Глава 12
В тесноте – да не без лайка
– А телефон мой никто не видел? – Лера перекинула рюкзак через плечо, радуясь, как никогда, окончанию рабочего дня.
Раньше её чуть ли не силком выгоняли из офиса, или оператор Дима тактично или не очень намекал на то, что у него, вообще-то, семья, дети, горячий ужин, и он потому и не пошёл снимать горячие точки, что любит время от времени видеть близких. Леру такие формальности, как штатное расписание или трудовой распорядок, не беспокоили вообще. К тому же спешить ей было некуда.
Сегодня же она раз пять смотрела на большие настенные часы – дизайнерские, разумеется, в «Gloss» других не водилось, – как какой-нибудь фрезеровщик. Неожиданно выяснила для себя, что моральная усталость гораздо хуже физической. Если ноги ты можешь задрать на спинку дивана, чтобы к утру вскочить огурцом, то голову куда ни клади, зрительные воспоминания так просто не выветрятся.
Последний час Лера изо всех сил старалась наладить письменный контакт с новыми знакомыми. За исключением разве что тех, кому слова не нужны. Великая Гинзбург превратилась в мобильную службу психологической помощи. Была нежна, внимательна, избегала лишних провокационных вопросов. Решила испробовать тактику заботы.
На связи остались Tony76 и Витя Тимаков. Что Нурланбек, что Кирилл писали с такими ошибками, что хотелось взять справочник Розенталя и обнять, орошая кровавыми слезами.
И ладно бы Нурланбек, его мотив закрепиться в Москве бросался в глаза, как куски баранины в хорошем плове. Кирилл же, видимо, имел какие-то личные счёты со школьной русичкой. Возможно, в ту самую минуту, когда он писал Лере «не хочеш на сведание», какая-нибудь Марьиванна была привязана к стулу с кляпом во рту и в муках наблюдала за процессом косноязычного флирта. Выяснять это Лера не стала, просто перестала отвечать на сообщения человека, который был третьеклассником либо в глубине души, либо просто по факту.
А вот Tony76 и Витя Тимаков оказались вполне приятными в общении. Первый вообще был похож на викинга. Мускулистый блондин с модной бородой и полноценной русой косой. Лера поначалу решила, что фото стибрено из интернета у какой-нибудь звезды и прямо сказала о своём недоверии. Но Tony76 выслал свежее селфи в домашней обстановке. Вопросы, зачем такому породистому жеребцу знакомиться в Сети – иначе его назвать язык не поворачивался, – все ещё роились в Лериной голове. Но, наученная горьким опытом с Соломатиным, она тактично молчала. Понадеялась, что если подводные камни и есть, она выяснит их в процессе переписки.
Витя Тимаков выглядел куда скромнее, зато правдоподобнее. Принялся с энтузиазмом рассказывать о недавнем разводе, о том, какими стервами бывают женщины. Лера растерялась: она и друзей-то жалеть не особо умела, а поддерживать чужого человека… Запас дежурных фраз вроде «ну и кошмар!» или «держись там» иссяк в первые десять минут. Не виси над ней дамокловым мечом статья, она бы сбежала куда подальше от чувствительного разведенца, но раз уж эксперимент требовалось довести до конца, пришлось снова просить помощи зала.
И вот теперь, собираясь домой к кактусу Коту и замороженной пицце, Лера вдруг вспомнила, что телефон кому-то дала, но вот кому… Кажется, была девушка с замысловатой косой, но вот как её звали? Не станешь ведь кричать на весь офис: «Эй ты, с косой!» Поэтому Лера обвела взглядом офис и повторила вопрос:
– Так телефон мой никто не видел? Серый такой с Дартом Вейдером?
– А, это и есть Дарт Вейдер? – раздалось слева. – А я думала, какой-то робот…
Настя Тихонова, кто же ещё. Мало того, что сжимала телефон в руках, так вдобавок ещё и что-то печатала.
– Эй! – Лера опешила от такой непосредственности. – Ты там ещё не все деньги сняла с моей карточки?
– А что, были какие-то деньги? – таинственно улыбнулась Тихонова. – Шучу. Держи, я помогла тебе немного с перепиской.
– Чудненько. Я там, часом, замуж ещё не выхожу?
– Не-е-е, – протянула Настя. – Только свидание.
– Что?!
– Да ты не бойся. Двойное. С Соломатиным.
Последнее слово вызвало у доброй половины редакции охотничью стойку.
– С тем самым?
– О господи, Матвей Соломатин?!
– Проскурина писала в инстаграме, что он полный козёл!
– Облажался на Первом – и сразу на свидание?!
Лера поборола желание надеть на голову мешок и притвориться, что это шапка-невидимка. Как в детстве, когда ты закрываешь глаза ладонью и думаешь, что раз ты никого не видишь, то и тебя никто. Разумеется, теперь-то Лера понимала, что её всё равно будут видеть, но уже сам факт, что квохчущая стая исчезнет из её поля зрения, был достаточным бонусом.
– Народ, вы что? – Великая Гинзбург затрясла головой, вытряхивая из ушей вопросы и сплетни. – Не пойду я ни на какое свидание! Вот сейчас прямо и напишу. – Она решительно включила телефон. – И чтобы вы знали: для таких, как Матвей Соломатин, один мой сюжет ещё не означает лажу на Первом канале.
– Да какой сюжет! – Востроносая и худая до невозможности девушка, то ли Агнесса, то ли Инесса, деловито отмахнулась. – Это уже в прошлом. Его сегодня живьём закопали в «Слово людям»! Ну и фантазия, кстати, у вас там на Первом… «Гражданское слово», «Слово людям»… Не канал, а глоссарий!
– Когда он успел?!
– Не хотела тебе говорить, – встряла Тихонова. – Но, кажется, это напрямую связано с тем, что отправила ему Аделина Викторовна. По крайней мере, по времени совпадает… Посмотри потом. Думаю, к тому времени, как ты доедешь до дома, видео уже будет на ютьюбе.
– Так, давай проясним. – Лера подняла руку, призывая коллег к тишине. – Соломатин получает якобы от меня фотографию человека, по которому транквилизаторы плачут. Потом каким-то образом запарывает эфир. И что? Зовёт меня на свидание? И ты, Настя, реально считаешь, что мне безопасно туда идти? В смысле, если его заводит такое…
– Да нет же. Мы пообщались, посмеялись над недоразумением… Нормальный парень. – Настя пожала плечами как ни в чём не бывало. – Договорились на завтра…
– Так, может, тебе с ним и пойти? – выпалила Лера. – Знаете, я в упор не понимаю, что здесь творится… К черту Соломатина, увидимся утром в офисе.
Это было самое мягкое, что великая Гинзбург смогла выдавить из себя в ту секунду. Внутренности раздирало от негодования. Ну не привыкла Лера к женсоветам! Ко всем этим «девочки, а что у нас на повестке?» и дружному перемыванию костей и заглядыванию в чужой шкаф для белья. А тут не успела она и дня проработать, как в её личной жизни уже по локоть копошатся совершенно незнакомые люди! И Настя хозяйничает в телефоне, и свидание назначает… Да как так-то!
Нет, Лера понимала, что с этими людьми ей ещё работать, если она не хочет стать чужой политической марионеткой или вернуться в материнское гнездо. Поэтому напрямую высказываться не стала, а сбежала из офиса со всех ног, чтобы добраться поскорее до укромного уголка и уже там проораться нецензурно в пустой бумажный пакетик.
Впрочем, Настя Тихонова, судя по всему, даже не догадывалась, сколько бранных слов повисло ядовитой каплей на кончике Лериного языка. И вместо того чтобы проявить предусмотрительность и благоразумие, оставив бешеную Гинзбург в покое, понеслась следом и умудрилась всё же догнать Леру в фойе, обогнав лифт по лестнице.
– Да подожди ты! – выдохнула она хриплым после пробежки голосом. – Стой! Лер!.. Да стой же ты, за ногу тебя…
Здание, в котором располагалась редакция журнала «Gloss», к такой концентрации брани не привыкло. Вечно скучающий охранник даже оторвался от сканвордов, ошалело оглядываясь по сторонам в поисках того, кто привнёс в его жизнь новые выражения.
Великая Гинзбург не собиралась останавливаться и говорить с Настей, но отборная ругань из уст этой тихони подействовала эффективнее любого лассо. Лера встала и озадаченно обернулась.
– Ты чего? – пробормотала она, забыв про гнев.
– А с тобой по-другому… нельзя… – Тихонова тяжело дышала, волосы взлохматились. – Я знаю, что ты бы сама не решилась… Но… Если… О господи, где у меня селезёнка? Её можно порвать от бега?
– Нет, но та шоколадка была явно лишней.
– В общем… – Настя втянула носом воздух и медленно выдохнула, сделав губы трубочкой. – Мы сходим на это свидание. Ни к чему не обязывает. Он. Ты. Я. Его друг… Захотим – уйдём…
– Вот, значит, как? Ты, его друг?.. – Глаза Леры сузились. – Хочешь за мой счёт наладить личную жизнь?
– Да нет же… Мы будем просто буфером… – Тихонова врала так же плохо, как бегала. И, не выдержав испытующего взгляда Леры, сдалась. – Ладно. Мне вдруг жутко захотелось на свидание. Если честно, я и сама побаиваюсь этих знакомств в Сети… А тут как-то само… Да, хочу наладить личную жизнь. Плохо, что ли?!
– Да нормально, только ты вообще не той дорогой пошла, подруга. – Гинзбург мотнула головой. – Ты пойми: мне пофиг, свидание там или нет. Мне сейчас мужик ну вот никаким местом не нужен. В парике или без. С Соломатиным я… Я ненавижу его, ясно? Он сволочь, самовлюблённая и беспринципная. И даже хорошо, что наша Аделина сорвала ему эфир. Я буду пересматривать эту программу снова и снова перед сном. Но свидание? Насть, я не умею врать. Я не смогу притворяться няшечкой, играть во всё это… Условности, комплименты, флирт… Я всё это не умею, понимаешь?
– Я думала, ты на всё готова ради своих идеалов.
– Так оно и есть!
– А вот и нет. На свидание она сходить не может… Вламываться на чужую территорию, бегать от охраны, ночами караулить у подъезда – может, а просто поужинать вместе – нет?! Ничего он тебе через Сеть всё равно бы не слил. Хочешь узнать, что с Захарьево? Вот он, шанс! Другого может не быть!
– Да не умею я врать!!! – с отчаянием воскликнула Лера, чувствуя, что сил сопротивляться становится меньше и меньше.
– Я буду рядом, – напирала Настя. – И врать необязательно. Просто молчи.
– Сыграть глухонемую?!
– А почему бы и нет? – оживилась Тихонова. – Ну, или не немая, а то вдруг случайно услышит твой голос. Сошлись на ларингит! Да! У меня в том году был, на целую неделю запретили разговаривать. Я чуть не вздёрнулась в шкафу на вешалке!
– Дай угадаю – на твоих вешалках не нашлось свободного места? – Лера скептически оглядела Настю с ног до головы: как обычно, всё с иголочки. С каждой вещи разве что этикетка не свисает, всё в тон до такой степени, будто это не живой человек, а раскраска для девочек. – Ты же понимаешь, что я не смогу быть такой припевочкой? И мне реально нечего надеть на свидание. Без этого кокетства, когда на самом деле в шкафу двери не закрываются?
– И кто мне это сейчас говорит? Великая Гинзбург, которая плевать хотела на условности? И ищет штаны по принципу Вассермана, чтобы в карманы влезло как можно больше?
– Это всё вы… – с досадой буркнула Лера и, развернувшись, неторопливо побрела к метро. – Эти ваши брови… Может, в салоне меня заразили этой дрянью?
– Стафилококком?
– Хуже. Когда тебе не всё равно, что в зеркале. От этого нет лекарства.
Настя рассмеялась, перекинула сумочку через плечо и прогулочным шагом двинулась рядом с Лерой.
– Один день в «Gloss» – и такие перемены… Что будет дальше?
– Очевидно, превращусь в сексапильную богиню и поотбиваю всех ваших мужиков, – невесело отозвалась Гинзбург. – Серьёзно, Насть. Я не думаю, что свидание – хорошая затея.
– А если я очень попрошу?
– Да ты даже не знаешь, кого Соломатин приведёт в пару! Может, какого-нибудь толстого гадкого старика с маниакальными наклонностями.
– Пускай! Значит, уйдём. А если у него есть молодой, красивый, богатый друг…
– То ему проще стать геем, чем тратить своё время на куриц вроде нас.
– Ну, Ле-е-ер! – заканючила Тихонова. – Ну пожа-а-алуйста!
– Никто не встанет между великовозрастной девицей и её мечтами о принце, – холодно изрекла Гинзбург. – Ладно. Но не удивляйся, если они сбегут, завидев мои драные штанцы. Это единственное, что у меня есть с намёком на обнажёнку.
– Ты забыла, где теперь работаешь? Это же женский журнал номер один, Лера. У нас дизайнерского шмотья выше крыши. Нам вечно шлют пробники своих коллекций. Возьмёшь на вечер, потом вернёшь. Завтра же сходим к Ляльке.
– Ляльке?!
– Ну Оля Зосимова. Лялька. Она курсы стилистов аж во Франции проходила.
– И что? Налепит на меня берет, лосины и балетную пачку?
– На что спорим, завтра тебе будет дико стыдно за эти слова?
– Мне?! – фыркнула Лера. – Ты меня с кем-то путаешь. Я никогда не стыжусь того, что говорю, потому что я говорю только правду.
Наверное, прозвучало пафосно, но великая Гинзбург была честна с собой и на этот раз. С малых лет мама специально готовила её к каждому семейному празднику. Особенно – к свадьбам родственников. Девочке ничего не стоило подойти к какой-нибудь семиюродной тётушке и в лоб осведомиться о причине висячих родинок на шее, вслух пересчитать подбородки или спросить, почему помада на губах скаталась в противные катышки.
Может быть, поэтому у Леры до настоящего момента получалось дружить только с мальчиками. Какая девочка захочет иметь подругу, которая высказывает всякие нелицеприятности? Гинзбург не сомневалась: минутное сближение с Настей так и останется минутным. Рано или поздно Тихоновой надоест слушать правду, мотив познакомиться с другом Соломатина исчезнет, и Настя снова станет общаться с девочками-девочками вроде неё самой. А Лера так и останется наедине со своей правдой.
Однако на следующий день, придя на работу в обычных джинсах и решив махнуть рукой на свидание, Гинзбург впервые в жизни вынуждена была признать чужую правоту. И чью?! Насти Тихоновой, милашки и припевочки. Потому что после встречи с Лялей Лера и вправду пожалела о своих словах.
Сразу после обеда это хитрое создание потащило Леру к местному стилисту. От человека с именем Ляля Гинзбург не ждала ничего хорошего. И была глубоко убеждена, что этими дизайнерскими шмотками останется недовольна. Однако Ляля, во-первых, сама была облачена в джинсы, а во-вторых, с одного взгляда определила Лерин вкус.
Она прервала сумбурные Настины объяснения насчёт того, что им бы что-нибудь на свидание, не слишком вычурное, но в меру женственное, встала, подошла к длинным рядам вешалок и, пробежав пальцами по плечикам, как архивариус по документам, выудила что-то чёрное и длинное.
– И? – Лера растерянно оглядела тряпичные богатства. – Это всё?
– Можешь надеть сверху вон тот жакет. И ботильоны. В остальном – да. – Ляля вскинула бровь. – Или ты хотела что-то ещё?
– Я думала, будет, как в тех дурацких романтических фильмах. Когда женщина переодевается и выглядывает из кабинки под забавную музыку, а остальные делают рожи по этому поводу.
– Ну, с кабинками у нас напряжёнка, как видишь, – дёрнула плечом Ляля. – А зачем нам мерить, если тебе подойдёт этот комбинезон?
– А разве ты не будешь мне втирать платье?
– Двадцать первый век, Лера. Не нужны розовые рюши, чтобы в тебе опознали девочку. Иди переодевайся.
И великая Гинзбург переоделась.
Да, она жалела о своих словах насчёт Ляли. Но вот о переходе в «Gloss» жалеть больше не пришлось.
