Глава 24

…Бесшумно прошмыгнув через слегка приоткрытую дверь внутрь бани, четверо красноармейцев рассредоточились и осмотрелись. Вестибюль, в котором они оказались, был пустым и не таил опасности. Но дальше начинался уходивший вправо и влево коридор, куда, как все прекрасно понимали, врываться «в наглую» было нежелательно. Кулик, что вполне понятно, решил без промедления разведать обстановку и уже направился вперед, однако путь сержанту почти сразу преградил Овечкин, объяснивший жестами товарищу, что займется этим лично.

Согласно кивнув, Кулик прислонился к стене, держа оружие наизготовку. Андрей же, опустившись на корточки и положив около себя СВТ, развязал вещмешок и достал из него маленькое зеркальце с короткой ручкой. Дыхнув на отражающую поверхность, старшина аккуратно протер зеркало рукавом гимнастерки, затем распластался на полу и пополз.

Добравшись до угла, за которым, собственно, и начинался коридор, Андрей остановился. Устроившись поудобнее, он осторожно вытянул руку с зеркальцем перед собой, причем ровно настолько, чтобы хватило для хорошего обзора. Быстро изучив таким нехитрым способом оба коридорных ответвления, Овечкин немного отполз назад, пружинисто поднялся на ноги и с довольным выражением лица мягкими кошачьими шагами подошел к сержанту Кулику.

«Ну, что?» – вопрошающе посмотрел на старшину Кулик.

– Справа чисто, – шепотом сообщил Андрей, – а слева в самом конце коридора возле запасного выхода сооружена баррикада из мешков, наверное, с песком. Так вот, за ней мелькнула башка чья-то, я разглядел. Значит, гитлеровцы там, вот только сколько их засело в этом конкретном месте – неизвестно…

– Ясно, – почти беззвучно произнес сержант, – а что с гражданскими?

– Я никого не видел, – отрицательно покачал головой Овечкин, – но, похоже, слышал…

– Где? – Кулик буквально впился взглядом в светло-зеленые глаза Андрея.

– Если идти по коридору к немецкой баррикаде, то это будет вторая дверь по правой стороне с торчащим из амбарного замка ключом…

– Ну, это не преграда. Замочек Вовка за секунду сковырнет. Как с фрицами нам быть, вот в чем загвоздка…

– Пока не знаю, – скорчил неопределенную гримасу старшина, – но кроме них, точнее, параллельно, еще серьезная проблема существует. Там от мешочков провод тянется как раз под нужную нам дверь. Догадываешься, зачем?

– Взрывчатка, мать ее в копыта, – нахмурившись, пробормотал Кулик. – Эти шакалы подлые заминировали помещение с людьми.

– Я тоже так считаю, – кивнул Андрей, – и, что обидно, мыслей не имею, как не допустить подрыва, будто вакуум возник в мозгах…

– А если пулей провод перебить, авось получится, Андрюха? – с надеждой глянул на Овечкина сержант.

– Попробовать-то можно, но если промахнусь, то повторить попытку немцы вряд ли позволят, – непроизвольно сморщившись от щекотания, возникшего внезапно в носу, прошептал старшина и пальцами яростно растер переносицу. – Рванут к едрене фене, и нет людей, а мне потом ведь с этим жить…

– Тогда давай швырнем гранату или связку, чтобы уже наверняка, – предложил Кулик.

– Нельзя, могут сдетонировать фашистские заряды. Мы же не располагаем сведениями, чем и как эти сволочи нашпиговали помещение, куда согнали горожан. Постарайся еще что-нибудь придумать…

– Я бы с огромной радостью, однако же, увы, – сержант развел руками, – кажись, идей иссяк источник…

…С улицы послышался с каждым мгновением усиливающийся топот множества пар ног. Находившиеся в вестибюле здания бани красноармейцы настороженно переглянулись между собой, а Фомичев, на всякий случай, направил ППШ в сторону входной двери.

– Смотаюсь посмотрю, – шепнул Кулик Андрею.

Сержант устремился к выходу и выскочил наружу, но не прошло, наверное, и двух секунд, как он появился вновь, только уже не один, а вместе с Казусевым. Молодой лейтенант выглядел до крайности взволнованным, о чем весьма красноречиво свидетельствовали его сверкающие глаза и отчетливый румянец, заливавший щеки. Быстро приблизившись к Овечкину, поднесшему в качестве предостережения указательный палец к губам, Юрий торопливо, хоть и негромко, проговорил:

– Андрей Вениаминович, здесь в бане держат мирных жителей. А зал, где они находятся, немцы хотят взорвать, нам с Деменевым пленные сказали…

– Мы тоже это знаем, Юра, – не вдаваясь в подробности, перебил Казусева старшина, – сейчас кумекаем, что в данной ситуации предпринимать.

– Как что – освобождать людей! – лейтенант недоумевающе воззрился на Овечкина. – Это и ежу колючему понятно!..

– Постой, Юрок, не тарахти впустую, и так башка от дум распухла, – вступил в разговор Кулик, – ты ж парень умный, вот ценным и подсоби советом…

– Так если бы я знал, как действовать, то не стоял бы тут, – едва ли не виновато произнес Казусев, похоже, совершенно не придававший значения тому, что младшие по званию (хотя и старшие по возрасту!) с ним общаются совсем не по-уставному…

– Послушай, Валентинович, а сколько ты привел с собой бойцов? – прикинув что-то в уме, спросил Овечкин.

– Девятнадцать человек, со мною двадцать будет, – ответил Казусев.

– Отлично, замечательно, – сказал Андрей, кивнув. – Тогда расставь своих хлопцев вокруг бани на расстоянии метров десяти от стен и прикажи орлам, чтобы никого за это оцепление не пускали, сам лично проследи.

– Что, даже Деменева пропускать нельзя? – удивился лейтенант.

– Комбата можно, – скупо улыбнулся старшина, – Анатольевича, ясный перец, тоже, ну и Степанова с Рыжим, ежели прискачут, но больше ни одной живой души.

– Понятно, побегу, – Казусев, словно ошпаренный, бросился к двери, и через миг его уже и след простыл.

– Ну что ж, а мы займемся делом, – повернувшись к Кулику, со вздохом вымолвил Андрей.

Сделав несколько шагов, он поднял с пола свою снайперскую винтовку и посмотрел в прицел.

– Значит, все-таки решился? – показав глазами на СВТ-40, спросил сержант.

– Вроде того, – снова вздохнул Овечкин, – других вариантов, к сожалению, не вижу…

– Тогда ни пуха, – дружески коснулся локтя снайпера Кулик.

– Иди ты… – как и положено, согласно укоренившейся традиции, начал отвечать Андрей, но тут из левого крыла коридора неожиданно донесся очень громкий кашель, и старшина, не закончив фразы, резко замолчал…

…Прочистив горло, унтерштурмфюрер Кун положил фуражку на стол и с достаточно сильным акцентом крикнул по-русски:

– Солдаты Красной армии! К вам обращается офицер вермахта! Я хочу говорить с вашим главным командиром!

– Назовите вашу фамилию, звание, должность! – после непродолжительной паузы раздался из вестибюля мужественный уверенный голос, принадлежавший, без сомнения, человеку, знающему себе цену.

– Я обер-лейтенант Хаген, командир батальона! – важно произнес Кун и, посмотрев на воззрившегося на него с нескрываемым изумлением Гюнтера, предостерегающе покачал головой. – Теперь сами представьтесь!

– Подполковник Овечкин, тоже командую батальоном! Что вы хотите? – пророкотал тот же голос, и эсэсовцу на один краткий миг вроде бы показалось, что слова, произнесенные этим невидимым русским, сопровождаются звуками, отдаленно напоминающими подавленные смешки. Впрочем, какого-либо значения своим мимолетным расплывчатым ощущениям Кун не придал…

– Слушайте внимательно, подполковник! – закричал он. – В данном здании находятся гражданские лица, двенадцать человек, которых я могу в любую секунду уничтожить посредством взрывчатки! Если вы желаете их спасти, то выходите один в коридор, пройдите пятнадцать шагов, затем остановитесь! Оружие с собой не берите! У вас две минуты на то, чтобы выполнить мое требование! Я жду!..

…Закончив непродолжительный диалог на русском языке, давшийся ему с определенным трудом, унтерштурмфюрер снова прокашлялся и, быстро подготовив к стрельбе ППШ, обратился, уже, естественно, по-немецки, к Хагену:

– Обер-лейтенант, приготовьтесь! Когда этот советский появится и приблизится на удобное для меня расстояние, то я очередью уложу его наповал, после чего вы с унтер-офицером немедленно приведете заряды в действие! Затем мы раскидаем мешки и уйдем через дверь запасного выхода!..

– Почему, общаясь с русским, вы представились мной? – показав жестом, что ему все понятно, спросил Гюнтер.

– Так надо! – сказал, как отрезал, Кун. – Еще вопросы имеются?

– Никак нет, – состроив немного наивную гримасу, Хаген наклонил голову, – мы с Кенигом полностью доверяем вам, господин унтерштурмфюрер!..

– Иного ответа я и не ожидал, ведь у нас одна общая цель! – напыщенно воскликнул эсэсовец, и его голос прозвучал настолько фальшиво, что Гюнтер, несмотря на чрезвычайно серьезную ситуацию, еле сдержался, чтобы не расхохотаться ему прямо в лицо.

«Кун, поганец, совсем меня держит за кретина! – подумал он. – Ведь эта скотина, беседуя с русским, открытым фактически текстом записал меня в палачи! Ну ладно, эту, надеюсь, последнюю его подлость, уж как-нибудь перетерплю, слова-то все равно сказаны, да и нечто подобное я и раньше предполагал! Проблема сейчас в другом: как только паршивец застрелит советского командира, то мне стопроцентно конец, пусть даже заряды в помывочном зале и не сработают! Ведь если меня не убьет унтерштурмфюрер, то это, безусловно, сделают красноармейцы, чтобы отомстить за своего подполковника! Вилли, наверное, тоже попадет под раздачу, и смерть его будет на моей совести! В общем, нужно Куна нейтрализовать прямо сейчас, а дальше уж как карта ляжет!..»

Придя к такому решению, Хаген незаметно провел ладонью по кобуре, проверяя, на месте ли пистолет, затем повернулся в сторону Кенига, с чересчур уж повышенным интересом рассматривавшего ногти на пальцах левой руки, и громко чихнул.

– Будьте здоровы, господин обер-лейтенант, – оторвавшись от своего «увлекательного» занятия, вежливо произнес сапер.

– Благодарю, Вилли, – вполне добродушно кивнул Хаген, одновременно красноречивым взглядом сигнализируя подчиненному чтобы тот отвлек на себя внимание Куна, – и тебе не болеть…

– Я постараюсь, спасибо, – Кениг натянуто улыбнулся, и по выражению его лица Гюнтер понял, что унтер-офицер, образно говоря, умеет читать между строк. И ход дальнейших событий это подтвердил…

…Перекинувшись с командиром несколькими приличествующими моменту фразами, Вилли вроде бы невзначай оглянулся вокруг, затем опустил глаза к полу и, пожевав немного губами, воскликнул полным отчаяния голосом:

– Проклятая техника, чтоб тебя! Неужели сломалась? Не может быть?

– Что случилось, сапер? – повернувшись вполоборота, раздраженно спросил унтерштурмфюрер, заметно нервничавший от того, что человек, назвавшийся русским подполковником Овечкиным, до сих пор в коридор так и не вышел.

– Взрывная машинка, господин Кун! – Кениг театрально всплеснул руками. – Она не работает!

– Идиот, что ты несешь! – грозно нахмурил брови эсэсовец. – Сам же меня вчера уверял, что агрегат в идеальном состоянии!

– Так все и было, господин Кун, – изобразив неподдельный испуг, пробормотал Вилли, – а сейчас не фурычит, хоть тресни. Да вы сами взгляните…

– Проклятье! Расстреляю обоих! – оскалившись, прорычал Кун.

Не догадываясь, что его элементарно и вдобавок весьма «топорно» обманывают, унтерштурмфюpep плечом оттолкнул в сторону Гюнтера, сделал три быстрых шага и опустился на корточки около взрывной машинки.

«Пора, – решил Хаген, – сейчас или никогда…»

Выхватив из кобуры пистолет, обер-лейтенант подскочил к Куну, наклонился вперед и резко на выдохе саданул рукояткой вальтера по затылку эсэсовца. Унтерштурмфюрер, издав приглушенный нечленораздельный вопль, выпустил из рук ППШ и завалился на бок.

– Представление окончено, – встретившись взглядом с Кенигом, хрипло произнес Гюнтер, – и наша с тобой война, Вилли, кажется, тоже завершена.

Отойдя на полшага назад, Хаген принялся отирать рукавом выступившие на лице крупные капли холодного пота и не заметил, как лежащий без движения на полу Кун осторожно приоткрыл один глаз…

…После того, как укрывшийся за мешками гитлеровец потребовал к себе на рандеву «подполковника Овечкина», четверо находившихся в вестибюле здания красноармейцев незамедлительно собрались в кружок, решая, что следует в изменившихся реалиях предпринять. Уже настроившийся на один точный выстрел Андрей, да и все остальные, хорошо понимали, что враг теперь пристально наблюдает за коридором и тотчас же засечет снайпера с винтовкой, показавшегося из-за угла, а значит, точно прицелиться ему вряд ли удастся. Противника нужно было отвлечь, причем в кратчайшее время. И, пожалуй, единственным выходом являлся вариант Василия Фомичева, который еще в самом начале этого спонтанного «совещания» предложил выдать себя за подполковника, упирая на то, что из-за недостатка дневного света неприятель по форме и знакам различия не сразу определит, кто конкретно по званию находится перед ним. При этом ефрейтор четко осознавал, что шансов выжить у него, скорее всего, не будет, однако категорически отвергал кандидатуры Носкова и Кулика, настаивая именно на своей персоне….

Между тем отведенные фашистом две минуты истекали неумолимо…

…Неожиданно из левого крыла коридора донеслись громкие возгласы, перешедшие в некие странные звуки.

– Ребята, вы слышали? – моментально навострил уши Носков и посмотрел на товарищей.

– Вроде, как завопил кто-то, – зачем-то втянув голову в плечи, прищурился Фомичев. – А потом что-то на пол упало, кажись, автомат, так ведь не проверишь отсюда…

– Без толку на кофейной гуще гадать, – рассек ладонью воздух Кулик, – времени нет, поэтому…

Полностью высказать вслух все, что хотел, сержант не сумел – его прервал голос человека, невидимого из вестибюля, который по-русски, но с жутким акцентом прокричал:

– Не стреляйте, сдаемся! Взрыва не будет! Гитлер капут!

– Твою мать! – вздрогнул Кулик. – Это чересчур хорошо, чтобы оказаться правдой!..

…Раздавшиеся где-то возле запасного выхода глухие удары, сопровождаемые новыми криками и шумом борьбы, поставили точку в размышлениях и сомнениях красноармейцев…

– Хлопцы, оставайтесь на месте! Вася, прикрой! – воскликнул Андрей, с винтовкой наперевес ломанувшись в сторону коридора.

– Понял, страхую! – Фомичев бросился следом.

Преодолев парой гигантских прыжков расстояние, отделявшее его от угла, Овечкин бросился ниц и, перекатившись по полу, впился пламенным взглядом в прицел СВТ, наведя ее дуло на извивающийся змейкой провод.

– Ба-бах! – разнеслось гулким эхом по коридору через секунду, и по тому, как восторженно до хрипоты заорал Фомичев, Андрей понял, что пуля не прошла мимо цели!

Убедившись для верности своими глазами, что пресловутый провод действительно перебит, старшина снова приник к прицелу, рассматривая происходящее за вражеской баррикадой. А там отчаянно дрались три человека – двое гитлеровцев и лейтенант Красной армии с забинтованной головой!

«Наших бьют! – пронесся молнией в голове у Андрея известный всем еще с раннего детства клич. – Выручать нужно!»

Быстро прицелившись немцу с погонами обер-лейтенанта (звание, даже лежа, он сумел разглядеть) в область лопаток, Овечкин собрался уже вдавить до упора курок, но внезапно лейтенант РККА, вырвавшись из «объятий» второго противника, нанес резкий удар в челюсть офицеру вермахта. Голова фрица дернулась в сторону, а спустя краткий миг вся его ладно скроенная фигура целиком исчезла за мешками с песком.

– Чтоб тебя! – с досадой промолвил Андрей, и по тону высказывания нельзя было понять однозначно, к кому данный возглас относится…

Впрочем, выражая эмоции вслух, старшина не забывал и о деле, ведь оставался, как минимум, еще один враг, и его нужно было сразить. И тут в полукресте прицельной сетки возникло лицо советского лейтенанта, которого снайпер, несмотря на окровавленный бинт, сразу узнал!

– Мать твою так! Это же Кун, диверсант хренов! – изумленно воскликнул Овечкин.

Подчиняясь внутренним чувствам, он моментально переместил ствол чуть левее и ниже и нажал указательным пальцем на спусковой крючок. Выпущенная с короткой дистанции пуля перебила ключицу и отбросила Куна назад. Издав горловой звук, гитлеровец рухнул навзничь, зато рядом с местом, где он был только что, из-за мешков, кривясь и двигая нижней челюстью, показался его недавно поверженный «оппонент». Руки обер-лейтенанта, как и его сослуживца унтер-офицерского звания, уже застывшего, будто каменное изваяние, были подняты над головой…

– Вся троица в сборе, – удовлетворенно прошептал старшина.

С шумом, похожим на паровозный гудок, выпустив из груди воздух, Овечкин повернулся к товарищам и с улыбкой сказал:

– Ну, вот и все, парни!..

Тотчас же стоявший возле угла Фомичев выскочил с ППШ в коридор и характерными жестами приказал обоим немцам выйти из-за укрытия. Андрей же, мазнув по ним взглядом, отрешенно уставился в пол. И вдруг поймал себя на мысли, что сдающиеся в плен гитлеровцы, да и вообще все, кто находится внутри здания бани в текущий момент, опасности не представляют, по крайней мере, он своим безошибочным хваленым чутьем абсолютно не ощущал какой-либо даже мало-мальски возможной угрозы…

– Хватит валяться, детина! – мимо с топотом промчались Кулик и Носков.

– Близнецы шебутные, – беззлобно промолвил им вслед старшина.

Поднявшись на ноги, он отряхнулся и направился прямо по коридору. Миновав Фомичева, державшего замерших теперь уже перед своей баррикадой фрицев на мушке, снайпер приблизился к перебитому проводу, поддел один из его обрывков носком сапога и двинулся дальше. Тем временем Кулик с Вовкой Носковым, преднамеренно сковырнувшим на пол пару-тройку мешков, обогнули немецкое укрепление и оказались возле запасного выхода. Секундою позже оттуда послышались гневные возгласы.

– Что случилось, орлы? – прибавив шагу, крикнул Овечкин.

– Здесь наш лейтенант! – с возмущением пробасил Носков. – Он ранен и без сознания! Похоже, Андрюха, что именно ты его подстрелил!..

– Это не офицер Красной армии, а унтерштурмфюрер СС Кун, – обращаясь к уже подошедшему почти вплотную к нему Андрею, ровным голосом произнес на своем родном языке гитлеровец со знаками различия обер-лейтенанта вермахта. – Советская форма и бинт с пятнами крови на голове – маскировка.

– Я его знаю, – не останавливаясь, кивнул старшина, более-менее понимавший немецкую речь, и машинально растер себе шею, – мы уже раньше встречались…

…Оглянувшись назад и убедившись, что Фомичев не спускает глаз с пленных, Андрей сделал несколько шагов и присоединился к Кулику, сноровисто перевязывавшему раненого, и сидящему с ним рядом Носкову.

– Слышали, что сказал этот фриц? – спросил он, мягким прикосновением кисти обратив внимание гиганта-ефрейтора и его закадычного дружка на себя. – Так вот, обер-лейтенант не соврал! Перед вами враг, диверсант, который представляется Куном! Он однажды уже попадал в наши руки, однако утек! Кстати, необычайно сильный и ловкий пройдоха! С ним нужно держать ухо востро! А посему спеленайте его понадежнее!..

– Ноу проблем, – плотоядно ухмыльнулся Носков и полез в вещмешок за веревкой, – сейчас мигом превращу твоего знакомца в дивное огородное пугало!

– Только прошу Вольдемар, без фанатизма, не переусердствуй! – улыбнулся Андрей, краем глаза отметив, что Кулик уже перебинтовал Куна. – Его же, наверняка, еще Деменев с Анатольевичем допрашивать будут!..

– Ваши пожелания приняты к сведению! – хохотнул здоровяк. – Паковать буду аккуратно, но крепко!..

Перевернув без видимых усилий Куна на живот, Носков занялся делом, изредка шутливо переругиваясь с Куликом. Овечкин же, убедившись, что все кругом тихо и безопасно, устремился по коридору в обратную сторону, чтобы, наконец-то, открыть дверь, за которой ждали спасения невинные люди…