Глава 28
И все-таки она лайкает!
Соломатин как раз торчал в Сохо в ожидании Брайана, приятеля со студенческих времён, когда телефон в кармане завибрировал. Брайан был из тех, кто всегда опаздывает минимум минут на десять – и сопровождает своё появление задорной улыбкой, словно не заставил человека ждать, а мило пошутил. В целом Брайан умел расположить к себе, и с ним приятно было скоротать час-другой и прошвырнуться по городу, но вот эта манера плевать на чужое время… Раздражала. Надежда, что за последние три года что-то изменилось, таяла на глазах – вот уже минут двадцать Соломатин мёрз на сильном ветру, пряча уши в воротник, а на горизонте не маячил даже силуэт засранца Брайана. Как он закрепился на Уолл-стрит – так и осталось загадкой. И ведь Матвей вечно обещал себе, что будет назначать встречи с этим тормозом минимум на полчаса раньше, и снова пал жертвой собственной пунктуальности.
На кончике языка уже вертелась отборная английская ругань, но на экране смартфона высветилось имя Эллы. Номер американской симки Матвей оставил трём людям. Маме, папе – и Элле. И всех предупредил, что звонить надо только в самом крайнем случае. Именно поэтому ничего не стал сообщать Костику – для Власова понятие «крайний» было размытым донельзя: от аппендицита до «бро, у меня что-то на члене вскочило». А вот Элла… Она бы не стала зря дёргать босса в другом полушарии.
– Да? – Матвей задал этот короткий вопрос с выразительной интонацией, которой обычно откликаются на крик матери из окна. Ясно ведь, что ничего хорошего за этим не последует, но есть всё-таки крохотная вероятность, что она просто так позвала. Соломатин боялся не столько проблем, сколько того, что потребуется его присутствие. А в Москву он не был ещё готов вернуться. Не все ожоги зарубцевались.
– Ты что, нанял нового пиарщика?! – с размаху атаковала Элла. И даже океан не помешал Соломатину услышать её возмущённое сопение.
– Мне одной тебя – выше Эмпайр-стейт-билдинг.
– Очень остроумно! Ты ведь для этого сбежал, да? Не смог сказать женщине в лицо… – Голос Эллы трагически прервался. – Что… Что я тебе больше не нужна, да?
– Ты слишком много работаешь. – Соломатин не выдержал ветра и заскочил в ближайшую книжную лавку. – Никогда бы так с тобой не поступил.
– Тогда какого чёрта ты не согласовал со мной стратегию? Я думала, мы завязали с имиджем сердцееда!
– Элла, сбавь тон и изложи по-человечески: какие ко мне претензии?!
– Да никаких, боже упаси! – прошипела Элла так яростно, что Матвей отчётливо осознал: претензии есть, и список их не уступает по объёму гомеровским кораблям. – Просто прежде, чем просить рекламы в «Gloss», мог хотя бы посоветоваться! Во-первых, деньги на ветер, потому что аудитория вообще мимо, во-вторых… Ну, элементарное чувство вкуса у людей отсутствует напрочь!
– Подожди, подожди… «Gloss»?! Что они опять написали?
– Ой, давай только без этого! Я, мол, такой, красавчик, ни в чём не виноват, они сами пришли…
– Элла! Ты о чём?..
– И ведь двадцать первый век на дворе! – палила во все пушки гневная пиарщица, видно, долго копила, пока дождалась утра в Нью-Йорке. – С таким напором уже даже бульонные кубики не рекламируют! В тренде – скрытая реклама. Скры-та-я! И кто в это поверит, если только вчера там был разнос?! Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Разоблачили чувака, он принёс пакетик с деньгами и угрозами, и вот уже его все целуют в анус по-французски! И ведь выходные! Кто вот мне будет доплачивать, если…
– Элла! – рявкнул Матвей, и несколько завсегдатаев книжного в священном ужасе обернулись на шумного русского. Соломатин виновато улыбнулся, прикрыл рот рукой. – Ты можешь, чёрт тебя дери, нормально сказать, что произошло?!
– Так ты правда не в курсе? – ошеломлённо пробормотала Элла.
– Бинго!
– Ну… Тогда всё совсем странно… Может, какая-то ловушка или конкуренты хотят поиздеваться… В общем, вчера днем в блоге «Gloss’а» опубликовали запись… Если бы не Инга, я бы не… Короче. Тот пост про собак помнишь?
– Ещё бы, – мрачно пробормотал Соломатин.
– Так вот, он исчез. А вместо него… Слу-у-ушай, а может, это твой Власов?! Ну точно: идиотизм в его духе! Наверное, его парни взломали аккаунт, потому что редакция молчит…
– Элла!
– Ах, ну да, ну да. Там вышла статья про онлайн-знакомства. И тебя выставили каким-то… Короче, тебе лучше это видеть. Я скину ссылку.
Элла отключилась, и через секунду телефон возвестил о сообщении. Матвей послушно перешёл в блог «Gloss’а» и с удивлением обнаружил Лерину фотографию. Под ложечкой засосало от неприятного предчувствия, Соломатин ничего не хотел даже слышать о ней, не то что читать её писанину, но Элла так мастерски навела панику, что пришлось вздохнуть поглубже – и погрузиться в чтение.
«Меня зовут Лера, и я работаю в журнале «Gloss» совсем недавно. Мне поручили необычный проект: онлайн-знакомства. Скажу честно: я и в обычных-то плохо разбираюсь. Флирт, негласные правила вроде третьего свидания… Мимо по всем фронтам. Но всё же мне было интересно узнать, кто прячется в паутине и скрывается под маской отфотошопленных селфи.
Открытий чудных было множество. Оказывается, для того, чтобы заняться сексом, не обязательно личное присутствие, а для того, чтобы увидеть чужие гениталии, не надо идти ночью через парк. Да и чужими фотографиями народ не брезгует. И если на вас с экрана смотрит необыкновенный красавчик, скорее всего, кто-то просто научился копировать картинки из чужого инстаграма. Есть желание рискнуть? Настаивайте на встрече. И, разумеется, на нейтральной территории в людном месте.
Я набралась впечатлений на много лет вперёд. Теперь под подушкой у меня вместо Библии лежит томик Розенталя, и на ночь я просматриваю его, чтобы убедиться: правило про «-тся/-ться» взаправду существует. Но самым неожиданным открытием для меня оказались не маменькины сыночки сорока лет, не качки с ботоксом и даже не мужские интимные парики. Нет. Я выяснила, что принцы действительно существуют.
Вся моя жизнь была доказательством обратного. Я училась с мужчинами, дружила с мужчинами – и да, работала с ними же. Я в курсе, как они пахнут, как ведут себя, когда думают, что их никто не видит, как относятся к женщинам. Я хлебнула достаточно мужества – и я сейчас не о храбрости. Я думала, что вся моя задача – классифицировать тех типов, что пытаются склеить нас в приложениях, и сделать так, чтобы вы, наши дорогие читательницы, отделались минимальными потерями. Потому что если принцев нет в жизни – то откуда бы им взяться в интернете? Среди тех, кто вынужден вставать на костыли провайдеров, чтобы хоть с кем-нибудь познакомиться?
Так думала я, заводя аккаунт. Но принц ждал меня ближе, чем я могла представить. В радиусе километра. И знаете, в чём была моя ошибка? Я не поверила ему. «Снимай доспехи, слезай с лошади, – сказала я. – И сбрось корону, всё равно она из фольги». Я препарировала его, как одного из подопытных, пыталась вскрыть и разглядеть, как лягушку. Впихнуть в классификацию, вступить в дуэль, на которую меня никто не вызывал, – и, разумеется, выйти победителем.
Я проиграла. Не только из-за своего отношения. Я наломала дров, пытаясь предстать тем, кем не являюсь. Ведь нет на свете более разрушительной силы, чем женщина, которая убеждена в собственной правоте. И пока я билась с ветряными мельницами, принц, пожав плечами, пришпорил коня. Принц, имя которому Матвей Соломатин и в чью идеальность я не могла поверить. Зря.
В общем, будьте осторожны, девушки. Следите за безопасностью, не теряйте бдительность. Но только никогда не переставайте верить, что принцы всё-таки существуют. Не упустите своих».
На негнущихся ногах Матвей вышел из книжного и едва ли не лоб в лоб впечатался в Брайана.
– Хей, Мэт! Где ты был? Жду тебя уже минут пять! Так чертовски холодно…
– Прости, Брайан, – рассеянно пробормотал Соломатин, забыв все упрёки насчёт опоздания. – Мне надо идти…
– Издеваешься?! Мы же собирались гулять, а вечером будет вечеринка у одной моей коллеги… Джессика, ты её не знаешь. Но у неё всегда шикарные закуски, а подружки… Мэт, ты будешь в восторге!
– Некогда. Я уезжаю.
– Куда? Если тебе надо заскочить по делам, давай возьмём такси и…
– Нет, Брайан, мне надо вернуться в Москву.
Полёт был долгим не только из-за расстояния – ещё из-за того, что Соломатин так и не смог уснуть. Надевал маску на глаза – и всё равно видел перед собой текст на экране телефона.
Неужели правда? Неужели она, валькирия, зацикленная на работе, назвала принцем золотого принстонского мальчика? И что это? Поехала крыша из-за осознания непрофессионализма? Чувство вины? Или чувство поинтереснее?..
Да, Лера не написала «люблю». Но, во-первых, Матвей не был уверен, что такое слово вообще есть в её лексиконе. А во-вторых… Откуда взяться любви за неделю американских горок?
Времени поразмыслить было предостаточно. В полумраке салона Матвей смотрел на закрытые иллюминаторы, слушал сопение мужика в переднем кресле и отголоски музыки в наушниках парня сзади.
Не так давно Матвей понятия не имел о существовании Леры. А потом вдруг она появилась за стеклом того стейкхауса, и внутри щёлкнул выключатель. Соломатин не знал, как описать одним словом то, что происходило между ним и этой буйной журналисткой. Но действовала она, как наркотик: рядом с ней время текло иначе, мир расцвечивался неоновыми красками, как в «Аватаре», а без неё начиналась ломка. Может, вот такая сладкая любовь, когда гуляешь под луной в Париже или плаваешь в гондоле по венецианским каналам, просто не вариант Матвея? Вся эта сахарная мутотень, которую на День святого Валентина подают, политую шоколадом, за правду? Ну сколько бы Соломатин продержался в спокойных отношениях, где он – «котик», а она – «зайка», не заработав диабет? Может, он просто был из тех людей, которые не мыслят жизни без адреналина? Просто кто-то выбирает парашюты, кто-то альпинизм, а кому-то всё это с лихвой компенсирует одна кудрявая ведьма?
Последние дни Матвея мотало, как банан в блендере. Просыпался с единственным желанием увидеть Леру, засыпал, мечтая больше никогда её не встречать, сходил с трапа в аэропорту Кеннеди, чувствуя себя раздавленным, уничтоженным, преданным, – и снова летел над океаном в обратную сторону с таким ощущением, будто его держат в воздухе не гигантские крылья авиалайнера, а свои собственные.
Соломатин не представлял, что скажет Лере при встрече. Будет ли снова ругаться, кричать, злиться – или молча перекинет через плечо и потащит домой, чтобы заниматься любовью до первого инфаркта? Матвей не знал этого, даже проходя паспортный контроль, даже стоя под горячим душем дома, даже заводя «Порше» и вставая в традиционную утреннюю пробку понедельника. Соломатин знал одно: он едет в «Gloss» и никуда, чёрт возьми, не уйдёт, пока не поговорит с Лерой.
Паркуясь у здания редакции, Матвей мысленно готовился к стычке с Бельской, но замер, едва положив руку на дверь машины. Лера стояла метрах в десяти от него: запихивала картонную коробку в багажник покоцанной полудохлой «Хонды». Коробка влезать не планировала не столько из-за размеров, сколько из-за обилия барахла.
Гневно раскрасневшись и сдувая с лица пружинки волос, Лера распихивала сложенную палатку, фонарик, складную табуретку, что-то сердито бормотала под нос. Звукоизоляция салона не позволяла Матвею расслышать детали, но, даже без должного опыта в чтении по губам, он разобрал несколько нелестных эпитетов.
Через пару минут коробка, изрядно помявшись, всё же сдалась, – да и кто бы не сдался под таким напором, – и Лера торжествующе захлопнула багажник, пнула колесо, будто показывая машине, кто в доме хозяин, тряхнула растрёпанной шевелюрой и застыла, заметив знакомый «Порше». Медленно перевела взгляд на водителя, и глаза её округлились от удивления. И в тот момент Соломатин понял, что единственное, чего он хочет в эту секунду, немедленно поцеловать свою валькирию. Да, точно. Именно так он будет её называть. Пусть другие будут «котиками» и «зайками», а у него, Матвея Соломатина, ни много ни мало официально признанного принца, будет собственная Валькирия Гинзбург.
Улыбаясь, он выбрался из машины. Ещё никогда он не видел Леру такой испуганно-растерянной. Как девочка, которую застукали на табуретке за поеданием варенья с верхней полки, она смотрела на него, распахнув глаза и затаив дыхание. Ждала реакции. Нет, Матвей не собирался её мучить. Мог бы – но не стал.
– Тебя уволили? – спросил он, чтобы как-то начать разговор. Какая-то неловкая недосказанность висела между ними. И то, как закончилась последняя встреча, только усугубляло тяготы светской беседы.
– Вот ещё! – Она фыркнула упрямой кобылкой. – Я сама ушла.
– Дай угадаю: опять принципы?
– С некоторых пор… – Лера сглотнула. – С некоторых пор я не считаю себя вправе заниматься журналистикой. А ты? Ты вроде был в Штатах…
– Вернулся вот. – Матвей сунул руки в карманы.
– И зачем? – Она так плохо скрыла надежду, что Соломатин не смог не улыбнуться.
– Да так, – он шагнул к ней, – есть тут одна валькирия… Пропадёт ведь без принца на белом коне.
– Ты про меня?
– Ну, а про кого? – Он склонил голову, внимательно изучая её лицо, поправил непослушный локон. – Ты ж теперь без работы. Придётся делать тебя своей содержанкой. Знаешь, как это бывает? Совместное проживание, секс по первому требованию…
Лера облизнула пересохшие губы, не сводя с Матвея загипнотизированного взгляда.
– Ты ведь читал, да? В смысле статью? Ну, пост. Я имею в виду… Там, в блоге… – суетливо лепетала она. – Слушай, я сразу должна была предупредить… И извиниться… В общем, если вкратце: я налажа…
– У журналистов есть один большой минус, – нетерпеливо перебил Матвей и встал вплотную к Лере.
– А? – осоловело моргнула она.
– Вы слишком много болтаете, – и он закончил дискуссию жадным поцелуем.
