Глава 29
Алмазная гора

– Куда выходит потайной ход? – спросил Опалин.

– В беседку. Если не знать, то нипочем не догадаешься.

– А где расположен вход?

– Не скажу. Но это версты полторы от «Баронской дачи».

– Да, удобно, – пробормотал Опалин, поразмыслив. – Кто-то еще знал о ходе и использовал его.

– Умник, а? – произнес Сеня с непередаваемой интонацией. – Я сразу смекнул, что ты умник. А кто у нас знал о ходе? Семья архитектора, – он кивнул на Веру Ильиничну и Ивана Ильича, – мои люди и все, кому они могли проболтаться. Скажешь, нерешаемая задача? Скажешь, слишком много народу? Ну так я тебе скажу кое-что еще. Шкурой чую, в этом деле замешан кто-то из съемочной группы. Не зря ведь у болвана Абрикосова пропал ствол. Так что твоя задача упрощается.

– Моя задача?

– Именно, Ваня. Ты найдешь того, кто свистнул цацки, и возвращаешь то, что он у меня украл, а я отпускаю твоих друзей. У тебя есть… ну, допустим, сутки.

– Ты спятил?

– Вовсе нет. Понимаешь, время поджимает. Я не очень вежливо ответил Парамонову на его гостеприимство.

– Сколько человек ты убил, когда бежал?

– Троих. Может быть, четверых.

– И поэтому я должен поторопиться? А если тот, кто убил Гриневскую, уже избавился от украшений?

– То есть как?

– Обыкновенно. Распилил, не знаю, закопал в песок…

– Ну так пусть выкопает. А если будет морочить тебе голову и говорить, что ничего у него нет, ты не стесняйся, приводи его ко мне. У нас он все вспомнит, даже то, что было за сто лет до его рождения.

Гнусавый бандит, слушая своего главаря, все больше хмурился.

Наконец он не выдержал.

– Слышь, Царь, я чего-то не понял… Это что – мы его отпустим, что ли? Так он первым делом к Парамонову побежит…

– Ну мы тоже умеем бегать, – хмыкнул Сеня. – Можем, к примеру, до туберкулезного санатория добежать, где его приятель лечится. Неприятно будет, если ему глотку вдруг перережут, а? Или еще: есть у тебя хозяйка, премилая старушенция. Ну скверно же выйдет, если ее вдруг кто-нибудь топором зарубит.

– Или застрелит, – хихикнул сопляк, играя револьвером.

В свое время он явно насмотрелся фильмов про ковбоев.

– Могут и застрелить, – благодушно согласился Царь. – Ну вот ты меня обманешь, а ее вдруг застрелят. Случайно. Я, конечно, не хочу тебя пугать, но с людьми, которые со мной плохо обращались, вечно выходили всякие неприятности. Помню, сдала меня одна милая девушка, так потом вместе с домом своим сгорела. Печально, но что ж поделаешь? С огнем надо быть осторожнее.

– Я могу поговорить с ними? – спросил Опалин, кивая на сидящих возле стены.

– Попробуй, – уронил Сеня. – Только без глупостей. Ты один, а нас пятеро.

Он кивнул сопляку, и тот тотчас же подошел и стал возле Опалина.

– Иван Ильич… – начал Иван. – Мне очень жаль.

– Вы ни в чем не виноваты, – тотчас же ответил его собеседник.

– Вера Ильинична, как вы?

– Не беспокойтесь обо мне, Ваня. Не надо, – проговорила старая дама с нажимом, явно вкладывая в свои слова какой-то тайный смысл.

– Я сделаю все, что смогу, – пробормотал Опалин.

Бандит с отрезанной мочкой уха докурил папиросу и полез в карман за новой. Он вытащил платок Опалина, в который было завернуто что-то тяжелое, и, удивленно взвесив его на руке, стал разворачивать ткань.

– Это плохая идея, Иван Григорьевич, – сказал пленник.

– Нет, это хорошая идея. Вы угощали меня сигарами, а я брошу вас на произвол судьбы? Не будет этого.

– Ваня, – после паузы проговорила Вера Ильинична, косясь на сопляка, – нельзя играть по правилам, которые вам навязывают бесчестные люди. Никогда.

– Слышь, Царь, нас тут назвали бесчестными людьми, – громко доложил сопляк, поворачивая голову в сторону главаря.

– Царь! – возбужденно закричал бандит с отрезанной мочкой уха. – Ты посмотри, что у него при себе было! Нет, ну ты посмотри, а? Недооценил ты его! Говорил – он честный, он дурачок… Глянь, что этот честный дурачок в кармане таскал!

Бандиты столпились вокруг говорящего, таращась на сверкающее украшение, которое тот держал на весу, поворачивая в разные стороны.

Сеня Царь метнул на Опалина такой взгляд, словно столкнулся с равным себе по силе мерзавцем, и нервно дернул головой.

– Да, Ваня, – начал Царь с кривой усмешкой, – ты, конечно…

Договорить он не успел, потому что из-за противоположной стены крепости неожиданно поднялась фигура и открыла огонь.

Тах! Тах! Тах!

И еще столько же раз, и еще…

Опалин бросился на землю, прикрывая рукой голову, но стрелявший целился в совсем другую сторону и времени даром не терял. Отгремели последние выстрелы, и теперь было только слышно, как глухо ворчит земля.

– Вера Ильинична! – крикнул стрелявший.

– Я в порядке, – поспешно ответила старая дама.

– Иван Ильич?

– Все хорошо, благодарю вас.

– Ваня!

Опалин не ответил.

– Ваня, ты ранен? – встревожился шофер, подходя ближе.

– Нет, просто… черт его знает… устал.

Без особой охоты Иван поднялся на ноги.

«Выстрелит или не выстрелит?» – думал он, глядя на своего собеседника.

– Откуда оружие? – не удержался Опалин, показывая на пистолет в руке Кеши.

– Откуда? Да я везде с ним хожу.

Из всех возможных ответов шофер выбрал самый уклончивый.

Иван нахмурился.

Кеша понял, что вид пистолета нервирует Опалина, и убрал оружие.

– За мной, значит, пошел? – спросил Иван, испытующе глядя на своего собеседника.

– Угу. Я, понимаешь, стал закуривать, спички уронил… вижу – свежие следы шин. Какая-то машина недавно проезжала. Кто там кататься будет во время землетрясения? Как-то мне это подозрительно показалось. В общем, я пошел за тобой. Но ты здорово меня опередил…

– А-а, – неопределенно протянул Опалин. – Ну молодец.

Он забрал свой «браунинг», который у него отняли бандиты, и подобрал «Алмазную гору», которая лишь слегка запылилась от падения.

Вера Ильинична молча переглядывалась со своим братом.

– Где так стрелять-то научился? – наконец спросил Иван.

– Я на войне был.

– А я думал, тебя там убили, товарищ барон. – Опалин прислонился к капоту машины, чтобы держать в поле зрения и непредсказуемого «Кешу Максимова», и Веру Ильиничну, и ее брата. – Ты же Розен, верно? Александр Розен.

Его собеседник усмехнулся и почесал щеку.

– Как узнал?

– Да по портретам догадался. У тебя иногда выражение – один в один как у твоей матери. А если у портрета твоего отца убрать усы, сходство сразу бросается в глаза. И я был не первый, кто понял, кто ты такой. Но тот человек выбрал себе неподходящего собеседника, который решил, что речь идет о Царе. – Опалин вздохнул. – Окончательно я убедился, что прав, когда вспомнил кое-какие слова, которые ты употребляешь. Говоришь «горничная», а не «домработница», это вроде мелочь, но сразу понятно, что ты не отсюда… На пароходе приплыл?

– Ну да.

– Зачем?

– Моя сестра болеет, нужны деньги на операцию… и вообще… А мать незадолго до смерти спрятала где-то в доме свои драгоценности. Но она умерла и не успела нам сказать, где именно.

– И ты хотел их найти?

– Хотел.

– И что?

– Да ничего. Я с трудом отыскал потайной ход, но там все было завалено. А в самом доме жили сторожа, потому что его сначала хотели передать под санаторий. В общем, не получилось у меня туда пробраться… а потом Винтер вбил себе в голову, что будет там снимать. И я решил остаться и посмотреть, не удастся ли позже найти тайник. Но его обнаружили при ремонте, и украшениями завладела Гриневская. Видеть ее в драгоценностях моей матери было не слишком… приятно, но я ее не убивал.

– Знаю, – сказал Опалин и повернулся к Вере Ильиничне. – Вы ведь сразу его узнали, когда я его к вам привел? Даже таз выронили. И потом он будто бы помогал вам с посудой, хотя за это время можно было перемыть… не знаю… все тарелки в Гурзуфе…

– Нам было о чем поговорить, поверьте, – сказала Вера Ильинична сдержанно. – И что обсудить.

– Меня, например?

– В том числе.

– Можно спросить? – вмешался Иван Ильич. – Ваня, что вы собираетесь предпринять?

Но Опалин не успел ответить, потому что Кеша неожиданно выхватил пистолет и выстрелил.

Выстрелил в Сеню Царя, который, приподнявшись на локте, целился в Ивана.

Вера Ильинична испуганно вскрикнула.

– Уберите оружие, барон, – буркнул Опалин. – Вы пугаете дам.

– Ваня. – Светлые глаза сверкнули. – Не надо со мной так говорить.

– А как с тобой говорить? Запутался я. Недавно вон детей больных из здания выносил – нормальным человеком казался. А сейчас, – Опалин покосился на трупы бандитов, – пятерых застрелил, а ведешь себя так, словно ничего не случилось.

– По-твоему, я должен о них сожалеть?

– Теперь, когда они никому больше не могут навредить? – усмехнулся Иван. – Почему бы и нет?

– Шутишь? – настороженно спросил его собеседник.

– Шучу. – Опалин вздохнул. – Как твою сестру-то зовут?

– Наталья.

– И где вы с ней живете?

– В Париже.

– Хороший город, наверное. Ты туда вернешься?

– Вернусь. Я уже несколько раз собирался обратно, да все откладывал.

– Почему?

– Наверное, потому, что здесь мои корни. И что бы ни случилось, этого уже не изменить.

Опалин поглядел на лицо барона, залез в карман, достал «Алмазную гору» и, в последний раз полюбовавшись на блеск драгоценных камней и переливы опалов и жемчугов, протянул украшение своему собеседнику.

– На, держи. Раз это твое, то пусть у тебя и останется.

– Ваня, – проговорила Вера Ильинична, волнуясь, – я так и знала… Я всегда думала, что вы настоящий человек.

– Да ладно вам. – Опалин махнул рукой. Отделавшись от драгоценности, которая его тяготила, он неожиданно почувствовал странное облегчение. – Вы меня только раз в жизни видели. Странно после одной встречи делать такие выводы…

– Я могу что-нибудь сделать для вас… для тебя? – спросил барон после паузы, спрятав украшение.

– Конечно, – ответил Опалин. – Я думаю, эту колымагу, – он кивнул на бандитский автомобиль, – придется завести. И потом все мы разъедемся кто куда… кто в Париж, а кто в Москву. Вера Ильинична, садитесь… Иван Ильич, давайте я перенесу вас в машину. Надо же, уже светает… И земля, кажется, почти перестала дрожать.

Захлопали дверцы, заурчал мотор.

Четверо уцелевших двинулись навстречу новому дню.