12 июля 2009 года, ныряя близ тихоокеанских островов Палау, Джакомо Бернарди стал свидетелем необычного явления и сумел снять фильм о нем. Один из видов губанов, Choerodon anchorago, раскопал двустворчатого моллюска, зарывшегося в песок, обдав его струей воды, схватил моллюска ртом и подтащил к большому камню, находившемуся в 28 метрах от этого места. Затем, используя несколько быстрых ударов головой и в нужный момент отпуская добычу, рыба разбила моллюска об камень. В следующие двадцать минут губан съел трех двустворок, используя для их вскрытия ту же самую последовательность действий.

Бернарди, профессор эволюционной биологии в Калифорнийском университете в Санта-Крузе, считается первым ученым, который снял фильм о рыбе, демонстрирующей использование орудий. В любом случае для рыбы это очень примечательное поведение. Орудийная деятельность долгое время считалась присущей лишь людям, и только в последнее десятилетие ученые начали придавать должное значение подобному поведению у животных, не являющихся млекопитающими или птицами.

Каждый раз, когда я просматриваю видео Бернарди, оно раскрывает новые замечательные подробности. В самом начале я не смог заметить, что предприимчивый губан раскапывает моллюска не так, как мы могли бы этого ожидать, – выдувая струи воды изо рта. На самом деле он отворачивается от цели и резко захлопывает свои жаберные крышки, создавая волну воды так же, как книга создает воздушную волну, когда вы быстро захлопываете ее. И это больше чем использование орудий. Последовательным рядом гибких форм поведения, разделенных по времени и месту, губан показал, что умеет планировать действия. Это поведение заставляет вспомнить о том, как шимпанзе используют прутики или стебли травы, чтобы выуживать термитов из их гнезд, или о бразильских обезьянках капуцинах, которые пользуются тяжелыми камнями, чтобы разбивать крепкие орехи на плоских валунах, служащих наковальнями, или о воронах, которые бросают орехи на перекрестках с интенсивным движением, а затем, пока горит красный свет, слетают на землю, чтобы собрать кусочки, когда автомобильные колеса сломают скорлупу.

Словно морская знаменитость, губан собирает вокруг себя подводную публику. Рыбы нескольких разновидностей подплывают, чтобы осмотреть песок, разбросанный в ходе этих действий, а другие ненадолго присоединяются к нашему герою, пока тот плывет к камню, словно репортеры, надеющиеся заполучить хорошие кадры.

На полпути к месту назначения наш губан делает остановку, чтобы попытаться воспользоваться камнем меньшего размера, лежащим в песке. Он делает пару пробных ударов, а затем вновь пускается в путь, словно решив, что этот камень не стоит его времени. Как тут не задуматься о его неудачных попытках и о том, как они отражают нашу склонность к ошибкам в жизни земной?

Это впечатляющие достижения познавательной деятельности для любого животного. То, что их совершает рыба, несомненно, опровергает пока еще распространенное предположение о том, что с интеллектом у рыб значительно хуже, чем у других животных. Но даже если бы именно этот губан оказался Стивеном Хокингом среди рыб, его поведение было бы примечательным.

Но то, что в тот день увидел Бернарди, не было чем-то исключительным. Ученые заметили похожее поведение у пятнистых губанов (Choerodon schoenleinii) на Большом Барьерном рифе в Австралии, у желтоголовых тамаринов (Halichoeres garnoti) с побережья Флориды и у талассомы Хардвика (Thalassoma hardwicke) в аквариумной обстановке. В случае с талассомой Хардвика рыбе в неволе давали гранулы корма, которые были слишком большими, чтобы их можно было проглотить, и слишком крепкими, чтобы разломать их на кусочки, используя только челюсти. Рыба унесла одну из гранул к камню в аквариуме и разбила ее почти так же, как губан – раковину моллюска. Наблюдавший это зоолог Лукаш Пашко из Вроцлавского университета (Польша) видел 15 случаев, когда губан демонстрировал разрушение гранулы корма, и он впервые заметил это лишь спустя много недель содержания рыбы в неволе. Он описал ее поведение как «замечательно последовательное» и «почти всегда успешное».

Непримиримые скептики могли бы указать, что это не настоящее использование орудий, потому что рыбы не работают одним объектом, чтобы манипулировать другим, как мы работаем топором, раскалывая бревно на дрова, или как шимпанзе использует палочку, чтобы добраться до вкуснейших термитов. Сам Пашко называет действия губана «подобными орудийной деятельности». Но он делает это не для того, чтобы принизить данную форму поведения, поскольку, как он указывает, разбивание моллюска или кормовой гранулы отдельным орудием – просто не вариант для рыбы. Для начала, она не обладает хватательными конечностями. Вдобавок вязкость и плотность воды делают сложной задачей создание достаточного импульса при помощи изолированного инструмента (попробуйте разбить скорлупу грецкого ореха под водой, бросая им в камень). А зажать орудие во рту (единственный практический выбор для рыбы) – неэффективный прием, потому что кусочки пищи уплыли бы и достались другим голодным рыбам, плавающим рядом. Так же как губан использует воду в качестве силы для перемещения песка, рыбы-брызгуны применяют ее как охотничий метательный снаряд. Эти тропические снайперы длиной 10 сантиметров, щеголяющие рядами красивых черных пятен на своих серебристых боках, населяют главным образом солоноватые воды устьев рек, мангровых зарослей и проток от Индии до Филиппин, Австралии и Полинезии. Их глаза достаточно широко расставлены, крупны и подвижны, чтобы обеспечить им бинокулярное зрение. Они также обладают внушительной выступающей челюстью, которую используют, чтобы создать своего рода ружейный ствол. Прижав язык к желобку в верхней челюсти и резко сжав горло и рот, брызгуны могут выбрасывать тонкую струю воды в воздух на расстояние до трех метров. Точность попадания, достигающая у некоторых особей почти 100 % на метровом расстоянии, не оставляет шансов жуку или кузнечику, который забрался на листья над водоемом, где скрываются эти рыбы.

Поведение отличается особенной гибкостью. Брызгуны могут выбрызгивать воду единственным выстрелом или очередью, как из автомата. Среди их мишеней – насекомые, пауки, детеныши ящериц, кусочки сырого мяса, изготовленные в научных целях модели их типичной добычи и даже глаза наблюдателей, а также их горящие сигареты. Брызгуны также заряжают свое оружие в соответствии с размером добычи, используя больше воды для крупных, более тяжелых целей. Опытные брызгуны могут прицеливаться чуть ниже своей добычи на вертикальной поверхности, чтобы сбить ее прямо в воду, а не отбросить дальше на землю.

Использование воды в качестве метательного снаряда – лишь один из многих способов сбора корма у брызгунов. Большую часть времени они ищут корм под водой, как это делают другие рыбы. А если пища находится лишь в одном футе от поверхности воды, они могут поступить более прямолинейно, выпрыгнув, чтобы схватить ее ртом.

Брызгуны живут группами и обладают фантастическим навыком обучения посредством наблюдения. Их охотничье мастерство – непредустановленная опция, поэтому новички могут делать успешные выстрелы по быстро движущимся целям лишь после долгого периода обучения. Исследователи, изучающие брызгунов в неволе в Университете Эрлангена-Нюрнберга в Германии, обнаружили, что неопытные особи не могли успешно поразить цель, даже если она двигалась со скоростью всего лишь полтора сантиметра в секунду. Но, пронаблюдав за тысячами успешных и неудачных попыток поражения движущейся цели другими брызгунами, новички приобрели способность делать успешные выстрелы по быстро движущимся целям. Ученые заключили, что брызгуны способны примерять на себя точку зрения сородичей, чтобы изучить трудное умение со стороны. Биологи называют это «с учетом чьего-то подхода» (perspective taking). То, что делает брызгун, может не требовать такого же уровня познавательных способностей, как действия, продемонстрированные в неволе одним шимпанзе, который перенес раненого скворца на дерево, чтобы помочь ему вновь взлететь в воздух; однако это форма восприятия с чужой точки зрения.

Ролики высокоскоростной видеосъемки показывают, что в зависимости от скорости и местоположения летящей добычи эти рыбы используют различные стратегии стрельбы. Когда используется прием, который исследователи назвали «стрельба с упреждением», траектория резко выбрызгиваемых струй воды связана со скоростью летящего насекомого: брызгуны целятся на большее расстояние впереди цели, если та движется быстрее. Если цель летит низко (обычно менее чем в 18 сантиметрах над водой), брызгуны часто используют иную стратегию, которую исследователи назвали «развернись и стреляй». Она включает выстрелы рыбы при одновременном развороте тела, чтобы отслеживать движение цели по горизонтали, заставляя струю воды «преследовать» цель по ее пути в воздухе. Эти рыбы заставили бы гордиться собой любого защитника в американском футболе.

Брызгуны делают поправку на оптическое искажение, вызванное переходом луча света из воды в воздух, и точно определяют размер цели и ее расположение. Владение обобщаемым эмпирическим правилом вроде этого позволяет брызгуну измерять абсолютные размеры объектов с незнакомых углов и расстояний. Интересно, занимаются ли брызгуны еще и энтомологией, определяя насекомых при помощи зрения, чтобы узнать, вкусные ли они, не слишком ли они велики, чтобы их съесть, или не слишком ли малы, чтобы связываться с ними, или не жалят ли они?

Вероятнее всего, брызгуны стреляют струями воды как минимум так же долго, как люди бросаются камнями; и я подозреваю, что губаны пользовались камнями для взлома раковин моллюсков значительно раньше, чем наши предки начали ковать горячий металл на наковальнях в железном веке. Но могут ли рыбы спонтанно придумать, как воспользоваться инструментом, как это можем мы, когда неожиданные обстоятельства требуют от нас импровизации? В мае 2014 года исследование выявило пример инновационного использования орудия атлантической треской, которую содержали в неволе для исследований в области аквакультуры. Каждая рыба носила прикрепленную к спине возле спинного плавника цветную пластмассовую бирку, позволяющую исследователям проводить идентификацию. В емкости, где содержались рыбы, находилась автокормушка, приводившаяся в действие при помощи веревочки с петлей на конце, и рыбы вскоре узнали, что могут извлечь из нее порцию пищи, подплыв к петле, взяв ее в рот и потянув.

Явно случайно некоторые особи трески обнаружили, что могут привести кормушку в действие, зацепив петлю своей биркой, а затем отплыв немного в сторону. Эти умные рыбы оттачивали свою технику в сотнях повторов – и она превратилась в четко отработанную серию целенаправленных скоординированных движений. Она также наглядно показала настоящее усовершенствование навыка, потому что новаторы могли схватить кормовую гранулу на долю секунды быстрее, чем если бы воспользовались для получения корма ртом. То, что от рыб ожидали взаимодействия с чуждым им устройством в целях самостоятельного добывания корма, уже само по себе достаточно впечатляет, но то, что некоторые из них изобрели новый способ использования своих бирок, показывает способность рыбы проявлять гибкость и оригинальность в поведении.

Насколько нам известно, орудийная деятельность проявляется у ограниченного количества групп рыб. Кулум Браун предполагает, что именно губановые могут стать рыбьим аналогом приматов среди млекопитающих и врановых (ворон, ворона, сорока и сойка) среди птиц по наличию большего-чем-ожидалось числа примеров орудийной деятельности. Вполне возможно, что просто жизнь под водой как таковая предоставляет меньше возможностей для использования орудий, чем жизнь на суше. Но мы знаем, что губаны (представители семейства губановых) и брызгуны – основные примеры безграничной способности эволюции к творческому решению проблем, и может случиться так, что многие другие рыбы составят этим компанию.

Можем ли мы включить в нее еще и тигровую рыбу?

Многие тысячи лет птицы ныряют в воду, чтобы ловить рыбу. Пеликаны, скопы, олуши, крачки и зимородки – одни из самых впечатляющих примеров этой армии пернатых врагов рыб. Олуши, которые вырастают почти до метра в длину и могут весить 3,6 килограмма, бросаются вниз с высоты от полутора до трех километров и могут мчаться со скоростью 96 км/ч, когда складывают крылья прямо перед входом в воду, и торпедой уходят на глубину до 18 метров, чтобы схватить своим остроконечным клювом ничего не подозревающую рыбу.

Но иногда едок и еда меняются местами за столом.

В январе 2014 года на водохранилище Шрода-Дам (Скрода-Дам) в провинции Лимпопо, Южная Африка, ученые сняли на пленку одно явление, о наблюдениях которого ранее сообщали местные жители. Когда трио деревенских ласточек летело над самой водой, тигровая рыба подпрыгнула и схватила одну из птиц в полете.

Тигровые рыбы – серебристые хищные рыбы африканских пресных вод. Существует несколько видов этих рыб, самый крупный из которых может достигать веса 27,2 килограмма. Они получили свое название за горизонтальные полоски на боках и за ряды больших острых зубов, сидящих у них во рту. Их ценят рыбаки как объект спортивного рыболовства.

Поимка ласточки не была единичным случаем. Команда исследователей, опубликовавшая эту информацию, сообщила о примерно двадцати отдельных случаях поимки ласточек за день, что составляет целых 300 деревенских ласточек, встретивших свою смерть в ходе пятнадцатидневного исследования.

Задумайтесь об этом на мгновение. Ласточки знамениты своими скоростью и проворством, потому что они преследуют насекомых на лету. Эти птицы, вероятно, двигались со скоростью минимум 32 км/ч, когда внезапно превратились в рыбий корм. Мне очень сложно представить себе совершенно лишенную соображения рыбу, добившуюся хоть какого-то успеха в ловле ласточек в полете. Думаю, если бы рыба не планировала нападение, даже миллион случайных прыжков и щелчков зубами в воздухе в надежде на успех не принес бы ей и перышка. Даже если тигровая рыба и ждала приближающуюся птицу у самой поверхности воды, а затем выпрыгнула из глубины прямо вверх, как делают большие белые акулы, чтобы ловить тюленей, ныряющих у поверхности воды, то я бы предположил, что эта рыба схватит зубами только воздух, потому что ласточка уже давно улетит. Но нечеткая киносъемка успешного прыжка не показывала вертикального прыжка рыбы. Вместо этого птица была атакована из засады с тыла. На видеозаписи рыбы, хватающей ласточку, рыба выпрыгивает на большой скорости прямо за птицей и настигает ее в воздухе, а потом шлепается обратно в воду.

Эти четверо экологов описывают два четко выраженных метода нападения, которые используют тигровые рыбы. Первый включает скольжение под поверхностью прямо за ласточкой, а затем прыжок, чтобы ее поймать. Второй – это прямое нападение по восходящей линии, начинающееся с глубины не менее 45 сантиметров от поверхности воды.

Преимущество первого подхода состоит в том, что рыбе не нужно делать никакой поправки на смещение изображения из-за преломления света на поверхности воды, при котором из-под воды ласточка представляется позади той точки, где находится на самом деле. Одно неудобство этого метода состоит в том, что он может поставить под угрозу элемент неожиданности. Очевидно, что, по крайней мере, некоторые из этих рыб научились делать поправку на угол преломления поверхности воды, иначе они не добились бы никакого успеха, используя второй метод.

Это поведение поднимает множество вопросов. Как долго тигровые рыбы занимаются этим? Как возник этот прием? Как он распространялся по популяции тигровых рыб? И почему ласточки не исполняют маневра уклонения, чтобы избежать поимки, – например, не взлетают выше над водой?

Я решил расспросить ведущего автора исследований хищничества тигровых рыб в отношении птиц, Гордона О’Брайена, специалиста по экологии пресных вод из Школы наук о жизни Университета Квазулу-Натал в Питермарицбурге, Южная Африка: «Популяция тигровых рыб в Шрода-Дам сложилась совсем недавно из выходцев с низовий реки Лимпопо – примерно в конце 1990-х годов. Так что популяция там очень “молодая”, – ответил О’Брайен. – Хотя тигровые рыбы хорошо живут на большей части своего ареала, в Южной Африке, их численность снижается из-за интенсивного воздействия со стороны человека. В результате тигровые рыбы были включены в список охраняемых видов ЮАР, и продолжается их расселение в рукотворные местообитания».

Я спросил О’Брайена о том, как тигровые рыбы приобрели способность охотиться на птиц. Он объяснил, что водохранилище очень мало для этих рыб, и, по его мнению, популяция вынуждена была приспосабливаться или погибнуть. Они с коллегами видели много более крупных особей в очень плохих условиях жизни примерно в то время, когда данное поведение было впервые зарегистрировано, – в 2009 году.

О’Брайен также мало что смог сказать о том, каким образом умение охотиться на птиц распространялось по популяции тигровых рыб: «Похоже, что это приобретенная форма поведения. Менее крупные особи не так успешно охотятся и предпочитают «гонку у поверхности» устройству засад и нападению из более глубоких слоев воды, когда особь должна делать поправку на преломление света. ‹…› Мы знаем, что тигровые рыбы владеют разнообразными способами добывания пищи и их привлекает повышенная активность других особей – они впадают в своего рода пищевое неистовство. Когда во время своих миграций ласточки возвращаются, зрелище оказывается весьма захватывающим, и я думаю, что именно в этот период более молодые [тигровые рыбы] усваивают это поведение».

Специализированное питание птицами не уникально для тигровых рыб. Есть редкие свидетельства того, что большеротые окуни, щуки и другие хищные рыбы прыгали, чтобы схватить мелких птиц, сидевших на стеблях тростника около поверхности воды. Недавно удалось заснять, как крупные сомы ловят голубей, которые прилетают попить воды на мелководья реки Тарн в Южной Франции; они используют такую же технику засады, как косатки, охотящиеся на морских львов, – устремляясь вперед и временно выпрыгивая на берег в попытках схватить добычу ртом.

Вряд ли эти рыбы демонстрируют свою удаль. В действительности же они могут охотиться на птиц, оказавшись в отчаянном положении. Шрода-Дам – это искусственный водоем, созданный в 1993 году, и тигровые рыбы были туда завезены для восстановления численности, которая снизилась в других местах Южной Африки. Более раннее исследование показало, что тигровые рыбы из Шрода-Дам проводят в поисках корма значительно (более чем втрое) больше времени по сравнению с другими местными тигровыми рыбами – возможно, из-за нехватки пищи в озере. Подобное поведение может даже подвергнуть самих тигровых рыб опасности стать жертвами африканских орланов-крикунов, которые обычны в этих местах. Охотящиеся на голубей сомы из реки Тарн, возможно, оказались их товарищами по несчастью. Завезенные в реку в 1983 году, они выжили, но голуби обычно не входят в список гастрономических пристрастий сомов, и рыбы могут преследовать птиц из-за подтвержденной для тех мест нехватки их обычной добычи: мелкой рыбы и раков. Если необходимость – действительно мать изобретения, то это также относится и к рыбам.

Авторы открытия в Шрода-Дам цитируют заметки о других местах Южной Африки, опубликованные в 1945 и 1960 годах биологами, которые подозревали, что тигровые рыбы ловили птиц в полете. Возможно, одна предприимчивая тигровая рыба сделала удачный прыжок за ничего не подозревающей ласточкой, а затем отточила свой навык через практику. Эта форма поведения могла распространиться в популяции через научение посредством наблюдения, что у рыб получается очень хорошо, как это демонстрируют брызгуны. Итак, каким бы ни был путь возникновения этой формы поведения, совершенно очевидно, что рыбы обладают способностью обучаться на практике благодаря многочисленным попыткам и повторам, а также через подражание другим особям.

В отношении того, почему ласточки не научились избегать тигровых рыб, летая выше над водой, существует несколько возможных объяснений: (1) ласточки просто не знают, что их поймают рыбы; (2) птицам энергетически выгодно летать над самой поверхностью; (3) там больше всего насекомых. Кажется сомнительным, что птицы не обнаружили опасность, потому что было бы сложно не заметить весьма крупную рыбу, выскакивающую из воды, чтобы схватить другую птицу, летящую рядом. Возможно, попасться рыбе – слишком редкое событие, а выгоды от поиска корма близ поверхности воды слишком велики, чтобы ласточки отказались от полетов над самой водой.

Если рыбы умеют изобретать нечто новое и учиться выполнять сложные и опасные маневры, чтобы ловить пищу, то смогут ли они путем умозаключений найти решение пространственно-временной задачи, придуманной людьми? Представьте себе, что вы хотите есть, и я предлагаю вам два совершенно одинаковых куска пиццы. Также я говорю вам: тот, который слева, будет убран через две минуты, но другой не заберут. Какой из кусков вы съедите первым? Если предположить, что вы достаточно голодны, чтобы съесть оба, начнете вы почти наверняка с левого.

Теперь представьте себе, что вы рыба – в данном случае губан-чистильщик – и вам предлагают похожую ситуацию: две тарелки с одинаковой пищей, которые различаются лишь по цвету. Если вы начинаете есть с голубой тарелки, то красную убирают; если же вы выбираете красную первой, голубая тарелка остается там, где стоит, и вы можете получить обе. Поскольку мы просто не можем сказать рыбе, что красная тарелка будет убрана первой, она должна изучить это опытным путем. В другом месте провели подобные эксперименты с тремя видами сообразительных приматов: восемью обезьянами-капуцинами, четырьмя орангутанами и четырьмя шимпанзе.

Как вы думаете, кто лучше справился с задачей? Если вы предположили, что это была одна из обезьян, то пиццы вы не получите. Рыбы решили проблему лучше, чем любой из приматов. Из шести протестированных взрослых губанов-чистильщиков все шестеро научились есть сначала с красной тарелки. Им требуется в среднем сорок пять попыток, чтобы понять это. В противоположность им, лишь два шимпанзе решили проблему меньше чем за сто попыток (за шестьдесят и семьдесят). Остальные шимпанзе, все орангутаны и все капуцины провалили экзамен. Затем тест пересмотрели, чтобы помочь приматам учиться; все капуцины и трое орангутанов прошли его, уложившись в сто попыток. Другие двое шимпанзе так и не справились с ним.

Затем исследователи – десятеро ученых из Германии, Швейцарии и Соединенных Штатов Америки – подвергли успешно проэкзаменованных особей обратному испытанию, в котором тарелкам внезапно назначили противоположные роли. Никто не оценил этой хитрости, и лишь взрослые губаны-чистильщики и обезьяны-капуцины переключили свои предпочтения в пределах первой сотни попыток.

Также испытанию подверглись несколько молодых губанов-чистильщиков, и они справлялись с заданием заметно хуже, чем взрослые рыбы. Это может указывать на то, что данный вид мыслительных навыков возникает в процессе обучения. Один из авторов исследования, Редуан Бшари, даже опробовал тест на своей четырехлетней дочери. Он устроил похожее испытание с «кормлением», раскладывая драже M&M’s на отличающиеся друг от друга постоянную и временную тарелки. После ста попыток она не научилась есть сначала с временной тарелки. Авторы сделали ключевой вывод: «Сложные решения, связанные с поиском корма, которые демонстрируют губаны-чистильщики… с трудом принимаются другими видами с более крупным и сложно организованным мозгом». Но эти навыки, так сказать, не упали с неба. Практичный выбор губанов в отношении того, с какой тарелки начинать есть, напоминает решения, которые эти же рыбы-чистильщики должны принимать в дикой природе в ходе взаимодействий с рифовыми рыбами-клиентами. Логика эксперимента была преднамеренно разработана как имитация этой ситуации. Тогда размер мозга можно не учитывать: если это является критическим условием для выживания вида, то вид, вероятнее всего, разберется с проблемой.

Поскольку рыбы-чистильщики живут тем, что собирают лакомые кусочки с тел других рыб, у которых есть и собственные планы на день, они должны обращать больше внимания на возможность того, что источник корма может в любой момент уплыть. Бананы так не поступят, а вот проплывающие мимо рыбы-клиенты – с легкостью. И чистильщики приобретают значительную практику. Даже в обычный трудовой день губаны обслуживают сотни клиентов. А когда дела идут в гору, они могут осуществлять более 2000 взаимодействий в день с самыми разнообразными клиентами: одни из них – «постоянные посетители», жители рифа, а другие (возможно, иных видов) – «гости», которые просто проплывали мимо. Рыбы-чистильщики способны различать эти две категории посетителей и начинают с обслуживания временных клиентов, которые уплывут и наведаются к другому чистильщику на другой станции очистки, если их не осмотреть немедленно. Постоянные посетители останутся здесь и позже. Красная тарелка, голубая тарелка…

Если вы похожи на меня, вас очень разочарует то, как приматы справляются с задачей, которая кажется нам достаточно простой проверкой ума. «Неожиданное отсутствие успеха у человекообразных обезьян, похоже, является следствием разочарования, вызванного задачей», – пишут авторы. Конечно же это происходит не из-за того, что обезьяны глупы. Крупные человекообразные обезьяны известны своей способностью решать задачи, и в некоторых случаях они добиваются даже большего успеха, чем люди. Например, шимпанзе значительно опережают людей в решении задачи на пространственную память с числами, беспорядочно разбросанными на экране компьютера. Они также достаточно изобретательно используют закон Архимеда, связанный с плавучестью объекта, когда им предлагается арахис, лежащий на дне узкой прозрачной трубки. Оказавшись не в состоянии вытряхнуть арахис или залезть рукой в трубку, они будут набирать воду из близлежащего источника, носить ее во рту и впрыскивать в трубку до тех пор, пока арахис не всплывет и не окажется в пределах досягаемости. Некоторые изобретательные шимпанзе будут даже мочиться в трубку. Орангутаны составляют в уме карты расположения сотен плодоносящих деревьев в своих лесах, а также графики времени их плодоношения. Они также знамениты своим мастерством выбираться из заточения, демонстрируя способность открывать замки, и они даже обманывали ухаживающих за ними людей, пряча свои ключи.

Но все это – навыки совсем иного типа. Вероятно, они не помогали приматам и потому, что те родились в неволе, где пищу обычно приносили несколько раз в день и не забирали. В противоположность им губаны были пойманы в дикой природе и должны были заботиться о собственном пропитании всю свою жизнь.

Когда рыбы выигрывают у приматов в решении задач, требующих применения ума, это в очередной раз напоминает о том, что размер мозга, размер тела, наличие шерсти или чешуи, а также эволюционная близость к людям – это шаткие критерии для измерения умственных способностей. Они также иллюстрируют множественность проявлений и контекстуальность интеллекта, тот факт, что это не одно общее свойство, а скорее набор способностей, которые могут проявляться в разных направлениях. Одна из причин того, что концепция множественного интеллекта так притягательна, – то, что она помогает объяснить, как один человек может быть превосходным художником или результативным атлетом, однако будет достаточно плохо справляться, скажем, с математическими или логическими задачами. Это заставляет переоценить ту важность, которой мы традиционно наделяем «умственные способности» как явление, ограниченное набором способностей человека, слишком узким даже для нашего собственного вида.

На данном этапе многое из того, что мы исследовали, относилось к рыбам, действующим по отдельности. Но лишь немногие из рыб живут поодиночке; большинство из них – общественные существа, и их общества раскрывают новые аспекты их жизни.