Дети Зазеркалья
Начинают играть для развлечения, продолжают от скупости, а заканчивают тем, что игра становится страстью.
Франсуа Поль де Брюэс
Аня опоздала на сессию и входит с наигранно кающейся улыбкой. Я замечаю, что это выражение лица напоминает мне ее отца. И пахнет от нее табаком и перегаром, как от ее отца. Аня довольно улыбается: «Значит, я на него похожа!» Но жена запретила ему курить, он теперь не пьет дома, пишет музыку, выпускает альбомы. Сблизился с другом, у которого крепкая семья. А мать, наоборот, осталась только с одинокими подругами. Она общается с Аней, только когда нуждается в ее поддержке, а в хорошем настроении уходит к подругам.
У Ани вчера был день рождения, она встречалась с отцом на зависть маме, которую та и не пытается скрывать. Отец подарил ей последний айфон, у нее уже целая коллекция самых крутых гаджетов. Лучшим подарком для Ани было бы, если бы отец вернулся, но она не верит в такую возможность. И она понимает отца, почему он не хочет возвращаться к такой скучной и правильной матери. Его молодая жена больше ему подходит, и ее он, по крайней мере, не боится. У Ани тоже вкусы и интересы отца, а с матерью они антиподы.
Мать достает ее своей слежкой. Еще хуже, чем с ее долбаной диетой. То отбирает спиртное, то истерит по поводу безобидных клубных таблеток и травки, то ругается, что Аня таскает вещи и деньги в «свой притон». Мать индивидуалистка, а там общак, все, как сестры, а гуру – ласковый, как ее покойный дедушка. И потом, там всегда можно переночевать, когда домой ноги не несут.
И все же мать стала честнее и искреннее, хотя она теперь часто плачет. Но настоящую мать легче любить. Аня отмечает, что стала спокойнее реагировать на своих родителей и на семейную ситуацию в целом, приняла ее такой, какая она есть, хотя было горько и страшно лишаться иллюзий. Она благодарна мне за то, что после каждой встречи пересматривает привычные вещи, это бывает больно, зато потом понятнее, проще и честнее. Она хотела бы жить в более привлекательном мире. С другой стороны, она не может доверять людям, часто предполагает, что они хуже, чем оказываются.
Аня решила на следующем курсе пойти работать, чтобы не напрягать отца своими просьбами. Он так кривится, когда дает ей денег, что она договорилась с ним переводить ей деньги на счет, чтобы не видеть этой гримасы. В то же время он просаживает на рестораны и прочие развлечения в два раза больше, чем мамина зарплата и ее алименты вместе взятые. Однако у них с матерью всегда остается немного денег, мать еще и занимает другим, а у отца – никогда нет запаса. Аня, как и мама, очень боится остаться без денег. Их в раннем детстве воспитывала одна и та же бабушка мамы, познавшая голод. Когда Аня хотела поступать в театральный, отец отнесся к этому нейтрально, а мать была категорически против: «Будешь голодать!»
Отец впервые пригласил ее к себе с ночевкой. Предупредил, что, наверное, приедет позже ее, но управился вовремя и ждал дочь целый час. Отец в порыве нежности обнял ее, долго слушал ее излияния, задумчиво сказал: «Видно, тебе не хватает моей заботы…» Аня в состоянии заботиться о себе, но подыгрывает ему, как и мать, поскольку он проявляет свою любовь или физически, или по-деловому. Она сама не умеет по-другому. Ей хочется сильного мужчину, который был бы мягким и чутким с ней. Она не хочет встречаться, как ее сверстницы, с временными партнерами.
Виртуальная зависимость
Гаджет-аддикция – стремление покупать самые модные технически новинки. Они становятся главным признаком социального статуса и источником радости. Ради новой игрушки человек готов отказаться от жизненно важных вещей, скачивает все новые рингтоны и игры, считает мобильник частью себя, а без него чувствует себя неполноценным. Некоторые дети, имеющие сотовый телефон, не дружат с ровесниками, не имеющими этой игрушки. При неисправности или отсутствии под рукой телефона подростки нервничают, чувствуя, что отрезаны от мира, иногда слышат звонки и оклики.
Компьютерный аддикт находится в трансе. Застывшее лицо, уставленное на экран монитора, замедленная реакция (или ее отсутствие) на внешние раздражители – вот его характерный вид. Во время беседы аддикты оживляются лишь при затрагивании тем, связанных с компьютером, при этом становятся экзальтированными, подолгу и со многими подробностями описывают какую-нибудь видеоигру, как бы играя в нее в этот момент. Его пальцы постоянно как бы печатают что-то на клавиатуре.
С течением времени суживается круг интересов, снижается успеваемость, еще в большей степени затрудняется общение, аддикты снижаются этически, перестают следить за собой. Потребность в занятиях на компьютере или игровых приставках становится все сильнее, вступая в конкуренцию с голодом, жаждой, отдыхе и потребностью в живом общении.
Многие дети посвящают компьютеру все свободное время, тратят карманные деньги на его модернизацию. У них развивается феномен «воображаемого друга» (сверстников, животных, неживых существ), при этом реальное общение сводится к минимуму. Большую роль играет «мода» на компьютеры, которые становятся все более доступными. Некоторые родители видят в компьютере спасение от дурного влияния улицы: «Лучше компьютер, чем наркотики».
Попытки взрослых ограничить время, проводимое ребенком за компьютером, вызывают у него бурный протест; вынужденный простой сопровождается чувством скуки и опустошенности. Ребенок запускает учебу, начинает пропадать у знакомых, имеющих компьютер, невзирая на растущее недовольство хозяев и запрет собственных родителей.
Детское казино на дому
Приобщение к азартным играм сейчас начинается с детского возраста путем видеоигр. Постепенно у ребенка развивается компьютерная игровая зависимость с ощущением перехода в другое измерение, нарушением чувства времени, снижением интереса к окружающей реальности. У ребенка развивается феномен «воображаемого друга» (сверстника, животного, неживого существа), при этом реальное общение сводится к минимуму. Он пропускает обычное время приема пищи, мало спит, уделяет недостаточное внимание своему внешнему виду и личной гигиене. Его пальцы постоянно совершают движения, как будто печатают на клавиатуре. У него появляются головные боли и боли в спине, сухость глаз, изменяется характер сновидений.
Ребенок запускает учебу, начинает пропадать у знакомых, имеющих компьютер, невзирая на растущее недовольство хозяев и запрет собственных родителей.
Игрок воспринимает компьютерную игру как вызов своим способностям, она требует от него высокого уровня умений, большой мобилизации, концентрации внимания, скорости реакции. Игры вызывают состояние, которое наркоманы называют «приходом». В стратегиях типа «Цивилизация» игрок чувствует себя Всемогущим божеством. В военных стратегиях всемогущество обретает зловещий характер. На откуп игроку отданы тысячи виртуальных жизней. Выигрышем является каждый бонус, дающий «дополнительную жизнь». Успешное прохождение одного уровня дает игроку пропуск на следующий уровень, а удачное завершение всей игры – звание победителя. Деньги при этом не нужны, риск лишь виртуальный, за счет идентификации с героем. Таким образом, игровая реальность якобы компенсирует комплекс неполноценности.
Когда мое дитятко, уткнув свой нос в нетбук и скрючившись, передвигается по квартире, возникает непреодолимое желание натянуть поперек коридора веревку и прекратить мучения несчастного создания.
Болтоголики и фанатики
Болтоголизм проявляется в сверхобщительности с повышенной вербальной активностью. Аддикты стремятся создавать группы «по интересам», где проводят много времени в разговорах. Нередко это однополая компания, члены которой часто ходят друг к другу в гости, подолгу разговаривают по телефону – «не могут жить друг без друга». Жизнь аддикта между встречами с друзьями сопровождается постоянными мыслями о предстоящем свидании с ними. Такие же группы создаются в рабочих коллективах, и тогда на работу ходят ради этого общения, часто собирают застолья по различным поводам, что приводит к постепенному развитию алкогольной зависимости.
У большинства детей, выросших у компьютера, развивается феномен «воображаемого друга» (сверстников, животных, неживых существ), при этом реальное общение сводится к минимуму. У многих отмечается интимофобия, из-за которой они предпочитают общаться заочно, используя современные средства связи. При неисправности или отсутствии под рукой необходимой техники аддикты нервничают, чувствуя, что отрезаны от мира, иногда слышат звонки и оклики.
Аддиктивная лживость, мифомания характеризуется активным и частым использованием неправдивых высказываний. Мотивацией является изменение своего психологического состояния: получение удовлетворения от признания и привлечения внимания, радость от мистификации окружающих, торжество от причинения вреда противнику. Лживость характерна и для химически зависимых наряду с чрезмерным стремлением к немедленному выполнению желаний и самоутверждению при сниженной способностью к длительной, целенаправленной деятельности, склонности к бесконтрольному фантазированию и демонстративности в проявлении чувств.
Нигилизм отличается активной, всепроникающей склонностью обесценивать деятельность, имеющую смысл для других. Для нигилиста характерна «идеологическая пассивность», маскирующаяся под глубинный анализ сути происходящего. Нигилист часто отказывается от любой деятельности, предлагаемой другими, высмеивая их стремление достичь в ней успехов. Энергия и поведение нигилиста порождены отчаянием, он ищет злобного удовольствия, присущего бессмысленному разрушению.
Идейный авантюризм, или крусадерство (лат. сrusader – крестоносец), заключается в том, что аддикт хватается за любой повод, чтобы «выйти на улицу». Крусадеры с головой погружаются в общественную деятельность, которая кажется им социально значимой, и, как только кампания закончена, сразу же стремятся занять себя чем-то новым, чтобы остаться на шаг впереди преследующей их бессмысленности. Крусадерство распознается по тяге человека к авантюрам и приключениям, немотивированному риску, злоупотреблению разного рода психотропными веществами, беспорядочной активности, суете повседневных и случайных малозначительных дел. Избыточная, бестолковая и непрекращающаяся активность выполняет функцию защитного отвлечения от накатывающего чувства бессмысленности и бесполезности. Паузы в сумбурной активности вызывают состояние тоскливой раздражительности (невроз выходного дня).
Оценочная зависимость проявляется как «погоня за знаниями», когда коллекционируются все новые «корочки», без планов всерьез заняться профессиональной работой. Похвала или ее предвкушение вызывает у человека выброс «вещества объятий» – гормона окситоцина. Попадая в зависимость от этого наркотика, ребенок становится зубрилой, взрослый человек целиком посвящает себя работе, довольствуясь похвалой шефа или чувством «морального удовлетворения» от хорошего результата: «Мама могла бы мной гордиться!» Чтобы испытать эйфорию, выработку окситоцина приходится стимулировать все сильнее, все чаще.
Аддиктивный фанатизм – это крайняя степень увлечения какой-либо деятельностью с созданием из нее культа и поклонением кумиру. Воодушевление и экстаз фанатика во время спортивного матча, политического митинга или молитвенного ритуала вызывают у него выброс эндорфинов. Во время рок-концертов происходит навязывание альфа-ритма, при этом электроэнцефалограмма неотличима от гипнотической. У участников возникают общие для толпы эмоции, индивидуальность растворяется, растормаживаются стадные инстинкты. Резко повышается внушаемость по отношению к идолу, кумиру. Через какое-то время человек уже не может жить без этих состояний.
Членами фанатических групп становятся зависимые личности, неспособные брать на себя ответственность за свою жизнь и чувствующие себя уверенно лишь в группе, ведомой сильным лидером. Чем больше они теряют свою индивидуальность, тем сильнее нуждаются в идентификации с лидером и группой, чтобы получить нарциссическое ощущение всемогущества.
Аддиктивный фанатизм часто сочетается с аддикцией к власти, а также с влечением к смерти, которое проявляется в мазохистском принесении себя в жертву ради торжества сверхценной идеи. Этим можно объяснить садомазохистское поведение современных террористов-смертников. Идеологический и социальный кризис в нашей стране привел к появлению большого количества молодых людей, которые явились легкой добычей не только наркомафии, но и зарубежных религиозных сект и террористических организаций, обещающих духовную поддержку в обмен на отказ от своего Я.
Сектантство. Многие сатанинские секты практикуют садистические ритуалы, в которые входит питье крови в смеси с мочой и вином, употребление наркотиков, истязание или убийство животных и людей. Жертвы этих ритуалов, оставшиеся в живых, обнаруживают посттравматическое стрессовое расстройство. Дети обычно подвергаются инцестуозному и групповому сексуальному насилию в особо извращенной форме и получают тяжкие телесные повреждения. Их запугивают тем, что теперь они прокляты, находятся во власти Сатаны, и он всегда будет знать, где они находятся и что они делают.
Дети редко рассказывают о случившемся по нескольким причинам. Перед ритуалом их подвергают действию наркотиков и гипноза с внушением забыть произошедшее, а если эпизод вспомнится – покончить с собой. Кроме того, сам эпизод настолько мучителен, что вытесняется из сознания в силу диссоциации. Чтобы ребенка можно было использовать в ритуальных целях и в дальнейшем, эта диссоциация усиливается искусственно.
Для этого ребенка жестокими пытками доводят до состояния разъединения чувств и мыслей, в это время в расщепленное сознание внедряется культовая программа, эффективно закрывающая образовавшееся окно. Теперь она будет функционировать постоянно, оставаясь неосознанной для жертвы. Программа включает:
а) самостоятельное возобновление контакта с сектой или позволение его члену секты;
б) сообщение секте нужной информации устами измененной части личности;
в) автоматическое нанесение себе телесных повреждений или самоубийство в случае невыполнения предписаний секты;
г) саботирование лечения, направленного на освобождение от влияния секты.
Прежние интересы и увлечения исчезают, изменяются представления о честности. Меняются политические и религиозные убеждения, студенты переходят на вечернюю форму обучения, меняют специализацию или прекращают учебу. Сектант фанатично стремится обратить других в свою веру, использует жаргон «для посвященных», механически монотонно повторяет заученные постулаты. Семья и друзья становятся объектами проповеди, как будто нуждаются в спасении. Он оказывает давление с целью получить деньги для личных нужд и для группы. Утрачиваются связи с семьей и друзьями, он не участвует в семейных событиях, уклоняется от объятий и поцелуев, большую часть времени проводит с группой, переселяется жить к другим членам группы.
Последствия вовлечения в тоталитарные культы опаснее, чем при других поведенческих аддикциях. Психические последствия заключаются в неспособности самостоятельно принимать решения, невротических расстройствах, изменении личности, психозах и суицидах. Соматические последствия проявляются в ухудшении физического состояния, сексуальных проблемах, снижении иммунитета, преждевременной смерти из-за отказа от квалифицированной помощи. Социальные проблемы возникают как следствие прекращения семейных, дружеских и профессиональных связей, нарушения отношений с обществом, финансовых трудностей, криминальных действий.
Есть или не есть
Сахарная игла
У детей алкоголиков (особенно если пьет отец) чаще возникает сильное пристрастие к сладкому. Когда ребенок съест много сладкого, первые несколько часов он излишне активен, потом становится нервным и, наконец, вялым. Эйфория соответствует начальному скачку уровня сахара в крови, раздражительность и затем усталость – его падению и низкому уровню сахара. Низкий уровень сахара в крови порождает выброс адреналина. За ним следует новая волна возбуждения со стремлением найти сладкое. Если ребенок съест очередную порцию сладкого, все повторится, но виражи эмоций будут все круче. Подростки, которые ежедневно пьют по банке газировки, ведут себя агрессивнее, чем их сверстники. Симптомы отмены сахара могут быть следующими: перепады настроения, тревожность, вспышки гнева, нытье, головные боли, дрожь, сильное чувство голода и тяга к определенным продуктам.
Навязчивое переедание
Навязчивое переедание характеризуется повторяющимися приступами «обжорства». Он начинается с чувства невыносимого напряжения и заканчивается сонливостью с последующим засыпанием, или резкими болями в животе, или самопроизвольной рвотой. Стереотип «переедание – рвота» может приобрести характер навязчивости, при этом сам процесс жадной, неразборчивой еды доставляет чувственное удовольствие, а рвота становится непроизвольной, условно-рефлекторной.
Наиболее частые вызывающие события – экзаменационная лихорадка, разлука с сексуальным партнером, уход из родительского дома. На этом фоне возникают переживания покинутости, одиночества, пустоты и разочарования в других людях, скуки, печали и подавленности. Больные по детской привычке пытаются утешить себя процедурой еды и питья, однако переходят границы, набирают лишний вес и после этого пытаются контролировать его: соблюдают диету, периодически голодают, курят, принимают средства, понижающие аппетит.
Пациенты тяжело страдают из-за приступов обжорства, у них наблюдается навязчивый страх ожирения. Каждый приступ усиливает страх прибавления в весе, подавленность, острое недовольство собой и самообвинения, чувство стыда, неполноценности и потребность в самонаказании. Таким извращенным карающим наслаждением становится следующий приступ.
В системе ценностей начинает доминировать питание. День планируется с учетом того, где и что можно съесть. При этом молоко ассоциируется с чувством защищенности, сладости – награды, мясо – силы, кофе и спиртное – взрослости, икра – престижа. Остальные интересы блекнут, из-за чего жизнь кажется больным все более пресной. Личностная самооценка все больше снижается, и человек пытается повысить ее за счет достижений в других сферах. В ряде случаев развивается повышенная сексуальная активность с тенденцией к многочисленным безличным связям.
Процесс еды уменьшает ситуационную тревогу и обиду за счет смещения внимания на тело, вес которого легче контролировать, чем ситуацию и свое эмоциональное состояние. Поглощение пищи призвано заменить акт сосания груди, который уже стал неосуществимым. За маской любви к еде (груди, матери) в хищном рте и ненасытном желудке прячутся жадность, зависть и ревность. Агрессивное поедание пищи демонстрирует всепоглощающий контроль.
В рамках азартного поведения обильная и необычная еда вызывает «острые ощущения» и отражает уход от реальности (бегство в пиршество, оргию). Непременным условием приступа обжорства с рвотой является изоляция, как при мастурбации, суррогатом которой можно считать оральный оргазм. Однако нарастающая изоляция и отказ от контактов приводят к заместительному удовлетворению на оральном уровне – таким образом, возникает порочный круг. Неприемлемость сексуальных фантазий и агрессивных побуждений проявляется символически, на языке тела и пищевого поведения. Ожирение служит «поясом целомудрия», демонстрируя отказ от сексуальной привлекательности и половой роли.
При переедании чаще, чем при нервной анорексии, отмечаются семейные конфликты, нечуткое отношение родителей к ребенку или пренебрежение его личностью. В семье обычно доминирует мать, которая устанавливает с ребенком симбиотические отношения, задерживает его двигательное развитие и готовность к социальным контактам, удерживает его в пассивно-поглощающей позиции. Для робкого ребенка физический объем тела представляет безопасность и силу, защиту от внешнего мира и связанной с ним ответственности.
Борьба за психологическую независимость своей личности от матери выражается в двойственном отношении к еде.
1. В основе экзистенциальной мотивации лежит чувство внутренней пустоты и скуки. Пища заполняет рот и живот, вызывая эйфорию, которая не может заменить наполненной внутренней жизни.
2. Символически реализуются фантазии о беременности и кастрационные желания (откусывание батона, колбасы).
В родительской семье обжоры ожирение понимается как положительное отношение к себе, как способность наслаждаться вкусом пищи и эстетикой блюд, как щедрость и широта натуры в отношении питания, как приверженность устоявшимся традициям в питании. Как правило, в детстве мать или бабушка будущего обжоры закармливали его вместо удовлетворения его эмоциональных потребностей и хорошо относились к нему лишь тогда, когда он хорошо ел. В результате ребенок не может чувствовать себя хозяином собственного тела. Он не знает, когда он голоден, а когда сыт, не осознает и не контролирует собственные потребности и импульсы.
В результате у будущего пациента развиваются настороженность, апатически-мрачное отчаяние; стремление к бегству в одиночество, притязательно-агрессивное чувство вины. Переедание и избыточный вес являются вызовом родительскому и общественному мнению о правильном питании и идеальной фигуре: таким образом девушка или юноша пытаются преодолеть инфантильную зависимость.
Нервная булимия
Нервная булимия (греч. bus – бык, limos – голод) отличается тем, что больные после приступа переедания, боясь ожирения и разоблачения, взывают рвоту искусственно. Для пациента важно не только съесть продукт, но и испортить его и затем выбросить как обесцененный и побежденный. «Промыть желудок» и «очистить кишечник» после еды – это все равно что «умыть руки» для «очистки совести». За маской любви к еде (к груди, матери) в хищном рте и ненасытном желудке прячутся жадность, зависть и ревность. Переедание может быть бессознательной попыткой пациентки изолироваться от властной и манипулирующей матери, которая пугала дочь, что она не сможет выйти замуж, если располнеет.
Не в состоянии выразить свой протест открыто, больная поглощает большое количество неудобоваримой пищи, словно хороня под ней проглоченную мать, и одновременно испытывает страх погибнуть без матери от голодной смерти. Последней попыткой восстановить контроль над проглоченной пищей становится рвота или испражнение, символизирующие выкидыш, отказ от беременности.
Для определения степени ожирения используется индекс Брока: масса тела в килограммах равна росту в сантиметрах минус 100. Сегодняшние идеалы требуют отнять от полученной цифры 10 % для мужчин и 5 % для женщин. Начальную стадию ожирения определяют при увеличении массы тела на 15–20 % от нормального показателя с учетом роста и возраста. При увеличении массы тела на 30 % ожирение становится очевидным.
Течение обычно многолетнее, хроническое, со спонтанными улучшениями. Болезнь нередко умело скрывается даже от членов семьи. Этому способствует то, что больные отрицают факт своего повышенного аппетита и объективную тяжесть своего ожирения и полноты. В то же время сверхценное желание снизить вес при отсутствии контроля над своим пищевым поведением заставляет пациентов сравнительно легко соглашаться на лечение.
Избегающе-ограничительное расстройство приема пищи
Это расстройство приема пищи проявляется чаще у девочек-подростков. Больные старательны и успешны в учебе, их интеллект развит выше среднего. При этом их мышление работает по типу «все или ничего». Больные избирательно общительны или замкнуты, ранимы, излишне требовательны к себе, до изнурения занимаются физическими упражнениями, сохраняют повышенную активность даже при долгом голодании. Эти особенности личности затрудняют адаптацию к половому созреванию и жизненным переменам, характерным для юношеского возраста.
Психосексуальное развитие девушек, склонных к голоданию, заторможено, в то же время месячные у них начинаются раньше, чем у сверстниц. У пациентки может быть противоречивое отношение к родителям после пережитого в раннем детстве и не переработанного физического насилия с их стороны. Бессознательная тревога может затем актуализироваться во время первого эротического опыта со сверстником.
После преодоления трудностей, связанных с необходимостью подавлять аппетит, он исчезает, повышается настроение, усиливается двигательная активность. Некоторым нравится это состояние, и они стремятся его продлить. Повторное голодание становится уже самоцелью. Достигнутая голоданием эйфория снижает критику к состоянию, происходит потеря контроля, и девочка продолжает голодать даже тогда, когда это становится небезопасным. В некоторых случаях расстройство может предшествовать началу анорексии.
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Омар Хайям
Нервная анорексия
Нервная анорексия (греч. an – нет, orexis – аппетит) названа так неточно, поскольку аппетит исчезает только на поздней стадии расстройства. Вызывающим событием могут стать, например, обидные замечания сверстников или отказ в приеме в хореографическую группу. Больные специфически реагируют на появление признаков полового созревания: они перемещают свои сексуальные страхи на свое тело в целом и фиксируются на его общих очертаниях и соответственно – массе тела, которая представляется избыточной.
Сексуально провоцирующая ситуация вызывает бессознательный страх полового акта как разрушительного проникновения, страх беременности, отождествляющейся с полнотой, детскими фантазиями об оральном зачатии и пожирании плодом изнутри. Появляется страх наказания за соперничество с матерью, страх расставания как необходимого условия освобождения от ее влияния, девушка переживает неспособность психологически отделить свою личность от материнской и в соответствии с мазохистской установкой избирает роль жертвы.
Нервная анорексия у юношей рассматривается как проявление Эдипова и кастрационного комплекса. Расстройство отражает конфликт между инфантильным, бесплодным «Я» и прогрессирующим половым развитием на фоне сильной привязанности к матери и женской идентификации. С развитием расстройства актуализируется эротическая направленность на мать и происходит уход в болезнь как самонаказание за скрытую агрессию к отцу. У половины больных обнаруживаются гомосексуальность, бисексуальность либо асексуальность.
Первая стадия – дисморфофобическая, начинается с появления навязчивого страха чрезмерной полноты и опасения насмешек по этому поводу. Понижается настроение, у больных возникают представления, что окружающие критически рассматривают их, обмениваются насмешливыми взглядами и репликами. Больные регулярно взвешиваются, избегают высококалорийной пищи. Аппетит сохранен, а после периодов голодания даже повышен. Не в силах справиться с голодом, некоторые больные, особенно истероидные, едят по ночам. Характерно разрезание еды на мелкие куски и другие долгие манипуляции с ней. Эта стадия болезни длится в среднем 2–3 года.
Вторая стадия – дисморфоманическая, проявляется в бредовой убежденности в «излишней полноте» своей фигуры или ее частей (особенно живота, ягодиц, верхней части бедер). Больные скрывают от окружающих свой отказ от еды: незаметно перекладывают ее на другие тарелки, втайне прячут или выплевывают пищу. Они много пьют вместо еды, после еды вызывают рвоту, делают клизмы. Часто рвота после еды становится рефлекторной. Больные принимают средства, понижающие аппетит, мочегонные и слабительные. Обычно больная одна готовит для всей семьи, перекармливает мать или младшую сестру, так что они набирают вес, как бы компенсируя снижение веса больной.
Третья стадия – кахектическая, может наступить через 1,5–2 года после начала болезни. Аппетит исчезает, возникает отвращение к еде, теряется до половины веса тела. Кожа становится сухой, шелушится, выпадают волосы, поражаются кариесом и выпадают зубы, ломаются ногти. Исчезает подкожно-жировая клетчатка, истончаются мышцы, исчезают месячные, понижаются давление и температура. Наблюдаются дистрофия миокарда и замедление пульса, гастрит, атония кишечника, опускание внутренних органов, обратное развитие матки и гениталий. Несмотря на прогрессирующее истощение, больные нервной анорексией кажутся яркими, веселыми, энергичными и неутомимыми. Кроме того, большинство не осознает угрожающий жизни характер их пищевого поведения.
Повышенная двигательная активность больных обусловлена не только беспокойством, вызванным голодом, но и иллюзией всемогущества и независимости от внешних ресурсов. Кроме того, физическое изнурение играет роль искупления вины и очищения, а также способствует борьбе с «избыточным» весом. Настойчивое отрицание самопроизвольной рвоты объясняется не столько сокрытием болезни, сколько типичной аддиктивной защитой в форме отрицания. Отрицаются также признаки пола, игнорируется их исчезновение и похудание тела. Наконец, отрицается возможность смерти.
В развитии расстройства участвуют четыре порочных круга: два – на уровне семейных взаимоотношений и два – внутриличностных.
1. Голодание является эффективным средством борьбы с родителями. Не добившись внимания в роли примерного ребенка, девочка заставляет родителей тревожиться и умолять ее есть.
2. Чрезмерное внимание родителей к питанию, особенно если применяются наказания и насильственное кормление, провоцирует у девочки рвоту и снижение аппетита.
3. Аппетит снижается под влиянием тревоги больной по поводу реальной или мнимой чрезмерной полноты, а также в связи с реакцией окружающих на чересчур большую потерю массы тела. Источником тревоги может стать половое созревание и психосексуальное развитие, которые удается затормозить с помощью потери веса.
4. Голод вызывает тревогу на биологическом уровне, а поскольку больная не осознает чувство голода, то безуспешно пытается справиться с этой тревогой, отказываясь от еды.
Девочка добивается повышенного внимания семьи и отвергает мать как не отпускающую Снежную королеву. Стремление к самодостаточности и абсолютной независимости становится жизненно важной целью. В соответствии с мазохистской установкой избирается роль жертвы. Признаки пола отрицаются, их исчезновение и похудание тела игнорируются. Психологическая защита использует соматизацию и регресс к оральной фазе развития. В результате достигается образ половой нейтральности, сексуальные проблемы отходят на второй план по сравнению с идеей уменьшения массы тела. Ослабевают симбиотически-нарциссические отношения с матерью и враждебные чувства к отцу. Пища ассоциируется с отвергаемыми родителями и обесценивается.
Некоторые девушки упорно верят в девственное размножение. Идеализируется нарциссически самодостаточное тело, обходящееся без пищи и других плотских потребностей. Настойчиво отрицаются самопроизвольная рвота и признаки пола, игнорируются их исчезновение и похудание тела, наконец, отрицается возможность смерти. Повышенная двигательная активность больных обусловлена не только чувством голода, но и иллюзией всемогущества и независимости от внешних ресурсов. Кроме того, физическое изнурение играет роль искупления вины и очищения, а также способствует борьбе с «избыточным» весом.
Пища ассоциируется с отвергаемыми родителями и обесценивается, таким образом происходит канализация агрессии. С появлением совести орально-агрессивные («кусательные») тенденции вызывают чувство вины и потребность в самонаказании. Таким самонаказанием может стать отказ от пищи. Используется рационализация в форме мифов о примате духа над телом, аскетизме и пуританстве, альтруистичной хлопотунье (вспомните «Белоснежку и семь гномов», «Машу и три медведя»). Психогенная рвота может быть символическим очищением нечистой совести, отверганием неприемлемых сексуальных влечений и желаний беременности, проявлением тенденции к самонаказанию за поедание запретного плода, а также отреагированием подавленной враждебности.
В аноректической семье, в которой так велика вероятность отвергания коммуникации, отказ от еды находится в полном созвучии со стилем взаимодействия семьи. В особенности оно согласуется с мазохистской установкой членов семейной группы, в соответствии с которой наилучшим ходом в борьбе за превосходство является страдание.
Дочь находится под заботливым и «самоотверженным» контролем семьи. Возражения и собственная инициатива расцениваются как предательство, поощряются самоотверженность и верность семье. Девочка делает все возможное, чтобы вызвать любовь и внимание, и, в конечном итоге, занимает перфекционистскую позицию.
Не стимулируются, не одобряются, контролируются взаимоотношения вне семьи. Граница между семьей и внешним миром четко обозначена, хотя границы внутри семьи неясны. То же относится и к границам с семьями, из которых вышли родители. Часто формируется коалиция со старшим поколением, ребенок оказывается вовлеченным в эти взаимоотношения и используется как средство избегания конфликтов.
Большое внимание в семье уделяется питанию и соматическим функциям. Голодание становится эффективным средством в борьбе с родителями. Не добившись внимания в роли примерного ребенка, дочь заставляет родителей тревожиться и умолять ее есть. Чрезмерное внимание родителей к ее питанию, особенно если применяются наказания и насильственное кормление, вызывает у девочки рвоту и снижение аппетита.
Больная часто является единственной дочерью в семье. Она страдает от чувства неполноценности по отношению к братьям и соперничает с ними. Испытывает страх расставания с близкими, который может актуализироваться вследствие смерти бабушки или дедушки, развода родителей, ухода брата или сестры из родительского гнезда.
Истероидная доминирующая мать требует от дочери лидерства во всем, болезнь дочери вызывает у нее реактивное расстройство с заострением характерологических черт. Скрытые семейные конфликты актуализируются и становятся все более деструктивными. В итоге дочь утрачивает контакт с родителями, что усугубляет течение заболевания и затрудняет проведение лечения.
Паранойяльная доминирующая мать культивирует семейный миф о благополучной семье, воспитывая у девочки повышенную моральную ответственность. Больную долго ограждают от контакта с психиатрами, создавая собственные псевдонаучные объяснения болезни и концепции лечения. Убедившись в тяжести и неблагоприятном течении заболевания, мать отвергает «не оправдавшую надежд» дочь, особенно при наличии других детей, на которых и переключается все внимание семьи. В результате больная остается без медицинской помощи.
Симбиотическая мать обычно воспитывает дочь без мужа, убеждена в правильности всех высказываний и поступков девочки, во всем поддерживает ее. Робкая мать в конфликтной семье во всем потворствует дочери, а агрессивный пьющий отец воспитывает ее с применением силы. Неправильное пищевое поведение дочери он воспринимает как каприз и пытается прекратить это «хулиганство». Иногда заболевание девочки способствует смягчению обстановки в семье и объединению родителей, но чаще они остаются безразличны к ее судьбе, и за помощью обращаются родственники.
Амбулаторное лечение анорексии может помочь лишь высоко мотивированным подросткам с давностью заболевания до 6 месяцев, имеющих родителей, готовых сотрудничать с терапевтом. Однако обычно больные и их родители некритичны к заболеванию, склонны к диссимуляции, не признают психосоматической природы расстройства. Необходимо длительное (не менее 9 месяцев) стационарное лечение, целью которого является постепенное переключение внимания больного с физиологических моментов на его трудности в общении с другими больными, персоналом и родственниками.
Одесса. На балкон выходит мама и кричит:
– Аркаша! Домой!
Мальчик поднимает голову и кричит в ответ:
– Я замерз?
– Нет! Ты хочешь кушать!
Юные наркоманы
Большинство российских наркоманов – несовершеннолетние и молодежь. 84 % наркоманов попробовали первый раз наркотик, когда им еще не было и 15 лет. 96 % родителей узнают, что их дети наркоманы, через два года, когда сделать что-то уже практически невозможно. Основные причинами наркотизации подростков следующие.
● Традиции употребления легальных наркотиков: кофе, табак, пиво и другие алкогольные напитки.
● Подражание взрослым, специфика социализации, нарушения в эмоциональной сфере и поиск новых впечатлений.
● Наследственность, неполная или деструктивная семья, детская психопатология.
● Педагогическая запущенность, последствия психических травм, стресс, поиск покровителя.
● Потребность в признании, любопытство, подавленность душевных и сексуальных переживаний, склонность к уходу от проблем.
● Невыносливость плохого настроения, уступчивость, внушаемость, нерешительность, чувство вины, тревожность.
Подросток часто вовлекается в аддиктивный процесс из-за стремления к бунту. Его отношения с окружающими становятся все более болезненными, сопровождаясь учащением случаев спровоцированного, условного (в наказание) или абсолютного отвержения.
Цепочку наркотического поведения могут запускать:
● недоверие и подозрительность, тотальный контроль;
● конфликтность и агрессивность со стороны родителей;
● упреки подростка в неблагодарности и слабоволии;
● вербальные и невербальные сообщения, подчеркивающие вину подростка за происходящее;
● приписывание ответственности и вины за наркоманию исключительно подростку или другому родителю;
● чувство вины родителей перед подростком и друг перед другом;
● патологическая лживость, манипулирование самыми святыми чувствами, обидчивость со стороны подростка;
● непоследовательность в ожиданиях, выражающаяся то в уверенности в успехе терапии и реабилитации, то в высказываниях о бесперспективности и бесполезности терапии, фатальной обреченности подростка.
Что у вас, ребята, в рюкзаках?
Никотин, содержащийся в табаке, используется как эйфоризирующий стимулятор и противотревожное средство. Никотин повышает скорость реакции, обостряет пассивное (неизбирательное) внимание. Повышается уровень сахара в крови и давление крови, усиливается кровообращение. Никотин снижает активность мозговых клеток и усиливает выработку серотонина, что ослабляет тягостные проявления стресса и ведет к возникновению чувства умиротворения. Через некоторое время происходит увеличение количества норадреналина, которое сопровождается приятным повышением активности мозга. Однако оно длится лишь несколько десятков минут, и курильщику хочется взять новую сигарету. Заметное успокаивающее действие курение оказывает лишь на страстных курильщиков за счет ликвидации похмельных симптомов.
Курение делает подростка раздражительным, вспыльчивым, у него ослабляются внимание и память, снижается умственная работоспособность, падает успеваемость. Вред табака для подростка усугубляется необходимостью курить тайком, торопливо затягиваясь, что повышает содержание никотина и других вредных веществ в табачном дыме. Особенно много ядов попадает в легкие при докуривании сигареты до конца.
Большинство курящих подростков к совершеннолетию уже страдает хроническими заболеваниями. Их беспокоят кашель по утрам, ощущение тяжести в голове, раздражительность. У них ухудшается работоспособность, днем отмечается сонливость, вечером трудно заснуть. Ночью приходится просыпаться, чтобы выкурить сигарету, курение облегчает кашель при пробуждении. Повышается раздражительность, ухудшаются память, слух и зрение, снижается работоспособность. Разрушаются зубы, развиваются воспалительные заболевания полости рта, снижается иммунитет.
Начинаешь курить, чтобы доказать, что ты мужчина. Потом пытаешься бросить курить, чтобы доказать, что ты мужчина.
Жорж Сименон
Амфетамины (фенамин и его производные фенатин и первитин, эфедрин и добываемый из него эфедрон) устраняют чувство пустоты и отсутствия радости жизни, снимая внутреннее напряжение и создавая ощущение активного и агрессивного овладения миром. Легкость изготовления и дешевизна сделали первитин и эфедрон популярными у подростков из бедных слоев населения.
Главная опасность этих мощных и плохо очищенных наркотиков – передозировка, чреватая психозом и отеком мозга. Полная зависимость от них начинается уже через месяц. Деградация личности наступает уже через полгода наркотизации и сопровождается резким снижением интеллектуального и морального уровня. Полностью утрачиваются прежние интересы и трудоспособность. Больные ведут паразитический образ жизни, воруют, побираются, становятся неряшливыми. Амфетамины со временем исчерпывают собственные ресурсы организма, в результате развивается физическое истощение, нарастают мышечная слабость, дистрофия миокарда, появляются обмороки, а сочетание перегрева и физической нагрузки может вызвать коллапс и смерть.
Экстази – общее название группы синтетических наркотиков, производных амфетамина (MDMA – «Адам», MEDA – «Ева» и др.). Некоторые из них оказывают галлюциногенный эффект. Продаются в ночных клубах, на дискотеках в виде цветных капсул, часто с рисунком. Экстази возбуждает, а со временем разрушает клетки мозга, вырабатывающие серотонин, ускоряет реакции, обостряет ощущения, повышает сексуальную активность, дает возможность долго обходиться без еды, сна и отдыха. Во время длительного напряженного танца температура тела может подняться до 40 градусов, что чревато внутрисосудистым свертыванием крови. Психическая зависимость возникает очень быстро, вскоре препарат приходится принимать, чтобы выполнять обычную работу. При этом прежней эйфории уже не возникает, вместо нее наблюдаются страхи, тревожное напряжение, тоскливое отчаяние, возможна суицидоопасная депрессия. Длительный прием наркотика приводит к истощению нервной системы и дистрофии внутренних органов, значительным неврологическим нарушениям, вплоть до кровоизлияний в мозг. Препарат пагубно влияет на геном человека и, соответственно, на его будущее потомство.
В группу каннабиоидов входят препараты, изготавливаемые из конопли (Cannabis): гашиш, анаша («план»), марихуана («травка») и прочие. Как и другие эйфоризирующие ПАВ, эти препараты облегчают переживания скуки и подавленности. Для хронических гашишистов характерна темная желтизна кожи, напоминающая старческую пигментацию, у них происходит сужение легочных путей и возникает эмфизема (расширение грудной клетки), повышен риск туберкулеза и рака легких. У многолетних курильщиков анаши на первый план выступает астеноипохондрическая симптоматика, развивается амотивационный синдром: пассивность, отсутствие интересов и побуждений, «выпадение» в процессе беседы и трудности сосредоточения. Встречаются хронические психозы, напоминающие параноидную шизофрению и приводящие к инвалидизации.
Марихуана хотя и не вызывает физическую зависимость, но синдром отмены и повышение толерантности к ней способствуют возникновению психической зависимости. Для большинства хронических потребителей марихуаны характерны вялость, ухудшение мышления и самоконтроля. Любители марихуаны в два раза больше подвержены риску развития психозов по сравнению с теми, кто наркотик не пробовал.
К галлюциногенам относятся также ЛСД (синтетический наркотик диэтиламид лизергиновой кислоты), мескалин, мускатный орех, псилобицин, эрготамин, циклодол, астматол. Они вызывают не столько эйфорию, сколько расстройство сознания, восприятия и мышления с явлениями психического автоматизма и наплывом галлюцинаций. Галлюциногены приводят к разрушению высших психических функций, избавляя наркомана от ощущений пустоты, отсутствия смысла и неудовольствия, связанных с наличием этих функций. На смену приходят архаические фантазии с иллюзией примитивной грандиозной Самости и слияния с Великой Матерью.
Эпизодическое потребление галлюциногенов быстро сменяется регулярным, через несколько месяцев развивается психическая зависимость, через год – физическая. Толерантность доходит до 30 таблеток циклодола за один прием. Тошнота, расстройство пищеварения, потливость, слабость сохраняются и вне интоксикации. Отмечаются суетливость с непроизвольными движениями, тремор, судороги мышц, боли в мышцах и суставах. Память ухудшается, вплоть до невозможности запоминать простые тексты, мышление становится конкретным, снижаются критические способности, развивается органическое слабоумие. Нарастают возбудимость, вспыльчивость, тревожность, подозрительность, идеи о плохом отношении окружающих, периоды страха, подавленности с суицидными тенденциями.
Токсикомания – зависимость от ПАВ, официально не отнесенных к наркотикам. В качестве ингалянтов (летучих растворителей) используют бензин, ацетон, хозяйственный клей, краски, лаки, аэрозоли, полироли. Используют ингалянты в основном дети и подростки из малообеспеченных слоев общества. «Аппликаторщики» накладывают смоченную ацетоном тряпку на выбритый затылок. «Нюхачи» вдыхают ингалянты с помощью заложенной в нос ваты, пропитанной токсичной жидкостью, или непосредственно из упаковки, при этом на голову часто надевается пластиковый пакет. Вдыхание этилированного бензина и сжиженного нефтяного газа из баллончиков для заправки зажигалок чревато пожаром или взрывом. Бывают случаи, когда опьяневший из-за потери сознания не может снять с головы пакет и умирает от асфиксии.
Симптомы легкой интоксикации подобны интоксикации алкоголем, транквилизаторами и снотворными. После 4–5 эпизодов вдыхания ингалянта происходит переход к систематическому употреблению, при этом развивается непереносимость алкоголя. Пары вдыхают в группе из 2–3 человек или в одиночку, несколько раз в день, не таясь от окружающих. Учеба, семья отходят на второй план.
Эйфория, психосенсорные расстройства и галлюцинации возникают уже при первых вдохах ингалянта, появляется способность контролировать вдыхания, поддерживать определенную глубину опьянения и управлять галлюцинациями. Галлюцинирующий подросток внешне упорядочен, прогуливается с компанией, посещает дискотеки и т. д. Наблюдаются резкое снижение иммунитета, токсический гепатит, нефрит и энцефалопатия с психоорганическим синдромом, который за 1,5–2 года делает больного инвалидом.
– Как нам вызвать на дом нарколога? Наш сын чего-то нанюхался и теперь видит чертиков…
– Вам надо вызвать психиатрическую бригаду скорой помощи, они отвезут вашего сына в больницу.
– Ну почему сразу в больницу?! Он же не очень больших чертиков видит – сантиметров 15 и всего 2 штуки…
Психология юного наркомана
Употребление наркотиков помогает юношам и девушкам временно «выходить из себя», ослабляя кризис идентичности с его болезненными конфликтами с родителями и сверстниками. Наркотики выполняют для подростка следующие важные функции: поддерживают чувство взрослости и освобождения от родителей; формируют ощущение принадлежности к группе, а также среду неформального общения; дают возможность отыгрывать сексуальные и агрессивные побуждения, не направляя их на людей; помогают регулировать эмоциональное состояние; реализуют творческий потенциал подростков через экспериментирование с различными веществами.
ПАВ дают подростку чувство взрослости и освобождения от родителей; формируют ощущение принадлежности к группе, а также среду неформального общения; дают возможность отыгрывать сексуальные и агрессивные побуждения, не направляя их на людей; помогают регулировать эмоциональное состояние; реализуют творческий потенциал подростков через экспериментирование с различными веществами.
Подросток, не знающий, что он из себя представляет, нередко начинает принимать алкоголь и наркотики из стремления к самопознанию, с целью нащупать внешние границы своего «Я», ускользающие от него, когда он послушно функционирует в трезвом упорядоченном мире. Употребление ПАВ также помогает юношам и девушкам временно «выходить из себя», ослабляя кризис идентичности с его болезненными конфликтами с родителями и сверстниками и мучительными колебаниями в выборе профессии.
У химически зависимых подростков выявляются следующие иррациональные убеждения.
● Все надоело.
● В жизни нужно попробовать все.
● Наркотики делают жизнь интереснее.
● От травки зависимости не бывает.
● Один раз не опасно.
● Если не колоть в вену, зависимости не будет.
● Если колоться редко, то зависимость не возникнет.
● Если я почувствую, что «сажусь», я сумею остановиться.
● Наркоманами становятся слабые.
● Все зависит от меня.
● Я постепенно буду снижать дозу и брошу.
● Чтобы избавиться от героина, можно курить анашу.
● Все сидят на наркотиках.
● Мне никто не поможет.
● Я никому не нужен.
● Мне все равно.
● По кайфу даже умирать не страшно.
Аддиктивное поведение может стать формой псевдолидерства вследствие сильной потребности подростка в лидерстве среди сверстников, когда он не в состоянии приобрести статус лидера иным путем. Из-за особенностей воспитания подросток не может реализовать в поведении модели сексуального поведения, принятые обществом. Поэтому он втягивается в аддиктивную практику в тайном сговоре со сверстниками, чтобы справиться с чувствами стыда, тревоги или вины.
Участие в группе наркоманов облегчает обретение статуса, который зависит здесь не столько от личных качеств, сколько от возможностей добывания наркотика, предоставления места для сбора компании и т. п. В группе молодых наркоманов нередко нет лидера, ее стабильность построена на слепом выполнении каждым членом группы своей функции, а попытка оставить группу грозит издевательствами и побоями.
Обычно наркоманы объединяются в группы под влиянием следующих факторов:
● страх передозировки наркотика и надежда, что группа спасет;
● совместный криминальный поиск средств и добычи наркотиков;
● наркопритоны специально снабжаются наркодельцами;
● взаимовыручка перед лицом внешней угрозы со стороны семьи, правоохранительных органов, врачей, граждан;
● наличие сильного лидера или лица, способного удовлетворить потребность в наркотиках;
● совместные действия и яркие, эмоционально насыщенные переживания;
● отсутствие обычных обязанностей, независимость от общества и семьи.
Портрет аддиктивной семьи
Большинство наркоманов происходит из неполных или распавшихся семей, в которых родители страдали алкоголизмом, психопатиями, депрессией. Родственникам наркомана часто свойственно зависимое поведение, которое проявляется в форме трудоголизма, аддикции оздоровления, алкогольной зависимости, гемблинга, религиозного фанатизма и т. п. Это позволяет говорить о семейном аддиктивном сценарии, в котором наркотизация подростка служит связующим звеном для разобщенной семьи.
В аддиктивной семье говорят, думают, рассуждают на одном уровне, а взаимодействуют, чувствуют, переживают – на другом, что образует скрытый подтекст семейных отношений, провоцирующий и фиксирующий наркотизацию подростка.
Характерны:
● невовлеченность членов семьи в жизнь и дела друг друга, когда семейная жизнь низводится до совместного быта;
● директивный стиль отношений и эмоциональное отвержение;
● поведение подростка контролируют чрезмерно или недостаточно;
● избегание эмоционально близких отношений с подростком: «Я сделаю, как ты хочешь, только отстань!» или: «Что еще тебе нужно? У тебя же все есть!»;
● готовность родителей идти на поводу у подростка;
● непоследовательность в отношениях с подростком: его то приближают к себе, то отвергают, независимо от особенностей его поведения;
● манипулирование чувствами подростка со стороны родителей и взаимный обман;
● использование подростка как средства давления и манипуляции супругами друг другом («Не кричи на меня: видишь, ребенок от этого страдает!»);
● чувство вины родителей друг перед другом и перед подростком;
● явные и скрытые сообщения, подчеркивающие вину подростка за происходящее, упреки в неблагодарности и слабоволии;
● непоследовательность в ожиданиях, выражающаяся то в уверенности в успехе терапии и реабилитации, то в высказываниях о бесперспективности и бесполезности терапии, фатальной обреченности подростка;
● острые, болезненные реакции наркотизирующегося подростка на семейную ситуацию, особенно на холодную и строгую мать;
● преимущественная активность матерей и растерянность и пассивность отцов.
Описаны три типа матерей химически зависимых детей:
1) «мама-девочка» сохраняет дозамужние интересы и безразлична к ребенку;
2) «мать-героиня» организует лечение членов семьи, страдающих алкоголизмом, и нередко сама начинает лечиться от наркомании вместо своего ребенка;
3) «мать-страдалица» самоотверженно борется с неисчислимыми проблемами семьи, одновременно усугубляя их (например, «из жалости» дает сыну деньги на героин).
Отцы этих детей также представлены тремя типами:
1) «отец-герой», лишающий ребенка ответственности за его аддиктивное поведение;
2) агрессор, жестоко наказывающий ребенка за аддиктивное поведение, нередко сам страдает алкоголизмом;
3) «отсутствующий отец» – разведенный, двоеженец, тихий алкоголик, работоголик.
В семье наблюдается слишком серьезная и тяжелая атмосфера, в которой каждый ведет себя как жертва, и единственное допустимое проявление юмора – высмеивать других и превращать детей или посторонних в мишени для насмешек. Личные границы полностью отсутствуют, уединение невозможно. Основные правила в таких семьях: «Не смей говорить о реальных проблемах! Не смей чувствовать! Не верь!» Дети не имеют права на тайну, зато имеется масса семейных секретов. Самые частые семейные секреты – алкоголизм в родительской или прародительской семье, супружеские измены и сексуальные дисфункции, психические заболевания.
Часто возникновению аддикции способствуют отсутствие других детей в семье, конфликты между родителями, излишне заботливая или, наоборот, властная мать. При полном отсутствии подлинного единства в семье конфликты между членами семьи игнорируются или отрицаются. Некоторые члены семьи объединяются в подгруппы, чтобы защититься от других и манипулировать ими. Никому не разрешается говорить с посторонними о семье; другие люди воспринимаются как враждебные.
Раннее выявление подростковой наркомании
В доме появляются бумажные пакетики с порошком, целлофановые упаковки с темно-коричневыми кусочками пластичной массы, спичечные коробки с зеленовато-травянистым порошком, разноцветные таблетки с выдавленными на поверхности картинками и символами, марки, не очень похожие на почтовые. Родители могут находить в доме упаковки от таблеток и шприцов, ампулы, трубочки из фольги, мелкие квадратики вощеной бумажки, пустые гильзы от папирос, неиспользованный табак или кусочки каких-то растений, закопченные ложки. На коже подростка обнаруживаются следы инъекций, он может носить с собой различные пузырьки и целлофановые пакеты, предметы, которые можно использовать в качестве жгута: резинку, провод, шнур и т. п.
Подросток часто ходит на рынок, проявляет повышенный интерес к справочникам лекарств и химическим реактивам (особенно к кристаллическому йоду, белому фосфору, ацетону). В доме пропадают медикаменты из аптечки, деньги, вещи, или, наоборот, у подростка откуда-то появляются деньги, он что-то скрывает от родителей, часто врет. Подросток часто проветривает комнату, окуривает ее благовониями, использует освежители воздуха и дыхания, одеколон и дезодоранты.
Учащаются необъяснимые отлучки из дома, при этом подросток не способен даже приблизительно сказать, сколько он будет отсутствовать. Он необычно долго разговаривает по телефону, уносит его в свою комнату, вместо старых друзей у него появляются таинственные новые знакомые, которые «забегают на минутку» (передают наркотики?). Обычно они старше его, странно себя ведут, знакомить с ними родителей подросток не хочет. Он постоянно опаздывает в школу, уходит с последних уроков (уменьшается способность к концентрации внимания из-за абстиненции, как у алкоголика, которому необходимо похмелиться), часто прогуливает занятия, на уроках сонлив, не выполняет домашних заданий, у него ухудшается успеваемость. Отрицает, что наркотики могут приносить вред. У него появляется равнодушие к учебе, спорту и прежним увлечениям, нарастает чувство ущербности и неполноценности.
Подросток отказывается обсуждать с родителями свои проблемы, игнорирует семейные праздники, уменьшает контакты, изолируется. У него появляются немотивированные резкие перепады настроения, он то ведет себя по-детски сумасбродно, то угрюм и демонстрирует негативное отношение ко всему, залеживается в постели. Появляется потребность в немедленном удовлетворении своих желаний, нетерпеливость и импульсивность.
Подросток начинает часто употреблять жаргонные выражения, непонятные взрослым термины. В разговоре он повторяется, выразительность речи снижается, она становится торопливой, невнятной и иногда бессвязной, понижается тембр голоса, растягиваются окончания слов. У подростка ухудшается аппетит, он худеет, а иногда вдруг выказывает необычный аппетит и страстную потребность в сладком. Повышается утомляемость, возникают частые простуды, желудочные боли и судороги в мышцах, головокружение, обмороки, потери сознания. Утренняя вялость контрастирует с повышенной активностью по вечерам. Нередко подросток спит днем и бодрствует ночью. Появляется сексуальное безразличие, у девушек нарушается менструальный цикл.
Подросток выглядит усталым, неряшливым, у него красные, опухшие, малоподвижные глаза, они могут блестеть или быть тусклыми, зрачки часто сужены и слабо реагируют на изменение освещенности. Повышается потливость, кожа становится холодной и липкой, пальцы – бледными. При использовании инъекций подросток постоянно носит одежду с длинными рукавами. После курения гашиша от одежды долго исходит своеобразный сладковатый запах. От кожи лица, пальцев рук, волос может пахнуть жженой листвой, ацетоном, уксусом, бензином. Следы летучих растворителей можно обнаружить на лице, руках и одежде; заметен специфический запах изо рта. Характерны покраснение и сыпь вокруг рта и носа, раздражение век и глаз, сухость и воспалительные явления слизистых верхних дыхательных путей, постоянный кашель и чихание. У «аппликаторщиков» бывает выбрит затылок, кожа которого становится покрасневшей и раздраженной. При потреблении опиатов больной ночью бродит по квартире, а днем спит. Курение марихуаны выдают покрасневшие сухие губы, «стеклянные» глаза, а принимающих эфедрон отличает гладкий, отечный, густо-красный язык. Для потребителей галлюциногенов характерны яркий румянец на бледных щеках, яркие губы, замедленность движений, речи и мышления, попытки разговаривать с неодушевленными предметами и другие странности в поведении.
– Доктор, по-моему, мой сын – наркоман.
– Почему вы так решили?
– Он в последнее время совсем не ходит в школу. И все время носит свитер с длинными рукавами.
– Понятно. Вот направление к психиатру.
– Сыну?
– Нет, вам.
– ???
– Сейчас ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ!
Созависимая семья
С пищевым аддиктом созависимая мать ведет себя следующим образом. Контролирует вес подопечной (чаще всего это дочь), переживает за ее фигуру; непрерывно волнуется за больную, ходит на цыпочках, чтобы не расстроить ее. Когда застает обжору за перееданием, произносит гневные тирады; связывает ее неустойчивое настроение, резкость, колебания настроения с пачкой печенья или коробкой конфет; прячет еду от обжоры или выбрасывает ее; покупает правильную пищу и поощряет ее потребление, делает обещания, основанные на изменении веса. Манипулирует бюджетом, чтобы контролировать расходы на еду; поощряет гимнастику, здоровый режим и чудесные средства оздоровления; как бы случайно оставляет на видных местах «подходящую» литературу.
Мать постоянно расстраивается из-за рецидивов; неискренне утешает свою подопечную, когда та расстроена; устраивает испытания силы воли, чтобы подразнить ее; угрожает оставить больную из-за ее веса. Радуется, что она сама не такая; подавляет свои опасения, что способна вести себя так же; много говорит о питании; использует продукты как взятку. Читает литературу о диетах, хотя не имеет проблем с весом; соблюдает диету; набирает вес, когда аддикт худеет. Изменяет свою социальную активность, чтобы у обжоры не было соблазна; все меньше уделяет внимания себе; использует пищевое расстройство аддикта как возможность избегать чего-то и не развиваться. Считает, что в семье все идеально, кроме пищевого поведения аддикта; мечтает о том, как было бы прекрасно, если бы оно изменилось. Все больше беспокоится о своем здоровье; много пьет, принимает снотворные и транквилизаторы, в своей терапии говорит в основном об аддикте.
Созависимая мать химического аддикта беспокоится из-за того, что он много пьет или потребляет наркотики; в то же время отрицает наличие аддикции, соглашается с его образом жизни, пытается употреблять ПАВ вместе с ним, берет на себя выполнение его семейных обязанностей, оправдывает его промахи и недостатки. Снабжает аддикта деньгами, хотя испытывает денежные затруднения из-за того, что он много тратит на ПАВ; то пополняет запасы вещества, то уничтожает его. Она стыдится его поведения или страдает из-за него; состояние аддикта и его аддиктивное поведение заставляет ее отказываться от своих семейных планов, встреч друзьями и т. д. Она чувствует, что ПАВ для аддикта важнее, чем она, но лжет, чтобы защитить его, и обвиняет во всем его друзей. Боится прямо сказать ЗД (значимому другому) о чем-то неприятном, опасаясь вызвать срыв; чувствует себя виноватой в том, что не может удержать его от потребления ПАВ.
Она обнюхивает подростка на пороге с тайной целью уловить запах алкоголя; разыскивает спрятанные им бутылки спиртного или наркотики. Несправедливо относится к детям, родителям, сотрудникам только из-за злости на ЗД за его аддиктивное поведение. Считает, что никто не понимает его проблем, рассчитывает, что все они будут решены, если ЗД исправится. Думает: «Если бы он меня любил, то исправился бы». Пытаясь напугать ЗД и заставить его просить прощения, ругается с ним, бьет его, угрожает выгнать его, покончить с собой, разрушить дом и т. п. Отдаляется от него, отталкивает от него друзей, вместо него договаривается о встречах или отменяет их. Тайно подкладывает лекарства, укладывает в больницу, провоцирует арест. «Купается» в жалости к себе и избегает получения помощи.
К развитию созависимости ведут следующие условия. Стремящиеся к совершенству, принуждающие и наказывающие родители, устанавливающие жестокие правила и роли, масса семейных секретов. Зависимость от алкоголя, наркотиков, пищи, работы, секса, другого человека и т. п. Слишком серьезная и тяжелая атмосфера, в которой каждый ведет себя как жертва, и единственное допустимое проявление юмора – высмеивать других и превращать детей или посторонних в мишени для насмешек. Невозможность уединения, полное отсутствие личных границ. Детям не дается права на тайну. Один или оба родителя больны – умственно или физически. Родители находятся в созависимых отношениях. Имеется физическое, сексуальное или эмоциональное злоупотребление ребенком со стороны взрослого или взрослых. Родители исподволь внушают ребенку ложное чувство лояльности по отношению к семье. Никому не разрешается говорить с посторонними о семье; другие люди воспринимаются как враждебные. Детям не разрешается проявлять сильные чувства. Конфликты между членами семьи игнорируются или отрицаются, при полном отсутствии подлинного единства в семье. Некоторые члены семьи объединяются в подгруппы, чтобы защититься от других и злоупотреблять ими.
Детская комната созависимой семьи
«Герой» выполняет множество обязанностей по дому, защищает своих братьев и сестер от родителей-алкоголиков или наркоманов. Он старается хорошо учиться, чтобы компенсировать позор семьи, усиленно готовится в престижный вуз или добивается спортивных побед. Он лишает себя отдыха и развлечений, становится антиподом отцу, но на той же основе: бегство в зависимость, саморазрушение. Чтобы не стать работоголиком и «перегореть» или заболеть психосоматическим расстройством, ему нужно принимать поражения, сосредоточиться на себе и перестать решать и думать за других, осознать свои потребности, просить о помощи и принимать ее.
«Сирота» – ребенок, который остался без внимания, так как мать взяла на себя функции зависимого отца. «Сирота» помогает сохранить семью тем, что ничего не требует. Он испытывает чувство ненужности, малоценности, зачастую удовлетворяет свои эмоциональные потребности в компании химически зависимых подростков. Его опорой в терапии могут стать такие сильные стороны, как терпение, независимость и творческие способности. Чтобы не впасть в депрессию, ему нужно признать, что он испытывает боль, и создать новые близкие взаимоотношения.
«Шут» использует эйфорические состояния опьянения для разрядки тягостной атмосферы в семье, отвлечения от конфликтов. Его сильные стороны – юмор, умение играть и получать удовольствие. Чтобы его начали воспринимать всерьез, ему нужно научиться принимать на себя ответственность, быть серьезным и уверенным.
«Козел отпущения» служит громоотводом для разрядки негативных эмоций членов семьи. Он ведет себя плохо, в том числе потребляя ПАВ, чтобы отвлечь родителей от семейных конфликтов и сплотить семью перед лицом необходимости своего спасения. Его сильные стороны – способность видеть действительность, хорошая интуиция, чувствительность и мужество. Чтобы не стать изгоем, ему нужно пробиться сквозь стену гнева к чувству обиды и научиться обсуждать, а не бунтовать.
Детско-родительским отношениям в период обращения за помощью свойственны:
● приписывание ответственности и вины за наркоманию исключительно подростку;
● тотальный контроль, недоверие и подозрительность;
● патологическая лживость, манипулирование самыми святыми чувствами;
● скрытое чувство вины родителей перед подростком и друг другом;
● преимущественная активность матерей и растерянность и пассивность отцов.
Не переусердствуйте, защищая детей от жизненных проблем. Дети должны обретать жизненный опыт, чтобы потом они смогли выжить и добиться успеха.
Элизабет Кюблер-Росс
