23. Сновидец — сновидцу
Когда Кэнди вышла из Кабинета Чудес, ее сердце все еще колотилось после увиденного и сделанного. Она села под дерево. Мягкий шум ветра в скрытых за туманом ветвях успокоил ее, и она могла, наконец, подумать о случившемся.
Тем временем Утиль забрался на дерево и уселся на ветвях, глядя на гостью с новой тревогой.
Она посмотрела на него.
— Все в порядке, — сказала Кэнди, пытаясь говорить уверенно. — Я не собираюсь сходить с ума или вроде того.
Сказав это, она вспомнила, как вместе с Шалопуто стояла в доке на Шлеме Орландо, и старик с косыми глазами указывал прямо на нее.
Они тебя запрут. Кажется, так он сказал. Они тебя запрут.
В этих словах крылась очередная загадка. Все было связано. То, что происходило здесь, на Паррото Паррото, эти предупреждения в доке — все они являлись фрагментами какой-то невероятной тайны.
— Я тебя пугаю? — спросила она Утиля.
Он тревожно улыбнулся, изогнув губы и обнажив розовые десна.
— Да, — сказала она. — Если это тебя успокоит, я и сама слегка себя боюсь.
— Хм, — палец Утиля проник глубоко в нос; его ковыряние сопровождалось довольным ворчанием. — То, что ты там совершила… — сказал он, — было невероятно.
— Я об этом не думала, — сказала Кэнди. — Просто делала то, что казалось… естественным.
— И это еще более невероятно.
— Наверное.
Утиль свесил голову.
— Это что за звук?
— Мой живот. Я хочу есть.
— Что ж ты молчишь! — недовольно воскликнул Утиль. — Во дворце огромная кухня. Я мог бы тебе что-нибудь приготовить.
Кажется, он испытал облегчение, получив возможность сделать то, что ее порадует — и даже успокоит
— Только если ты обещаешь вымыть руки, — ответила Кэнди.
Пока Утиль был на кухне, Кэнди оставалась под деревом, размышляя о том, что недавно случилось, хотя у нее не было ничего, даже отдаленно похожего на решение загадки: куда ни взгляни, она видела только ее части. В том числе и событие, которое ее сюда привело и о котором она сейчас думала. Вот она на маяке в Иноземье, Остов карабкается вверх, чтобы ее убить, и она каким-то образом знает — знает, не зная, откуда ей это известно, — как зажечь фонарь, призывающий море Изабеллы. Столько намеков. Но что они означают?
Спустя двадцать минут обезьян позвал ее. Еда была готова. Она пошла на запах и оказалась в кухне-пещере, где на высоком табурете сидел Утиль, готовивший несколько блюд. Он уже поджарил добрую порцию того, что походило на спиральные пончики, и открыл несколько банок с фруктами в сиропе. Теперь он вытаскивал кости из большой засоленной рыбы, шумно обсасывая мясо, прежде чем выбросить их через плечо.
Кэнди не осознавала, насколько голодна, пока не увидела всю эту роскошь. Даже не потрудившись взять себе стул, она начала есть и скоро отведала все, что Утиль для нее приготовил, ощутив приятную теплоту и удовлетворение. Кроме того, она очень захотела спать.
— Тебе надо прилечь, — сказал обезьян. — Сосни маленько.
— М-м-м, наверное.
— Вон там в углу — небольшая кровать, — продолжал Утиль. — На ней дремали повара. Ложись. Я тебя разбужу, если случится что-нибудь интересное.
— Спасибо, — сказала Кэнди. Ее конечности и веки наливались приятной тяжестью. Подойдя к низкой узкой постели, она откинула старое покрывало. Под ним не было простыни, лишь пара дырявых одеял. Она легла, и ее благодарные руки и ноги утонули в мягком старом матрасе. Она решила накрыться покрывалом, но не успела дотянуть его до подбородка, как ее одолел сон.
Ей снилось, что она сидит на лестнице в доме на Последовательной улице, но это не было похоже на обычный сон; казалось, она действительно там, в виде духа. Кэнди слышала, что наверху дерутся ее братья; их голоса были резкими, а ругательства, как обычно, крепкими.
— Жирдяй!
— Тупица!
— Придурок!
— Задница!
Потом возник третий голос, говорящий невнятно из-за выпитого пива.
— Вы когда-нибудь заткнетесь, или мне подняться и задать вам трепку? Что хотите?
Кэнди посмотрела вниз и увидела стоявшего в тени отца. Его лицо было влажным от пота. Она помнила, каким грозным и непредсказуемым он бывал в таком настроении. Казалось, весь дом затаил дыхание в ожидании следующего взрыва ярости.
— Ну? — заорал Билл Квокенбуш. — Чего хотите?
— Мы будем тихо, папа, — смирно сказал Дон.
— Вот это правильно, иначе ты сильно пожалеешь, что вообще родился! Слышишь? ЧТО ВООБЩЕ РОДИЛСЯ!
Теперь из комнаты мальчиков не доносилось ни звука. Ни шороха. По своему болезненному опыту они знали, каким жестоким может быть их отец, когда на него находит во время пьянки.
Что-то бормоча себе под нос, Билл Квокенбуш вернулся к пивному блаженству своего кресла.
Кэнди знала, что отец не может ее видеть и слышать, но инстинктивно сделала то, чему уже давно научилась и поступала так, когда он пребывал в подобном настроении. Она продолжала спокойно сидеть, какое-то время вообще ничего не делая. Только когда его ярость утихла, Кэнди отправилась на поиски матери.
Где же она? Кухня была пуста, но задняя дверь открыта, и Кэнди направилась к ней, мимоходом поглядев на часы, висевшие над холодильником. 16.05. В Абарате этот час приходился на Гномон, но здесь, в мире, который она так долго называла своим домом, время шло иначе. Вскоре солнце начнет клониться к закату, наступит вечер. Нужно было просто ждать, и часы пройдут сами собой. Сейчас эта мысль казалась ей странной. Она привыкла, что Время — это точка на карте, место, которое можно посетить, как и любое другое.
«Однажды, — подумала она, — я вернусь в Цыптаун, домой, к маме, папе и братьям». А подумав об этом, взяла себе на заметку начать собирать какие-нибудь сувениры. Не то, что можно найти в Иноземье. Вещи должны быть исключительно абаратскими. Альменак Клеппа. Часы-компас, которые она видела в магазине Тацмагора и которые показывали, когда было где или где было когда, или и то, и другое. Возможно, фотографии животных и растений Часов. Короче, доказательства. Вещи, которые она могла бы предъявить людям и которые послужили бы неопровержимым доказательством существования другого, удивительного мира, где слухи, пиво и цыплята — не все, что составляет смысл жизни.
Она дошла до дальнего конца двора, размышляя о сборе доказательств, и там увидела мать, сидящую в старом садовом кресле спиной к дому.
— О, мама, — тихо сказала Кэнди.
Кэнди почти ожидала, что Мелисса Квокенбуш почувствует присутствие дочери, повернется и улыбнется ей. Но та не шевелилась.
— Мам? — повторила Кэнди.
Она стояла достаточно близко, чтобы слышать мягкое, ритмичное дыхание. Мелисса спала? Двигаясь очень осторожно, чтобы ее не разбудить, Кэнди обошла вокруг кресла. Увидев лицо матери, Кэнди едва не расплакалась. Мелисса выглядела очень усталой и истощенной. Глаза были закрыты, уголки рта опущены, веснушчатый лоб прорезали глубокие морщины.
— Кэнди? — пробормотала она. — Это ты?
Ее глаза под веками с сеткой синих вен двигались туда-сюда, словно пытаясь разобрать то, что она видела во сне. Печальное выражение на лице матери заставило Кэнди отвернуться, но когда она это сделала, то обнаружила, что в нескольких метрах от нее, в центре неопрятного газона, тоже стоит ее мать. В недоумении Кэнди посмотрела на спящую, а потом на ее близнеца за спиной.
— Не понимаю, — сказала она. — Почему вас двое?
— Одна спит, другая бодрствует, — ответила Мелисса, словно это было очень просто. — Я сплю в кресле. И ты, как мне кажется, тоже где-то спишь.
— Значит, мы встретились во сне? — спросила Кэнди.
Мелисса кивнула.
— Я так рада видеть тебя, дорогая, — произнесла она. — Где ты сейчас? Куда-то отправилась автостопом? В Миннеаполис?
— Нет.
— Тогда куда? Где ты находишься?
— Я очень далеко от Цыптауна, мама.
— Боже! Тебя похитили?
— Нет, — с усмешкой ответила Кэнди. — Я просто путешествую, вот и все.
— Тогда почему ты не позвонила, не сказала, что с тобой все в порядке? — Облегчение Мелиссы превратилось в гнев. — Как можно быть настолько эгоистичной? Я себе такого напредставляла! А твой отец, разумеется, считает, что ты попала в неприятности с парнями или наркотиками.
— Нет, парни и наркотики тут не при чем.
— Тогда что?
— Мам, если я расскажу, ты решишь, что я спятила.
— Мне все равно. Я хочу знать.
Спящая Мелисса начала беспокоиться. Кэнди мягко положила ей руку на плечо.
— Прости, — сказала она. — У меня не было способа с тобой связаться.
— Не глупи. Это не может быть настолько далеко.
— Может. Я была и есть там до сих пор.
— Тогда рассказывай, — проговорила Мелисса.
— О чем?
На этот раз спящая и бодрствующая Мелиссы ответили одновременно.
— Обо всем! — сказали они. — Рассказывай обо всем.
— Эх, ну ладно. С чего бы начать? — Кэнди несколько секунд обдумывала вопрос, а затем произнесла:
— Кто я, мама?
— Моя дочь, разумеется. Кэнди Квокенбуш.
— Где я родилась?
— Ты знаешь, где ты родилась. Здесь, в Цыптауне.
— Ты уверена?
— Конечно я уверена!
Кэнди всматривалась в лицо Мелиссы в поисках сомнений и заметила блеск в глазах.
— А было что-то странное в том, как я родилась? — спросила Кэнди.
Теперь Мелисса смотрела в сторону.
— Почему ты задаешь такие вопросы?
— Я объясню, — спокойно ответила Кэнди. — Потому что хотя нам снится сон, будто мы с тобой находимся в одном и том же месте, на самом деле это не так. Я сейчас в мире под названием Абарат, и на карте ты его не найдешь.
— Это смешно.
— Нет, не смешно. Это правда. И думаю, ты сама это знаешь.
Она замолчала, давая матери возможность возразить, однако Мелисса молчала, и Кэнди продолжила.
— Прямо сейчас я сплю на острове, который называется Окалина. Это Седьмой Час вечера. Здесь каждому часу соответствует остров. Перемещаясь с острова на остров, ты можешь совершать нечто вроде путешествия во времени. Сейчас я в Сумеречном дворце; давным-давно его построили для принцессы…
Мелисса молчала, медленно качая головой, словно все это было для нее чересчур. Но Кэнди продолжала рассказывать, следя за лицом матери.
— Когда я попала сюда впервые, то подумала — о, какое все новое, я ничего подобного раньше не видела. Но я ошибалась. Недели шли, и мне все чаще казалось, что я здесь не впервые. — Сомнения на лице матери стали заметнее. — Я уже была в Абарате, мама, — сказала Кэнди. — Не знаю как, но была.
Она сделала паузу, собираясь с мыслями, а потом сказала:
— И мне кажется, что если я знаю что-то об Абарате, то, возможно, и ты знаешь, потому что ты со мной всю жизнь, с самого начала.
Кэнди вновь дала матери возможность подумать. Затем спросила:
— Ты что-нибудь знаешь? Знаешь что-нибудь об этом?
Мелисса еле слышно ответила:
— Может быть.
— Расскажи, пожалуйста. Что бы это ни было, расскажи.
Мелисса вздохнула и тихо сказала:
— В ту ночь, когда ты родилась, шел невероятный ливень, и все думали, будто начинается второй Потоп. Я никогда не видела такого дождя. Но есть дождь или нет, мне надо было в больницу, потому что ты вдруг решила родиться и откладывать не собиралась. — Она слегка улыбнулась. — Ты даже тогда была волевой, — продолжала Мелисса. — Твой папа усадил меня в грузовик, и мы поехали. И вот, когда мы были на шоссе, можешь себе представить — у нас кончился бензин. Твой папа пошел искать гараж, оставив меня… нас… в грузовике. По крыше стучал дождь, во мне шевелилась ты, и только я подумала, что придется, наверное, рожать прямо на переднем сидении, как возник свет…
— Это был папа?
— Нет, это был не папа. Это были три женщины, появившиеся из дождя. Я сразу поняла, что они не из города. Хотя бы по тому, как они выглядели. Старая женщина с длинными седыми волосами….
— Диаманда, — тихо сказала Кэнди.
Мелисса была потрясена.
— Ты ее знаешь? — спросила она.
— Немного, — ответила Кэнди. — Диаманда, Меспа и Джефи — это сестры Фантомайя. То есть женщины, знающие магию. Я не имею в виду фокусы, как в Лас-Вегасе.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказала Мелисса. — По крайней мере, догадываюсь. Боже, почему я подпустила их к себе? Надо было сбежать.
— Как ты могла?
— Я должна была попытаться, но вместо этого просто сидела в машине. Дверь открылась, и… — она замолчала, а потом в ее глазах вспыхнул гнев. — У нас должна была быть совершенно нормальная жизнь, — сказала она. — Счастливая, простая жизнь, пока не появились они со своей магией.
— Расскажи, что было потом? Дверь открылась, и они что?
— У старой Диаманды была шкатулка, которую она несла так, словно внутри хранилась самая драгоценная вещь в мире. Когда она сняла крышку… — Мелисса на секунду закрыла глаза, и Кэнди услышала всхлип. Посмотрев через плечо, она увидела, что мама плачет во сне, тронутая этими воспоминаниями. Кэнди почувствовала вину за то, что заставила ее вспоминать, но ей нужны были ответы. И не просто нужны — она их заслужила. От нее слишком долго скрывали эту тайну.
— Продолжай, — мягко поторопила она ее.
— Она открыла шкатулку, и там был свет. Не просто свет. Жизнь. Нечто живое в свете. И что бы это ни было, этот свет вошел в меня, Кэнди. Через кожу, через глаза, через дыхание.
— Ты испугалась?
— Нет. По крайней мере, не за себя. Видишь ли, когда он начал двигаться в теле, я поняла, что свет и жизнь хотели не меня. — Мелисса, наконец, открыла глаза, и мать и дочь взглянули друг на друга, сновидец на сновидца. — Тебя, — сказала она. — Свет хотел тебя.
