Глава 36
Главный процессор
По другую сторону той двери располагалась самая крупная неорганическая машина, что я видела в своей жизни. Она была втиснута в высокую квадратную комнату, которую, казалось, построили вокруг машины, а не наоборот. Пространство примерно равнялось размеру небольшого ангара для аэроплана, в котором мы остановились в Сантосе, и машина занимала всё это пространство за исключением нескольких коридоров для ходьбы и получения доступа.
А ещё она возвышалась на целый этаж над цементным полом.
Несколько секунд я просто ошарашенно таращилась на неё.
— Зачем кому-то понадобилась бы машина таких размеров? — спросила я у Врега по субвокалке.
Он не ответил, но вскинул бровь, посмотрев в мою сторону.
— Вы ведь её изучали, верно? — спросила я. — Вам что-то о ней известно?
Затем я осознала, что все они притихли и уставились на эту штуку с мрачными выражениями на лицах.
— Мы никак не могли это сделать, Высокочтимый Мост, — сказал Врег. — Внутрь допускаются только люди, и всем, кого из них нам удалось идентифицировать, стёрли память. Босс принял решение, что мы всё равно пойдём внутрь, если ты будешь здесь.
— Я? — я тупо уставилась на него. — Я ничего не знаю о машинах. Тем более о таких динозаврах.
Врег лишь пожал плечами, посмотрев на эту штуку.
Нам нужно было осмотреть эту громадину — по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы направить Ревика в правильную сторону, чтобы он сумел её ликвидировать. Скорее всего, он не сможет расплавить всю эту штуку снизу доверху, если только у него не будет массивного притока света, но даже тогда это займёт часы, как мне казалось.
Он также не мог последовать за нами сюда в ближайший час или около того, пока мы пытались осмотреть эту штуковину. Даже спрятавшись где-то в кладовке — даже разделяя своё сознание немыслимыми способами — в здании Секретариата он всё равно не мог отвлекаться надолго так, чтобы не подвергнуть свою жизнь опасности.
Где бы он ни находился, я знала, что он контролировал не только нашу работу.
Я посмотрела на Гаренше.
Он ответил мне хмурым взглядом. Когда я показала жестом на машину, большой видящий улыбнулся, показав мне что-то жестами.
Врег перевёл:
— Он не может говорить с этим монстром. Ни единой органической части.
Это я и так знала.
— Каков план Б? — спросила я.
— С-4, — сказал Врег, взглянув на меня. — Равномерно распределённая по машине. Затем детонированная твоим мужем.
Я посмотрела на него, затем на машину.
— Вы притащили сюда столько взрывчатки?
Он пожал плечами.
— Лучше перестраховаться. Нет гарантий, что Меч сможет воспламенить здесь что-то другое. Скорее всего, они убрали отсюда всё взрывоопасное.
Кивнув, я осмотрела место, где мы стояли, и только теперь заметила четыре тела, валявшихся без сознания на полу у цементных стен. Два ближних к двери держали автоматы перед тем, как их вырубили.
Я осознала, что это тоже сделал Ревик, расчищая нам дорогу.
А ещё мне пришло в голову задаться вопросом, почему они не держали больше видящих здесь, на местах. Полагаться на одну лишь конструкцию было весьма сумасбродно.
Затем я вспомнила про цистерны и тут же поняла.
Они не могли доверить это видящим — любым видящим.
Это всё равно что платить евреям, чтобы те охраняли Освенцим.
— Нет никакой гарантии, что это сработает, — продолжал Врег. — Если мы не расположим взрывчатку правильным образом, могут остаться фрагменты, вещи, которые они могут отстроить заново. Нам нужно что-то понадёжнее догадки. Нам нужно постараться действовать точно, принцесса… по крайней мере, пока мы не исчерпаем варианты, и тогда придётся уходить.
Я уставилась на машину.
Обойдя её заднюю часть, я использовала отпечатки в своём свете, чтобы вспомнить детали экспресс-курса по неорганическим компьютерам, который нам провели, пока готовили к операции в Сантосе. Пожалуй, у меня было больше непосредственного опыта с неорганическими — или «мёртвыми» машинами, как их называли видящие — чем у большинства видящих здесь, но этот опыт сводился к наладонникам, персональным компьютерам, гарнитурам. Все они были маленькими и работали на серверах, которых я в жизни не видела. Все подключались к какой-либо сети.
Все были собраны в последние шестьдесят лет.
Я не могла даже притворяться, будто мне что-то известно об этой штуке.
Честно говоря, просто расположить всю нашу взрывчатку где-нибудь поближе к середине этого монстра и взорвать его… начинало казаться мне неплохим планом.
— Он хочет проникнуть, — сказал Врег. — Босс. Он хочет информацию.
Когда я взглянула на него, видящий с китайской внешностью пожал плечами.
— Ты же его знаешь, — сказал он. — Он не любит вероятности. А в этом у нас только один шанс, Высокочтимый Мост. Они перенесут данные, и нам кранты. Могут пройти годы, прежде чем мы вновь найдём это хранилище и внедримся в их ряды достаточно плотно, чтобы взломать новые протоколы безопасности. Мы уже получали информацию о том, что они собираются усовершенствовать систему. А если кто-то умеет хорошо обращаться с такими машинами… — умолкнув, он жестом показал на этого монстра. — Они могут отстроить многое. Больше, чем ты думаешь.
Видя, как я приподняла брови, он мягко щёлкнул языком.
— Я работал с людьми, которые были экспертами в таких мёртвых машинах. Во время войны. Если они переместят данные, нам придётся искать их новое местоположение, новую охрану, посылать наших людей внутрь на разведку, расшифровывать…
— Нет, это я поняла.
Я понимала. Он говорил минимум о нескольких годах.
— То есть, когда ты сказал, что работал с такими машинами ранее… — начала я.
Врег покачал головой ещё до того, как я договорила.
— Нет, принцесса. Не с машинами, только с техниками. Но я слышал их разговоры. Я знаю, на что они способны. Они восстанавливали такие машины после пожаров, после бомбёжек. А также после Сайримна, Высокочтимый Мост.
Я кивнула, закусив губу. Посмотрев по сторонам, я увидела вдоль стены ряд небольших рабочих мест. Я подошла туда и уселась на одно из кресел на колёсиках.
Даже кресла выглядели так, будто им лет пятьдесят.
Подняв толстую неорганическую гарнитуру с настоящим проводом, я надела её. Ничего не произошло. Я посмотрела, где она включается, но нашла лишь дырку, в которую вставлялся провод. Я прикоснулась к экрану…
…и он шокировал меня.
Вспомнив уроки, которые нам давали в Сантосе, я осознала, что смотрю не на нормальный полу-органический экран и даже не на LCD-монитор, а на старомодный монитор с кинескопом. Я даже смутно припоминала странное мерцание экрана, совсем как у допотопного компьютера, который имелся у моей мамы, когда мы с Джоном были ещё детьми.
Я озадаченно нахмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь важное о таких мониторах — за исключением того, что прикосновения к экрану ничего не дадут.
Посмотрев по сторонам, я открыла ящики стола, обшарила столешницу. Наконец, я нашла выезжающую полочку, которая крепилась под столешницей с линолеумом.
Вытащив её, я обнаружила клавиатуру с выступающими чёрными клавишами. Я уставилась на неё, затем на экран, где значилось всего одно слово из белых букв и мигающий курсор.
Текст гласил: «ИМЯ».
Я для пробы двумя пальцами напечатала своё собственное имя.
Выскочило другое окно, запрашивая пароль.
Я посмотрела на экран, затем на клавиатуру. Используя свой свет, я постаралась как можно меньше искрить, пока сканировала клавиши и отыскивала те, что использовались чаще всего. Постепенно 18 букв засветились чуть ярче остальных.
Запомнив их своим светом, я принялась мысленно перестраивать их в разные комбинации, пытаясь сложить что-то, что имело бы смысл. Поначалу мне ничего не удавалось. Затем я заметила, что три буквы выделялись ещё сильнее остальных, подсвеченных моим aleimi.
— Иисусе, — пробормотала я, забыв про субвокалку.
— Что, Мост? — спросил Врег.
Я не ответила. Рядом со словом «ПАРОЛЬ?» я напечатала «СРАНЫЕЛЕДЯНОКРОВКИ».
Окно с паролем исчезло.
Через несколько секунд выскочило новое окно, показав мне запись, состоявшую в основном из жёлтого текста. Фотография меня, обнажённой и прикованной к скамейке, смотрела с экрана. Я знала, где именно был сделан этот снимок. В той камере я проходила таможенный досмотр прямо перед тем, как меня заточили в Белом Доме. Моя кожа была бледной, покрытой синяками, и я выглядела худой. Мои глаза казались чрезмерно большими и слегка остекленевшими от наркотиков, которыми меня накачивал Териан.
Изображение появилось рядом с таблицей, которая содержала основные сведения обо мне: список школьных табелей и известных мест проживания; сведения о моих навыках видящей, которые у них имелись (а их было немного, слава Богу, даже рядом с телекинезом значилось «не подтверждено»); список родственников из моей приёмной семьи; данные о работе и школьных друзьях, месте рождения; уровень разумности (неразумная, ну спасибо); статус владения (всё ещё официальная собственность правительства Соединённых Штатов… ну спасибо вам ещё раз), и медицинские данные с тех времён, что я жила в Сан-Франциско.
Меня отнесли к категории «найдена», затем статус сменился на «в собственности», затем на «в бегах». Самая актуальная информация внизу присваивала мне «статус: неизвестно».
Рядом с полем «СВЯЗАННАЯ ПАРА?» кто-то поставил знак вопроса и оставил ссылку на другую запись: «Дигойз, Ревик».
Рядом с вопросом «ИМПЛАНТ?» значилось «ДА».
В следующем поле значился серийный номер. Я заметила, что он начинался с того же числового префикса, что и телефонные номера Соединённых Штатов, затем следовали буквы CSFH, номер моего страхового номера и несколько дополнительных цифр в конце.
Я прикоснулась к своей шее сзади, нащупав пальцем твёрдый комочек под кожей — ещё один сувенир после моего пребывания в Белом Доме. Ревик уже сказал мне, что они об этом «позаботятся», как только мы закончим операцию здесь, в Бразилии.
Он уже что-то сделал, чтобы сбить с толку GPS-трекер, но СКАРБ помещал немного взрывчатки в сами имплантаты, из-за чего их было чертовски опасно изымать.
Меня знатно раздражало, что я вечно активировала все сигналы тревоги, когда пыталась воспользоваться хоть каким-то подобием общественного транспорта в любой стране, кроме Индии и Непала. Пока я путешествовала с Семёркой, Балидор разбирался с этим, конечно, но от этого пересечение границ становилось более затратным по времени.
Я пролистала меню, которое тоже выглядело так, будто ему лет сто, и прокручивала опции, пока не нашла функцию «удалить записи».
Машина спросила у меня, уверена ли я, что хочу удалить записи.
Да, я была уверена.
Она запросила у меня причину удаления. Я попыталась напечатать несколько разных сочетаний, чтобы сделать записи недействительными, но машина ничего не принимала.
Наконец, я напечатала «СМЕРТЬ».
Окно исчезло. Вскоре после этого исчезли и мои записи.
— Это займёт немало времени, — заметил Врег через передатчик. — Наша численность уже не та, что прежде, принцесса, но едва ли у нас есть время, чтобы удалить восемьдесят с лишним миллионов записей.
Я посмотрела на него. Конечно же, я знала, что он прав.
Более того, если мы сделаем всё так, то записи можно будет восстановить, даже в этом «динозавре». Такое чувство, будто я отщипывала по кусочку от чего-то непробиваемого.
Но я полагала, что в этом и смысл.
Ещё несколько секунд я посидела там, размышляя.
Я поймала себя на том, что вспоминаю слова Вэша о различиях между элерианцами и сарками. Элерианцы, как Ревик и я, имели несколько задокументированных способностей, которых у сарков или Sarhaciennes — то есть, у всех известных видящих — не было.
Вэш упоминал, что одно из этих отличий связано с физической материей.
Элерианцы могли видеть физические объекты из Барьера.
Вэш имел в виду настоящие физические объекты, а не отпечатки, собравшиеся на физических объектах, и не остаточные вибрации чего-то живого, что прикасалось к данному объекту, и не следы видящих, использовавших различные физические объекты как якоря для aleimi или конструкций.
Элерианцы могли видеть и всё вышеперечисленное, но они также могли видеть сами объекты, которые (по словам Вэша) вибрировали на совершенно разных частотах.
Сарки этого делать не могли, говорил мне Вэш.
Сарки из Барьера оценивали расположение, размер и форму физического мира, опираясь на присутствие живых существ. Физические предметы становились видимыми за счёт отсутствия в них живого, или за счёт расположения живого вокруг них. Сарки могли видеть вибрации некоторых чисто физических феноменов — например, электричества, сейсмической активности, даже сильной погодной активности — но опять-таки, потому что эти предметы источали заряд aleimi, который вибрировал в видимом для них спектре.
По большей части они предполагали, вычисляли, додумывали и делали заключения, опираясь на чертежи, карты и спутниковые координаты, соединённые с отпечатками aleimi живых существ. Они не могли видеть физический мир ничем, кроме своего физического зрения.
Подумав над словами Вэша, я встала с кресла на колёсиках и посмотрела на мёртвую машину. Другие видящие разбрелись по комнате, общаясь жестами и изучая другие части гигантского процессора. Гаренше сгорбился над другой консолью напротив меня, всматриваясь в ещё меньший экранчик и что-то печатая на клавиатуре.
Врег, похоже, изучал наружный корпус самой машины, ходя вокруг и останавливаясь, когда он замечал провода или открытые разъёмы.
Я решила проверить утверждение Вэша.
Я простёрла свой свет, держа щит над остальными и изучая гору металла из Барьера. Поначалу я видела лишь смутные очертания вибрирующих линий — что-то связанное с электричеством, исходившим от машины, пока она пожирала мощности.
Затем я посмотрела на другие частоты, на всё, что я могла не заметить раньше.
Долгое время я недостаточно хорошо понимала, что ищу, и поэтому не могла найти. Я вспомнила, как видела физические очертания, когда Ревик в первый раз вскрыл мой свет в Сан-Франциско. Я помнила, как видела здания, пока он бежал со мной по улице. Я помнила, как видела фонарные столбы — даже машины.
Но всё это казалось таким давним.
Чёрт, да я тогда была практически не в себе; это всё могло оказаться галлюцинацией.
И всё же я помнила, как ощущались горы, когда я пыталась увидеть их своим светом из комнаты Ревика в Китае. Подумав об этом, я осознала, что это необязательно должна быть машина или что-то, созданное человеком. Любой физический объект должен работать примерно по одному и тому же принципу.
Я вспомнила, как те горы светились другим светом.
Как будто более медленным. Более плотным, как выразился Вэш.
Они издавали другой звук. Это самое похожее описание, которое я могла подобрать. Как те низкие звуки, которые могли слышать только слоны. Такое чувство, будто эти горы находились под более высоким и натянутым гудением живого света.
Когда я вспомнила, очертания машины сделались чуть более видимыми.
Я несколько раз поморгала, но контур никуда не делся.
Уставившись на него, я осознала, что главный процессор выглядел не так, как здания в Сан-Франциско, и не так, как горы в Китае. Процессор не только светился ярче, чем горы из моих воспоминаний — и даже ярче мёртвых стен и асфальтовых дорог из моего первого дня в качестве видящих — но и над ним нависала своеобразная структура.
Она выглядела как грязное серое облако, состоящее из линий.
Как только я убедила себя, что структура реальна, я попыталась её рассмотреть.
Состоящая из надломленных, изогнутых линий и частиц того плотного aleimi-вещества, она источала похожий на слякоть серый свет — так в мультиках изображают злость. Я видела странные вибрации и скопления чёрных линий, хитросплетения, которые оставляли металлический привкус у меня во рту, а также тяжёлое ощущение, странно напоминавшее клаустрофобию. Резонанс с этими медленными потоками создавал такое ощущение, будто на мою грудь и остальную часть света давил какой-то груз.
Я также видела там серебристые проблески, вспышки и искры чего-то, очень похожего на свет Дренгов.
Сделав вдох, я скользнула глубже своим светом.
Структура немедленно расширилась.
Она раздулась в своеобразную голографическую диаграмму машины под ней.
Изумлённо изучая диаграмму, я осознала, что могу различить более старые части машины, чьи функции деградировали или почти отказали. Я также видела, где происходила большая часть деятельности по обработке. Я видела, что недавно подверглось ремонту, и даже кое-какие новые детали в более мощных сегментах обработки.
Несколько секунд я просто смотрела, стараясь сообразить.
Я уселась обратно за терминал.
В этот раз в поле «ИМЯ» я напечатала «Дигойз, Ревик».
На экране появился намного более длинный текст, чем мой.
Я мельком заметила информацию об его времени в британской разведке, даже данные со времён Второй Мировой Войны, которые, как я знала, были в основном фальшивкой. Я также видела, как его статус несколько раз менялся с «зарегистрированный» на «в собственности», потом на «член аффилированного клана», затем обратно на «в собственности». В последнем статусе значилось «террорист/повстанец» и какой-то числовой код, который я не могла интерпретировать. Из навыков, в которых ему присвоили статус эксперта, я могла понять лишь чуть больше половины.
Они знали, или «сильно подозревали», что он был телекинетиком.
Они также перечислили «Сайримн» и «Syrimne d’Gaos» в числе его псевдонимов.
Я сказала машине удалить эту запись.
В этот раз, отдав команду, я наблюдала за голографической диаграммой, которую я обнаружила вокруг машины. Запрос на удивление быстро прошёл по схеме, перенаправился в одну часть машины и вывелся на небольшой экран.
— ПОДТВЕРДИТЬ УДАЛЕНИЕ?
Я сказала «да».
Машина спросила у меня причину.
Я опять напечатала «СМЕРТЬ».
В этот раз запрос пошёл по другому курсу. Я проследила за ним через несколько разных частей машины, где элементы запроса, похоже, сохранились в разных местах. Я видела, как машина быстро пролистала миллионы других точно таких же запросов, затем удалила информацию из одной части компьютера и поместила в совершенно другую зону.
«То есть, на самом деле они не удаляются», — подумала я, отключившись.
Машина всего лишь хранила информацию в другом наборе файлов. Это больше похоже на смену статуса с «активного» на «неактивный».
Я жестом подозвала Врега. Он подчинился, подойдя ближе к месту, где я сидела.
— Как твоё полное имя? — спросила я. — Для них, имею в виду?
— Яренси, Томас В., — ответил он.
Я подняла взгляд и вскинула бровь. Он улыбнулся.
— Моей матери нравились человеческие имена, — ответил он.
— Хочу ли я знать, что означает «В.»? — спросила я.
— Врег.
Я улыбнулась.
— Ну конечно.
— Мост, — чуть раздражённо произнёс он по субвокалке. — Нет никакой практической пользы от удаления записей.
— Я знаю, — сказала я ему. — Я занимаюсь не этим. Ну, не совсем этим.
Вскользь посмотрев на данные, чтобы убедиться, что это та личность, я посмотрела на ID-имплантат. У кода был другой префикс, не как у меня или Ревика.
— Где ты был, когда тебе поставили имплантат? — спросила я у него.
— Провинция Сычуань, — ответил он.
— А где был Ревик? Ты знаешь?
Он показал отрицательный жест.
Я проделала последовательность действий для удаления записей. В этот раз, напечатав «СМЕРТЬ», я посмотрела, куда отправились записи. Они ушли в ту же часть структуры, что и записи Ревика.
Я показала на Гаренше.
— Попроси его подойти сюда.
— Мост, — начал Врег.
— Пожалуйста, — я подняла взгляд.
Врег поколебался, затем взглянул на Гаренше. Подозвав видящего, мы повторили тот же ритуал. Вместо того чтобы просить удалить запись, я изменила несколько деталей в самом файле Гаренше. Я приписала ему пару с именем Бьюла Органика. Гаренше фыркнул и хлопнул меня за это по плечу, но я едва заметила. Я попыталась закрыть данные.
Машина спросила, хочу ли я сохранить изменения. Я нажала «ДА».
Я смотрела, куда пошли записи.
В этот раз они исчезли в другой части машины, и необходимые части машины соответствующим образом пролистались. Затем я подозвала Никку.
Врег наблюдал за моей работой, положив руки на бёдра. Другие тоже наблюдали, и я понимала, что они гадают, какого чёрта я вообще творю.
К тому времени, когда я добралась до «Хулаф, Куален», я почувствовала себя более уверенно.
— Ладно, — сказала я Врегу. — Я собираюсь позвать его.
— Твоего супруга? — спросил Врег по субвокалке. — Ты уверена?
Я пожала плечами.
— Уверена в разумных пределах. Посмотрим, что он скажет.
Врег выглядел всё таким же недоумевающим.
Я послала сигнал Ревику.
Его присутствие тут же окружило меня.
«Как у вас дела с машиной?» — послал он.
В этот раз он казался более занятым. Это заставило меня задаться вопросом, сколько же я возилась с клавиатурным интерфейсом.
Я подумывала спросить у него, всё ли хорошо, затем передумала.
«Я хочу показать тебе, если у тебя есть минутка», — послала я.
Я ощутила его согласие.
Я спроецировала структуру, которую обнаружила над машиной.
Я показала ему, куда отправлялись удалённые записи, подсветила места, где рассеивались пакеты данных. Я показала ему то же самое с активными данными.
Я показала ему свои изначальные попытки определить, как они организовывались по стране происхождения, по стране постановки имплантата, по возрасту, по полу, но выяснилось, что это не имело значения. Вместо этого я показала ему, что основным организационным принципом, похоже, служил уровень опасности (например, «террорист»), а также активный или неактивный статус. Я показала ему, что все файлы свыше определённого уровня опасности отправлялись в другую часть главного процессора, отличную от той, куда попадали те видящие из нашей команды, которые не были замешаны в противоправительственной деятельности.
Я послала всё это сжатым образом, чтобы не тратить время впустую и не заставлять Ревика вникать в слова моего объяснения. Я также показала ему, как разобралась в этом всём, пройдясь по записям каждого члена команды, включая мои и его данные.
Я ощутила от Ревика проблески реакции, пока показывала ему всё это, но когда он заговорил в следующий раз, его мысли звучали исключительно деловито.
«Всё сходится, и неважно, откуда они родом?» — уточнил он.
«Да, — послала я. — Самая большая разница — между активными и неактивными файлами. Похоже, их они хранят совершенно по-разному».
«Попробуй «Риенбарс, Вэшентаренбуул».
Я улыбнулась, печатая. «Вэшентаренбуул?»
«Мне показать ещё раз?»
«Нет, я запомнила. Ты хочешь сохранить или удалить это?»
«Сохранить».
Я проделала ту же последовательность, изменив файл и сохранив.
Записи отправились в то же место, что и остальные.
«Попробуй ещё один для меня, любимая, — послал он. — Уггентенте, Йозеф».
Я тоже напечатала это имя. «К мёртвым?» — спросила я.
«Нет. Попробуй его тоже сохранить».
Я подчинилась. В этот раз машина запросила другой пароль.
Ревик послал мне последовательность цифр, которую машина приняла.
«Что ты проверяешь?» — спросила я.
«Кланы, аффилированные с Вэшем, — послал он. — Те, что с Йозефом, работали напрямую с человеческой разведкой, и в высоких рангах. Я подумал, что их могли классифицировать иначе».
Я смотрела, куда отправился файл, и чувствовала, что Ревик смотрит вместе со мной. Во второй раз он отправился в другое место.
«Ладно, попробуй другой, — послал он. — Нубаай, Йимени».
Я напечатала имя. «Сохранить?»
«Да».
Машина запросила ещё один пароль. В этот раз Ревик дал мне нечто другое, что заставило меня задаться вопросом, откуда он вообще это берёт.
Пароль сработал. Данные отправились в другое хранилище.
«А это что было?» — спросила я.
«Бывший военный. Спецоперации».
Я чувствовала, что он снова что-то делает, так что не стала задавать вопросы.
Он зачитал ещё несколько имён. Я помогла ему отследить их продвижение по структуре данных машины. Большая часть файлов, похоже, расходилась по почти идентичной схеме, но существовало как минимум пять различных хранилищ.
Ревик делал скриншот своим светом всякий раз, когда всплывало новое хранилище, и отмечал его на физическом чертеже, отражённом в структуре.
«Ладно, — послал он потом. — Ещё одно, любимая. Боугни, Фрэнсис Ж.»
Я напечатала и это имя. В этот раз не было дополнительного окна защиты, даже просьбы сохранить изменения. Я проследила траекторию файла своим светом и посмотрела, куда отправились данные.
«А этот? — рискнула я. — Кто это был?»
«Работный лагерь. Россия».
Я ощутила, как желудок ухнул куда-то вниз. «Ещё имена?»
«Нет, — он снова сканировал в целом, изучая нефизическую структуру, к которой я его подсоединила. — Нет, думаю, я разобрался. Логика довольно простая».
Он разделил сознание, продолжая рассматривать, а другой частью своего света проверил свою работу.
Он проверил её вновь, как только закончил сканировать в первый раз.
«Мне не нужно говорить тебе, под каким сильным впечатлением я сейчас нахожусь, Элли».
Что-то в том, как он это сказал, заставило мои щеки залиться румянцем.
«Тебе нужны ещё кадры самой машины?» — послала я.
«Нет. Ты дала мне нефизические. Поискать их было гениально, бл*дь. Мне бы никогда и в голову не пришло, что такое существует».
«Пришло бы, — заверила я его. — Если бы ты был здесь».
«Нет. Я так не думаю».
Он всё ещё говорил деловым тоном. Я чувствовала, что его что-то отвлекает, так что не стала спорить. Через несколько минут я ощутила, как он опять сосредоточился на главном процессоре, используя мой свет.
Наконец, он отстранился.
«Ладно, я разобрался, — послал он. — Покажи Врегу эти места, — он мельком подсветил их на машине, и я сохранила этот образ. — С-4, — добавил он. — Всё, что он принёс. С остальным я справлюсь отсюда… и затем я хочу, чтобы вы оттуда убирались, Элли. Если тревога сработает по-настоящему, они оцепят здание. Я сейчас начинаю перемещать заключённых».
«Это всё, что тебе нужно?»
«Это всё», — послал он.
Я думала, что он отстранится, но Ревик помедлил. На долю секунды мы оказались лишь вдвоём, и я ощущала только его. Его свет чувственно скользнул в меня, но его разум оставался смертельно серьёзным.
«Элли, — послал он. — Пожалуйста… береги себя. Я хочу поговорить, когда мы вернёмся. По-настоящему поговорить. Я люблю тебя».
Прежде чем я успела решить, стоит ли мне ответить, он испарился.
