Не обязательные к прочтению приложения. Избранные места из аларийской историографии

В максимально упрощенном пересказе началу Эры Чистого Неба предшествовала какая-то грандиозная катастрофа, уничтожившая практически все живое. Что именно случилось, никто до сих пор не знает (а если кто и знает, то молчит), но все небо затянуло дымом или еще чем настолько, что не было видно ни солнца, ни звезд. Стояла непроглядная тьма. Сколько это продолжалось — неизвестно, летописей либо никто не вел, либо записи не сохранились. В конце концов, однажды в этой пелене появился разрыв и уцелевшие снова увидели солнце. От прежнего мира не осталось почти ничего, да и помнили люди о нем немного. Ведь среди выживших преобладали те, кто и раньше мало что знал, занятый своими обычными заботами. А уцелевшие из числа власть имущих, видимо, предпочли скрыть то, что могло выставить их в невыгодном свете — тем более, подвергнуть сомнению их право властвовать. И начали отсчет с нуля.

Постепенно жизнь наладилась, пролегли новые границы, которые тоже время от времени менялись. Баронства, графства, маркизаты и княжества, объединяясь или завоевывая менее удачливых соседей, превращались в герцогства и королевства…

Около тысячи лет назад, в начале II века сложилось княжество Алария, а в конце того же столетия, точнее, в 193 году, аларийским князем — тогда еще только князем — стал Армар. Отец Армара не любил воевать, и при нем княжество не приросло ни с одной стороны. Но и не потеряло тоже ни клочка самой бесплодной земли — видимо, князь Мегир был еще и талантливым дипломатом. В конце концов некоторые слишком ушлые соседи, сговорившись, сумели спровадить старого князя на тот свет, вполне логично полагая, что незачем ждать, когда юный Армар полностью освоит трудную науку править — Мегир довольно поздно обзавелся наследником. Но они опоздали. Хотя Армару шел лишь двенадцатый год, спихнуть его с трона отказалось гораздо более трудным делом, чем отравить его отца. А парень учился гораздо быстрее, чем от него ждали враги и даже друзья. И оказалось, что юный князь умеет правильно расставлять приоритеты. Спустя всего несколько лет — Армар едва успел жениться — все причастные к смерти его отца тем или иным способом покинули этот свет. Его наследник еще не начал ходить, а Армар уже стал королем — согласитесь, не может княжество называться и дальше княжеством, если оно поглотило несколько соседних государств, среди которых были не только княжества, но и герцогства с королевствами. На этом Армар не остановился. Когда его старший сын лишь начал задумываться о женитьбе, все княжества, а потом и королевства, прежде имевшие с Аларией общую границу — и, как правило, претендовавшие самое меньшее на приграничные земли, — уже стали историей и аларийскими провинциями.

Владения короля Армара простирались теперь от океана на западе до моря на востоке (впрочем, на востоке аларийцам принадлежал относительно небольшой участок побережья — протяженностью около трехсот тиг). От Итангера, империи, охватившей юг континента, Аларию отделяли три королевства и степь, больше похожая на пустыню. Даже в самом узком месте, где пролегала единственная сухопутная дорога, соединявшая два государства, требовалось самое меньшее три дня верхом, чтобы пересечь это безжизненное пространство. Понятное дело, что ни Армар, ни даже самые безбашенные его потомки не пытались завоевать Итангер. Если кто и заговаривал об этом, слова всегда оставались словами. Впрочем, и с той стороны ни разу за столько веков никто не приходил с оружием. И те три королевства тоже никто из потомков Армара завоевывать не стал — потому как там правили достаточно разумные люди, понимавшие, что если с одной стороны империя, а с другой сначала безжизненная степь, потом горы, и лишь потом другая империя, то лучше дружить с той империей, которая ближе. И разборки для поддержания градуса патриотизма устраивали исключительно между собой.

Так было на юге, а на севере, когда Армар победил в своей последней войне, аларийские земли тоже граничили с несколькими государствами — все они по отдельности были меньше и слабее сильно разросшейся Аларии, а объединиться против молодой империи их властителям оказалось не по силам. Армар же, трезво оценив силы, решил, что завоевал достаточно — пора делать из бесформенной кучи монолит. И больше до самой его смерти — а прожил он, к слову, почти целый век — аларийцы ни с кем не воевали. Относительно сытая и мирная жизнь сделала свое дело — серьезных бунтов в империи не было. Сын Армара стал отцу верным помощником, но вот надеть корону ему было не суждено — умер он, как это ни печально, раньше отца. Так что наследовал Армару его внук, взошедший на трон как Армар Второй.

После него на трон всходили еще Армары — Третий, Четвертый, Пятый и Шестой, целых девять Бануров, трое Герутов, потом снова Армары долгой чередой — начиная с Седьмого и заканчивая Восемнадцатым, потом семь Равуров, пять Бугиров, еще один Равур — само собой, Восьмой, и, наконец, настала пора Антаров, из которых на троне сейчас Третий.

Поскольку подробная хронология правления всех императоров заняла бы отдельную книгу — толстую и довольно скучную, ограничимся лишь основными событиями и датами последних трех. Что, впрочем, тоже немало, поскольку указанный период занимает почти полтора века.

980 год Эры Чистого Неба. В семье наследного принца Равура, сына императора Бугира Пятого, родился сын, названный Антаром. Спустя два года Бугир Пятый умер от сердечного приступа в возрасте всего-то 63 лет, а Равур, которому исполнилось 28 лет, взошел на трон как Равур Восьмой.

1002 год. Наследный принц Антар, которому исполнилось 22 года, женился на принцессе Тамире, дочери короля Олорских островов, своей ровеснице.

1003 год. У Антара и Тамиры родилась дочь, принцесса Анесса.

1009 год. У Антара и Тамиры родилась вторая дочь, принцесса Бенира.

1011 год. Равур Восьмой умер в возрасте 57 лет, после 29 лет правления. Антар, которому исполнился 31 год, взошел на трон как Антар Первый.

1023 год. Императрица Тамира, которой было 43 года, и принцесса Анесса, которой было 20 лет, в поездке к отцу императрицы подхватили неизвестную медикам империи болезнь и спустя неделю по возвращении в Терону умерли в один день.

1025 год. Антар Первый в 45 лет женился во второй раз, на 20-летней принцессе Талине, дочери короля Магрии Имлора Третьего. Дочери Антара Бенире исполнилось 16 лет.

1028 год. Бенира вышла замуж за принца Рилона, младшего брата отца своей мачехи Талины. Их потомки и сейчас живут в Магрии.

1035 год. У Антара и Талины родился сын, названный в честь отца Антаром.

1043 год. Талина умерла при родах, ребенок — мальчик — вскоре тоже умер. Талине было 36 лет.

1046 год. Антар Первый, которому исполнилось уже 66 лет, женился в третий раз — на Ингиссе, дочери герцога Ханаранского, которой был 21 год.

1056 год. У Антара Первого и Ингиссы родился сын Бархарих.

1058 год. Наследный принц Антар, которому исполнилось 23 года, женился на принцессе Вимаре, дочери короля Весторы Шагира Третьего, которой было 19 лет.

1059 год. Антар Первый после рождения внучки Тамиры передал корону старшему сыну, которому исполнилось 24 года и который взошел на трон как Антар Второй.

1062 год. Умер Антар Первый. Он прожил 82 года, из которых 48 правил империей. Его вдова, которой исполнилось 37 лет, осталась с 6-летним принцем крови Бархарихом.

1072 год. У Антара Второго и Вимары родился второй ребенок — сын, тоже названный Антаром. Больше детей у них не было.

1080 год. Тамира, которой исполнился 21 год, вышла замуж за сына короля Тинарии, наследного принца Тагона (в 1092 году 37-летний принц после смерти отца взошел на престол как Тагон Пятый).

1093–96 годы. Война Аларии с Аркаем за Ларинью. Северная часть провинции по итогам войны отошла Аркаю, но, по большому счету, Аркай ничего не выиграл.

1097 год. Наследный принц Антар, которому уже исполнилось 25 лет, женился на дочери герцога Сентерского Альтее, которой было 20 лет. Антар стал первым за долгое время наследным принцем, женившимся не на иностранной принцессе (его отец не в счет, ведь брак с Ингиссой был для него третьим, да и женился он на ней, будучи уже императором).

1099 год. Скончалась вдова Антара Первого императрица Ингисса. Ей было 37 лет, когда она овдовела, прожила она еще столько же и умерла через три месяца после своего 74-летия. Вмешиваться в дела государства она никогда не пыталась, в дворцовых интригах участия не принимала, в отличие от своего сына, при этом прекрасно ладила с Антаром Вторым. С конца 1080-х годов часто болела и практически не покидала своего дворца.

1101 год. У наследного принца Антара родился сын, тоже названный Антаром — нарушив одну традицию, он не стал нарушать другую.

1102 год. Умерла императрица Вимара. Ей было 63 года.

1103 год. Умер Антар Второй. Ему было 68 лет, он правил 44 года. На трон взошел Антар Третий, которому на момент коронации исполнился 31 год.

1105 год. В Магрии умерла младшая дочь Антара Первого Бенира, вдова принца крови Рилона, ей было 96 лет, она пережила своего мужа на 22 года.

1114 год Эры Чистого Неба. Антару Третьему 42 года, его сыну, наследному принцу, тоже Антару — 13, дяде императора, принцу крови Бархариху — 58. Где-то на окраине провинции Сентера появился человек, пешком, в одиночку, без оружия или магии прошедший по Змеиному тракту — единственной ныне дороге, связывающей империю с провинцией Ларинья, и назвавшийся Шаем Таннером. Впрочем, на его появление никто не обратил внимания всерьез, даже барон Венкрид Фогерен, взявший его на службу…

Когда Армар Первый провозгласил свое государство империей, в число держав, не завоеванных им, входило и герцогство Ларинья. Да, нынешняя окраинная провинция тоже когда-то была независимым государством. И была больше себя нынешней раза в два. Ларинье не повезло оказаться на водоразделе интересов Аларии и Аркая — еще одной империи, но уже северной. Но это стало очевидным много позже, когда Аркай поглотил практически всех северных соседей Лариньи, а тогда Аркай был всего лишь средних размеров королевством, которое само еще лет двести или триста имело немало шансов стать чьей-то провинцией.

Властители Аларии, завоевав со временем почти все королевства, герцогства и княжества, граничившие с империей на севере, с присоединением Лариньи не спешили. Герцогство имело весьма своеобразное географическое положение. Если на южных рубежах Аларии роль естественного барьера играла степь, больше похожая на пустыню, то на севере эту функцию выполняли бескрайние леса и горные хребты. Вот только сложившаяся последней северная империя Аркай, в отличие от раскинувшегося на юге Итангера, не хотела оставаться в естественных границах. И если королевства, оказавшиеся в положении буферных государств между двумя империями на западе и востоке, после ряда пограничных конфликтов с Аркаем предпочли стать союзниками Аларии или даже ее частью, то Ларинья максимально долго пыталась извлекать выгоду из своего положения. Герцогство служило своеобразным коридором между Аларией и Аркаем. Собственно, и население его состояло в основном из потомков переселенцев с севера и юга. Перемешались они между собой и с немногочисленными местными племенами изрядно, и зачастую лишь семейная традиция и приверженность к какой-то религии позволяли проводить разделение между ними, причем потомки пришедших с севера держались за традиции крепче выходцев с юга. Этим и воспользовались аркайцы, начав подогревать среди «земляков» желание «воссоединиться с исторической родиной». Делалось это неспешно и очень осторожно, поскольку северяне хотели захватить все Ларинью, а это было не просто. Фактически территория герцогства представляла собой огромную долину, со всех сторон, особенно с запада и востока, охваченную поросшими лесом горами. С юга, то есть со стороны Аларии, в этой практически непроходимой природной стене был разрыв. Неширокий, но вполне достаточный для строительства приличных дорог и даже поселений. А вот от Аркая Ларинью отделял горный хребет — не слишком высокий, но заставлявший две имевшиеся дороги бесконечно петлять, рисуя по его склонам опасные во многих местах серпантины. Более того, схожая цепь гор — только пониже — разделяла и само герцогство. Понятное дело, что в северной части преобладали потомки аркайцев, в южной — выходцев из Аларии и других королевств. Столица — Ларинир — находилась в меньшей по территории, но более населенной (впрочем, исключительно за счет городов) южной части, на юге же размещались и три других города — Шахор, Панкан и Кансор. На севере же имелся только один город — Лигеран, живший исключительно за счет приграничной торговли, да и размещался он совсем недалеко от границы. Промышленность в Ларинье была развита слабо, население жило охотой и сельским хозяйством, герцогство пополняло казну преимущественно за счет транзитной торговли и добычи угля, железных и прочих руд. Наличие собственных золотых и серебряных рудников — опять же, в южной части страны (собственно, из-за этого аркайцы были очень осторожны) — позволяло герцогам Ларинийским иметь небольшую, но хорошо обученную и оснащенную армию. Впрочем, вряд ли она смогла бы противостоять полномасштабному вторжению любой из соседних империй, и герцоги это понимали. И вынуждены были мириться со многими неприятными вещами.

Кончилась эта история, как рассказывают, следующим образом. Когда в Тероне правил уже Равур Второй, а в Аркае на троне сидел прославившийся своей жестокостью и любвеобильностью Адарх Синебородый, ларинийский герцог Лагир, которому едва исполнилось сорок, внезапно заболел и скончался прежде, чем придворные медики смогли поставить диагноз. Детей у герцога, так уж вышло, не было, братьев тоже — как родных, так и не очень. Неизвестно, была ли смерть герцога печальной случайностью, но если бы герцог не задумывался никогда над выбором возможного преемника, трон занял бы глава дворянского рода, старшего за герцогским, а им в этот раз был маркиз Арбих, известный своими проаркайскими взглядами. Но маркизу не обломилось, больше того — вскоре ему пришлось бежать на север, откуда он так и не вернулся. Ведь Лагир оставил трон своей жене, а герцогиня Кириана, несмотря на молодость — ей едва минуло двадцать четыре года — оказалась гораздо решительнее своего покойного мужа. Неизвестно, имела ли она какие-либо доказательства того, что Лагира убили и что это сделали именно сепаратисты, поскольку никаких официальных заявлений она так и не сделала. Она даже не разорвала отношений с Аркаем, памятуя про то, сколько торговля с Севером приносит казне, но вожаки и особо рьяные члены аркайской партии получили от тайной службы Её Высочества предложение немедленно покинуть пределы герцогства. Тех, кто счел возможным от этого предложения отказаться, больше никто не видел — ни в Ларинье, ни в Аркае, ни в Аларии. По слухам, их арестовали и казнили, но это были лишь слухи, которые довольно быстро пошли на убыль — поскольку тех, кого ловили за их распространением, вешали вполне публично. Не имея доказательств физического устранения своих агентов, Адарх не решился на вторжение.

Но герцогиня на этом не остановилась. Спустя два года она сняла траур и объявила о своем желании выйти замуж. Среди женихов оказался, само собой, некий аркайский коронный князь — племянник вышеупомянутого Адарха, несколько принцев из соседних королевств, не имевших дома шансов занять престол хоть когда-нибудь, и Ранар, младший из герцогов Ахтурских, посланный Равуром Вторым. Адарх демонстративно двинул к границе войска, но это не помогло — из Ларинира пришло сообщение, что герцогиня выбрала в мужья Ранара. Что там было на самом деле, неизвестно, все участники и очевидцы тех событий давно покинули этот мир, а мемуары и летописи, скорее всего, врут. Как бы то ни было, Ранар и Кириана правили в Ларинье долго и, наверное, счастливо — во всяком случае, четыре десятилетия после их свадьбы в соседних государствах редко обсуждали новости из герцогства.

А потом Кириана умерла, герцог Ранар пережил ее всего на год, и трон перешел к их сыну, тоже Ранару, который успел порадовать родителей женитьбой, но не внуками. Через три года Ранар-младший погиб на охоте. Наследником он так и не обзавелся. Герцогиню Димизу, которая и так не отличалась крепким здоровьем, смерть мужа просто подкосила, и она умерла спустя три дня после его похорон, ее даже не успели объявить правительницей официально. Естественно, встал вопрос о том, кому занять снова опустевший трон — ведь Кириана еще до свадьбы с Ранаром отменила закон о переходе власти к следующему по старшинству дворянскому роду. К этому закону вполне можно было вернуться, однако формально приоритетные права наследства имели старшая сестра Ранара Второго, Раннеда, и герцоги Ахтурские, приходившиеся Ранару Второму родственниками по отцу.

Все же дворяне самых уважаемых родов герцогства Ларинья хоть и смирились с тем, что никому из них трон не светит, согласиться с тем, что ими будет править женщина, живущая в чужой столице и пребывающая замужем за чужим королем, не желали из принципа. Запахло заговором.

Однако и Раннеда, успевшая выйти замуж за короля Саргамиры и родить ему троих детей, даже слышать о возвращении домой не захотела. Возможно, она и согласилась бы занять престол, если бы Саргамира и Ларинья граничили, чтобы потом законным порядком присоединить герцогство к королевству. Но их даже по прямой разделяли четыре имперские провинции, и ничего, кроме головной боли, эта корона ей и ее мужу не сулила — детей у них, конечно, было трое, но сын-то только один, да и тому было еще далеко до совершеннолетия, а оставлять королевство без наследного принца было слишком рискованно. Раннеда, конечно, съездила на похороны, чтобы не давать никому повода для пересудов, но больше никогда в Ларинир не возвращалась. Да и просто никаких следов в истории больше не оставила, разве что упоминание в летописи о своей кончине.

В итоге ларинийский престол перешел к герцогам Ахтурским. Младший из них, избранный семейным советом, ехать черт знает куда, даже ради собственных трона и серебряных рудников, особого желания не испытывал и предложил императору Равуру Третьему присоединить Ларинью к империи, на что тот согласился, хоть и не сразу — поскольку взамен пришлось отдать ушлому юноше земли поближе к столице, а именно герцогство Ханаран на восточном побережье, уже два столетия пребывавшее под прямым императорским правлением. Территориальные и прочие потери (Ханаран был вдвое меньше Лариньи по территории, золотых и серебряных рудников в нем не водилось отродясь) юнца не смущали — титул герцога Ханаранского звучал всяко лучше звания младшего брата герцога Ахтурского, а быть вассалом императора и иметь владения вдали от окраин империи куда безопаснее, чем править независимым герцогством, зажатым между двумя недружественными друг другу державами.

Так оставшаяся без правителя Ларинья стала провинцией империи.

В герцогском дворце обосновался наместник императора, в замке, когда-то принадлежавшем маркизу Арбиху, — командующий военным контингентом, ларинийские полки переоделись в имперскую форму и были переброшены в другие регионы, вместо них казармы заняли солдаты, набранные в южных провинциях — император не захотел вникать, кто будет верен ему, несмотря на аркайские корни, а кто, даже не имея таковых, переметнется при первом удобном случае. В остальном жизнь Лариньи мало изменилась, местные деньги еще лет десять ходили наравне с имперскими (впрочем, за пределами провинции их принимали только банки). Пожалуй, даже стало спокойнее — налоги в империи были ниже, календарь содержал меньше праздников, да и чиновничья братия еще со времен Армара Третьего шалила меньше.

Куда больше потрясений принесла все-таки случившаяся много позже война Аларии с Аркаем, но это была уже совсем другая история…

Предпосылки для этой войны начали складываться еще во времена существования Лариньи как независимого герцогства. Поводом для вмешательства властители Аркая считали присутствие в Ларинье потомков переселенцев из прилегающих областей своей империи, хотя немалая часть этих самых переселенцев либо покинула родину еще до создания империи Аркай, либо бежала как раз от прелестей жизни в ней. Впрочем, со временем обиды предков забылись, и пропаганда аркайцев начала находить отклик в душах «земляков». Тем более что те, в отличие от переселенцев из Аларии и коренных жителей, куда крепче держались за свои верования, язык и культуру. Хотя справедливости ради следует сказать, что владык Аркая гораздо больше соблюдения прав соотечественников интересовали золотые и серебряные рудники в Южной Ларинье, да и прочие богатства тамошних недр. Поэтому их агенты не спешили, да и работали в основном среди аристократов, обосновавшихся в столице и городах юга. При герцогине Кириане большинству аркайских агентов пришлось спешно покинуть страну или залечь на дно. А потом в Ларинью пришла Серая Стража, с которой тягаться было куда сложнее, чем с далеко не всемогущей тайной службой герцогов. Но агенты продолжали работать — собирать информацию, вербовать сторонников…

Война началась весной 1093 года. Сначала аркайские полки вторглись в королевства Раданор и Вестору. При этом Раданор находился на восточном побережье материка, Вестора — на западном. А когда аларийские войска двинулись на помощь раданорцам и весторцам, аркайцы вошли в Ларинью, где их встретили лишь обычные гарнизоны, зачастую даже неполные. Но аркайцы даже не стали с ними связываться всерьез. Просто обошли и заблокировали в крепостях, заняли всю провинцию без серьезного сопротивления, а потом прошли кровавым катком по северу Сентеры (соседней с Лариньей провинции), сметая гарнизоны и ополченцев из местных, сжигая деревни и хутора, прежде чем были отброшены регулярной аларийской армией. Но там и к аркайцам подоспели подкрепления, и фронт застыл на несколько месяцев на подступах к Лариниру.

К началу осени аркайцев выдавили из Раданора, а когда пошел первый снег, то и из Весторы — много позже стало ясно, что вторжение в эти королевства было отвлекающим маневром, однако и там, и там аркайские полки отходили к границе, упорно сопротивляясь. И Антару Второму, несмотря на заключение мира, пришлось оставить треть войск на этих рубежах — он не сомневался, что захватчики забудут о своих обещаниях, едва армии этих королевств останутся с ними один на один.

В Ларинье же аларийцы смогли отвоевать до зимы лишь южную часть провинции, включая главный город, потом бои практически прекратились — обе стороны лишь вяло перестреливались из пушек да устраивали вылазки небольшими отрядами в тылы друг друга. Весной, когда сошел снег и подсохли дороги, боевые действия возобновились, но шли с переменным успехом. К концу лета 1094 года аларийцы сумели перевалить через хребет, разделявший провинцию и войти в северные районы Лариньи, но, когда осенью пошли дожди, аларийцам пришлось отступать, бросая пушки и обозы. К зиме они едва не откатились до Сентеры, но тут уже обильные снегопады не позволили аркайцам развить успех. А весной — уже следующего года — все повторилось. Ну, почти все — ведь и противники сделали выводы из прошлогодней кампании, и погода тоже была хоть немного, но другой…

Постепенно некогда вполне процветающая земля начала напоминать пустыню. Мужчины — кто не успел избежать мобилизации и не сумел потом дезертировать — воевали в одной или другой армии, были и партизаны из числа сторонников возвращения независимости, которые воевали против обеих армий, да и просто банды, грабившие всех, кого могли ограбить без риска для себя. Те из мужчин, кто отвертелся от мобилизации в чью-либо армию, отряд или банду, а также старики, дети и женщины, или бежали либо в одну империю, либо в другую, или прятались по лесам. Рудники, некогда служившие опорой власти ларинийских герцогов, совершенно пришли в упадок — входы в шахты завалены, поселки при них сожжены. В основном этим грешили аркайцы, когда им приходилось отступать, но аларийцы не сильно от них отставали. Поселки же жгли и бандиты — особенно, если им пытались оказать сопротивление.

Перелом в войне наступил летом 1096 года, когда аларийская армия, потерпевшая до этого целую серию серьезных поражений и почти оставившая Ларинью, применила, по всей видимости, какое-то чудо-оружие. Что это было, остается тайной до сих пор даже для аларийских генералов, но захватчики потеряли в один день тысячи солдат, костяк корпуса вторжения, остальные в панике бежали, хотя их никто не преследовал. Масштабные боевые действия практически прекратились, а спустя несколько недель, еще до начала осени, аркайцы неожиданно сами ушли из южной части Лариньи и предложили перемирие. По условиям мирного договора, подписанного следующей весной, они все-таки получили северную часть бывшего герцогства, что поначалу вызвало недоумение и даже недовольство в Аларии, однако Антар Второй заявил, что не считает нужным сохранять эти безжизненные земли за империей. Ведь прежнее население в той области либо перебралось во время войны в южную часть Лариньи, а то и дальше в глубь империи, да там и осталось, либо ушло вместе с аркайской армией — жители остались лишь в тех немногих поселениях, где аркайцы поставили гарнизоны. Остальные деревни и поселки лежали в руинах, зарастая лесом и быльем. Фактически все это нужно было не восстанавливать, а строить заново. Делать же это никто не хотел — ни аркайцы, ни аларийцы, ни местные. Прежде всего потому, что никто из них не имел необходимых ресурсов. Ни денежных, ни людских.

Спустя два десятилетия доставшаяся аркайцам область, именуемая ныне округом Лархин, по-прежнему остается малонаселенной — до войны здесь жило раз в семь больше народу. Вся жизнь сосредоточена в Лигеране — единственном городе на севере, который даже разросся, а также в нескольких поселках вокруг гарнизонов и в деревнях вдоль старой дороги, идущей через Лигеран к Лариниру. Впрочем, до Ларинира по ней теперь никто не доезжает — хотя граница официально не закрыта, но этой дорогой не пользуются ни торговцы, ни дипломаты, ни даже те, кто еще верит, что по другую сторону Сартанского перевала у них остались родственники — никому не хочется попасть в круг интересов Серой Стражи или Синих Псов. Кроме того, аркайцы сразу после войны отселили хутора и деревни возле границы — в полосе шириной сорок тиг не осталось ничего, кроме застав пограничной стражи. Лишь дорога, идущая к перевалу, служит напоминанием о прежнем благополучии.

С аларийской стороны границы наблюдается схожая картина — в провинции Ларинья основная часть жителей сосредоточена в городах или не слишком удаленных от городов и больших дорог поселениях, и, как ни странно, у хребта, по которому теперь пролегает граница империи. Вот только в Лархине среди нынешнего населения мало тех, кто жил там до войны, еще меньше тех, кто бежал, но потом возвратился — куда больше тех, кто предпочел Лархин тюрьме или каторге, или кому не было смысла возвращаться в коренные земли после окончания военной службы. А в Ларинью многие беженцы все же вернулись — включая и тех, кто прежде жил на севере, но по понятным причинам не хотел жить в округе Лархин, делая выбор в пользу если уж не независимого герцогства, то хотя бы провинции империи с менее мрачной репутацией, чем у Аркая. Основная масса вернувшихся предпочла осесть в городах или вокруг них, нежели возвращаться в удаленные деревни или на хутора — тем более, что от многих селений ничего не осталось — порой даже пепелищ. Все же в целом численность населения с аларийской стороны не дотягивает пока и до половины довоенного уровня. Хотя в последние годы начали отстраиваться некоторые прежде пустовавшие деревни, появились новые… Хозяйственная жизнь понемногу налаживается. Во всяком случае, местные фермеры уже практически полностью обеспечивают провинцию основными продуктами, завозится только то, чего здесь и раньше не водилось. Что до промышленных товаров, то с этим хуже, но все же кое-какое производство уже развернулось, причем в основном это то, что раньше только привозилось издалека. На рудниках дела обстоят лучше всего — наименее пострадавшие от войны уже почти вышли на довоенный уровень добычи, если верить отправленной в столицу империи сводке за 1113 год. Восстанавливать не стали только те, где шахты успели уйти слишком глубоко, и те, где известные залежи начали истощаться еще до вторжения, а новых не обнаружилось.

Только земли на самом юге Лариньи, у границы с Сентерой, где, по слухам, и было применено загадочное оружие, и сейчас безлюдны на несколько дней пути. Но старики говорят, что там и раньше случались странные вещи…