Глава 14
Теперь, возвращаясь в Эксетер, я уже не обращал внимания на море. Честно говоря, был в шоке, застав профессора в таком состоянии. Он меня всё же узнал, и этого, видимо, оказалось достаточно, чтобы так возбудиться. А ведь в клятве Гиппократа, которую я дал много лет назад, среди прочего сказано: «Не навреди».
Да, неудачно всё получилось.
Поставить машину у больницы оказалось не так просто, но я всё же нашёл место и благополучно добрался до палаты Софи. Сейчас её постель загораживала ширма. Я остановился, решив, что её осматривает доктор, пока не расслышал приглушенные женские голоса.
Через пару секунд ширма раздвинулась, и оттуда появилась Софи. Вернее, женщина, очень похожая на неё. Тот же цвет волос, овал лица, те же глаза. Она раздражённо посмотрела на меня:
— Что вы хотели?
— Я пришёл…
— Всё в порядке, Мэри, — раздался голос Софи. — Дэвид, идите сюда.
Она сидела на кровати в свитере и джинсах. Рядом на полу стояла кожаная сумка. Вид по-прежнему больной, на левой стороне лица багровая ссадина. Но всё равно выглядела Софи лучше, чем вчера. Она улыбнулась.
— Дэвид, это моя сестра Мэри.
Теперь, когда я видел их рядом, различия бросались в глаза. Сестра казалась старше. Лет в шестнадцать она, наверное, была красавицей, но, как все девушки, склонные к полноте, с возрастом подурнела. И сравнения с младшей сестрой не выдерживала. Видимо, компенсировать это должна была шикарная одежда. На Мэри всё было очень модное и дорогое.
Я собирался протянуть руку для приветствия, но сообразил, что сейчас это неуместно. Похоже, сестры только что поссорились.
— Дэвид — мой старый друг, — объяснила Софи после долгого молчания.
— В таком случае, я надеюсь, он сможет тебя образумить.
— Что-то случилось? — спросил я.
— Моя сестра собралась выписаться из больницы, — сердито проговорила Мэри.
Софи картинно вздохнула.
— Я чувствую себя прекрасно. И хочу домой.
— Где тебя чудом не убили, и неизвестно, кто это сделал. Ты не боишься туда возвращаться? Забыла, как я отговаривала тебя селиться на отшибе? Как ты намерена туда добраться? Возьмёшь такси?
— Меня довезёт Дэвид! — выпалила Софи.
Мэри повернулась ко мне:
— Если так, то, надеюсь, вы останетесь там за ней присмотреть?
— Обязательно, — произнёс я, чувствуя на себе умоляющий взгляд Софи.
— К тому же Дэвид доктор, — сообщила Софи сестре. — Так что всё будет прекрасно.
— Хорошо бы. — Мэри вздохнула. — Ладно, довольно бросать слова на ветер. — Она протянула мне руку. — Вероятно, к вашим советам моя сестра станет прислушиваться. Приятно было познакомиться, Дэвид. Наверное, я показалась вам властной и категоричной, но я очень беспокоюсь за сестру.
— Старшей сестре так и положено, — улыбнулся я.
Мэри неожиданно помрачнела и взглянула на Софи:
— Если что, звони.
Затем она, громко стуча каблуками, вышла из палаты.
— Что-то не так? — спросил я.
Софи усмехнулась:
— Мэри младше меня на два года.
— Боже, вот это прокол.
Софи махнула рукой.
— Чепуха. Она всегда ведёт себя как старшая. Считает меня безответственной, импульсивной. Что, впрочем, так и есть. Мы с ней очень разные, и даже не верится, что росли вместе и дети одних родителей. У неё весьма состоятельный муж, двое милых детей, за которыми присматривает няня. Мэри ведёт светскую жизнь, посещает концерты, вечеринки… А мне это даром не нужно. Я такая, какая есть.
— Вы действительно решили выписаться?
— Доктор хочет подержать меня здесь ещё сутки, но все анализы хорошие, и я чувствую себя прекрасно. Только немного кружится голова, но дома это пройдёт.
— С травмой головы так рано не выписывают.
— Решено, я еду домой! У меня всего лишь сотрясение. Неужели нужно лежать в постели?
Я не стал спорить. Если лечащий врач и сестра не смогли убедить Софи, то сомнительно, что это удастся мне.
— Извините, я не хотела так резко, — смущённо добавила она. — Спасибо, что поддержали меня в споре с Мэри. Она ведь собиралась увезти меня к себе. А это мне не нравилось. — Софи помолчала. — И не надо меня никуда везти. Я возьму такси и…
— Нет уж! — воскликнул я. — Придётся мне вас отвезти. Раз уж пообещал вашей сестре.
* * *
Большую часть пути Софи спала. Несмотря на оживление, она была ещё слаба и погрузилась в сон раньше, чем мы покинули территорию больницы. Я ехал осторожно, время от времени поглядывая на неё.
Удивительно, но чувствовал я себя рядом с этой спящей женщиной, которую не видел восемь лет, странно умиротворённо, чего уже давно со мной не случалось. Знал, что это передышка, напали на Софи не случайно и всё это будет иметь продолжение. В будущем. А сейчас я наслаждался покоем.
Она проснулась, когда я выключил зажигание.
— Где мы?
— Дома.
— Боже, неужели я проспала всю дорогу?
— Вам сейчас это полезно. Как самочувствие?
— Лучше.
Так оно, наверное, и было. Во всяком случае, выглядела Софи почти нормально. Если не обращать внимания на ссадину на лице. Мы вышли из машины, с удовольствием вдыхая свежий, прохладный воздух. Солнце уже клонилось к закату, тени удлинились, образуя в саду причудливые тёмные пятна. Сад показался мне не таким мрачным, как раньше.
А вот килн — теперь это было хорошо видно — сильно обветшал. И не разваливался лишь потому, что с одной стороны его поддерживали строительные леса. Похоже, много лет назад тут затеяли ремонт, но так и не завершили. Рядом возвышалась заросшая травой и вьюнами куча, куда были сложены проржавевшие стойки.
— А это предмет моей гордости, — сказала Софи, показывая на килн. — Печь для обжига керамики в форме бутылки времён королевы Виктории. Большая редкость. Таких в стране осталось очень мало.
— И до сих пор работает?
— Да. Пойдемте, покажу.
— Может, не стоит? Вам вредно напрягаться.
Но она уже направилась по дорожке к печи. Шаткая деревянная дверь протяжно скрипнула.
— Вы её не запираете?
Софи улыбнулась:
— От кого? И что там интересного могут найти воры?
Мы вошли внутрь, где пахло затхлой сыростью. Свет проникал через небольшие окна. В центре помещения возвышался гигантский кирпичный очаг, как бы протыкающий сводчатую крышу. Вокруг него тоже высились леса.
— Он не рухнет? — спросил я, косясь на шаткое сооружение.
— Нет, стоит достаточно надёжно. В таком виде я всё и купила. Кстати, килн считается историческим памятником, и я не имею права снести его, если бы даже захотела. Но я не хочу. Наоборот, мечтаю заставить его заработать. Но это произойдёт не скоро. Надо прежде собрать деньги.
Чуть поодаль я увидел небольшую современную электрическую печь для обжига и забрызганный глиной гончарный круг. Верстак и стеллаж рядом были уставлены готовыми керамическими изделиями. Некоторые глазированные, другие нет, но, даже на мой неискушённый взгляд, они выглядели почти как произведения искусства. Я осторожно взял большой кувшин и залюбовался изяществом формы.
— Неужели это ваша работа?
— Да, — ответила Софи, рассеянно водя рукой по лежащему на верстаке большому круглому кому засохшей глины. — У меня вообще-то много разных талантов, только все они зарыты в землю.
Оставив меня любоваться своими изделиями, Софи приблизилась к закруглённой стене печи, вытащила один кирпич и просунула в образовавшуюся нишу руку.
— Вот, запасные ключи. Храню их здесь на всякий случай.
— Они вам сейчас не понадобятся, — произнёс я. — Дверь вашего дома взломана. Пойдёмте.
Дверь продолжала висеть на петлях. Полицейские попытались закрыть её, но не очень старались, и после дождя в прихожую натекло много воды. Софи испуганно смотрела на разбросанное вокруг содержимое ящиков и комодов. Я заметил в её глазах слёзы. Затем она встрепенулась.
— Спасибо, что привезли меня домой, а теперь уезжайте.
— Но…
— Нет, всё в порядке. В самом деле. Мне нужно побыть одной. Уезжайте. Пожалуйста.
Я понимал, что нельзя оставлять её одну, однако возражать не стал.
— Я позвоню вам завтра. Если что-то понадобится…
— Хорошо, спасибо.
Я шёл к машине в ужасном расстройстве, ощущая полную беспомощность. Сзади заскрипела входная дверь, когда Софи попробовала её закрыть. Я приблизился к воротам и остановился, опершись о дерево. Темнело, в холодном синем небе появились первые звёзды. Вспаханные поля и лес слились в одно тёмное пятно. Поёжившись от наступившей вдруг жутковатой тишины, я повернулся и двинулся обратно к дому.
Дверь была кое-как прикрыта. Я вошёл и увидел Софи на полу в прихожей. Она сидела с опущенной головой, охватив руками колени. Её плечи сотрясали рыдания.
Я наклонился над ней, и она ткнулась лицом мне в грудь.
— Я боюсь… понимаете, я очень боюсь…
— Тихо… — прошептал я, гладя её плечо. — Всё будет хорошо.
* * *
В кладовой я нашёл старинный засов — громоздкий, но надёжный — и установил его на входную дверь. Софи отправилась в ванную комнату, а я начал наводить в доме порядок. Это оказалось не так сложно: разложить по местам разбросанные вещи. Почти ничего не поломали. Разобравшись с вещами, я открыл окна, чтобы проветрить помещение. Мне показалось, что в доме пахнет затхлостью.
Уже совсем стемнело, когда Софи наконец спустилась вниз. В других джинсах и свитере. Тоже мешковатом. Влажные волосы аккуратно зачёсаны назад. Опухоль на щеке была почти не видна. Ссадина благополучно заживала.
— Я заварил чай, — сказал я, когда мы вошли в кухню. — И навёл порядок в комнатах.
— Как хорошо, — отозвалась она. — Спасибо.
На моё предложение посмотреть, не пропало ли что-нибудь ценное, например, ювелирные украшения, Софи лишь устало отмахнулась.
— Как голова? — спросил я.
Она села за стол.
— Пока ещё болит, но не сильно. Я приняла таблетки, которые дали в больнице. — Не глядя на меня, она потянулась за заварным керамическим чайником необычной формы, очень красивым.
— Тоже ваша работа? — поинтересовался я.
— Да.
Она стала медленно помешивать ложечкой чай в своей чашке. Мы оба молча наблюдали за этим процессом.
— Вы не боитесь, что ложечка сотрется?
— Извините. — Софи перестала мешать. — Я имею в виду мою недавнюю истерику. Обычно я так не раскисаю.
— Неудивительно, ведь вам пришлось перенести стресс.
— И всё равно лить слезы не следует. Наверное, я замочила вам всю рубашку.
— Уже высохла, — улыбнулся я и встал. — Мне пора.
Она испуганно посмотрела на меня.
— Вы собираетесь сейчас уезжать? Не надо. Тут есть свободная комната.
— Но…
— К тому же вы обещали Мэри присмотреть за мной, — добавила Софи.
Похоже, она уже забыла, что совсем недавно сама выпроводила меня за дверь.
— Хорошо, если вам нужно, то…
— Я уверена, вы голодны. Не знаю, что у меня есть из продуктов, но, надеюсь, на ужин хватит.
Я улыбнулся:
— Умираю от голода, не ел с утра.
Она попробовала протестовать, но я настоял, что буду готовить ужин. В доме удалось найти чеддер и яйца, из которых получился неплохой омлет. Пока он готовился на старой электрической плите, я поджарил тосты из куска чёрствого хлеба. Масло в холодильнике тоже было.
— Как вкусно пахнет! — Софи с наслаждением втянула воздух.
Но во время еды снова замкнулась в себе и не проронила ни слова. Вскоре она предложила перейти в гостиную.
— Там будет удобнее разговаривать.
Гостиная действительно оказалась уютной. Два больших старых дивана, на полированных половицах мягкий ковёр, дровяная печь. Я не стал возражать, когда Софи взялась растапливать её. Понимал, что она таким образом оттягивает разговор.
Затопив печь, она села на другой диван, лицом ко мне. Нас разделял лишь низкий кофейный столик. В печи трепетал огонь, в комнате запахло дымом и стало тепло. Неожиданно я осознал, что совершенно не знаю эту женщину. И вообще, мы впервые оказались наедине друг с другом.
— Хотите выпить? — спросила Софи. — У меня есть бренди.
— Спасибо, сегодня, пожалуй, воздержусь.
Софи откашлялась и произнесла:
— Я давно хотела сказать вам… ну, насчёт вашей потери. Очень вам сочувствую.
Я кивнул.
— Не знаю, с чего начать, — прошептала она.
— Например, объясните, как вы оказались здесь. Почему сменили профессию психолога-криминалиста на гончара? Это, наверное, было не просто.
Софи вздохнула:
— Да, не просто, но мне надоело постоянно видеть кровь и страдания. А после неудачи с Монком вообще расхотелось работать. В общем, я решила уйти, пока не поздно. Я живу здесь уже пять лет. Гончарное ремесло прежде у меня было просто хобби, а теперь превратилось в профессию. Тем более что мои изделия неплохо продаются. И мне всегда хотелось жить в Дартмуре. В общем, моя новая жизнь началась здесь. Думаю, вы можете это понять.
Я её понимал. И гораздо лучше, чем она полагала.
— Первое, что я сделала, — сожгла все свои записи, — продолжила Софи. — По всем расследованиям, над которыми работала. Кроме одной папки.
— Касающейся Джерома Монка?
— Да. — Она кивнула. — Не знаю, зачем я её сохранила. Может, потому, что поселилась недалеко от тех мест, где всё происходило. — Она замолчала, сжав ладони. Некоторое время тишину нарушал лишь треск поленьев в печи. — Вы за эти годы вспоминали о Монке?
— Нет. Впервые вспомнил о нём, когда он сбежал.
— А я размышляла о нём много. Ведь тогда у нас была прекрасная возможность найти захоронения сестёр Беннетт, а мы ею не воспользовались.
Я вздохнул.
— Мы сделали что могли. Никто не виноват, что так получилось.
— Нам следовало сделать больше! — возразила Софи. — Особенно мне.
— Как выяснилось, Монк вовсе не собирался показывать захоронения. Он намеревался сбежать. И это у него почти получилось.
— Нет. Он хотел сбежать, однако согласился сотрудничать не только поэтому. Помните, какое у него было лицо, когда он увидел захоронение Тины Уильямс? Вряд ли Монк прикидывался. Полагаю, он действительно пытался что-то вспомнить.
Я понимал, что Софи ищет у меня поддержки, и отвечал осторожно, чтобы не обидеть её:
— Джером Монк великолепно знает эти места. Он прятался тут месяцами, пока его не поймали. Если бы он захотел, то легко мог бы привести нас к захоронениям.
— Не обязательно. Я утверждала тогда и повторю сейчас: спустя год отыскать их сложно. Ведь он зарывал трупы ночью. Не исключено, что вспомнить ему мешали какие-то болезненные переживания.
— О каких переживаниях вы говорите? Джером Монк — серийный убийца, хищник. У таких нет совести.
— На каком-то уровне совесть сохраняется у любого социопата. Разумеется, я его ни в коей мере не оправдываю, лишь пытаюсь понять.
— И что?
— Поэтому… я ему писала.
— Монку?
Она упрямо вскинула подбородок.
— Да. Как только поселилась здесь. Я писала ему раз в год, на годовщину убийства Анджелы Карсон. Потому что даты гибели остальных его жертв не определены. В своих письмах я побуждала его вспомнить, где он зарыл трупы сестёр Беннетт. Предлагала помощь.
Я изумлённо смотрел на неё.
— Софи, неужели это правда?
— Он мне не отвечал. А я просила его указать хотя бы какой-нибудь ориентир, намекнуть, где он находится. Писала, что помогу ему вспомнить. Не понимаю, какой вред могли нанести мои письма.
— И вы указывали на конверте адрес?
— Конечно. А иначе как же он мог бы мне ответить?
— В полиции об этом знают?
— Нет. А какое им до этого дело?
— Софи, дверь вашего дома взломана, на вас совершено нападение через день после побега из тюрьмы насильника и убийцы, и вы не сообщили полицейским, что посылали ему письма?
— Вы забыли, в каком состоянии я находилась? — возмутилась она. — И как бы глупо это ни выглядело, но я по крайней мере пыталась хоть что-нибудь сделать. Каждый раз, глядя на торфяник, я думаю о несчастных сёстрах, могилы которых не могут посетить безутешные родители. — Её голос дрожал.
— Но всё равно об этом нужно рассказать полицейским, — мягко произнёс я. — Давайте я позвоню Терри Коннорсу…
— Нет!
— Софи, но вы обязаны это сделать.
Она уставилась на огонь, поблёскивающий в печи, затем повернулась ко мне:
— Хорошо, я расскажу полицейским, но при одном условии: вы мне поможете. Собственно, поэтому я вам тогда и позвонила.
За это время произошло так много событий, что я уже забыл о её звонке.
— В чём вам нужно помочь?
Она подняла голову. Пламя в печи отбрасывало на её лицо полосы света и тени.
— Я хочу, чтобы вы помогли мне найти захоронения сестёр Беннетт.
