Окиньте беглым взглядом рыб, плавающих по коралловому рифу, и вы можете подумать, что они – всего лишь беспорядочный набор живых существ. Но посмотрите внимательнее, и вы заметите упорядоченность в том, с кем они хотят плавать вместе. Во время своих путешествий по всему миру в качестве этолога я имел возможность наблюдать рыб в самой разнообразной обстановке – и в неволе, и в дикой природе. От Флориды до Вашингтона, округ Колумбия, и до Мексики я наблюдал различные формы объединения и передвижения рыб. Ныряя в заливе Бискейн и у берегов Ки-Ларго в Южной Флориде, я встречал многие десятки видов рыб. Некоторые, вроде скатов-хвостоколов, которые уплывали от меня на мелководьях пляжа, и барракуды, неподвижно дрейфовавшей над рифом, были одиноки. Большинство, однако, плавало вместе с другими особями своего вида. Рыбы семейства саргановых (Strongylura marina) обосновались вблизи берега небольшими группами у самой поверхности воды. Рыбы семейства помадазиевых (Haemulon flavolineatum), желтополосые ронки, дрейфовали тесными группами, колышущимися в волнах течения. Группа из восемнадцати полуночных скаров беспорядочно плавала над дном, издавая отчетливо слышимый хруст, когда они грызли кораллы. Желтохвостые луцианы были менее стайными, но я ни разу не видел их поодиночке. Хотя смешанные стаи были обычным делом, рыбы четко распознают представителей собственного вида и в целом тяготеют к их обществу.

Этот эффект слабо выражен в искусственных условиях аквариума, где собрано меньше представителей каждого вида. Посещая Национальный музей естественной истории Смитсоновского института в Вашингтоне, округ Колумбия, я задерживался перед экспозицией живого кораллового рифа. В аквариуме содержалось примерно двадцать видов рыб и некоторое количество беспозвоночных: креветки, морские ежи, морские звезды и актинии. Пара желтых зебрасом – рыбы, целиком окрашенные в лимонно-желтый цвет, напоминающие формой тела диск с вытянутым вперед ртом, представители вида, к которому принадлежит Бульк из мультфильма «В поисках Немо», – редко отплывала друг от друга больше чем на 5 сантиметров. Пара помацентров плавала кругами, раз за разом поднимаясь к поверхности, чтобы глотнуть воздуха, а затем мгновенно бросалась обратно. Вторая пара, относящаяся к тому же семейству, спокойно плавала неподалеку, держась лишь в нескольких сантиметрах друг от друга, и каждая из рыб повторяла, словно в зеркале, движения другой особи. Также там жили две группы амфиприонов – пара, шнырявшая среди щупальцев актинии близ дна аквариума, и трио, плавающее у поверхности. Я наблюдал организованное сообщество автономных существ с социальной жизнью. Даже при том, что рыбы в неволе не могут сами решать, с кем им быть вместе, я восхищаюсь тем, что они всё равно способны строить гармоничные отношения.

Аквариумы иллюстрируют то, что демонстрирует наука: у рыб есть социальная жизнь. Они плавают вместе, узнают других особей по внешнему виду, запаху, голосу и при помощи иных ощущений, выбирают брачных партнеров не случайно. А еще они сотрудничают.

Фундаментальная социальная единица для рыб – стая или косяк. Стая – это группа рыб, которые собрались вместе интерактивным, социальным путем. Объединяющиеся в стаю рыбы знают о присутствии друг друга и стремятся оставаться в группе, но плавают независимо друг от друга, и отдельные особи рыб могут двигаться в различных направлениях в любой момент времени. Косяк рыб – более организованная форма образования скопления, где рыбы плавают в более упорядоченной манере; все они движутся с одинаковой скоростью и в одном направлении, и каждую из них отделяет от соседней достаточно постоянная дистанция. Стая рыб, вероятно, будет кормиться, как синие рыбы-попугаи, о которых я упомянул ранее, тогда как косяк, вероятнее всего, будет в движении. Миллион сардин, мигрирующих вдоль Адриатического побережья, – это косяк. Косяки имеют тенденцию быть крупнее и существовать дольше, чем стаи.

Когда мы с подругой ныряли близ западного побережья Пуэрто-Рико в апреле 2015 года, нам довелось близко встретиться с большим косяком рыбы (вероятно, светлоперые харенгулы). Любуясь прекрасными красками рифа в нескольких метрах под собой, мы внезапно оказались в облаке мелких серебристо-серых рыб, мигрирующих на север вдоль берега. Каждая из рыбок размером и формой напоминала металлическую пилку для ногтей, и каждая из них плыла на расстоянии около 8 сантиметров от других. Крупные глаза придавали им несколько обеспокоенный вид, а упорство в движении (рыб толкали вперед постоянные быстрые взмахи хвостов) создавало впечатление серьезности поставленной цели. Видимость под водой была хуже, чем обычно, из-за ветреной погоды, а численность и плотность этого косяка были такими, что за ними не было видно ничего другого. Рыбы обволакивали нас. Я развернулся – и в течение нескольких секунд плыл с ними, испытывая жуткое ощущение нахождения в движении, но неподвижности относительно своего окружения. Они выглядели совершенно не встревоженными присутствием в своих рядах двух разлапистых неуклюжих обезьян. Я заметил серебристые отблески со стороны моря: с фланга нападали крупные рыбы из глубин. Прошла минута, и маленькие мигранты исчезли так же внезапно, как и появились, продолжая свое путешествие на север.

Почему же рыбы образуют большие косяки вроде этого? Выгоды от образования скоплений включают легкость движения, обнаружения хищника, обмена информацией, а также безопасность благодаря численности. Множество рыб, движущихся в одном и том же направлении, создает течение, поэтому члены косяка экономят энергию так же, как пелотон велосипедистов снижает сопротивление ветра. Есть некоторые свидетельства в пользу того, что след слизи с тел движущихся рыб снижает сопротивление воды; исследования стайных атлантических пагуаров показывает, что этот эффект может увеличить энергетическую эффективность плавания на 60 %. Дальнейшее исследование пойманных в дикой природе атлантических атерин (Menidia menidia) в условиях неволи оставило некоторое сомнение в гипотезе снижения сопротивления воды. Когда исследователи добавляли в поток воды в аквариуме синтетическое вещество, снижающее сопротивление, в количествах, намного превышающих количество слизи, которая была бы оставлена косяком из 10 000 атерин в естественных условиях, не обнаружилось никакого относительного снижения количества движений хвостом у рыб, плавающих в аквариуме. Особи в большом косяке мигрирующих рыб, несомненно, незнакомы друг с другом. Но в стаях имеются знакомые друг с другом рыбы, и исследование показывает, что стаи из знакомых особей отличаются более рациональным поведением, чем стаи из незнакомцев. Стаи знакомых друг с другом толстоголовов демонстрируют более тесное единство, ведут себя более энергично и меньше стоят на месте. Стая из знакомых друг с другом рыб чаще следит за хищником – при этом один или два члена стаи подплывают к находящейся неподалеку хищной рыбе достаточно близко, чтобы тем самым показать хищнику: он обнаружен и вряд ли совершит успешное нападение, используя эффект неожиданности.

Даже когда вы окружены сородичами, некоторые местоположения в косяке или стае бывают лучше прочих. В экспериментах в Кембриджском университете ихтиолог Йенс Краузе не заметил у голавлей никакой склонности собираться в стайку из двадцати особей, когда опасности не было. Но когда Краузе добавил в воду вещество тревоги рыб (schreckstoff), голавли внезапно продемонстрировали явное предпочтение нахождению рядом с другими особями такого же размера, как они сами. Более крупные голавли плавали близ середины стаи, а рыбы меньшего размера были выдавлены на менее защищенную периферию, куда с большей вероятностью нанесли бы удар хищники. Краузе не сумел обнаружить никаких признаков агрессии, но рыбы каким-то образом знали свое место.

Положение в стае – не единственная тактика защиты от хищника, используемая группами рыб. Простое пребывание в группе, скорее всего, снизит риск хищничества из-за эффекта замешательства. Например, окуни, щуки и атерины показывают меньше успехов в выборе рыбы-жертвы из больших косяков. Неясно, как срабатывает это замешательство, но один биолог уподобляет озадаченного хищника ребенку в кондитерском магазине, который настолько поражен всем выбором, что не может решить, какую конфету взять.

Визуальная однородность одновидовой стаи усиливает эффект замешательства. В стае гольянов особи, помеченные тушью, подвергаются более высокому риску нападения щуки. Неудивительно, что черные или белые моллиенезии, которым предлагается на выбор присоединиться к стае черных или белых рыб, выбирают соседей по стае, которые совпадают с ними по цвету. Избегание заметности может быть дополнительной причиной (в дополнение к избеганию паразитов), по которой рыбы предпочитают объединяться в стаи с чистыми от паразитов рыбами, а не присоединяться к стаям, зараженным многочисленными паразитами (заметными как темные пятна на их телах).

Помимо выгоды от большой численности, есть и более активные способы, при помощи которых коллективные действия большого количества рыб снижают уязвимость любого члена группы перед нападением врага. Спасающиеся бегством косяки рыб применяют фонтанный эффект, разделяясь на две группы, которые быстро обходят хищную рыбу с обоих боков и вновь объединяются позади нее. Если хищник разворачивается, маневр повторяется. Фонтанный эффект основан на том, что при большей скорости хищной рыбы добыча оказывается более проворной и способна успешнее избегать хищника, устремляющегося к ней издалека. Такой тип поведения требует умения быстро подстраиваться под действия других особей – явление того же рода, что можно наблюдать в многочисленных скоплениях птиц, способных моментально менять направление движения (хотя даже в этом случае среди них возникают небольшие задержки).

Впечатляющая разновидность фонтанного эффекта – бросок врассыпную, при котором все рыбы стаи устремляются прочь от центра, когда нападает хищник. «Брызги» рыбьей стаи могут покрывать от десяти до двадцати длин своего тела всего лишь за одну пятидесятую долю секунды. Несмотря на скорость во время этого движения, рыбы, подвергшиеся нападению хищника, никогда не сталкиваются друг с другом, из чего делается предположение о том, что они должны каким-то образом знать, в каком направлении они и другие особи планируют двигаться, еще до того, как бросятся наутек.

Исследования поперечно-полосатых фундулусов показывают, что эти рыбы образуют группы различного размера в зависимости от внешних обстоятельств. Теории, выдвинутые специалистами в области экологии поведения, предсказывают, что большие косяки – это лучшая защита от хищников, тогда как стаи меньшей численности, как правило, лучше подходят для поиска пищи из-за более низкой конкуренции. Это, возможно, объясняет, почему фундулусы, которые одновременно получают и пищу, и сигналы тревоги, образуют группы большей численности, чем когда речь идет только о пище, но меньшей, чем при получении исключительно сигналов тревоги^, .

На наш поверхностный взгляд, отдельно взятые рыбы в одновидовой стае могут выглядеть настолько похоже друг на друга, что вполне справедливо будет задать себе вопрос о том, могут ли они вообще отличать друг друга. Они не просто умеют это делать: даже Редуан Бшари, лидер в исследованиях поведения рыб из Университета Невшателя (Швейцария), не знает ни одного исследования общества рыб, где исследователи не смогли обнаружить индивидуального распознавания. При идентификации других особей и определении отличий своего собственного вида от другого хорошо развитые чувства рыб могут работать по отдельности или в комбинации друг с другом. Например, в неволе обыкновенных гольянов можно обучить опознавать другой вид рыбы исключительно по запаху, хотя в дикой природе они, вероятно, полагаются и на дополнительные признаки. Насколько нам известно, рыбы также могут узнавать отдельных особей, принадлежащих к иному виду, чем их собственный, – таких, как участники отношений рыбы-чистильщика и ее клиента.

Кулум Браун изучал узнавание отдельных особей у рыб. Ему было интересно узнать, имело ли значение для рыбы, в какую компанию ее помещали. Оказалось, что имело. В течение примерно десяти-двенадцати дней гуппи знакомились с сородичами в своем окружении, и они могли научиться узнавать не менее пятнадцати особей. Какую пользу это могло бы принести? Одна из причин состоит в том, что, подобно волкам, курам и шимпанзе, гуппи выстраивают социальные иерархии, и знание своего положения в обществе приносит пользу. Умная гуппи может знать, когда можно воспользоваться преимуществом своего более высокого положения по отношению к соседям по стае с более низким рангом, а когда следует избегать наказания за неповиновение особям более высокого ранга.

Кроме того, гуппи способны пользоваться этим знанием с позиции третьего лица: они с большей вероятностью будут вести себя агрессивно по отношению к проигравшему в драке между двумя другими гуппи, свидетелями которой они были. В то же время дерущиеся самцы знают, кто наблюдает за ними, как минимум – какого пола их аудитория. Если аудитория женская, гуппи обуздывают свою агрессию – возможно, потому что самки не любят спариваться с агрессивными самцами. Но если свидетель – третий самец, они не прилагают никаких усилий для самоограничения. Иерархии, основанные на господстве, требуют индивидуального распознавания, а эти эффекты аудитории указывают на понимание относительных рангов. Например, восточноафриканская пресноводная цихлида Astatotilapia burtoni продемонстрировала в ходе экспериментов понимание того, что если рыба A выше по рангу, чем рыба B, а рыба B выше по рангу, чем рыба C, то, следовательно, рыба A должна быть выше по рангу, чем рыба C.

Есть и иные пути использования знаний о том, кто есть кто среди рыб. Эксперименты с обыкновенными гольянами показывают, что они распознают товарищей по стае, которые меньше конкурируют с ними за пищу, и предпочитают держаться вместе с ними. Отдельные рыбы, взятые из совместно кормившихся групп, предпочитали проводить время на стороне аквариума с соседями, собирающими корм менее успешно, чем на стороне с более успешными сборщиками. Синежаберные солнечники и, вероятно, многие другие рыбы делят своих соседей по тому же самому принципу. Очевидно, что рыбы узнают других рыб. Но сможет ли рыба узнать человека? Как свидетельствуют многочисленные аквариумисты, рыбы способны на это и запоминают людей, которые ухаживают за ними. Одним таким примером поделилась со мной Розамунда Кук, эколог из Программы биологического мониторинга в Риверсайде, Калифорния:

Кук рассказала мне, что позже она выпустила окуня в большой пруд на территории, принадлежащей университету. Там была запрещена ловля рыбы.

В апреле 2014 года я разговорился с бывшим сотрудником Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США, который ловил сетью карповых рыбок в болотах реки Потомак и сажал их в ковшик с водой. Рыбки предназначались для домашнего аквариума, где мой собеседник долгие годы держал большеротого окуня. «Иногда я даю ему кормовых золотых рыбок из PetSmart, – сказал он, – но так гораздо дешевле».

Памятуя о том, что я узнал от Розамунды Кук и множества других людей, наблюдающих за рыбами, я спросил его: считает ли он, что окунь узнает именно его?

«Абсолютно точно. Я – тот, кто его кормит, и, если в комнате моя жена или дочь, он даже не шелохнется. Но если вхожу я, он плывет в ближайший угол своего аквариума и машет своим хвостом, словно щенок».

Поддерживает ли наука предполагаемую способность рыб узнавать человека? Да, согласно исследованиям брызгунов (вышеупомянутых умных стрелков водяной струей). Когда им показывали два человеческих лица, рыбы быстро учились выбирать то, которое сопровождалось пищевым вознаграждением.

Способность распознавать других индивидуумов полезна для контроля и защиты места, где находятся твои собственные стол и дом. Территориальность широко распространена среди рыб, которые, чтобы сказать нарушителям границ «Пошли вон!», используют множество методов: растопыривание плавников и жаберных крышек, чтобы выглядеть крупнее, плавание на месте с преувеличенно интенсивными движениями, издаваемые ртом резкие звуки, изменение окраски, выпады и – обычно как крайняя мера – укусы.

Одна из лучших лекций, которую я когда-либо посещал, была прочитана много лет назад на встрече Общества по изучению поведения животных. Тема была похожа на одну из «Просто сказок» Редьярда Киплинга. Исследование капюшонных древесниц, проведенное Рени Годар, изменило мои представления об уме крохотной птицы. При весе менее чем 14 граммов капюшонные древесницы обладают превосходными навигационными навыками. Те из них, кто выживает во время ежегодной миграции между востоком Соединенных Штатов Америки и Центральной Америкой, возвращаются на тот же самый небольшой участок леса, который они занимали в прошлом году. Там маленькие разноцветные эльфы вновь заявляют права на свои места жительства при помощи песен и активного патрулирования границ. Что особенно примечательно, Годар открыла, что самцы капюшонных древесниц из года в год узнают своих знакомых соседей. Проигрывая индивидуальные песни этих соседей, она обнаружила, что птицы, живущие на определенной территории, терпели голоса самцов-соседей ровно до тех пор, пока они доносились с известных местоположений на территориях определенных самцов. Однако если она перемещала громкоговоритель и передавала те же самые крики с другой стороны занимаемой птицей территории, ее хозяин приходил в возбуждение. Представьте, что ваш сосед за стенкой неожиданно окликнул бы вас из дома на противоположной стороне улицы.

Способность узнавать песню конкретной особи после восьмимесячного перерыва, да еще и ассоциируя ее с определенным местоположением, – весьма примечательная способность для такого крохотного существа. И вы могли бы задаваться вопросом о том, какое отношение она имеет к рыбам. Встречайте: Stegastes planifrons.

Помацентровые объединяют около 400 видов мелких разноцветных рыб, обитающих в тропических водах Атлантики и Индо-Пацифики. Они включают амфиприонов (рыб-клоунов), ставших знаменитыми благодаря мультфильму «В поисках Немо». Помацентровые, по контрасту с их названием, известны бесстрашием при защите своего обиталища на рифе. Много раз, ныряя на рифах в Пуэрто-Рико, я видел, как желтохвостые хризиптеры (Chrysiptera parasema) выскакивают из своих ниш, чтобы отогнать рыб большего размера, которые подплыли к ним слишком близко.

Итак, может ли Stegastes planifrons узнавать своего соседа, как это могут делать капюшонные древесницы Рени Годар? За несколько лет до того, как Годар изучала древесниц, Рональд Трешер проводил исследование рыб, посвященное этому вопросу. В то время Трешер был студентом докторантуры по океанологии в Университете Майами и хотел поработать со стегастесами, живущими на рифах у побережья Панамы. Трешер придумал простой и эффективный метод сравнения реакции территориальной особи стегастеса на имитацию вторжений других стегастесов. Вначале он идентифицировал хозяев территории, затем поймал стегастеса-«соседа», у владений которого была общая граница с хозяином территории, и стегастеса-«чужака», чей «дом родной» находился как минимум на расстоянии 15 метров. Далее он поместил «соседа» в одну прозрачную бутыль объемом 28 литров, а «чужака» – в другую. Наконец, держа по бутыли в каждой руке и начав движение с территории соседней рыбы, он начал медленно передвигать две бутыли к территории, занятой рыбой-хозяином.

Трешер проводил как минимум пятнадцать серий демонстраций для различных самцов стегастесов, отмечая, в какой точке хозяин территории начинал нападать и нападал ли он на двух невольных пришельцев по-разному. Он также демонстрировал стегастесам – хозяевам территорий пары из двух иных видов: близкородственного Stegastes adustus из того же самого рода, и менее родственного вида – синего хирурга (Acanthurus coeruleus).

Ответ на демонстрацию у рассаженных по бутылям незнакомцев и соседей разительно различался. Хозяева территории энергично нападали на чужаков, тараня бутыль и пытаясь укусить их через преграду. Напротив, они практически игнорировали рыбу-«соседа» в находящейся рядом бутыли. Когда хозяевам территории представляли пары другого вида стегастесов или пары рыб-хирургов, они не различали соседей и «несоседей» у рыб других видов.

Параллельно проводимые эксперименты Трешера установили, что эти помацентровые рыбы узнавали своих соседей по размерам, а особенно – по едва заметным различиям в характере окраски. Все рыбы были заботливо возвращены в свои родные места, где им, хочется надеяться, удалось вернуть свои законные владения на рифе.

С тех пор еще никто не проверял, могут ли стегастесы помнить своих соседей после длительного отсутствия, как капюшонные древесницы. Возможно, им этого не нужно, потому что они – оседлый вид. Но я бы не удивился, окажись они на это способны.

Подобно стегастесам, некоторые самцы зеленой шишколобой рыбы-попугая (Bolbometopon muricatum) также территориальны. Получившие свое название за похожий на шишку костный вырост на лбу, эти великаны рифа вырастают до полутора метров в длину и до 75 килограммов веса. Во время споров за территорию пара самцов плывет друг на друга с расстояния нескольких метров, и их лбы с громким звуком ударяются друг о друга, когда рыбы сталкиваются. Поведение напоминает бодание головами у баранов-толсторогов и служит похожим целям. Два самца раз за разом принимают боевую стойку и бодаются головами, пока одна рыба из пары не откажется драться и не уплывет. Хотя эти ритуализованные состязания включают элемент насилия и явно не лишены риска, они в целом предотвращают причинение серьезного ущерба или смерти, позволяя тем самым победителю сохранить свою сферу влияния, а побежденному – рискнуть и отправиться поискать лучшей доли. Травмированные в сражениях ветераны могут щеголять вмятинами на лбах, которые со временем становятся белыми, потому что на них разрушаются чешуя и кожа. Как ни странно, но бодание головами у шишколобых рыб-попугаев (или, если уж на то пошло, у морских рыб вообще) было заснято лишь в 2012 году. Согласно предположениям ученых, причиной того, что нам не удавалось заметить подобное поведение, могло быть то, что эти рыбы встречаются все реже. Поскольку шишколобых рыб-попугаев из-за перелова осталось не так много, у них может оказаться меньше конкурентов, с которыми можно вести сражение.

Индивидуальное узнавание и конкурентные состязания указывают на другое качество, которое можно обнаружить в обществе: на индивидуальность. Она хорошо выражена у многих наземных животных. А как насчет рыб?

Несколько лет назад я заказал еду навынос в азиатском ресторане по соседству. В ожидании еды я начал бродить у входа, где находился аквариум, в котором жили три гарибальди. Гарибальди – это обитающая в Тихом океане ярко-красная рыба около 20 сантиметров в длину, названная по имени Джузеппе Гарибальди, итальянского военного и политического деятеля, чьи последователи часто носили характерные ярко-оранжевые или красные рубашки. Постоянный дом этих трех рыб в ресторане – аквариум с искусственной скалой, парой пластмассовых растений и слоем разноцветных камешков на дне – был пустынным и однообразным по сравнению с родными рифовыми местообитаниями, где они могут прожить до пятнадцати лет.

По мере того как я наблюдал за гарибальди на протяжении нескольких отдельных визитов, три случайные красные рыбы превратились в трех отдельных индивидуумов – социальные единицы со своими типами поведения. Одна из двух более крупных рыб всегда держалась обособленно; я всегда видел ее с одной стороны аквариума вдалеке от камней на другом конце, где в основном плавали две другие особи, на расстоянии около метра. Я видел позы и взаимодействия, которые выражали покорность, самоутверждение и нежность. Однажды одиночка и рыба из пары устроили поединок близ середины аквариума: каждая из рыб делала короткие выпады в сторону другой. В ход пошли легкие толчки и щипки, но не более. В другом случае одна рыба из пары плавала на боку у дна, а в это время другая нежно тыкала ртом в ее тело. В дикой природе самцы гарибальди очищают гнездовой участок для своих брачных партнерш. Я не раз замечал коническое углубление в синем гравии, который устилал дно аквариума, поэтому думаю, что эти рыбы чувствовали потребность в устройстве гнезда. Самцы гарибальди строго территориальны и иногда щиплют ныряльщиков, заплывающих на территорию их гнезда. Я предполагаю, что это трио было брачной парой и вторым самцом. Гарибальди принадлежат к многочисленным видам рыб, которые умеют менять пол в разное время на протяжении своего жизненного цикла. Я наблюдал за этими рыбами в общей сложности всего лишь тридцать минут – крохотный фрагмент от полной картины их жизни. Но за это время я стал свидетелем того, что навсегда осталось со мной. Я понял, что наблюдал не просто трех случайных рыб, а трех индивидуумов, ведущих самостоятельную, независимую жизнь. Они находились там в течение примерно четырех лет; но однажды я вернулся в ресторан и увидел, что они пропали – их сменили несколько рыб меньшего размера и другого вида. Те три гарибальди во всех отношениях и с любой точки зрения были личностями со своей индивидуальностью. Похоже, что это справедливо в отношении всех рыб – будь то скромная сельдь, морской лещ в аквариуме на китайском продуктовом рынке или рифовая акула по имени Бабушка. Если вы послушаете, как говорит о Бабушке Кристина Зенато, то поймете, что она наделяет индивидуальностью того, о ком заботится: «У нее мягкий характер, и она подплывает ко мне, желая, чтобы ее поласкали и потрогали. Обычно она очень сильно хочет приблизиться ко мне. Даже когда рядом находится еще кто-нибудь с пищей, а я – на некотором расстоянии в стороне, она вначале приблизится ко мне, а не к кому-то другому. Иногда, когда я позволяю ей уйти, она быстро разворачивается и возвращается ко мне на колени».

Бабушка – пожилая карибская рифовая акула, любимица Зенато, исследовательницы океана, защитницы природы, дипломированного инструктора по дайвингу. Спортивная, полная энтузиазма и бесстрашная, Зенато провела двадцать лет, ныряя с акулами на своей базе на Багамах и по всему миру. Она также заставляет их сильно расслабиться при помощи нежного поглаживания, а потом удаляет у них изо рта крючки. Для Зенато акула – не «никто», а «кто-то», индивидуум с предпочтениями, отношениями и личностью.

Кристина дала имя Бабушке за ее бледную окраску, которую она уподобляет седым волосам старой леди. Они знали друг друга в течение пяти лет. Бабушка – самая крупная особь в группе карибских рифовых акул, которые регулярно посещают одно из мест, где ныряет Кристина. Судя по ее размеру – два с половиной метра от носа до хвоста, – Бабушке около двадцати лет.

Похоже, привязанность Зенато к этой акуле взаимна: «Она довольно ласкова. Она любит близко подплывать ко мне и позволяет ласкать ее. По мере того как растет взаимное доверие, связи, которые возникают между мной и этими акулами, становятся просто захватывающими».

В начале 2014 года Бабушка пропала на неделю. Зенато заметила, что акула была беременна, и предположила, что она ушла искать укромное место, чтобы родить. Карибские рифовые акулы производят на свет выводок, состоящий всего лишь из пяти или шести рождающихся живыми детенышей, раз в два года. Из-за того что проходили дни, а Бабушка не появлялась, Зенато начала волноваться. Прошла еще неделя, и после этого она вернулась – заметно постройневшая, родившая детей в океанской колыбели: «Она плавала быстрее. Она хотела есть, затратив много сил на роды. Я могла заметить это по языку ее тела, по ее позе».

Воссоединение принесло обеим искреннее счастье.

Пребывание рядом с акулами в течение столь долгого времени рассказало Зенато об их независимой природе. «Существуют отношения с акулами, которые говорят нам об истинном смысле слова “бескорыстно”: никаких ожиданий. И это делает отношения отличными от наших человеческих ожиданий, но еще и более красивыми. Бабушка глубоко волнует меня. Видя ее, я улыбаюсь, и она приносит мне радость. Похоже, что она тоже получает удовольствие от наших отношений».

Зенато не меньше очарована костными рыбами, с которыми она сталкивается во время погружений и которых иногда кормит. В одном месте, где она часто ныряет, она сдружилась с тремя рыбами Mycteroperca bonaci из семейства каменных окуней: Арахис, Шептуньей и Шпионкой. Она описывает их как чрезвычайно сообразительных, любопытных и внимательных.

Как же она их отличает друг от друга? «Это не сложнее, чем отличить вашего учителя математики от вашей же матери. Их окраска, форма, особенности строения тела и поведения меняются от одной рыбы к другой».

Арахис, рыба почти полутора метров длиной, оливково-серое тело которой покрыто черными точками и пятнами цвета меди, – самая крупная из них троих. Укус, полученный, когда она попробовала украсть кусок рыбы, свисающий изо рта акулы, лишил ее способности менять цвет на правой стороне морды, поэтому, когда ее тело становится бледным, чтобы показать расслабленное настроение, правая сторона сохраняет черную маску, – рыбий вариант «Призрака оперы».

Другие два групера из этой троицы также отличаются друг от друга внешне: Шпионка – следующая в размерном ряду, а Шептунья – самая маленькая. Зенато считает Шпионку самой симпатичной: «Ее кожа сохранила первозданный вид, не тронута отметинами или обесцвеченными участками, и у нее более вытянутое лицо».

Но даже если бы груперы были одинаковы по размерам и окраске, они отличались бы друг от друга, как пирог от торта. Вопреки своему увечью, Арахис – экстраверт в трио груперов. Едва завидев Кристину с едой, она подплывает прямо к ее лицу. Арахис выучила сигналы Кристины «не твоя очередь есть» (кусок трубки из ПВХ у нее в руке) и «твоя очередь есть» (трубка из ПВХ спрятана).

«Даже когда еды нет, она подплывает ко мне и подталкивает мою руку, чтобы ее погладили, – с улыбкой говорит Зенато. – Она любит ощущать поверхность моего гидрокостюма своей кожей».

Шпионка получила свое имя за привычку держаться чуть за границами поля зрения Зенато, зависая позади и чуть ниже правой или левой стороны ее спины. Как и Арахис, Шпионка усвоила различие между временем кормления акул и груперов.

Шептунья – самая робкая из трех. Она всегда парит за ушами Зенато, словно шепча ей: «Брось мне рыбки! Брось мне рыбки!» Но, словно дикая кошка, Шептунья соблюдает дистанцию, никогда не позволяя Кристине дотронуться до нее: «Если я поворачиваюсь или двигаюсь, она поворачивается и движется вместе со мной, всегда оставаясь вне поля зрения, если только я не оборачиваюсь резко и не застаю ее врасплох».

Существа вроде Бабушки и Шептуньи бросают вызов общему предубеждению о том, что акулы сеют страх вокруг себя, а костистые рыбы примитивны и тупы. Естественный отбор поддерживает разнообразие среди индивидуумов, и для сложных существ, обладающих умственными способностями и социальной жизнью, индивидуальность – внешнее проявление того разнообразия. Не нужно иметь шерсть или перья, чтобы обладать индивидуальностью; чешуи и плавников вполне достаточно.

Из-за того что рыбы лишены выразительных лиц, мы склонны считать, что им сложно отождествлять себя с кем-то или что-то чувствовать. (Имейте в виду, однако, что дельфины также не могут менять свое выражение морды, но мы не относимся к ним с таким же предубеждением. Возможно, причина этого состоит в том, что выражение их морды выглядит счастливым, или в том, что мы знаем, что они – млекопитающие с большим мозгом. Возможно, верны оба варианта.) Однако существует твердое эволюционное основание для возникновения тесных связей между рыбами – для таких функций, как размножение, родительская забота, сотрудничество и безопасность. Существуют многочисленные свидетельства наличия у рыб социальных связей, выходящих за рамки простого знакомства.

Сабрина Голмассян держала рыб, когда работала над дипломом по английскому языку в Нью-Мексико. Она мало разбиралась в аквариумах и думала, что рыбы стоят далеко не на самой верхней ступени, когда приобретала зеленого барбуса (Barbodes semifasciolatus) длиной 2,5 сантиметра. Фрэнки, так звали барбуса, жил в одиночестве в аквариуме вместе с улиткой и лягушкой. Он часто тыкал мордой этих соседей по аквариуму, но ему мало чем отвечали, и он, похоже, скучал. Поэтому Сабрина купила второго солнечного барбуса. Она назвала рыбку Зои. С появлением новичка поведение Фрэнки немедленно изменилось. Когда была подсажена Зои, его тело дрожало от очевидного волнения, посылая волны в толщу воды. Вот как описывает это сама Голмассян: «Он испытал мгновенную и естественную любовь к новой соседке по аквариуму. Это было удивительно, если учесть, что он так долго жил один. С тех пор у меня были и другие рыбы, которые боятся соседей по аквариуму или не интересуются ими. Но это была любовь с первого взгляда».

Вначале Зои довольно слабо интересовалась Фрэнки. Со временем лед растаял, и два барбуса начали приятельскую жизнь в аквариуме.

Однажды, когда Сабрина чистила аквариум, Фрэнки выпрыгнул из емкости, куда его отсадили, и упал в раковину. Зои начала отчаянно метаться по отсаднику, демонстрируя состояние, выглядящее как беспокойство. Сабрина поспешно подцепила Фрэнки и вернула в воду, где он замер в неподвижности и едва был в сознании. Зои начала действовать, подталкивая его и выталкивая со дна, словно желая, чтобы он вернулся к жизни. Фрэнки пришел в себя, хотя в течение нескольких дней его движения оставались вялыми. Зои выглядела более активной, пока Фрэнки восстанавливал свои способности плавать и соображать.

Мы можем поступить лучше, чем просто рассуждать о том, какие эмоциональные ощущения могли бы испытывать две рыбы Сабрины. Явные изменения в поведении одной рыбы, последовавшие за травмой в жизни другой особи, заставляют предположить согласованность в настроении, выходящую за рамки простого сосуществования.

А вот другая поучительная история о социальной жизни рыб. Однажды Морин Доули, старший библиотекарь Университета Карнеги-Меллона, отдыхала у маленького пруда в природном заповеднике Бичвуд-Фармз близ Питтсбурга, Пенсильвания, когда вдруг заметила двух рыб, плавающих вместе у края воды. То, что случилось после, она описывает так: «Одной из рыб с трудом удавалось оставаться в вертикальном положении, и она начинала заваливаться на бок каждые несколько секунд, словно собиралась перевернуться кверху брюхом. Каждый раз, когда рыба начинала наклоняться, другая рыба мягко возвращала своего товарища в вертикальное положение боком собственного тела или легким толчком морды. Это был первый раз, когда я вообще видела рыб, проявляющих нежную заботу».

Это описание напоминает мне о золотой рыбке, с которой мы встречались ранее, – она подплывала под своего искалеченного соседа по аквариуму, Блэки, помогая ему подниматься к поверхности воды за кормом.

Вот наблюдение, которое, я уверен, будет вам знакомо, поскольку среди аквариумных рыб распространено такое поведение. Свидетельство я получил от Джона Петерса, доцента экономики в Марист-колледже, Нью-Йорк. В подростковые годы Джон содержал многих рыб, и самым незабываемым питомцем был астронотус, который жил в аквариуме в спальне хозяина. Астронотусы – хищники, и единственными рыбами, которые когда-либо составляли компанию Оскару в его аквариуме, были несчастные золотые рыбки, которыми Джон кормил Оскара.

Джон сильно привязался к красивой рыбе – к тому, кому он каждый вечер желал «спокойной ночи», произнося одни и те же слова одинаковым тоном голоса.

Через какое-то время Джон заметил, что Оскар предпочитает спать или отдыхать на стороне аквариума, ближайшей к кровати Джона, на расстоянии около метра. Примерно через год после приобретения Оскара Джон переставил некоторые предметы в своей комнате. Чтобы вписать в новую обстановку, аквариум Оскара переставили к другой стене, по другую сторону от кровати. Через несколько дней Оскар поменял сторону аквариума, на которой любил отдыхать. Теперь всякий раз, когда Джон желал спокойной ночи своему компаньону, рыба снова располагалась прямо у стекла, ближайшего к кровати.

Дружба ли это? Возможно, да, возможно, нет. Многие астронотусы наслаждаются тем, как их осторожно ласкают люди. Конечно, эти люди еще и кормят их, так что есть возможность того, что рыба просто надеется на пищевое вознаграждение.

Хотя продолжительность жизни астронотусов составляет от восьми до двенадцати лет, Оскар не прожил и трех. Золотые рыбки сумели ему отомстить. Однажды Оскар заболел и вскоре, по словам Джона, «сошел с ума», с силой наталкиваясь на все в своем аквариуме, плавая кверху брюхом и ударяясь о предметы. Когда он перестал метаться, он был уже при смерти. Позже Джон узнал, что золотые рыбки ядовиты для астронотусов.

Истории вроде этих зачастую пропускают мимо ушей. Очень жаль, потому что они все равно ценны для меня как для ученого. Они могут не только растрогать нас, но и показать аспекты поведения животных, которые наука не готова (или не способна) исследовать. Я бы хотел стать свидетелем того, как ученые и любители на равных делятся своими наблюдениями друг с другом. Придет время, и мы сможем пронаблюдать такие формы поведения, которые смогли бы сподвигнуть инициативных ученых на исследование этих явлений.