возьму ее. А потом, разобравшись с Жюстиной, вернусь за Виктором.

Я обернула простыню вокруг Жюстины, прикрыв ей лицо. Мне не хватило бы сил, чтобы нести ее на руках, хотя мне хотелось обнять ее и прижать к себе, как ребенка. В углу импровизированной лаборатории я заметила тачку. Я вытащила из нее реагенты и инструменты, перекатила ее к столу и переложила на нее тело.

Спустить тачку по крутой каменистой тропе оказалось непросто. Несколько раз она едва не перевернулась, и я опасалась, что уроню тело Жюстины на камни, проявив тем самым еще больше неуважения к ней. Но мне удалось в целости спустить свой драгоценный груз к причалу, где на волнах покачивалась одинокая лодка.

Осторожно, чтобы она не ударилась головой, я уложила ее тело в лодку. Осторожность была излишней, но для меня это не имело значения. Я накрыла ее своим плащом. Я уже собиралась отвязать лодку, но что-то продолжало притягиватьмое внимание к острову. Тело Жюстины было в безопасности. Однако пока существовала лаборатория, чудовище могло заставить Виктора выполнить свою волю. И Виктору пришлось бы пойти по этому страшному пути. Я пока не готова была простить ему Жюстину, но в моих силах было уберечь его от новых преступлений против природы и добродетели.

Ветер дул в спину, словно подталкивал меня. Он шептал мне в уши об опасности, дергал за вуаль, путал волосы и гнал вперед. Ему не нужно было меня торопить. Приняв решение, я знала, что не остановлюсь, пока этой лаборатории не придет конец.

Мне не хотелось входить туда снова, но тела Жюстины в ней больше не было, и теперь она напоминала рабочее место химика или хирурга. Не знай я, каким дьявольским целям служили эти инструменты, какие противоестественные ужасы выпустили в мир эти реагенты, я бы прошла мимо, не проявив ни малейшего интереса.

Я подняла ближайшую стеклянную бутыль, намереваясь вылить ее содержимое на металлический стол и поджечь это адское сооружение. И тут я услышала хруст: кто-то шел по каменистой тропе.

В сторону дома.

Я пришла, чтобы спасти Виктора. Но, узнав, чем он занимается – что он сотворил бы, если бы я не нашла его лабораторию и не расстроила его планы, – я не могла смотреть ему в глаза. Мое отвращение и злость будут читаться у меня на лице. Зная о причинах, побудивших его к подобному кощунству, и о его нежелании в нем участвовать, со временем я бы, наверное, могла его простить. Он сделал то, что сделал, из любви и стремления меня защитить.

Но какой ценой!

Даже сейчас я могла представить, как он аккуратно разрезает Жюстину. Заполняет ее вены каким-нибудь веществом вместо крови, придававшей ее щекам очаровательный румянец. Вскрывает грудную клетку и видит сердце, которое прежде билось с такой любовью и преданностью, а теперь, мертвое, ожидает минуты, когда он будет готов запустить его вновь.

Что вернулось бы к жизни? Этого я не знала. Конечно, душа Жюстины давно покинула мир смертных. Она освободилась от жестокости, разлучившей ее с телом, и воссоединилась со своим любимым Уильямом, чтобы заботиться о нем после смерти так же, как при жизни. Была бы эта воскрешенная Жюстина тенью? Тенью с разумом и сердцем Жюстины, но без доброты и любви, которые вдыхали в них жизнь?

Возможно, поэтому чудовище с такой легкостью убило ребенка. Да, Виктор мог создать живое существо. Но он не мог наделить его душой, высокой моралью, тем, что отличало нас от животных. Вот почему его эксперимент был победой и одновременно сокрушительным, головокружительным поражением.

Я притушила лампу, взмолившись, чтобы Виктор не заметил ее отсутствия. Я не хотела встречаться с ним, пока не разберусь в собственных чувствах. Как иначе я могла бы помочь ему разобраться в его чувствах? Выглянув в маленькое окошко с толстым кривым стеклом, я увидела, что он несет с собой другой фонарь. Только бы он не пошел сюда! Мои молитвы были услышаны: он зашел в дом. Одна стена у дома с пристройкой была общая, и я услышала его приглушенные шаги.

А потом я услышала другие шаги. Они были куда громче, а их ритм выдавал нечеловеческую природу того, кто их делал.

Я могла бы развеять свои страхи логическими суждениями – мы были так далеко от цивилизации! Как чудовище могло сюда попасть? – но одичалая бесприютность этого острова буквально кричала, что в этом месте я не найду ничего благого. Я знала, что чудовище рядом. Я съежилась от страха и припала ухом к стене. Если чудовище решит сперва проверить, как продвигается работа над его подругой, оно меня обнаружит. Я вздрогнула от облегчения, услышав, как дверь в дом снова открылась. Желать, чтобы вместо меня иметь дело с чудовищем пришлось Виктору, было эгоистично, но для меня оно представляло куда большую опасность.

– Гнусный демон, – донесся через стену голос Виктора. – Зачем ты пришел?

Чудовище ответило так тихо, что я не разобрала ни слова.

– Я никогда не сотворю уродства, подобного тебе. Оставь меня и больше не возвращайся.

Они отошли от стены, и дальнейший разговор расслышать я не смогла. Виктор был взбешен, а невнятный, натужный голос чудовища невозможно было разобрать. Я представила, как оно скрипит и ворочает языком, вынуждая Виктора напрягать слух в попытке его понять.

Наконец Виктор закричал:

– Довольно, дьявол! Не отравляй воздух своими злобными речами. Я не желаю больше иметь с тобой дел, и я не трус, чтобы испугаться твоих угроз. Оставь меня. Ничто не изменит моего решения.

Мое сердце запело. Хотя я унесла Жюстину из лаборатории, очевидно было, что Виктор уже раскаялся в своей готовности подчиняться чудовищу. Он бы не стал возвращать ее к жизни даже без моего вмешательства.

И в этот момент я отчасти поняла, что подтолкнуло Виктора к этому решению. Ведь как только я удостоверилась, что Жюстина уже не вернется к жизни… я задумалась, а возможно ли ее вернуть.

Если бы я знала, что ее можно вернуть – пусть даже без души, только сердце и разум, – не стала бы я просить об этом Виктора?

Соблазн был сильнее, чем мне хотелось признавать. Я так долго боролась, так мало любила – и готова была сдаться и нарушить, ни много ни мало, божественные законы. Я допускала мысль об использовании созидательной силы, которая уже доказала, что ведет к одному только разрушению. Насколько же тяжелее, должно быть, приходилось Виктору, который был способен своими руками возвращать мертвых к жизни? Насколько тяжелее ему было сопротивляться желанию шагнуть за естественные пределы нашего бренного мира?

Но мы с ним знали цену, хоть я и продолжала притворяться, что не знаю. Решение я уже приняла. Если я расскажу Виктору, что я видела, ему придется объяснять мне, что он сделал с телом Жюстины и что собирался сделать потом. Я не хотела об этом говорить.

Никогда.

Виктор может сохранить свой секрет. Я дам ему эту возможность, и тогда я смогу простить его и продолжить любить.

Дверь в дом распахнулась, и я наконец смогла услышать, что говорит чудовище. К моему удивлению, его голос, хотя и слишком низкий, чтобы принадлежать человеку, сопровождался красноречием, подобного которому я еще не слышала:

– Твои дни будут полны ужаса и страданий! Скоро разразится гроза, которая навсегда уничтожит твои замыслы. Ты лишил меня всего, оставив лишь месть – месть, которая отныне будет мне дороже света и пищи! Я могу погибнуть, но сперва ты, мой тиран и мучитель, проклянешь солнце, которое смотрит на тебя и видит то, что скрыто от других. Я, чудовище, что бежит от людских глаз, пока ты живешь открыто! Остерегайся, Виктор, ибо я буду следить за тобой с терпением змеи.

– Уходи! – Голос Виктора звучал холодно, как бесконечный ветер, атакующий остров. – Одно твое присутствие оскорбляет меня.

– Я ухожу, но запомни: я буду с тобой в твою брачную ночь.

Я задрожала от ужаса. Эти слова подтверждали, что главной его целью была я. Виктор все еще не был свободен от его требований – и никогда не будет.

Но до тех пор, пока у Виктора есть то, что нужно чудовищу, он в безопасности. Утвердившись в этой мысли, я сползла на пол. Виктор был в безопасности. Может, я и живу под невидимым клинком, который в любую секунду готов отделить мою душу от тела, но, пока я дышу, у меня есть цель – та же, что движет чудовищем.

Месть.

Я оглядела лабораторию. Пока Виктор в доме, уничтожить ее я не могу. И я была не готова ко встрече с ним. Он до сих пор считал меня ангелом, до сих пор был уверен, что защитил меня, скрыв от меня происходящее. Я не знала, какой будет его реакция, если он узнает, что это не так. Было очевидно, что он близок к критической точке, и любой неосторожный шаг мог спровоцировать слепую ярость или мучительную лихорадку.

Возможно, он решит, что это чудовище унесло тело Жюстины, когда он отказался продолжать свои темные манипуляции. Нужно было убедить Виктора, что я не имею ни малейшего представления о том, что он сделал. Если бы только я могла стереть все, что сделала и увидела!

Только я собралась тихонько пробраться назад к причалу, как шаги послышались снова. У меня перехватило дыхание. Неужели чудовище вернулось? Но нет. Это были шаги нескольких человек. Кто-то забарабанил в дверь дома.

– Что такое? – спросил Виктор.

– Мы арестовываем вас в связи с исчезновением Анри Клерваля. И хотим задать вам несколько вопросов о загадочных смертях, случившихся в этом районе.

– Немыслимо! – сказал Виктор. – Я не отвечаю за действия этого болвана. И уж тем более вы не можете меня за них арестовать!

Я молилась, чтобы у него не начался припадок. Если он потеряет контроль, они только утвердятся в своих подозрениях. Мне мучительно хотелось выбежать и рассказать им правду: Анри Клерваль сбежал залечивать разбитое сердце, а вовсе не исчез, а все загадочные смерти – это дело рук дьявола, который сеет кровавый хаос, чтобы превратить жизнь Виктора в кошмар.

Но как я могла донести до них эту мысль и не выставить себя умалишенной?

– Скажи, где мой сын! – послышался требовательный голос. Отец Анри. Итак, он нашел Виктора. До меня донеслась какая-то возня и короткий металлический лязг, но на звуки борьбы это не походило.

– Посмотрите в том помещении, – велел один из мужчин.

Я застыла, а потом метнулась за дверь. Она открылась внутрь, полностью загородив меня. В пристройку заглянула темная фигура. Ее встретили пустой стол и лампа, которую я, к счастью, притушила.

Он отступил и закрыл дверь.

– Там ничего нет.

– Ничего? – воскликнул Виктор срывающимся голосом.

Я задрожала в ожидании того, что сейчас произойдет. Но он только засмеялся. Это был смех с тревожным надломом, горький и мрачный, как ночь. По крайней мере, Виктор, кажется, не сопротивлялся.

От облегчения я привалилась к стене. Приди они часом раньше, они бы нашли тело Жюстины! И уж конечно, предположили бы, что Виктор замыслил что-то недоброе. Но я спасла его от самого себя и от ложных обвинений. Хотя назвать его невиновным было нельзя – все-таки это он сотворил чудовище, которое совершило все эти злодеяния, – он не был убийцей. Он был виновен в гордыне и честолюбии, нарушении границ, установленных миру Богом. Какое наказание полагалось за эти прегрешения? Уверена, чудовище уже было достаточным наказанием.

Шаги начали удаляться, унося с собой смех Виктора.

Я взвесила имевшиеся у меня варианты, мучительно пытаясь решить, как действовать дальше. Стоит ли мне пойти за ними? Выступить в защиту Виктора?

И тут настала моя очередь смеяться. Чудовище в своем неудержимом кровавом буйстве создало для Виктора убежище, надежнее которого трудно было представить. В тюрьме ему до него не добраться. А из прочтенных мной писем я знала, что отец Виктора уже в стране. Он найдет Виктора и позаботится о его освобождении. После этого они вернутся домой вместе – вновь лишив чудовище шанса причинить зло: судя по всему, мысль, что его увидит кто-то кроме Виктора, была ему ненавистна.

Я не уничтожила чудовище и не спасла Виктора – по крайней мере, не спасла окончательно. Но моя поездка сюда оказалась не напрасной.

Выждав достаточно времени, которое могло понадобиться мужчинам, чтобы сесть в лодку и скрыться из виду, я вернулась к своему скорбному грузу. Я почти ползла по тропе, постоянно оглядываясь в страхе, чтобы чудовище, которое все еще могло быть на острове, не застало меня врасплох. Но ко мне никто так и не приблизился. Я была одна.

В темноте я двинулась в обратный путь, с благодарностью отметив, что судьба наконец сжалилась над Жюстиной и утихомирила ветер, и теперь лодка мягко рассекала зеркальную гладь воды. Когда вдали показался какой-то городок, я причалила к берегу. Шпиль церкви служил мне маяком. На то, чтобы дотащить туда тело Жюстины, у меня ушел час, после чего я еще несколько часов копала могилу украденной лопатой. Но земля была мягкой и влажной от недавнего дождя.

Я не могла выкопать могилу в центре кладбища, но сделала это на ближайшей окраине, под ветвями плакучей ивы. Кладбища никогда не внушали мне страха – хотя теперь я знала, что смерть не всегда была финалом существования, как я считала раньше, – и я наслаждалась каждой минутой этого мирного труда, затеянного ради того, чтобы отдать дань уважения бренным останкам моей лучшей подруги.

Я подняла ее тело и запечатлела на лбу последний поцелуй. Единственная милость среди всего этого кошмара: я смогла как следует попрощаться с моей верной, доброй Жюстиной. Затем я опустила ее тело в могилу и вернула ее земле.

Она заслуживала гораздо большего, но ничего больше я ей предложить не могла. Я нарвала чертополоха ее любимого цвета и оставила его на свежевскопанной земле.

Занималось утро, светлое, прозрачное и страшное, как ледник, а с ним ко мне пришло понимание того, что мне нужно сделать.

Чудовище обещало, что окажется с Виктором в его брачную ночь. А значит, мне будет известно точное время и место его появления. И тогда я смогу раз и навсегда положить конец его жалкому, полному ненависти существованию.

Я буду готова.