Глава 7

…После благополучного возвращения Овечкина и Позднякова с задания прошло семь ночей и шесть дней. За это время на данном участке фронта ничего экстраординарного не произошло. Все было, как обычно, то есть весьма буднично.

Каждое утро ровно в девять часов с завидным постоянством над расположением наших частей появлялась неугомонная «Рама», которую достаточно быстро прогоняли куда подальше краснозвездные ястребки. Затем гитлеровцы начинали минометный или артиллерийский обстрел, завершавшийся практически сразу, как только с востока прилетал зеркальный ответ. Этим боевая активность обеих сторон в светлый период суток и ограничивалась.

С наступлением темноты, хотя и не еженощно, за дело принимались разведывательно-диверсионные группы. Хорошо подготовленные и небольшие по численности отряды скрытно, в обход неприятельских позиций, проникали на контролируемую противником территорию, закладывали взрывчатку на путях следования войск, устраивали засады на лесных и проселочных дорогах с целью уничтожения вражеской живой силы и бронетехники, а также захвата располагающих важными сведениями «языков».

В прямое боестолкновение эти отряды, как правило, не вступали и, выполнив или же провалив поставленную перед ними задачу, такими же «огородами» уходили назад. Группы различались по вооружению и количественному составу, но одна особенность была общей и для советских, и для немецких диверсантов – после разгрома отряда лейтенанта Гюнтера Хагена ни те, ни другие даже не пытались пробраться в места дислокации частей противника! Гитлеровцы извлекли очень хороший урок из собственных ошибок, а наши – из чужих. Впрочем, все было логично – в условиях, когда значительно увеличилось число дозоров, секретов и сторожевых постов, никто не собирался понапрасну жертвовать людьми…

Также не удивительно, что немцы сделали правильные выводы и после дерзкого обстрела своих окопов дуэтом наших снайперов. Уже на следующий день в боевых порядках каждой из пехотных рот вермахта, расположенных на переднем крае, были сооружены хитроумные укрытия с закрывающимися амбразурами, внутри которых установили по одной, а кое-где и по две стереотрубы, а также дальномеры. И теперь, с учетом ранее оборудованных наблюдательных точек, позиции фашистов в переносном смысле трескались от переизбытка различных оптических приборов. Кроме того, гитлеровцы нарубили в близлежащих лесах молодых елочек и сосен и густо их воткнули на брустверах траншей, соорудив этакий своеобразный мини-частокол, в некоторой степени ограничивающий видимость для советских снайперов. Конечно, немцы понимали, что хвоя вскоре начнет желтеть и осыпаться, но пока все выглядело достаточно неплохо…

…Почти неделю Овечкин и Поздняков находились, если можно так выразиться, в простое. Каких-либо приказов или распоряжений от непосредственного начальства в лице капитана Набойченко не поступало, и снайперы, уже отоспавшись на месяц вперед, теперь откровенно скучали, не зная, чем заняться. (Обязательная проверка и чистка оружия здесь, естественно, в счет не идут!)

Особенно тяготился вынужденным бездельем Сергей, чей юношеский задор и максимализм требовали активных действий. Он постоянно рвался в бой, и старшине Овечкину было нелегко сдерживать своего молодого товарища.

– Не торопись, Сережа, – говорил он, – на твой век этой проклятой войны хватит!

Андрей понимал, что энергия в Позднякове бьет через край, и ее необходимо выпустить наружу. Поэтому старшина решил прибегнуть к испытанному способу – физическим нагрузкам. А поскольку выбор здесь был небольшой, то Овечкин предложил сержанту побороться на руках, на что тот моментально согласился.

Дело было на шестой день, а точнее сказать, вечер незапланированного «отпуска». На улице уже смеркалось, и приятели находились в блиндаже. Они уселись друг напротив друга за стол, поставили локти на его дощатую поверхность, и каждый обхватил пальцами ладонь соперника. Затем по команде Овечкина принялись давить в нужную для себя сторону, стараясь пригнуть руку «противника» к столу.

Не прошло и десяти секунд, как Андрей издал торжествующий возглас – он выиграл! Обескураженный Поздняков, явно не ожидавший такой развязки, незамедлительно потребовал реванша. Но и вторая схватка завершилась с аналогичным результатом. Весь следующий час с небольшими перерывами напарники мерялись силами, однако победа неизменно оставалась за старшиной.

Наконец расстроенный Сергей признал свое поражение. Но он не привык сдаваться и предложил в качестве альтернативы отжимания. Андрею ничего не оставалось, кроме как принять вызов, о чем он вскоре и пожалел, поскольку на счете «пятьдесят семь» закашлялся и, хрипло и тяжело дыша, уткнулся щекой в пол, распластавшись на земле. А вот сержант, наоборот, вошел в раж и сгибал и разгибал руки, словно прекрасно отлаженный механизм. Отжавшись сто двадцать раз, Поздняков легко вскочил на ноги и отвесил элегантный шутливый поклон все еще лежащему на животе Овечкину.

– Вениаминович, ты проиграл, курить надо меньше! – блестя глазами, радостно воскликнул он, и по его звонкому голосу можно было сделать однозначный вывод о том, что юноша, выполнив упражнение, даже не запыхался.

– Один ноль в твою пользу! – немного вымученно улыбнулся Андрей и, по-стариковски кряхтя, поднялся с пола.

– Не желаете ли повторить, месье? – игриво предложил Сергей, скрестив руки на груди и покачиваясь с пяток на носки и обратно.

– Нет, граф, покорно благодарю! – в тон ему ответил старшина. – В моем возрасте подобные нагрузки противопоказаны! Да и время уже весьма позднее, Вашему Сиятельству пора ложиться в кроватку!

– Тогда, может быть, продолжим завтра? – не унимался Поздняков.

– Посмотрим, – неопределенно пожал плечами Овечкин. – Как говорится, утро вечера мудренее!

На том и порешили. Сержант в приподнятом настроении сразу завалился спать. Андрей же достал папиросу повертел ее недолго в руках, рассматривая и так, и этак, затем убрал назад в пачку и, ухмыльнувшись, тоже отправился на боковую…

…С первыми лучами восходящего солнца Овечкин уже был на ногах. Умывшись до пояса холодной водой и тщательно побрившись, он затем куда-то исчез. Отсутствовал старшина около получаса, а возвратившись в блиндаж, прямо с порога разбудил видевшего, наверное, двадцатый сон Позднякова громким истошным криком:

– Рота, подъем!

После чего, не дожидаясь вполне предсказуемой, а возможно, что и достаточно бурной реакции неожиданно вырванного из сладких объятий Морфея товарища, предусмотрительно выскочил наружу. И когда через некоторое время на свежий воздух выбрался заспанный и недовольно ворчащий Сергей, то он обнаружил Овечкина, истово выполнявшего приседания неподалеку. При этом выражение лица старшины было настолько невинным и одновременно придурковатым, что юноша, уже набравший побольше воздуха в грудь с целью устроить разнос «батьке-наставнику» за его, мягко говоря, ребяческую выходку, мигом забыл о своем намерении и лишь весело рассмеялся.

– Здорово, спортсмен! – как ни в чем не бывало, поприветствовал сержанта Андрей, закончив утреннюю гимнастику и делая вид, будто вытирает со лба капли пота. – Давай скорей умывайся, нам пора на турнир!

– Куда-куда? – удивленно переспросил Поздняков.

– На чемпионат целой планеты! – важно изрек Овечкин. – Участники уже в сборе, только тебя ждут!

И, видя, что Сергей колеблется, мягко, но настойчиво подтолкнул его к ведру, до краев наполненному прозрачной колодезной водой. Терпеливо дождавшись того момента, когда Поздняков окончательно смыл с физиономии остатки крепкого сна, Андрей удовлетворенно качнул головой и, жестом поманив за собой сержанта, направился по ходу сообщения в сторону небольшой ровной площадки, расположенной чуть восточнее в низине и окруженной с трех сторон густыми зарослями сирени, черемухи и бузины. Сергей, недоумевающе шмыгнув носом, двинулся следом.

Место, куда они шли, было ему знакомо и в обиходе называлось «пляж». Именно там, растянувшись на травке, можно было в свободное время спокойно отдохнуть на солнышке или в теньке, не опасаясь схватить шальную пулю. И если вокруг не рвались бомбы или снаряды, не слышался такой привычный и давно всем надоевший свист пролетающих над головой мин, то многие бойцы и их командиры, не занятые по службе, приходили на эту площадку, не желая без крайней необходимости теплым ласковым летом отсиживаться по траншеям и блиндажам.

Вот и сейчас, несмотря на раннее утро, «пляж» оказался прилично заполнен людьми, которых собралось четырнадцать человек. Они все служили в роте капитана Набойченко, и большинство из присутствующих Сергей знал, если не по фамилиям, то уж точно по именам.

Появление двоих снайперов было встречено радостными возгласами и одобрительным гулом, что заставило юношу, не понимавшего сути происходящего, невольно смутиться и покраснеть. Старшина же, напротив, чувствовал себя, будто рыба в воде. Поприветствовав боевых товарищей, он деловито откашлялся и, когда эмоции однополчан поутихли, официальным тоном сказал:

– Уважаемые зрители! Добро пожаловать на чемпионат мира по отжиманиям! Наши соревнования проводятся в весовой категории до двухсот пятидесяти килограммов! В них участвуют восемь атлетов!..

– А где остальные спортсмены, Андрюха?! – с громким смехом прервал речь Овечкина ефрейтор Носков, здоровенный детина ростом метр девяносто пять. – Ты обещал, что их будет в десять раз больше из множества разных стран!

– Они в последний момент передумали ехать, испугались таких бравых, как ты, Володя, орлов! – ловко и непринужденно парировал Андрей, вызвав своими словами настоящий взрыв хохота среди окружающих.

Когда все отсмеялись, старшина нарочито гнусавым голосом продолжил:

– Условия турнира просты! Выиграет состязание и получит главный приз – пачку папирос – тот, кто отожмется наибольшее количество раз! А чтобы все было по-честному, организационный комитет чемпионата в моем лице назначил главного судью соревнований, коим является ваш покорный слуга, то есть я!

– Протестую! – стараясь перекричать очередной приступ охватившего бойцов веселья, дурашливо воскликнул неугомонный ефрейтор Носков. – Ты хитрец известный, будешь подсуживать своему протеже!

– Гражданин, вас не спрашивают! – сдвинув брови к переносице и сложив ладони рупором, пробасил Овечкин.

Еще приблизительно секунд тридцать он умудрялся уже из последних сил сохранять выражение суровой надменности на лице, однако потом все-таки не сдержался и, громко расхохотавшись, присоединился к остальным. Не отставал от сослуживцев и Поздняков, теперь для себя окончательно уяснивший, зачем он понадобился старшине.

…Прошло около пяти минут, прежде чем все, наконец, успокоились. Правда, некоторые буквально выдохлись от безудержного смеха и успели забыть, для чего они явились на «пляж». Но Андрей, снова взявший бразды правления в свои руки, быстренько освежил товарищам память. Он вышел в центр импровизированной спортивной арены и во всеуслышание провозгласил:

– Дорогие друзья! Наш турнир объявляется открытым! И первым на ристалище вызывается не кто-нибудь, а главный претендент на победу гроза капиталистических спортсменов и буржуев, а также самый жуткий ночной кошмар отечественных алкоголиков и хулиганов, единственный и неповторимый Вольдемар Носков!

Присутствующие дружно зааплодировали. А Носков, в бою без тени сомнения частенько бросавшийся врукопашную на превосходящих по численности вооруженных до зубов врагов, сейчас в почти «домашней» обстановке неожиданно для себя стушевался и скромно, будто девица, опустил глаза, при этом явственно ощущая, как стремительно и, что главное, от удовольствия наливаются румянцем его щеки!..

…Причиной тому стали слова Овечкина, назвавшего ефрейтора «кошмаром алкоголиков» и «грозой буржуев». Это вроде бы шутливое и, очевидно, далеко не самое остроумное высказывание из всех имевшихся в арсенале у старшины, тем не менее, чрезвычайно польстило самолюбию Носкова, поскольку было произнесено весьма уважительным тоном…

…В общем, смущенный здоровяк едва ли не воспарил, конечно, в переносном смысле, в облака, где и находился до тех пор, пока сидевший рядом с ним на травке командир отделения, а по совместительству еще и лучший друг, сержант Кулик не двинул локтем ему в бок, возвращая с недосягаемых небес на землю. Получив ощутимый тычок, Носков тряхнул головой и, видимо, вспомнил, что является участником соревнований. С грацией медведя он поднялся на ноги, отвесил беззлобную затрещину ухмыляющемуся дружку-сержанту, после чего вразвалочку подошел к «главному арбитру» и спросил:

– Приступать можно, Эндрю?

– Нужно! – ответил, чуть замешкавшись, Овечкин.

…Старшина в известной степени был удивлен, что простоватый, на первый взгляд, Носков переиначил его имя на английский манер. И теперь гигант предстал уже несколько в ином, чем ранее, свете…

– Тогда командуй! – улыбнулся здоровяк и картинно поплевал на свои ладони, каждая из которых была размером с хорошую сковородку.

– Занять исходное положение! – зычным голосом воскликнул Андрей. – Покажи, на что способен, полиглот!

– В мой адрес попрошу не выражаться! – расхохотался Носков.

Опустившись на землю, он принял упор лежа и, повернув вбок голову, вопросительно взглянул на старшину.

– Поехали, – лукаво прищурившись, махнул рукой Овечкин.

Главная фаза представления началась. Несмотря на большие габариты и внушительный вес, ефрейтор сразу взял быка за рога. Он сгибал и разгибал руки с невероятной для человека его комплекции скоростью, и Андрей едва успевал за ним считать.

Однако вскоре движения Носкова замедлились, а дыхание участилось. Было заметно, что каждый новый повтор дается ему нелегко. Но гигант не сдавался, продолжал бороться и, лишь совсем выдохшись, завершил выступление, отжавшись шестьдесят восемь раз.

– Прекрасный результат! – без малейшего намека на иронию резюмировал Андрей, и его слова тотчас потонули в шуме аплодисментов.

…Следует отметить, что на организованном старшиной мероприятии к данному моменту собралось уже более полусотни человек, и их количество неуклонно увеличивалось. Привлеченные смехом и веселыми криками, подходили все новые зрители, и Овечкин потихоньку стал переживать, как бы не получить впоследствии взбучку от вышестоящего начальства за свои «художества». Впрочем, он привык всегда доводить любое дело до конца и отступать от этого правила сейчас также не намеревался…

Крепко пожав руку здоровяку-ефрейтору, который отдувался и пыхтел, словно кузнечные меха, Андрей вызвал очередного участника. Соревнования продолжились, но никто из шестерых следующих претендентов на чемпионство не смог превзойти результат, показанный Владимиром Носковым. И присутствующим стало казаться, что вопрос с победителем уже решен. А когда на арену пружинистой походкой вышел сосредоточенный Поздняков, являвшийся крайним в «списке» соискателей главного приза, то это предположение практически переросло в уверенность. По-другому и быть не могло, ведь юноша чуть выше среднего роста и худощавого телосложения на Геракла совершенно не тянул!

Однако не зря говорят, что первое впечатление зачастую бывает обманчивым. Справедливость этого высказывания через пару минут и доказал Сергей, с легкостью и даже некоторой элегантностью выполнив сто тридцать пять отжиманий, естественно, за один-единственный подход. А поскольку такого результата никто, кроме разве что Овечкина и самого Позднякова, не ожидал, то реакцией окружающих на выступление юноши и озвученные затем «главным судьей» итоговые цифры стала тишина! Все молчали, что называется, не веря своим глазам и от глубокого изумления приоткрыв рты!

– А где же овации, граждане? – обведя взглядом сослуживцев, вкрадчиво и немного укоризненно спросил Андрей.

И только после его слов раздались, наконец, шумные рукоплескания, адресованные победителю. А громче всех захлопал в свои ладоши-сковородки занявший второе место здоровяк Носков.

– Вот он, день твоей славы, – наклонившись к уху поднявшегося с земли и отряхивающего руки Позднякова, прошептал старшина.

– Точнее сказать, утро, – улыбнувшись, ответил Сергей, – мы ведь еще не завтракали!

Овечкин мельком посмотрел на часы и, нахмурившись, согласно кивнул головой.

– Ты прав, – скороговоркой заговорил он, – подходит время приема пищи, а я даже и не заметил, совсем заигрался, старый проказник! Значит, скоро появится кто-нибудь из отцов-командиров и, что вполне вероятно, прикроет нашу лавочку. А мне ведь еще призы вручать! Следует поторопиться!

Заговорщицки подмигнув юноше, Андрей весьма красноречивыми жестами призвал всех утихомириться и торжественно возвестил:

– Итак, генеральный чемпионат мира по отжиманиям завершился!..

– Почему генеральный?! – выкрикнул сержант Кулик.

– Потому! – важно поднял указательный палец вверх Овечкин. – И прошу зрителей с места не перебивать главного судью соревнований!

– И все-таки, – не унимался Кулик, – почему…

…Закончить фразу он не сумел – Володя Носков, шутя, притянул друга к себе и левой рукой зажал ему рот, а правой ласково потрепал Кулика по непокорным каштановым волосам, вызвав своими действиями смех у товарищей, а также в придачу получив еще и молчаливую благодарность от старшины…

– А теперь, – как ни в чем не бывало, продолжил Андрей, – переходим к церемонии награждения!

С этими словами главный и единственный «представитель организационного комитета» извлек из кармана шаровар пачку папирос и, «выйдя в народ», вкупе с крепким рукопожатием вручил по одной штуке каждому из призеров и участников турнира, а оставшиеся табачные изделия раздал всем желающим. Затем Овечкин достал еще пачку, которую напыщенно обозвал кубком, и протянул ее Сергею.

– Ты же знаешь, я не курю, – негромко произнес тот.

– Я это замечательно помню, и травить тебя даже не собирался, – скорчил уморительную гримасу Андрей и, как ему показалось, незаметно для окружающих убрал папиросы обратно в свой бездонный карман. – Мог бы и сам догадаться, чемпион, что я выбрал курево, наперед зная, кто победит! Иначе не избежать мне трудно восполняемых убытков, ведь табачной фабрики у нас в батальоне нет!..

Старшина хотел добавить что-то еще, но ему помешал вездесущий Кулик. Он уже избавился от объятий Носкова и как раз делал вид, что приводит в порядок свою шевелюру, когда краем глаза случайно засек движение, которым Овечкин спрятал папиросы. И командир отделения не удержался, чтоб не съязвить, воскликнув:

– Смотрите, ребята! Вениаминович, гусь лапчатый, приз-то Серегин заныкал втихаря!

– Дурак ты, ваше благородие! – ощутив на себе взгляды присутствующих, рассмеялся Андрей. – Разберись сначала, что и зачем, а уж потом напраслину возводи!

– А в чем я не прав? – явно задетый подобным ответом, взвился Кулик.

– Да во всем! – категорично заявил старшина.

– Но ведь табачок ты припрятал, факт! Я же не слепой!

– Не припрятал, а убрал на хранение, как ценный трофей!

– А Сережке почему не отдал?

– Потому что имею право! Я вот, по-твоему, кто?

– Не знаю, – замялся Кулик, сбитый с толку уверенным тоном Овечкина, – снайпер, наверное, или же старшина…

– Это на войне, а сейчас у нас было соревнование, между прочим спортивное и почти что международное! Так кто я?

– Главный судья! – пришел на помощь другу Носков.

– Только по совместительству, – покачал головой Андрей и огорченно вздохнул. – Как же с вами, мыслителями, тяжело!

С наигранным высокомерием посмотрев на Кулика и Носкова, которые, в свою очередь, несколько удивленно переглянулись между собой, старшина выдержал короткую паузу, привлекая внимание остальных. А затем, показав жестом на молчаливо стоящего рядом юношу и уже откровенно давясь от подступающего к горлу смеха, тем не менее все же собрался и твердым голосом продекламировал:

– Настоящим довожу до сведения чересчур одаренных и особо любознательных граждан, что любимец публики А. В. Овечкин официально является играющим тренером чемпиона мира по отжиманиям Сергея Сергеевича Позднякова!

Сказать, что после этих слов окружающие расхохотались, причем уже не впервые за сегодня, значит, не сказать ничего! Сейчас поднялся просто какой-то невообразимый шквал радости и эмоций, захлестнувший абсолютно всех!

Многие, как, например, Кулик с Носковым, упали на землю и, называя вещи своими именами, безудержно и громогласно ржали, катаясь по траве. Юный Поздняков, опустившись на корточки, вел себя, если в подобной ситуации уместно такое сравнение, гораздо приличнее. Он всего лишь лихорадочно трясся в приступе беззвучного смеха, не замечая, как из глаз неудержимым потоком льются слезы, стекая по раскрасневшемуся лицу. А «скромно» провозгласивший себя любимцем публики старшина Овечкин сложился едва ли не пополам и, вдоволь нахохотавшись, теперь лишь судорожно всхлипывал, будучи не в силах успокоиться, а уж тем более разогнуться…

…Почему так случилось, что брошенная старшиной фраза произвела столь яркий эффект, однозначно сложно объяснить. С большой вероятностью можно лишь утверждать, что основной причиной тому стала невероятная позитивная энергетика, исходившая мощными волнами от Андрея и чудесным образом передававшаяся другим. А вот добавились ли к ней еще какие-нибудь субъективные или объективные факторы, остается только гадать. Впрочем, все это частности, не суть…

Главным же, а точнее, глобальным итогом с блеском проведенного Овечкиным мероприятия было то, что ежедневно рискующие жизнью на страшной и кровопролитной войне люди этим ясным солнечным утром сбросили накопившийся за долгое время груз жесточайшего напряжения и, как говорится, искренне и от души повеселились практически на полную катушку…