Говорят, что Саляда самая большая ярмарка в мире. Здесь, в бедном пригороде, куда надо добираться на машине или автобусе, если машины нет, можно купить всё и к тому же в три раза дешевле. Подобные торговые ряды, конечно, есть во всех больших городах, и, казалось, удивить тут нечем. Впрочем, поехали мы не за удивлением, а за сумкой «Луи Виттон» и кроссовками «Найк», которые так хотела дочка моего приятеля Хосе на свое пятнадцатилетие. Пятнадцать лет в Аргентине отмечается с большим размахом, и подчас родители влезают в долги на несколько лет, чтобы отпраздновать столь важное событие. У Хосе нет денег ни на шикарный банкет для дочки и ее друзей, ни на гламурные торговые центры, где цены на фирменные товары приближаются к размерам его месячной зарплаты. Поэтому, когда он мне сказал, что поедет за подарками на Саляду, я сразу же напросилась поехать с ним за компанию, так как слышала не раз об этом аргентинском феномене, а одна туда ехать не решалась.

До Саляды ходят автобусы, причем не только из Буэнос-Айреса, от которого езды около часа, но и из всех крупных городов и провинций Аргентины. В толпу, принявшую форму аккуратной очереди в ожидании очередного автобуса, я не сильно вписывалась, поэтому каждый второй считал почти что своим долгом спросить меня, откуда я, и, пока я мялась, не зная, что ответить, – этот вопрос всегда вводит меня в замешательство, – раздавались предположения: из Норвегии? Германия? Францеза? Обычно побеждает мнение, что я из Бразилии, и не потому, что похожа на чернокожую и пышнозадую богиню Копакабаны, а просто люди, нечасто имевшие дела с иностранцами, автоматически принимают за бразильцев всех, кто говорит с акцентом. Раньше, до дефолта 2001 года, позволившего туристам со всего мира наслаждаться сочными стейками и мальбеком по ценам «Макдоналдса» в их родных странах, бразильцы были самой многочисленной группой туристов.

Автобус вытряхнул свое содержимое, частью которого были и мы с Хосе, на тротуар, где начинались торговые ряды, и мы оказались перед изобилием наваленных на прилавки, развешанных на стендах и вешалках товаров. Как море, уходящее за горизонт, Ля Саляда казалась бескрайним простором шумливых торговцев, бойко предлагающих свой пестрый товар. Здесь были представлены все мировые бренды. Спортивные товары рядом с предметами роскоши и моды, «Найки» вперемежку с «Прадой», последние выпуски духов, разлитые в оригинальные флакончики алхимиками Парагвая, вечерние платья, свадебные наряды и бытовая техника.

Я подошла к прилавку с сумками и попросила показать мне коричневую, с буквами «LV». Парадокс непонятного и ошеломляющего успеха этой фирмы мне так и не удалось разгадать, но сумки от «Луи Виттон» всегда на первом месте: и по популярности, и по их непривлекательности. Я внимательно осматривала сумку, пытаясь найти хоть какие-то различия с оригинальной версией. Но нет, она казалась такой же безвкусной, как и те, что я видела в дорогих фирменных магазинах.

Вдруг произошло какое-то оживление, продавщица выхватила сумку у меня из рук и начала быстро прятать товар, оставляя на прилавке лишь сумки и кошельки аргентинских производителей. То же самое делали ее соседи, и в считаные минуты товары знаменитых фирм исчезли, как будто они мне приснились, и их тут и в помине не было. Выяснилось: прошел слух, что именно сегодня и как раз в это время проводится рейд, который администрация ярмарки устраивает раз в полгода, не чаще. Формально, чтобы создать видимость соблюдения правил международной торговли, всех этих патентов и авторских прав, на которых настаивают международные торговые организации, уже не раз осудившие Аргентину за пиратскую продажу импортируемых нелегально товаров и пиратское изготовление «брендов».

Целью моей поездки было не столько подержать в руках поддельный «Луи Виттон» или даже подлинный, сколько найти Хорхе Кастишо, основателя этой торговой вакханалии, пользующегося не меньшей славой, чем любимый и перспективный футболист или популярный телеведущий.

Хорхе начинал свой путь со скромного обувного магазинчика; в средней школе он так и не доучился, посчитав это занятие делом бесполезным. Расчет оказался верен – он проделал путь от обувного ларька до создания империи, в которую входят 14 компаний и 23 зарегистрированные торговые марки. Ему принадлежат агентства недвижимости, агропромышленные корпорации, финансовые и рекламные фирмы, казино и так популярные среди пенсионеров салоны бинго. Королем Саляды он стал, получив в аренду землю через свою фирму недвижимости; на этой земле он организовал с партнерами ярмарку недалеко от столицы, а спустя пару лет и десятки ее филиалов по всей стране.

Небольшого роста, с расходящимися на животе пуговицами рубашки и такими же, как пуговицы, круглыми, чрезвычайно живыми глазками на оплывшем сальном лице этот, безусловно, талантливый предприниматель, уроженец провинциального городка, в котором после каждого дождя немощеные улицы превращаются в чавкающее глиной болото, довольно быстро стал своим в престижных кварталах Пуэрто-Мадеро, в финансовой зоне которого, на аргентинской Уолл-стрит, он зарегистрировал кредитно-ипотечную контору и открыл офис. В уставе его фирмы черным по белому описан род деятельности: «финансовые операции с денежными ресурсами за пределами банковско-расчетной системы платежей». Видимо, для Федеральной Администрации государственных доходов, местной налоговой службы, которую справедливо боятся все аргентинцы, от мелких предпринимателей до пенсионеров, Хорхе был столь же неотразим и убедителен, как и для своей молодой жены с внешностью топ-модели и практической хваткой преуспевающей базарной торговки. Отбросив цинизм, можно, конечно, поверить в то, что симпатия налоговой службы к ярмарочному королю чиста и бескорыстна, как и любовь его жены, ибо каким-то образом все эти годы сеньору Кастишо удавалось насладиться и милостями ФАГД, и ласками супруги. Думаю, что именно эта благосклонность привела его на почетное место самых успешных предпринимателей Аргентины. И вот стала мала ему родная страна, захотелось Хорхе международной деятельности с глобальным размахом.

Выход на мировые рынки он начал с Уганды, куда и отправился во главе делегации аргентинских предпринимателей для развития сотрудничества между двумя странами. Делегацию возглавлял сам министр внешней торговли, который прославился в Аргентине тем, что в один прекрасный день запретил конвертировать песо в какую-либо иностранную валюту и, наоборот, и установил официальный курс доллара декретом, как в бывшем СССР, где доллар был оценен в рубль шестьдесят две копейки раз и на века, а валютно-рублевые операции преследовались законом. Внешней торговле это сильно не помогло, да и внутренней тоже, но зато создало очень благоприятные условия для черного рынка и обогащения тех, у кого были правильные контакты, ибо простым гражданам по официальному курсу доллара было не видать, как собственных ушей. У Хорхе Кастишо с правильными контактами все было отлично, поэтому ему без особого труда удалось войти в представительную делегацию, которая отправилась из Аргентины, страны, в общем-то, третьего мира, в страны, с последующей нумерацией на шкале развития, – нести прогресс. Однако в Уганде, обливаясь по́том и тая, как свеча, под жарким африканским солнцем, он сделал заявление о невозможности открытия филиала Ля Саляды вследствие юридической незащищенности, царящей в этом государстве. Слышать это от магната теневой экономики, от короля черного рынка, и в частности самой крупной барахолки, было, вы подумаете, смешно. Но нет, журналисты внимали каждому слову потного бизнесмена, бичующего бесправие и беззаконие Уганды и риски аргентинских бизнесменов в случае несвоевременного получения денег от африканских партнеров. Представители прессы с почтительным уважением щелкали профессиональными камерами и бойко передавали свежие новости в аргентинские СМИ.

Неудачная попытка экспорта Саляды, впрочем, никак не убавила авторитета легенде теневого предпринимательства, человеку, сумевшему добиться денег, власти и любви, в то время как девяносто процентов его соотечественников жаловались на бесперспективность и обреченность Аргентины – страны, с некомпетентным коррумпированным правительством и отсутствием цивилизованных законов, – и ждали, когда же к власти придет новое, неизвестно откуда и из кого взявшееся, справедливое и эффективное правительство, которое позаботится обо всех. Наверное, корни этой надежды кроются в католицизме, в традиционной вере в Сеньора Спасителя, который должен решить все проблемы и покончить с несчастьями, преследующими аргентинцев по пятам даже тогда, когда они просто лежат на диване и следовать за ними, в общем-то, некуда. Такой человек, как Хорхе Кастишо, взращенный той же самой средой и вскормленный тем же самым жареным мясом, аргентинским асадо, казался почти инопланетянином, символом американской мечты, правда действовавшим не совсем в согласии с кодексом американской морали, основанной на христианских заповедях, особенно изощренно избегая восьмую, которая гласит: не укради!

В ярмарочном офисе, где у меня была назначена встреча, как и положено, через секретаря, никого не оказалось, и я, ничуть не удивившись этому обстоятельству, решила подождать снаружи, наблюдая за жизнью этого огромного, крикливого, разноцветного и суетного муравейника из людей, собравшихся в одном месте с противоположенными целями: одни – сбыть товар, другие – приобрести. Но, так или иначе, эта привязка к материальному, обмен грязных засаленных купюр на барахло и барахла – на купюры, делала их сообщниками, игроками двух разных команд, четко знающими правила игры и все возможные приемы для их нарушения.

Прождав Хорхе около получаса, я попыталась связаться с его секретаршей, но она не отвечала на звонки и не перезванивала. Тогда я стала двигаться вместе с толпой, которая почти что донесла меня до другого такого же незатейливого офисного сооружения, принадлежащего руководству партнерской ярмарки (Ля Саляда состоит из четырех ярмарок, объединенных в одном пространстве, но юридически они разделены на независимые организмы, каждый со своей корпоративной структурой).

В офисе дружественной Уркупиньи (само название, похоже, было навеяно попытками глобализации Ля Саляды и пока еще не осуществленными амбициозными планами на Африканском континенте) на меня посмотрели, как на пришельца из иных галактик, когда я спросила, где можно найти господина Кастишо.

– Вы что, ничего не знаете? – спросил меня не очень приветливый человек, явно избегавший парикмахерских услуг; на нем была синяя куртка «Адидас» с белыми полосками, надетая на зеленую рубашку-поло «Лакоста», заправленную в строгие черные брюки. Поняв по выражению моего лица, что я действительно ничего не знаю, он бросил газету «Ля Насьон» на стол и, неодобрительно покрутив лохматой головой, произнес:

– Журналисты… – вложив в это слово все свое презрительное отношение к тем, кто не относится к полезным особям с точки зрения оборота розничной торговли и прибыли.

На первой полосе газеты красовался Хорхе, похожий на карикатуру капиталиста в стиле Кукрыниксов: толстый коротышка с оттопыренными карманами и вороватыми поросячьими глазками. Заголовок гласил о закрытии 7800 торговых мест ярмарки и задержании сеньора Кастишо вместе с тридцатью другими акционерами Ля Саляды, обвиняемыми в противозаконных действиях. Также были задержаны двое полицейских, которые были призваны блюсти порядок и обеспечивать безопасность ярмарки. Эти горячие мачо, вряд ли знающие о действиях хана Батыя на Руси, орудовали ничуть не хуже, собирая установленный ими оброк в виде смятых денежных бумажек, которые к концу дня представляли собой совсем не маленькую сумму, зачастую превышающую размер их месячного оклада. Торговцы подделками международных брендов облагались наиболее высоким «налогом», продавцы товаров местных фабрикантов – меньшим, но от подати не был освобожден никто. И вот произошла утечка информации, кто-то на кого-то обиделся, не поделился с коллегой… впрочем, об этом в газете не писалось, но не так сложно было понять суть произошедшего, всколыхнувшего ярмарочный день, принесшего пару-тройку неприятных часов королю Ля Саляды и сорвавшего мое интервью с ним.

Как и во всех сказках про королей, вскоре последовал неизбежный хеппи-энд. Улик не нашли, обвинения не подтвердились, и за недостатком доказательств (и, несомненно, по получении приличной суммы от Хорхе, о чем, естественно, официальные источники умолчали) король был освобожден, а торговля в Ля Саляде возобновилась. Правда, несколько коммерсантов, торговавших стильными подделками и контрабандными брендами, все же были публично осуждены, и их прилавки заняли те, кто продавал товары аргентинских производителей. Коричневые сумки «Луи Виттон» перекочевали под те же самые прилавки, и все пошло своим чередом. Хорхе Кастишо отчитался о проведенной работе и пообещал международным организациям и впредь вести тщательную и скрупулезную работу по защите торговых знаков и соблюдению правовых норм интеллектуальной собственности. На этом все и успокоились. К тому же наступал сезон футбольного кубка Америки, и уже стало совсем некогда заниматься расследованиями в Ля Саляде. Все внимание было переключено на заключение пари о победителе, обсуждение состава аргентинской сборной и компетентности тренера.