Глава 13
Травма головного мозга — не сломанная рука. Прогнозы делать сложно. В большинстве случаев чем дольше больной остаётся в коме, тем меньше шансов на выздоровление.
Софи повезло. Она отделалась лишь сильным сотрясением мозга. Кости черепа не повреждены, признаков гематомы или внутреннего кровотечения пока не обнаружили. Последнее особенно опасно, потому что в начальный период оно выявляется с трудом, но иногда больной через несколько дней погибает.
Софи очнулась вчера вечером через несколько часов после моего отъезда. Первое время её состояние было неустойчивым, но вскоре стабилизировалось. Меня пустили к ней по её настоятельной просьбе.
Софи пошевелилась в постели, видимо, обозначая этим приветствие. Волосы у неё были убраны назад и подвязаны лентой, чтобы ссадина на лице — огромная, от виска до челюсти, — была полностью открытой. Опухоль стала спадать, и теперь ссадина начнёт менять цвет.
— Спасибо, что пришли. Не знаю, с чего начать, с благодарности или извинений.
— Не надо ни того и ни другого.
— Как же? Это ведь я втянула вас в неприятности, и если бы не вы, то не знаю, жива ли я была бы сейчас.
Я улыбнулся.
— Всё в порядке, не думайте об этом.
Как хорошо, что она пришла в себя! Что теперь скажет Терри?
Кровать рядом с Софи была не занята, что позволяло нам свободно разговаривать. Мы послушали, как дождь барабанит по оконному стеклу, затем я нарушил молчание:
— Как самочувствие?
Она слабо улыбнулась.
— Примерно такое же, как и мой вид.
По-моему, она выглядела неплохо, если не считать ссадины. Восемь лет на ней почти не отразились. Софи принадлежала к типу женщин, которые всегда выглядят моложе своих лет.
— Больше всего меня беспокоит, что я ничего не помню, — тихо произнесла она.
При травмах головы кратковременная потеря памяти обычное дело, но для меня это было огорчительно.
— Вообще ничего?
— Да. — Софи рассеянно рассматривала идентификационный браслет на запястье. — Ужасно глупое ощущение. Мне просто нечего было рассказать полицейским. Я только вышла из-под душа, услышала внизу какой-то шум и… Вероятно, я просто поскользнулась и ударилась головой о пол.
А взломанная входная дверь? А вытащенные из шкафов ящики и разбросанные по дому вещи? Нет, она не поскользнулась.
— Через несколько дней память должна к вам вернуться.
— Не знаю, хочу ли я этого. — Она потрогала браслет. — Полицейские сказали, что… сексуального насилия не было. Но всё равно ужасно — ко мне в дом кто-то вломился, а я даже не могу вспомнить.
— Наверное, кто-нибудь из знакомых, кто держал на вас зло?
— Поверьте мне, таких нет. В полиции склонны полагать, что это грабитель, который думал, будто в доме никого нет. А потом увидел меня в душе и с перепугу ударил.
— Вы говорили об этом с Терри Коннорсом?
— Нет. А почему вы спросили?
— Сегодня утром он ко мне приезжал. Вначале выдвинул версию, что это был Джером Монк.
— Монк? Смешно.
— Потом сообщил мне, что я тоже под подозрением. У меня действительно нет никаких доказательств непричастности к преступлению. Я обнаружил вас лежащей на полу в ванной комнате. Кто знает, может, это моя работа. Тем более что вы ничего не помните.
— Боже, какой негодяй, — прошептала Софи, отводя взгляд. — Надо же придумать такое.
— Вам плохо? — спросил я, заметив, как она вдруг побледнела.
— Немного кружится голова. Я понимаю, что должна вам кое-что объяснить, но сейчас не могу. Когда почувствую себя лучше и доберусь домой…
— Конечно. Не беспокойтесь.
— Спасибо. — Она слабо улыбнулась и потянулась к таблеткам на прикроватном столике.
— Позвать сестру?
— Нет. Но меня ещё немного тошнит. Сказали, скоро пройдёт. — Софи откинула голову на подушку и закрыла глаза. — Извините, мне нужно поспать…
Упаковка таблеток выпала из её руки. Я осторожно встал, стараясь не скрипнуть стулом, положил её на место и направился к двери.
— Дэвид… — Я обернулся. Софи смотрела на меня. — Вы ещё придёте?
— Обязательно.
Она кивнула и закрыла глаза.
— Я не собиралась…
— Что?
Но Софи уже спала. Я понаблюдал, как мерно поднимается и опускается её грудь, и тихо вышел из палаты.
Оставалось надеяться, что скоро всё прояснится.
* * *
Утром кое-что прояснилось. К сожалению, не всё, но хотя бы небо. Оно стало голубым. В нем ярко засияло солнце. Вчерашний вечер я провёл в размышлениях. И сейчас тоже думал об этом, доедая завтрак в полупустом итальянском ресторане. Кое-что в поведении Софи мне было непонятно.
Однако ночью выспаться мне всё же удалось, и сегодняшняя солнечная погода подняла настроение. Я расплатился в отеле и отправился на ленч с Уэйнрайтом. Честно говоря, ехать мне не хотелось. В разговоре с профессором теперь уже особой нужды не было, но звонить и отказываться казалось мне неудобным.
Ехать было меньше часа, и я выбрал путь подлиннее, вдоль прибрежных скал, между которыми проблёскивало покрытое рябью море. Было прохладно, но я опустил стекло. Свежий ветерок такой приятный. Мне нравилось здесь всё. Правильно сделал Уэйнрайт, поселившись в таком месте. Я и сам бы не прочь, но придётся ждать до пенсии. Удивительно, что всего в двадцати милях отсюда находится Дартмур с его унылыми торфяниками.
Найти дом профессора оказалось просто. Он стоял особняком от остальных, на мысу, у самого моря. Сложенная из валунов вилла с перекрещенными черными балками. К ней тянулась длинная гравийная дорожка, с одной стороны обсаженная липами. С другой простиралась обширная лужайка.
Дверь гаража на две машины была полуоткрыта, в глубине виднелась ярко-синяя «тойота». Я остановился и поднялся по ступенькам к входной двери. Нажал кнопку медного причудливого звонка и услышал, как звон разнёсся по дому. При звуке быстрых шагов расправил плечи.
Дверь открыла пожилая женщина в мягком свитере с вырезом лодочкой и шерстяной юбке. Аккуратно причёсанные седые волосы, умные, проницательные глаза. Такой я и ожидал увидеть супругу профессора Уэйнрайта.
— Вы Дэвид Хантер?
— Да.
— А я Джин Уэйнрайт. Рада вас видеть. Быстро нас нашли? Не заблудились? Мы живём в стороне от других, но нам так нравится. — Она с улыбкой посторонилась. — Пожалуйста, входите.
Пол в прихожей был выложен красивым паркетом, стены обшиты деревянными панелями. На антикварном комоде из красного дерева стояла большая ваза с белыми хризантемами.
Она повела меня по коридору.
— Леонард в кабинете. Предвкушает встречу с вами.
Это было настолько невероятно, что я стал сомневаться. Может, здесь живёт какой-то другой Леонард Уэйнрайт? Но Джин Уэйнрайт открыла дверь в конце коридора и пригласила меня войти.
После темноты холла мне пришлось на мгновение зажмуриться. Комнату заливал ослепительный яркий свет. Солнце светило в огромное окно в эркере, занимавшем почти всю стену. Вдоль другой располагался книжный шкаф, рядом стильный письменный стол с обитой кожей столешницей. На нем ничего не было, кроме ещё одной вазы с хризантемами.
Вид из окна открывался потрясающий. Лужайка простиралась к основанию утёса, а за ним плескалось бескрайнее море. Полное впечатление, что стоишь в рубке на носу корабля. У меня настолько захватило дух, что на миг я забыл, где нахожусь.
— Леонард, пришёл Дэвид Хантер, — произнесла миссис Уэйнрайт. — Твой старый коллега. Ты ведь его помнишь?
Она стояла у кожаного кресла, повёрнутого к окну. Я не сразу понял, что в нём кто-то сидит. Я ждал, когда Уэйнрайт встанет, и, не дождавшись, прошёл дальше в комнату, чтобы поздороваться с ним.
Я его едва узнал.
Сохранившийся в моей памяти великан перестал существовать. В кресле сидел сгорбленный старик и равнодушно глядел на море. Щеки ввалились, кожа сморщилась, глаза утонули в глазницах. Волосы, которыми всего восемь лет назад можно было любоваться, превратились в жидкие седые пакли.
Джин Уэйнрайт выжидающе повернулась ко мне. Я взял себя в руки и улыбнулся, изображая старого приятеля.
— Привет, Леонард!
Тогда, восемь лет назад, было немыслимо обратиться к нему по имени. Но сейчас, видимо, иначе было нельзя. Протягивать руку я не стал, зная, что это бессмысленно.
— Дорогой, к нам на ленч пришёл доктор Хантер, — сказала жена. — Как мило с его стороны, правда? Вы сможете поговорить, вспомнить старые времена.
Уэйнрайт, осознав наконец моё присутствие, тяжело повернул свою крупную голову. Губы задвигались, словно он хотел что-то сказать, но секунду спустя профессор повернул голову обратно и снова уставился на море.
— Доктор Хантер, хотите чаю? — спросила миссис Уэйнрайт. — Ленч будет минут через двадцать.
Я продолжал улыбаться, чувствуя себя идиотом.
— Чай? Замечательно. Может, вам нужна моя помощь?
— Спасибо, вы очень добры. — Она погладила руку мужа. — Леонард, мы скоро вернёмся.
Ответа не последовало. Бросив взгляд на профессора в кресле, я двинулся за ней в коридор.
— Извините, — проговорила миссис Уэйнрайт, закрывая дверь, — мне надо было вас предупредить. Я почему-то думала, что вы знаете о состоянии Леонарда.
— К сожалению, нет, — признался я. — Что у него? Альцгеймер?
— Да. У Леонарда болезнь развивалась очень быстро. Всё произошло в последние два года.
— Очень жаль.
— Что тут поделаешь, раз такое случилось. — Она произнесла это простым, будничным тоном. — Я решила, что он как-то оживится, если увидит знакомое лицо. Наши дочери живут далеко, и вообще гости у нас появляются очень редко. Обычно Леонард себя лучше чувствует в первой половине дня. Вот почему я предложила вам прийти на ленч. А к концу дня у него наступает вечерняя спутанность сознания. Вам знаком этот психиатрический термин?
Я кивнул. В моей практике попадались пациенты со старческим слабоумием, которые к вечеру становились странно возбуждёнными. Причину этого учёные до сих пор не выяснили.
Но тянуть больше было нельзя.
— Миссис Уэйнрайт…
— Пожалуйста, зовите меня Джин.
Я глубоко вздохнул.
— Джин, понимаете, мы с вашим мужем… В общем, если честно, я сомневаюсь, что он будет рад меня видеть.
Она улыбнулась.
— Да, Леонард в прежние времена был вспыльчив, мог сказать кому-то резкости, но я уверена, что он обрадуется вам.
— Но дело в том, что это не просто светский визит. Я надеялся поговорить с ним по поводу расследования, над которым мы работали восемь лет назад.
— Очень хорошо. Иногда на него находит просветление, особенно когда удаётся вспомнить прошлое. — Она открыла дверь кабинета, не давая мне возможности возразить. — Побеседуйте, пока я буду готовить ленч.
Как тут откажешься? Я нерешительно улыбнулся и вошёл. Она закрыла за мной дверь, оставив наедине с профессором Уэйнрайтом. Теперь просто не верилось, что восемь лет назад я разозлился, когда он бессовестно присвоил мои рассуждения по поводу останков Тины Уильямс. Может, он уже тогда ощущал первые симптомы увядания интеллекта и пытался это скрыть.
Уэйнрайт никак не реагировал на моё присутствие, продолжая вглядываться в море. Я не был уверен, что он осознает то, что видит. Однако следовало что-нибудь предпринять. Я отодвинул кресло от стола и сел. Цель моего визита теперь уже не имела значения. Как бы я к нему ни относился, но подобного даже врагу не пожелаешь.
— Ещё раз здравствуйте, профессор. Я Дэвид Хантер. Много лет назад мы работали вместе в Дартмуре.
Отклика не последовало, и я продолжил:
— По делу Джерома Монка. Его вёл старший следователь Симмз. Помните?
Уэйнрайт продолжал смотреть на море. Слышал ли он меня? Я вздохнул и залюбовался чайками, парящими над зеленовато-синими волнами. Да, положение профессора незавидное, но многие заканчивают жизнь в гораздо худших условиях.
— Я вас помню.
Я вздрогнул от неожиданности и повернул голову. На меня смотрел Уэйнрайт, почти осмысленно.
— Конечно, конечно, — засуетился я. — Я Дэвид Хантер. Я…
— Ли… ли… личинки. — Голосу него был тот же самый, басовитый, но теперь хриплый.
— Личинки, — согласился я.
— Гниение.
Что он хочет сказать? Уэйнрайт водил взглядом по комнате, внутри его что-то начало пробуждаться. Широкий лоб наморщился.
— Раздавленное на дороге животное…
Я кивнул, понимая, что он начинает бредить. Тем временем Уэйнрайт сверлил меня взглядом, вцепившись в подлокотники кресла.
— Нет! Послушайте!
Он сделал слабую попытку приподняться. Я поспешил к нему.
— Всё в порядке, Леонард, успокойтесь.
От Уэйнрайта пахло чем-то кислым. Таков, видимо, запах у атрофии. Он цепко ухватил моё запястье и прошипел, брызгая слюной:
— Раздавленное на дороге животное! Раздавленное на дороге животное!
Дверь кабинета распахнулась, и к нам поспешила его жена.
— Ну всё, всё, Леонард… Почему ты разволновался?
— Убирайся к черту!
— Успокойся, Леонард, веди себя прилично. — Жена решительно усадила его в кресло, посмотрела на меня: — Что случилось? Его расстроило то, что вы сказали?
— Нет, я только…
— Но он от чего-то завёлся. Такое случается с ним очень редко. — Она продолжала гладить голову мужа, и он стал затихать. Затем произнесла вежливо, но холодно: — Извините, доктор Хантер, но, думаю, вам лучше уйти.
Я был готов это сделать с самого начала, поэтому без лишних слов тихо вышел из кабинета.
