Они ехали и ехали, задыхаясь от выхлопных газов. Лемон подпрыгивала на сиденье каждый раз, когда таксист наезжал на кочку, а за последние тридцать секунд таких «раз» было уже сорок шесть. Они сели в такси всего несколько минут назад, но ее задница была готова поднять белый флаг. Голова кружилась, тело было мокрым от пота. Водитель возил их по джунглям из баков и причалов, труб и морских контейнеров. На каждом перекрестке стоял ржавый столб, увешанный дюжинами разнообразных загадочных вывесок.

Ямочки был прав – чертов город действительно напоминал лабиринт. Из-за новых пристроек в огромных, похожих на грибы металлических строениях почти невозможно было узнать корабли. Они ехали по накрененным палубам очередного танкера, через нагромождения лачуг, через шаткий мост, ведущий на другое, не такое большое судно, может, около пары сотен метров в длину. По его носу были расставлены прожекторы, а на облезлом корпусе было нацарапано: «ГИБСОН».

Такси со скрипом остановилось у пораженного коррозией фальшборта, который, судя по всему, был частью первоначальной конструкции. Из него был вырезан огромный кусок, замененный двумя массивными деревянными дверями, видимо, снятыми с какого-то здания в старом городе. Рядом с мигающей вывеской, гласившей: «ПРИЮТ НА ГИБСОН-СТРИТ», возвышалась самодельная колокольня. Под вывеской светился алый неоновый крест.

– Полагаю, мы на месте? – спросила Ив.

Таксист кивнул, поджигая сигарету.

– Хорошего вам вечера.

Лемон забрала у парня свой кредстик и быстро спустилась на палубу. Ив пыталась выбраться вместе с Иезекиилем, и подруга помогла ей вытащить репликанта из коляски. Из-за жара, исходившего от разгоряченного металла, ночной воздух рябил, от вони метановых выхлопных газов Лемон затошнило. Она усадила Крикета себе на плечи, убрала с глаз спутанную челку и стала рассматривать огромные двери.

Это место как-то не очень походило на тайное убежище.

– И кто заправляет этим местом, Ямочки? – спросила она.

– П-подруга, – тяжело дыша, ответил Иезекииль. Он снова закашлял кровью, в его груди блеснули дыры от пуль.

– Пойдемте, – сказала Ив. – Нам нужно попасть внутрь.

Вспомнив леденящий душу взгляд охотника за головами, когда он нацелил свой пистолет ей в лицо, Лемон не могла не согласиться. Она закинула руку Ямочек себе на шею, и вместе с Иви, которая еще умудрялась нести Кайзера, они все вместе дотащились до двойных дверей. Оглянувшись, Лемон увидела, как из тени на них смотрят люди. Некоторые – не очень дружелюбно. Но далеко не так недружелюбно, как тот киборг-убийца.

Обитые железом двери были массивными и обшарпанными. Лемон постучала ботинком по дереву и тут же выругалась, потому что чуть не уронила Ямочки. Она услышала медленные шаги, звук отодвигаемых тяжелых засовов. В проеме показалось худощавое женское лицо, обрамленное белыми, сухими волосами. Лемон никогда не видела никого настолько старого. По сравнению с этой женщиной даже дедушка казался моложе.

– Помогите нам, – с мольбой в голосе обратилась к ней Ив.

При виде Иезекииля глаза пожилой женщины расширились, она, не сказав ни слова, открыла дверь шире и торопливо пропустила их внутрь. Девушки, покачиваясь, вошли и посадили репликанта спиной к стене. Старушка прижала морщинистый палец к таким же морщинистым губам, призывая их не шуметь и не двигаться, а сама быстро заковыляла прочь.

Лемон постаралась осмотреться в окружавшей их полутьме. Они находились в пустом широком помещении с ржавыми колоннами. Над ними были верхние этажи, окутанные мраком, передняя секция была отгорожена переборкой. На стенах горелые тусклые лампы накаливания. И вдруг Лемон поняла, что комната уставлена старыми металлическими койками. На каждой лежали фигурки, завернутые в поношенные одеяла. Тоненькие и маленькие.

– Это же дети, – прошептала девушка.

– Мне это не нравится, – сказал Крикет.

Ив опустилась на колени рядом с Иезекиилем. Репликант по-прежнему кашлял, но по крайней мере уже без крови. Девушка расстегнула окровавленный комбинезон, ее руки беспомощно зависли над ранами от пуль. Радовало то, что они бесспорно стали меньше. Лем случайно заметила странный слот для монет, вмонтированный в грудь репликанта. Посмотрев на его отсутствующую руку, она сразу же вспомнила, что Иезекииль, несмотря на убийственную фигуру и очаровательную улыбку, не был человеком.

Ей тут же стало интересно узнать его историю.

И почему Крутышка вдруг так быстро потеплела к нему…

– Ив… п-послушай, – прохрипел Иезекииль.

– Ш-ш-ш, тебе лучше не разговаривать.

Он покачал головой, поморщившись от боли.

– Моя п-подруга…

– Все-таки это твоя сумасшедшая бывшая? – простонала Лемон.

Иезекииль смотрел на Ив.

– Не стал бы приводить тебя… если бы нам не нужна была… п-помощь. – Он снова закашлял и судорожно втянул в себя воздух. – Эт-то будет… непросто.

– Ладно. – Иви нахмурилась. – Ты начинаешь пугать меня.

– Просто… в-выслушай ее.

– Ты бредишь, Культяпка? – прошипел Крикет.

И тут Лемон услышала тихие шаги. Чей-то резкий вдох. Обернувшись, она увидела женщину, остановившуюся между кроватей и одетую в старый рабочий комбинезон. Кожа у нее была мертвенно-бледной. Длинные огненно-рыжие кудри собраны в конский хвост. Ее глаза, словно два ярко-зеленых изумруда, сверкали в мерцающем свете ламп накаливания. Девушка была сногсшибательно красива – такой красотой, имея которую можно жить и ни о чем не париться.

Она не сводила глаз с Ив, прижимая руку к груди.

– Боже мой, – выдохнула красотка. – …Ана.

Лемон почувствовала, как Ив задрожала. Увидела, как лучшая подруга сжала руки в кулаки. Ее глаза сузились, оптический имплантат зажужжал, и сквозь зубы она выплюнула:

– Хоуп…

Лемон даже не успела произнести «Что за…», как Ив вскочила на ноги и бросилась через палубу. Рыжая лишь стояла и смотрела, как Иви подняла кулак и со всей силы вмазала ей по челюсти. Девушка пошатнулась, но не упала, и тогда Ив накинулась на нее, ругаясь и продолжая наносить удар за ударом по красивому лицу незнакомки. Крики Ив эхом отзывались внутри танкера.

Дети стали ворочаться в своих постелях, удивленно поднимать сонные головки. Ив, наконец, удалось опрокинуть девушку на ржавый пол, и, продолжая орать во всю глотку, она била окровавленными костяшками по губам, челюсти, носу красотки.

– Ты убила их! – кричала Иви. – ТЫ УБИЛА ИХ!

Самые маленькие из детей начали плакать. Пожилая женщина схватила Ив за руку и попыталась оттащить. Рыжая же и не сопротивлялась, не пыталась защищаться. Наоборот, она даже казалась довольной тем, что Ив так от души лупила ее. Лемон понятия не имела, что происходит, но никогда в жизни не видела свою подругу в такой ярости. Испугавшись за Ив, она вскочила на ноги и бросилась к ней.

Ив рыдала, по ее лицу текли слезы, перемешиваясь со слюнями и соплями. Ее костяшки были красными, здоровый глаз светился от гнева. Лемон схватила ее, обняла и сумела оторвать от истекающей кровью девушки. Ив отбивалась, рыча: «Отпусти меня! ОТПУСТИ!», но Лем держала крепко, нежно и ласково шептала ей: «Иви, все хорошо, успокойся, все хорошо».

Ив все еще боролась, но уже не так яростно, гнев покидал ее вместе со струящимися по лицу слезами. Но она продолжала буравить взглядом рыжую, которая уже села и вытирала кровь с распухших губ и разбитого носа. Ив пыталась что-то сказать, но задыхалась и запиналась, ее трясло.

– Она у…

– Успокойся, Иви, ш-ш-ш.

– Лем, она у-у…

– Ш-ш-ш, – шептала ей Лем. – Тише, тише.

Лемон еще никогда не видела Ив в таком состоянии. Она никак не могла понять, что, черт подери, происходит. Сквозь плач детей и судорожные рыдания Ив девушка услышала шаркающие шаги. Обернувшись, она увидела, что рыжая встала на ноги. Такие побои свалили бы с ног и Голиафа, но та стояла как ни в чем не бывало. Лемон вдруг осознала, что ее губы снова стали идеальными, нос – ровным, каким и был.

Лем посмотрела в сторону дверей, где сидел Иезекииль, прислоняясь к одной из опорных колонн. Его комбинезон был весь в кровавых пятнах, лицо – бледным и осунувшимся. Но раны от пуль в его груди уже напоминали булавочные уколы.

Они исцелялись.

Как травмы рыжей.

Рыжая заговорила. Голос у нее был низкий, мелодичный. Но сейчас в нем звучало столько мучительной боли, что Лемон чуть не заплакала.

– Прости, Ана.

Девушка-репликант качала головой, в ее изумрудных глазах стояли слезы.

– Боже, я так виновата…

– Ана Монрова, – сказала Лем.

– Да, – вздохнула Ив.

Они сидели в пристройке над главной палубой школы и тихо разговаривали. Шум ночного города эхом отзывался от окружавшего их металла. На полу лежало несколько грязных матрасов. Крикет сидел у Ив на коленях, Кайзер дремал у ее ног – органической его части по-прежнему нужен был сон, как любой другой обычной собаке.

Детишки снова улеглись в свои койки и широко распахнутыми глазами следили за тем, как Лем, повинуясь беззвучным указаниям пожилой женщины, увела Иви на верхний ярус. А там обняла ее и крепко держала, пока лучшая подруга качалась из стороны в сторону, дрожа и всхлипывая.

Лем ничего не говорила – она знала, что иногда лучше всего хорошенько выплакаться. Слезы смывают все невзгоды, позволяя начать все с начала. Мы опустошаем себя, чтобы восстановить свои силы. Но смотреть на это больно, что правда, то правда.

Спустя какое-то время Ив перестала плакать и начала говорить. Лем первый раз слышала в ее голосе столько печали и одиночества. Она рассказала ей все. О Вавилонской башне. О семье Монрова. О восстании репликантов. О Сайласе. Обо всем. Лемон лишь оставалось изумленно моргать. Она считала, что секреты были только у нее одной. Но сейчас, по сравнению с тем, что поведала ей подруга, секреты из собственного шкафа казались Лемон маленькими и ничтожными…

– Черт, ну и история, Крутышка! – выдохнула она, когда Ив замолчала.

– …Да уж.

– Как ты справляешься?

Ив провела ладонью по зачесанной назад челке. Покачала головой.

– Даже не знаю. Такое ощущение… что во мне живут двое. Что внутри моей головы две пары рук. И они тянут меня в разные стороны. Я помню, как была Аной. Маленькой принцессой в своей башне. Помню вкус чистой воды, запах маминых волос и прикосновение папиной щетины к моей щеке, когда он целовал меня на ночь. Помню своих сестер. Своего маленького брата… боже… Ты бы ему понравилась, Лем. – Ив опустила голову, на Крикета закапали ее слезы. – Я была такой юной, такой чертовски наивной. И часть меня задается вопросом, нет ли во всем, что произошло, и моей вины? Если бы я рассказала о Габриэле и Грейс, если бы я поговорила с кем-то о Рафаэле…

– Даже не думай об этом, Крутышка, – прошептала Лемон. – Это было два года назад. Ты была еще ребенком. Ты не знала, чем все обернется. Не знала, что они сделают.

– И, наконец, эта девчонка, которой я стала, – Ив всхлипнула. – Тощая мусорщица, которая боролась за все, что имела. Восемь побед подряд на арене Вар-Дома. Она кажется мне такой реальной. Но вся ее жизнь была ложью. Та, кем я себя считала, мои воспоминания – все это просто дерьмо. Черт побери, так кто же я, Лем? Ана? Или Ив?

– Ты моя лучшая подруга, – твердо ответила Лемон, крепко обнимая Ив. – Твое прошлое не повлияет на твое будущее. Не важно, кем ты была. Важно то, кто ты есть.

Ив вздохнула, качая головой.

– Как же все это запутано, Лем!

– Не поспоришь.

Лемон переплела свои пальцы с пальцами Ив, другой рукой играя с пятилистным клевером на шее. В детстве у нее не было возможности смотреть телик, так что она понятия не имела, как жил этот умирающий мир. Но несмотря на свою нелюбовь к истории, Лем знала, что семья Монрова по сути была королевской. Ив, должно быть, выросла в мире, который Лемон никогда не понять. Но зато теперь многое обрело смысл. У Иви всегда было слабое место – она была слишком нежной для того, кто родился и вырос на Свалке. Наверное, даже пережив выстрел в голову, Ив все равно помнила о том, как лишилась своей семьи. Может, поэтому она всегда относилась к Лемон как к родной? Будто пытаясь заменить тех, кого потеряла?

Но как ни крути, Ив была ее сестрой. Не кровной, но настоящей. И ей было тяжело смотреть на ее страдания. Она разозлилась. Встала, перегнулась через перила, выискивая Иезекииля. Но он куда-то подевался – вероятно, ушел с Хоуп. Однако Лем уже настроилась выследить его и хорошенько врезать ему по этой его ямочке на щеке.

– Он не должен был приводить тебя сюда, – возмутилась она.

– Мы оказались по уши в дерьме. – Ив пожала плечами. – Тот священник…

– Крутышка, эта рыжая застрелила твою сестру! Она стояла и смотрела, как убивали твоих родителей. Все они психи, конечно, но из всей четверки именно она нажала на курок. Чем, черт подери, думал Ямочки?

– Я не доверяю ему, – проворчал Крикет. – И никогда не доверял.

– Он спас мне жизнь, Крик, – вздохнула Ив. – Уже четыре раза, если мы ведем счет.

– Ему не пришлось бы спасать тебя, если бы не их веселая компания ботов-убийц.

Лемон отвернулась от перил, сложив руки на груди.

– И что будем делать?

– Я не знаю. – Ив покачала головой и обхватила ее ладонями. – Не знаю.

Лем невыносимо было видеть подругу в таком состоянии. Ей казалось, что Ив вот-вот разлетится на части прямо у нее на глазах. Громко топая, она подошла к девушке, села на матрас рядом с ней, закинула руку ей на плечи и крепко прижала к себе. Они склонились друг к другу и, казалось, целую вечность просидели в тишине. Но все это было таким невообразимым и жутким, что молчать долго было невозможно.

– Ана Монрова, – вздохнула Лемон. – Последняя из рода Монрова.

– Да.

– …Значит, ты богата?

– Наверное.

– Купишь мне пони?

Ив тихо рассмеялась.

– И что ты будешь делать с пони?

– Не знаю, – пожала плечами подруга. – Открою лавку с «Нео-Митом™»?

Ив усмехнулась, хотя ее щеки все еще были мокрыми от слез.

– Лемон, ты ужасна!

– Что-то мне подсказывает, ты хотела сказать «потрясающая».

Ив лишь улыбнулась. Она смотрела на свои руки и ничего не говорила. Ее глаза блестели.

– Послушай, – начала Лемон. – Ив. Ана. Как бы ты себя ни называла. Для меня ты все равно Крутышка. И мне плевать, кто на тебя охотится, откуда ты и куда направляешься. Мы всегда будем вместе: ты, я, Крик и Кайзер. Что бы ни случилось. Первое правило Барахолки, помнишь? Вместе сильнее, вместе навсегда, верно?

– Верно, – согласился Крикет.

Ив смотрела куда-то в пустоту, раздавалось лишь тихое жужжание ее оптического имплантата.

– Верно? – не унималась Лемон.

Ив кивнула. Шепотом произнесла:

– Верно.

Они еще немного посидели в тишине, Лемон по-прежнему обнимала Ив за плечи. Она не знала, что еще сделать, чтобы ей стало лучше. Не знала, как еще заставить ее боль уйти.

– Что ты хотела мне рассказать? – наконец заговорила Ив.

– …А?

– В «Лайфбоут». Ты сказала, что нам нужно поговорить. Типа, серьезно.

Лемон покачала головой. Сжала плечо Ив.

– Это может подождать.

Они услышали мягкие шаги, скрип ржавой стали и старых сварочных швов. На лестнице показался Иезекииль, в его взгляде была опустошенность, на одежде – засохшая кровь. Лемон вдруг почувствовала страшную усталость. От бега. От борьбы. От страха. От того, что мир совершенно сошел с ума. Она хотела схватить планету за воротник, ударить ее по лицу и наорать на нее как следует, чтобы унять весь этот хаос.

– Чего надо, Ямочки? – рявкнула на него Лем.

– Поговорить. С Ив. Если она не против.

Лемон посмотрела на свою лучшую подругу, дождалась, когда та кивнет. Вздохнув, подняла Крикета и усадила себе на плечо.

– Пойдем, Крик. Выпьем кофе и постараемся узнать, есть ли в этой дыре душ.

– Я не пью кофе.

– Ну, мне больше достанется.

Она зашагала по пристройке, не сводя глаз с репликанта. Он c виноватым видом нерешительно топтался на месте, похожий на маленького потерявшегося мальчика. Лемон пришлось напомнить себе, что он вообще не человек. И пусть она подозревала, что он по-настоящему хочет для Иви только лучшего, но не смогла сдержаться, раздосадованная болью подруги.

– Слушай сюда! – Она подняла палец к лицу Иезекииля. – Потому что сейчас я говорю как никогда серьезно. Если ты обидишь ее, я прикончу тебя! И эта смерть не будет легкой, Ямочки. Тебя будут хоронить в закрытом гробу. Если ты опять расстроишь эту девочку, я изобью тебя до смерти быстрее, чем ты успеешь сказать: «О боже, опусти эту бейсбольную биту». Усек?

Иезекииль ошарашенно моргнул. Потом медленно кивнул.

– Усек.

Лемон еще раз помахала пальцем перед его лицом, просто чтобы дожать до конца. Бросив взгляд на Ив, она протопала мимо репликанта и начала спускаться по лестнице. Желая, чтобы все это прекратилось. Чтобы время отмоталось назад. Чтобы все снова было так, как раньше.

Но то была лишь ее блажь, и она понимала это.

Как и то, что пожелать такое мог бы только маленький ребенок.

Ради Иви ей нужно было быть сильной. Так что Сильная – это теперь ее второе имя.

Они больше не дети.