Глава 27
Кто не ошибался, пусть дизлайкнет первым
– Что значит «нельзя убрать пост»? – с максимальным терпением спросила Лера, хотя внутри уже громыхали первые подорванные снаряды.
– Бельская сказала, это важный пост, пустила его в продвижение, велела добыть репосты. – Ира Мазунина подавила зевок: для неё субботнее утро, судя по сонной хрипотце, ещё не началось.
– Бельская не отвечает на звонки. Ты что, не понимаешь? Там ложная информация! Нас засудят за клевету! Нужно срочно убирать пост или менять текст под фотографией. Типа мы приносим извинения за недостоверные…
– Ты с ума сошла?! – Мазунина резко проснулась. – Чтобы я сделала такое без разрешения Аделины?! Я – не ты, я не меняю работу два раза в месяц!
– Да при чём здесь вообще работа! Мы разместили неверные сведения, которые порочат честь и достоинство…
– Это интернет, Лера. Там сплошь неверные сведения и постоянно кого-то порочат. Успокойся уже, дождись понедельника, Бельская не обязана грести чужие ошибки по выходным.
Лера бросила трубку. Уже час Гинзбург металась по квартире, как шайба аэрохоккея. После ухода Соломатина мир рухнул, разбился на тысячи кусочков. Лера ещё долго стояла, облокотившись на стол, и ждала, что в неё ударит молния. Что бы ни произошло – возмездие было бы заслуженным. И пусть хотелось плакать, прятаться под одеялом, потому что всё, во что Лера верила последние годы – а верила она преимущественно в себя, – оказалось пшиком.
Понимание было чётким и отрезвляющим: она недостойна Соломатина. Она вредила ему исключительно по собственной глупости. Великой Гинзбург никогда не существовало. Она считала ум главным своим достоинством, а оказалась еще хуже, чем Тихонова и весь штат «Gloss». Они хотя бы ни на что не претендовали, мирно существовали в нише, в которой были экспертами, и никому не переходили дорогу.
Без профессионализма в Лере не осталось ничего. Ни единого качества, за которое её можно было бы полюбить.
Любят других. Умных или добрых, нежных или талантливых. Любят тех, кто способен что-то дать другим. Возможно, Бельская одна не потому, что так решила, а потому, что другого выбора у неё просто не было?..
Лера нацепила разодранную толстовку, как напоминание, и уехала из Захарьево. Да, ей хотелось плакать. Да, внутри зияла огромная, выжженная кислотой правды дыра. Но отец научил Леру главному – исправлять свои ошибки. И отпускать вожжи, падать ничком в подушку Гинзбург не собиралась.
Она не ждала, что Матвей простит её. И сама бы вряд ли простила. Да и не за что было делать скидки. И знала, что он никогда не сможет быть с ней, и теперь, после ночи в Захарьево, она прекрасно понимала, что теряет. Ей бы признаться сразу, едва Соломатин рассказал про реставрацию… Но она струсила. И не жалела об этом, потому что иначе она бы никогда не почувствовала, что такое быть женщиной. Не феминисткой, не железной леди – а слабой и, возможно, любимой женщиной.
Одна ночь… Что ж. Большего ей не видать, другого ей не нужно. Зато будет что вспомнить в одинокой и безработной, наполненной кошками старости.
Лера умела признавать свои ошибки, умела принимать наказание. Она посрамила профессию журналиста, предала идеалы свои – и отца. И за это должна была расплатиться сполна, но для начала – попытаться хоть что-то исправить. Каким-то чудом ей удалось отключить все эмоции. Завела себя, как игрушечный локомотив, поставила на рельсы с установкой «до конечной» – и отправилась в путь.
Пусть Бельская не отвечала, а Мазунина отказывалась шевелиться до понедельника. Лера позвонила каждому, чей номер удалось вытрясти из Насти, пока не выяснила домашний адрес Аделины Викторовны. И, крепко взявшись за руль старой «Хонды», двинулась к будущему бывшему шефу.
Бельская открыла не сразу, и, зажав кнопку звонка, Лера уже решила, что остаётся только взломать офис и ноутбук Мазуниной, но изнутри раздался щелчок, дверь приоткрылась, и в щели показалось лицо Аделины Викторовны.
– Что ты здесь делаешь? – недружелюбно спросила она. – И перестань звонить…
– Ах да… – спохватилась Лера и убрала палец: уж слишком сильно её впечатлило увиденное.
Главный редактор «Gloss» выглядела как собственная тень. Как снимок для статьи «Она скончалась после продолжительной болезни». Бесцветная кожа напоминала намокшую рисовую бумагу, волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь были собраны в хвостик, открывая морщинистый лоб и «гусиные лапки» у висков.
– Вы в порядке? – брякнула Лера первое, что пришло на язык.
– Ты похожа на мужика, который впервые видит жену без косметики… Я надеюсь, кто-то умер? В противном случае ты сюда приехала очень зря.
– Я не могла до вас дозвониться, а это срочно. По поводу последнего поста в блоге…
Бельская вздохнула, сняла дверную цепочку и пропустила Леру внутрь.
– У тебя пять минут.
Квартира Аделины Викторовны слепила больничной белизной. И пусть воздух был чист и не пах ничем вообще, что для жилого помещения было довольно странно, казалось, что стоит вдохнуть поглубже, и ноздри защекочет ментоловый холодок лекарств. И пусть дизайн в целом был стильным, обилие белого пугало. Зачем-то Бельская заживо поселила себя в морге.
– Стоп! – Аделина не дала Лере сделать ещё один шаг в прихожую и указала на пол. – На коврике, пожалуйста.
– Аделина Викторовна, я насчёт Соломатина.
– Нашла ещё компромат?
– Нет, наоборот. Ляпишева водит нас за нос. Ей предложили солидную компенсацию, участок земли для собак. А она собирает средства на крауд-фандинге…
– Какая разница? – Бельская поправила пояс белого махрового халата. – Он же захватил эту территорию.
– Но ведь он хочет вложиться в её развитие! Будет реставрировать особняк, подготовил идеальную площадку для приюта…
– Погоди, а откуда ты всё это знаешь? Насколько я знаю, ничего подобного он официально не сообщал.
Лера молчала, подбирая слова, потом решительно расправила плечи.
– Он сказал это мне.
– И ты поверила?! – Тонкие брови взлетели на лоб. – Милая моя, нельзя же быть настолько наивной! Он просто хотел залезть к тебе в трусы… – Бельская осеклась, оглядела Леру с ног до головы, ноздри хищно затрепетали, будто Аделина пыталась учуять запах порока. – Всё ясно, – констатировала она наконец. – Ему удалось…
– Он предъявил доказательства.
– Как ты могла… – Голос Аделины упал от разочарования. – Тебя так вульгарно развели… А Соломатин хорош. Превратил моего лучшего репортёра в восторженную малолетку и быстро научил петь по-своему. Классическая мужская схема: не можешь переубедить женщину, трахни её – и она сама полезет за тобой на баррикады.
– Всё не так! – возмутилась Лера. – И это не имеет никакого отношения к… К нам… В смысле нет никаких нас, я в состоянии мыслить объективно. Я облажалась. И надо всё исправить, пока не поздно. Этот пост содержит ложную информацию, и Соломатин засудит нас…
– Мы уберём его, – сказала Бельская.
– Слава богу…
– Через неделю. Опровержение дадим внизу какого-нибудь малопопулярного поста про театральные новинки Москвы и Питера. Формально он ни к чему не сможет придраться.
– Зачем?! Он же ничего не сделал!..
– А твоё увольнение?! – Аделина повысила голос. – А присвоение земли? Какие бы ни были у него мотивы, он действует так, будто ему можно больше, чем другим.
– Но я ведь правда облажалась… Сюжет был ошибкой… Землю он купил легально! И он пытался меня вернуть…
– В тебе говорят гормоны. – Бельская протянула руку, чтобы коснуться Лериного плеча, но, брезгливо посмотрев на куртку, передумала. – Успокойся. Делай свою работу. Пиши новый пост про онлайн-знакомства. А эту тему оставь мне, ты больше не объективна.
– Да не за что ему мстить!!! – крикнула Лера слишком громко даже для самой себя и тут же сбавила обороты. – Извините. Но я прошу вас: отмените это всё. Удалите пост. Это несправедливо!
– А он думал о справедливости, когда увольнял тебя?
– Это наше с ним дело! Пожалуйста, Аделина Викторовна, я его…
Невысказанные слова повисли в прихожей, и от них стало тесно.
– Ну же, Валерия. Договаривай.
– Я его люблю.
Лера замерла. Всё вдруг изменилось вокруг, изменилось резко и безвозвратно. Впервые в жизни она сказала слово «люблю» не про маму, папу или чешское пиво с гренками. А тут вдруг оно само слетело с губ. Почему? Почему именно сейчас и именно по отношению к человеку, который при встрече с ней перейдёт на другую сторону улицы?
– Что ж, поздравляю, – ехидно бросила Бельская. – У вас это явно взаимно.
– Думаете? – нерешительно переспросила Лера.
– А как же! Ты любишь его, он тоже любит себя – самозабвенно и страстно.
Лера сглотнула возражения, даже она понимала, что спорами сейчас ничего не добьётся.
– Пожалуйста, Аделина Викторовна, – тихо попросила она. – Удалите пост.
– Ладно, ни тебе, ни мне. В понедельник. Раньше всё равно не получится. Доступ к нашему аккаунту – в рабочем компьютере Иры Мазуниной. А дёргать её в выходные за сверхурочные я не собираюсь.
Лера застыла, не веря своим ушам. Мир перевернулся. Та, кого она считала идеалом, только что смачно наплевала на правду и принципы. Да и какие, в сущности, там были принципы, кроме мужененавистничества? А Соломатин, которого Лера уже заклеймила врагом, оказался искренним, заботливым… Честным. И она предала его со всеми потрохами. И никто тридцать сребреников обратно в кассу не принял.
Едва переставляя ноги, Лера на автопилоте выползла из подъезда, глядя в одну точку. Ехать домой? Нет. Наедине с кактусом ей сейчас оставаться было нельзя. Просто села за руль, опустила ручник и куда-то покатила… Очнулась у подъезда Насти. Какое-то время топталась между лавочками под бдительным взглядом тётки с первого этажа, потом всё же решилась – и направилась внутрь. Сейчас Лере пригодилось бы что угодно. Совет, свободные уши, бутылка чего-то крепкого, хорошая оплеуха… Наверняка хоть по одному пункту из списка Тихонова смогла бы помочь.
Но так часто бывает: если уж день начался с неприятных открытий, то остановить их сможет только кома. А поскольку Лера была – к счастью или к сожалению – в добром здравии, пришлось получить и расписаться: Настя проводила субботу в приятной компании.
Сначала из-за двери послышалось хихиканье и гортанный мужской голос, потом снова кокетливое Настино «мур-мур», и, наконец, Лера увидела подругу, раскрасневшуюся, растрёпанную. Тихонова спешно куталась в шёлковый халатик и сияла, как неоновая вывеска магазина для взрослых.
– Прости, я не вовремя. – Лера мрачно развернулась, чтобы уйти.
– Что с тобой? Да погоди, не убегай, я без тапок! Лер! Ты чего?
– Не хочу портить тебе праздник.
– Да ты что! Ничего ты не портишь! Заходи!
– Что, серьёзно?! – раздалось у Насти за спиной мужское ворчанье.
– Погоди ты, не видишь, человеку плохо? Иди, прикройся!
– Вот же фак…
– Иди, иди! – Настя подтолкнула своего гостя и махнула Лере: – Заходи. Пойдём, у меня как раз шикарная сырная тарелка.
Лера понимала, что нехорошо влезать третьим лишним, но просто физически не могла сейчас остаться одна. Поэтому, мысленно извинившись перед Настиным любовником, нагло прошла в квартиру и разулась. Встреча, которая ожидала некогда великую Гинзбург, идеально вписалась в ряд неприятных известий: из спальни, на ходу застёгивая джинсы, показался Костя, друг Матвея.
– Ты?! – выдохнул Власов. – Разве вы не в Захарьево сейчас должны…
– Тихо! – Настя бешено завращала глазами.
– Да знаю я про платье, – отмахнулась Лера. – Я всё испортила.
– Как?! – Костя даже забыл про ремень. – Он же должен был тебе рассказать…
– Я и есть Валера Гинзбург! Понимаешь?! Это я пыталась его утопить!
Чтобы Власов успокоился и вник в ситуацию, потребовалось не меньше получаса и три бокала шардоне. И даже после них Костя продолжал смотреть на Леру со смесью недоверия и осуждения.
– Они отказываются удалять пост до понедельника, – обречённо подытожила опальная журналистка. – Это конец… Он теперь ненавидит меня.
– Слушай, я, конечно, в голову ему не залезу. – Костя покосился на Настю, потом снова на Леру. – Но он в последнее время сам на себя не похож. Кажется, запал на тебя нехило. Может, поговоришь? Всяко бывает, ну не знала ты. Хотела, как лучше… Он в целом не злопамятный… Ты же сказала, что он тебе нравится и всё такое?
– Нет.
– Но хоть извинилась? – вмешалась Настя.
– Да. Признала свой непрофессионализм, ошибку.
– Это всё и так ясно! – Тихонова поморщилась. – А про чувства что-нибудь сказала?
– Какие чувства, если я дерьмо, а не журналист? – воскликнула Лера. – Как будто я нужна ему с недостоверными репортажами…
Тишину нарушил только звонкий шлепок, с которым Костик ударил себя по лбу.
– Что? – удивлённо моргнула Лера.
– Вот ты вроде умная… – Настя покачала головой. – Но иногда такая непроходимая балда… Езжай к нему, звони. Ты бы видела, как он умолял меня, чтобы я отправила тебя на бал! Ну не может он все перечеркнуть из-за рабочих проблем!
– Думаешь?.. – Лера дрожащими пальцами нащупала телефон в кармане, набрала знакомый номер, но в ответ услышала лишь «аппарат абонента…»
– Не бздо. – Костик ободряюще хлопнул Леру по плечу. – Может, просто кинул тебя в чёрный список. Поехали к нему.
– Но ты пил! – Даже накал момента не заставил Настю забыть о безопасности.
– Тогда пусть виновница торжества идёт за руль, – пропел Костик с ухмылкой. – Вот уж на что не люблю ромком, чувствую, сейчас будет сцена, что надо!
– Не сглазь! – Настя торопливо натянула свитер. – Лер, а ты возьми себя в руки. Никуда твой Соломатин не денется. Подуется, потом простит…
Вдохновлённая такой поддержкой, Лера немного воспряла духом и, почувствовав себя одной из героинь мелодрам, уселась на водительское сиденье. Она уже рисовала себе в воображении, как расскажет Матвею о своей любви, как он снова обнимет её, не в силах противиться взаимному притяжению…
Однако череда неприятных известий даже близко ещё не подошла к концу. И когда, окрылённая верой в чудо, с Настей за правым плечом и Костей за левым, поднялась по ступеням к консьержу, очередная новость не заставила себя ждать.
– Матвей Игоревич в отъезде, – поставленным театральным баритоном сообщил пожилой мужчина, не отрываясь от сканворда.
– Где? Он приезжал сегодня? – Лера наклонилась к окошку.
– Был. Сказал, летит в Нью-Йорк.
– А вернётся? – прошептала Лера. – Когда вернётся, не сказал?!
– Девушка, Матвей Игоревич мне не отчитывается. – Консьерж нехотя поднял взгляд. – Больше ничего сообщить не могу.
И снова Лера вышла на улицу, оглушённая. Упала в машину, уронила голову на руль и будто из-под воды услышала, как хлопают дверцы за Костей и Настей.
– Всё, – пробормотала падшая Гинзбург. – Теперь точно всё…
– С ума сошла?! – крикнула Настя сзади и ощутимо пнула Леру через спинку сиденья. – И это всё, на что ты способна?
– А что ещё? Я пыталась. Матвей уехал, Бельская не станет дёргать Иру, а Ира ничего не удалит без Аделины…
– Значит, удали сама.
– Что? – Лера подняла голову, решив, что ослышалась.
– А что? – Настя развела руками. – У нас все пароли на автозаполнении. Нужно просто попасть в офис. Хочешь сказать, мы втроём не уломаем какого-то охранника?
– Точно! – поддержал Костя. – Даже лучше, что он свалил. Пока он приземлится, ты уже удалишь пост. Всё равно за выходные никто ничего не успеет исправить.
– А знаете что? – В голове у Леры звякнуло оповещение о приходе гениальной идеи. – Я ведь могу не просто подчистить блог…
– Стоп, ты же не собираешься поджечь офис?! – отпрянула Тихонова.
– Спокойно, с офисом всё будет в порядке. По крайней мере, до тех пор, пока Бельская туда не придёт.
