31
— То есть во время покушения вы находились в соседней комнате около окна и оттуда заметили снайпера на чердаке дома напротив.
— Ага, — как можно беззаботнее кивнул я.
— Расстояние довольно приличное.
— У меня очень хорошее зрение.
— Ваши дальнейшие действия?
— Да какие там действия? Испугался до чертиков. Заорал: «Снайпер!» и помчался Варьку выручать.
— Вы изначально поняли, что снайпер целился именно в нее?
— А в кого еще? Она своими разоблачениями так уголовников запугала, что удивительно, как ее раньше не шлепнули. Я ее честно предупреждал, чтобы она с этим осторожнее была. И дядя ее, Коростылев, ей об этом говорил, но девчонке вожжа под хвост попала. Новые способности голову вскружили. Хорошо хоть после покушения они у нее пропали. Надеюсь, теперь бандиты от нее отстанут.
— Ну, местный криминалитет мы за эти дни капитально подчистили, — следователь поставил точку в протоколе допроса и поднял на меня глаза, — так что в ближайшее время ей вряд ли будет что-либо грозить.
— Свято место пусто не бывает. Я хочу ее отсюда увезти.
— Правильное решение. А теперь, если можно, без протокола. — Всеволод Андреевич отложил ручку в сторону. — С какого перепугу вы набросились на нашего сотрудника?
— Психанул, — честно признался я. — За Варьку свою испугался и за девчонку ту, что с вашим капитаном пришла. Ну, Варя-то по своей воле во все это ввязалась, а Галина тут при чем? Я же, когда в ментальной связке с Варварой был, через нее все про этого капитана прочувствовал. Он запросто мог оставить ее в Москве, настоять, уговорить, но он вместо этого сюда ее притащил и чуть под пулю не подставил. Экспертиза ведь что показала? Что, если бы она, как и моя невеста, не увернулась, пуля бы точно ей под сердце вошла. Вот я и взбесился.
— И после этого пошли лично снайперу морду бить?
— Ему ее уже кто-то без меня набил.
— А потом куда вы делись?
— Куда глаза глядят пошел. Успокоиться пытался.
— И успокоились уже возле офиса компании «Инвестстрой» именно в тот момент, когда его главу прикончил Чистильщик. Только не вздумайте это отрицать. Камеры видеонаблюдения вас там засекли.
— Они засекли, как я в него стрелял?
— Нет. Они засекли, как майор Коростылев вас оттуда забирал.
— Хвала аллаху, что вы меня хотя бы за Чистильщика не приняли.
— Когда Чистильщик совершил свое первое убийство, вам… — Пушкарев взял со стола лежащий на нем паспорт, взглянул на дату рождения, — было от силы одиннадцать лет. Теоретически это возможно, практически нет.
— А на нет и суда нет, — радостно сказал я.
— Вот с этим не поспоришь, — согласился следователь, кинул на стол паспорт и пододвинул ко мне протокол допроса. — Напишите: «С моих слов записано верно» и распишитесь.
Бэмс! Эта простая просьба шарахнула мне по мозгам, и я поспешил заморозить время, чтобы привести их в порядок. Я, кажется, опять вляпался. Три листка исписанной бумаги, и на каждом листочке должна была стоять моя подпись. Подпись Пыжикова Алексея Васильевича тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения. Подпись, которая должна была в точности совпадать с размашистым росчерком настоящего владельца паспорта, и к этому я был совершенно не готов. Ну не пришла почему-то раньше в голову идея потренироваться. Все больше с Варькой всякими глупостями занимались, вместо того чтоб подготовиться к таким вот моментам. И вот теперь я сидел как дурак в кабинете следователя Осоченского управления ФСБ Всеволода Андреевича Пушкарева и тупо пялился на бумаги, которые должен завизировать. Вот блин Клинтон! Так, и что мне теперь делать? Я кинул взгляд на паспорт, на протокол допроса, затем на окно, за которым ярко светилось июльское солнышко, и в голове забрезжила идея. Невольно вспомнились студенческие годы, начертательная геометрия, от которой я, косорукий, чуть не волком выл (во всем, что касалось черчения и рисования, я был полная бездарь), и старый, испытанный способ обдурить преподавателя, способ, который в те времена меня всегда спасал. Лампа под стеклом, на стекле образец, стыренный у девчонок с соседнего потока, которым досталось такое же задание, а сверху чистый ватман. Так, теперь главное зафиксировать свое положение в пространстве, чтоб следак, после того как я отпущу время, ничего не заметил.
Это была очень трудная, я бы даже сказал — ювелирная работа. Вывернуть чуть не наизнанку паспорт, чтоб листок с подписью оказался прижатым к оконному стеклу, поверх него бланк протокола и потом самое главное — копирование подписи. Даже не самой подписи, а характерных вмятин на листе, так как на такой скорости паста отказывалась прилипать к бумаге. Как говорится, плавали, знаем. И я это сделал, умудрившись не порвать ни паспорт, ни бумагу! Да, опыт не пропьешь. Ручки-то помнят! Вернувшись к столу, я аккуратно положил на место паспорт, бланки протокола, ручку, сел на стул, зафиксировал прежнюю позу, разморозил время и подтянул к себе бланки. Свет из окна падал под углом, рельефно подчеркивая следы подписи, которую я был должен повторить, что я и сделал, от усердия высунув язык.
— Впервые вижу, чтобы так забавно подписывались, — хмыкнул следователь.
— А что такое?
— Вы так медленно водите по бумаге ручкой…
— Я очень старательный.
— Это заметно. Кстати, забыли написать «с моих слов записано верно».
— Тьфу! Сейчас добавлю.
Господи, ну за что мне все это? Если кому-нибудь придет в голову сравнить мой почерк с каракулями на столе (какого черта мы их сразу не уничтожили?), мне трындец. Впрочем, если некоторые прописные буквы заменить подобием печатных… я опять высунул от усердия язык и начал старательно, вычерчивая каждую буковку, писать.
— У вас какое образование?
— Два класса и коридор, — сердито буркнул я, пододвигая к нему подписанные бумаги.
— Это заметно, — кивнул следователь. — Как курица лапой. Словно первоклассник писал.
— Вы мне льстите. До этого уровня мне еще расти и расти.
— Ну что ж, Алексей Васильевич, благодарю за содействие органам. Вы свободны.
— До свидания. — Я выскочил на улицу и с облегчением вздохнул полной грудью. — Темницы рухнут, и свобода нас примет радостно у входа.
Ожидавшая меня на лавочке Варвара наскочила сзади, чмокнула куда-то в щеку в районе уха и потащила за собой.
— Пошли, узник, нас на даче дядя ждет.
— А где у нас дача?
— У нас нигде, а у дяди за городом.
После зачистки Осоченска от криминалитета и публичного признания Варвары, что из-за совершенного на нее покушения она испытала шок и утратила все свои способности, ей было разрешено гулять, правда, пока что под моим присмотром. Но она и это правило умудрялась нарушать. Вот как сегодня. Потащилась со мной на допрос и почти час просидела в гордом одиночестве на лавочке. Ей было не страшно. Она прекрасно знала, что в случае чего я буду рядом и спасу ее от всех мыслимых и немыслимых бед, и постоянно внушала мне мысль, что, с тех пор как она нашла меня на помойке, я просто обязан быть ей вечно благодарен и носить на руках до гробовой доски. Присутствовавший как-то при таком вот воспитательном процессе Ваня намекнул мне, что знаком с отличным гробовщиком, и дал адрес ближайшего похоронного бюро, за что тут же был нещадно бит своей любимой тетушкой. А вот, кстати, и он. Поджидает нас на обочине в своем джипе. Мы забрались в машину.
— Как все прошло?
— Да вроде нормально. Отбрехался.
— Тогда погнали.
— Спешишь? — рассмеялась Варька.
— Спрашиваешь! Они там уже небось весь шашлык сожрали, я туда всего семь килограмм завез… Фу-ты! Надо было десять брать.
— Там же Катька, — продолжала веселиться Варя. — Думаешь, она твою долю не сбережет?
— Ты ее не знаешь. Из вредности сама сожрет!
Я, слушая их треп, блаженно улыбался. Как все-таки хорошо! Лихой наскок москвичей на местный криминалитет решил огромное количество проблем, как городских, так и непосредственно наших. Пришедший в себя после ряда восстановительных процедур снайпер рассказал много интересного. Следователи едва успевали записывать и просто фигели от откровений киллера. После общения со мной он заливался соловьем, закапывая как себя, так и ныне покойного патрона все глубже и глубже. Я даже не понял, как и чем сумел его так напугать. Снайпером оказался Максим Карлович Беккер, известный в криминальном мире киллер под псевдонимом Ювелир. Я ошибся. Неправильно считал информацию из его головы. Борманом потомка обрусевших немцев звали одноклассники в далекие школьные годы. И в том же классе в то же время учился некто Крашенинников Андрей. Общее детство, потом банда, только если в лихие девяностые один увлекался спортивной стрельбой, то другой восточными единоборствами. От прежней банды, начавшей свой путь с крышевания палаточников, уже почти ничего не осталось. Много красных пиджаков полегло в разборках в процессе становления «большого бизнеса», основанного на рэкете и рейдерских захватах. Под этот пресс попали в свое время и родители Варвары. Чижиков Степан Сергеевич, архитектор по образованию, на свою голову поверил в новые времена и организовал строительную компанию «Каскад». Дело сразу пошло очень лихо. Взятые кредиты быстро окупались благодаря недюжинным организаторским талантам Степана, бизнес быстро расширялся, и не отстроил он себе палат каменных только потому, что почти всю прибыль вкладывал в новые проекты. Дело расширилось настолько, что он уже физически не успевал и вынужден был нанять управляющего, что и послужило началом конца. На бурно растущую компанию уже начал облизываться криминал, который становился умнее год от года. Тупые наезды типа «ты платишь, мы тебя защищаем, типа не трогаем» уже были не в моде. Настало время рейдерских захватов. У Степана бизнес отжали по новаторской для того времени технологии. Подсунули ему того самого управляющего, некоего Юдина Андрея Викторовича, который долго и успешно пудрил Степану мозги, постепенно переводя активы предприятия на другую, подставную фирму. Степан заподозрил неладное слишком поздно, когда его компания оказалась уже на грани разорения. И тогда пришло время киллера. Отца Варвары как опасного свидетеля убрали, организовав автокатастрофу. Подонков не смутило, что в той машине находилась и его жена. Трупом больше, трупом меньше, какая разница, когда на кону стоят такие деньги? Борман все прекрасно помнил. Он был не только снайпер, но, неплохой технарь, так что похимичить с тормозами на машине Чижикова ему труда не составило. Лишь одно расстраивало Крашенинникова, стоявшего за рейдерским захватом. Вместе со Степаном и его женой пропала вся бухгалтерская документация компании, а это был след, который мог привести к нему. Но у него был козырь — Грач. Начальник убойного отдела Грачевский Максим Борисович, уже не один год кормившийся из его рук. Он быстро все уладил, первым делом отстранив от расследования группу Селиванова под тем предлогом, что в ее составе был родственник погибшей в автокатастрофе женщины, ее брат Александр Сергеевич Коростылев. А дальше все просто. Состава преступления не нашел, закрыл дело, а так как к тому времени маленькую Варвару уже забрал к себе дед, спокойно обшмонал опустевшую квартиру, но пропавших документов так и не нашел. Крашенинников решил, что документы сгорели вместе с машиной, и успокоился. Квартиру, кстати, дед потом вынужден был продать. Жилось в ту смутную пору нелегко, и вырученные средства какое-то время позволили ему продержаться на плаву. Родня осиротевшей малышки и крестный конечно же помогали, но дед Варвары был человек гордый и старался никого не обременять.
Вообще с этим киллером следствию повезло. Он оказался бесценным источником информации. Дмитрия Пескарева тоже он устранил по заказу все того же Крашенинникова. Парень попал под раздачу, оказавшись в самом центре политической борьбы, как только глава «Инвестстроя» объявил о своем желании бороться за кресло мэра. Буквально через неделю после этого события ему пришло заказное письмо, в котором в вежливой форме предложили перечислить энную сумму на офшорный счет в обмен на оригиналы документов, копии которых прилагаются. Ознакомившись с ними, Крашенинников понял, что дело плохо. На дворе уже не девяностые. Если эти документы попадут в следственные органы, его ждет не кресло мэра, а нары. Условия передачи были просты. Как только деньги будут переведены, ему сообщат номер ячейки камеры хранения с кодом доступа, где будут лежать оригиналы. Крашенинников выполнил все условия, но сам за документами идти побоялся, опасаясь провокации. Борманом тоже рисковать не стал. Поручил ему лишь проконтролировать выемку документов, которую совершит его сотрудник. Этим сотрудником стал Дмитрий Пескарев, которого за безотказность характера частенько использовали как мальчика на побегушках. Операция прошла чисто и гладко. Ни засады, ни подставы, но вот беда — доставленный Дмитрием документ явно был кем-то вскрыт, а потом неумело заклеен. Рисковать Крашенинников не хотел, и на следующий день Дмитрий Пескарев получил очередное задание проверить ровно в полдень что-то там на стройке. Что уж там он должен был проверить, Борман не знал, он знал лишь то, что шеф обеспечит присутствие клиента на пятом этаже недостроенного дома. Ему этого было достаточно.
С поджогом тоже разобрались. Причем без Бормана. Он к этой акции отношения не имел. С поджогом вообще забавно получилось. Раскрыл его лично я, причем совершенно случайно. После убийства Крашенинникова, несмотря на тайну следствия, кое-что из излияний Бормана просочилось в печать. Причем именно та часть излияний, которая была связана с гибелью родителей Варвары и как следствие превращением компании «Каскад» в компанию «Инвестстрой». Как объяснили Варьке адвокаты, судебные иски против нынешних владельцев фирмы, каковыми являлись наследники Крашенинникова, длятся годами и сжирают кучу денег, которых в отличие от многочисленной родни Крашенинникова у Варвары нет, и мы все дружно чесали репы, прикидывая, что же делать. А тем временем репутация фирмы стремительно падала. Она оказалась так подмочена, что инвесторы, а вслед за ними и служащие побежали, и стройки начали одна за другой останавливаться. И тогда наследники Крашенинникова, пользуясь тем, что иска от Варвары пока не последовало, начали в срочном порядке продавать активы компании. Буквально по бросовым ценам продавать. Оптовый покупатель нашелся быстро. Сделку завершили за три дня, а на четвертый день в дверях нашего дома появился представитель строительной компании «Мой Дом» и сообщил, что ее глава Семенов Николай Григорьевич приглашает нас к себе на переговоры. Мы с Варькой отказываться не стали. Приняли нас по-королевски. Глава фирмы встретил нас у порога, лично провел в свой кабинет, где, сияя, сообщил нам, что чисто из человеколюбия и прочих высоких соображений он решил облагодетельствовать Варвару и выделить ей целых десять процентов акций от своего нового дочернего предприятия, основанного на базе «Инвестстроя». Конечно же он ждал от нас как минимум оваций, а как максимум слез умиления, но я уже покопался в его мозгах, а потому сразу обломал:
— Десять процентов — это та сумма, что на покупку акций перечислил вам Чистильщик, но в отличие от нас он не в курсе некоторых нюансов. Начнем с поджога, который вы устроили, чтобы подставить «Южную компанию». Эта акция чуть было не стоила нам жизни. Радость моя, — обратился я к Варваре, — ты во сколько оцениваешь свою жизнь?
— В сто процентов акций, — мгновенно сориентировалась моя золотая.
— Мордочка, пардон, не треснет? — урезонил я ее. — Тот наркоша даже спичку зажечь не успел. Так что сто процентов перебор. Да вы не волнуйтесь, — обратился я к Семенову. — Моя невеста на многое не претендует, она ведь в строительном бизнесе ничего не понимает. Так что на все активы посягать не собирается, тем более что вы в них все-таки вложили свои кровные.
— Двадцать процентов, — выдавил из себя Семенов, покрываясь мелкой испариной.
— Товарищ не понимает, — удрученно вздохнул я, — ну что ж, придется продиктовать ему номера офшорных счетов, через которые компания «Мой Дом» успешно перекачивает черный нал, элегантно уходя от налогов.
Короче, где-то через полчаса активных переговоров он уже провожал нас со слезами умиления на глазах, явно поражаясь своей щедрости.
— Да о чем речь, уважаемый! Девочку обидели, родителей убили, разумеется, за это должна быть достойная компенсация! Сам Бог велел ей выделить как минимум пятьдесят один процент акций!
Лишь один пункт из тех странностей, которые происходили вокруг Варвары с того момента, как она объявила себя великим экстрасенсом, остался без ответа. Кто такой этот Чистильщик и почему он так рьяно опекает Варьку? Сначала двухсот тысяч евро не пожалел, чтобы вывести ее из-под удара, о котором, скорее всего, был заранее осведомлен, потом купил ей акции. Кстати, идея Николая, похоже, оказалась верной. Этот таинственный киллер действительно, как Юрий Деточкин, щедро жертвовал на детские дома. Визитных карточек не оставлял, но деньги стабильно появлялись на счетах детских домов через неделю после убийства очередного криминального авторитета. Последней его жертвой стал Крашенинников.
С того момента прошел почти месяц, и что интересно, активность ФСБ в Осоченске после покушения на Варьку как-то сразу стала затухать. Похоже, моя золотая была их последней надеждой, и, сообразив, что ловить здесь больше нечего, они начали сворачивать операцию. Невольно вспомнилось прощание с Галей. Перед отъездом в аэропорт она пришла к нам с Варькой со своим капитаном, чтоб якобы поблагодарить за спасение (типа если б я не завопил тогда «СНАЙПЕР!!!», ей бы точно пришел песец), а на самом деле она пришла, чтобы мысленно мне прошелестеть. «Счастья тебе, деда. Я тебя всегда буду любить». Кто бы знал, каких трудов мне стоило не прижать ее к себе и не расцеловать. Хотя, мне кажется, она почувствовала мой порыв и сделала это за меня, шокировав своим поступком Варьку. А вот Константин к такому проявлению чувств отнесся на удивление спокойно.
— Эй, жених, — неугомонная Варька ткнула меня локотком в бок, — проснись, мы уже на месте.
Я открыл глаза. Мы действительно были на месте. Прелестный домик на берегу озера, под навесом от дождя крепкий деревянный стол, на котором уже стояло все, что положено в таких случаях, и божественные ароматы шашлыка, проникающие в ноздри через опущенное окно машины. Около мангала орудовала Катерина — крепкая, под стать мужу мускулистая девица. По лужайке возле дома носилась мелюзга — дети Ивана и Коростылева.
— Успели, — обрадовался Иван.
Я вышел из машины, огляделся. Лепота! Из дома начал выходить народ. Тут были все свои. Александр Сергеевич с женой и Селиванов (его я сразу узнал по мыслеобразам, скинутым мне в свое время Варькой).
— А вот и Чижик с Пыжиком прилетели, — добродушно прогудел Коростылев. — Знакомься, Алексей, это Григорий Алексеевич.
— Селиванов, — протянул мне руку бывший шеф майора.
— Алексей, — ответил я на пожатие.
— Давайте все к столу! — крикнула Екатерина. — Шашлык готов!
— И водка киснет, — подхватил Иван и ринулся на зов.
— Ща сам у меня скиснешь, ты за рулем!
— Кать, сегодня твоя очередь водить.
— Ладно, — смилостивилась Екатерина, — но только по чуть-чуть. Попробуй только мне надраться!
— Так ведь помолвка же!
Да, это была помолвка. Наша с Варькой официальная помолвка. Можно было б сразу свадьбу закатать, но моя золотая потребовала, чтобы все было по-человечески. Сначала помолвка, потом свадьба и первая официальная брачная ночь в новом доме! В смысле в квартире, которую ждать еще как минимум два месяца.
Зазвенели бокалы, зазвучали здравицы, поздравления, и скоро, как это обычно на таких застольях бывает, разговор разбился на мелкие ручейки. Варька начала грузить Екатерину своими новыми идеями в мире высокой моды, Коростылев о чем-то начал спорить с Иваном, а я пошел за Селивановым, который предложил мне подышать свежим воздухом (как будто его за столом мало!) возле озера. Мы подошли к воде, сели на берегу.
— Сашка тебя хвалит, — задумчиво сказал Варькин крестный. — Говорит, у тебя исключительные способности к аналитическому мышлению. Важное качество для следователя. Хочет под тебя ставку консультанта-аналитика в управлении пробить. Пойдешь?
— Если пробьет, пойду. Не сидеть же вечно у Варьки на шее.
— Это верно. Вот только не пойму я, парень, что ты за фрукт. Появился из ниоткуда…
— Но не уйду в никуда. — Я внимательно посмотрел на Селиванова. — И Варьку никогда не брошу. Можете не беспокоиться за свою крестницу, Чистильщик, она в надежных руках.
Селиванов вздрогнул, кинул на меня изумленный взгляд, затем усмехнулся:
— Однако… Сашка умеет подбирать кадры. Так, значит, это ты за Чижика шаманил все это время?
— Я.
— Ну… в общем, я где-то так и предполагал.
— Григорий Алексеевич, не хотите мне все рассказать?
— А ты сам прочти, — хмыкнул Селиванов, ткнув себе пальцем в лоб.
— Не люблю копаться в чужих мыслях. Да и неэтично это.
— Но ведь копаешься.
— Только когда чувствую угрозу в адрес близких мне людей или просто когда зло от человека идет. Опасное для окружающих зло. От вас я ни того ни другого не ощущаю.
— Тогда как догадался, что я Чистильщик?
— Логика подсказала. Я же будущий консультант-аналитик. Александр Сергеевич дал мне просмотреть дело Чистильщика, и первое, что я заметил, это то, что все, кто был замешан в рейдерском захвате компании «Каскад» и убийстве родителей Варьки, уничтожены. Даже управляющего Юдина достали, хотя он из Осоченска свинтил в Питер. А потом пошел избирательный отстрел криминальных авторитетов города, причем за их же деньги. Временной промежуток от заказало исполнения минимальный. Такие акции практически без подготовки может осуществить лишь тот, кто непосредственно контактирует с криминальными структурами и имеет доступ к информационной базе полицейского управления.
— Милицейского. Когда я служил, еще была милиция.
— Извините, верно. Вот я и подумал: кто из знакомых или близких Варьке людей имеет возможность не только копаться в милицейских файлах, но и расследовать свои же собственные преступления? Ответ был очевиден — Коростылев и вы. Но Александр Сергеевич в момент убийства Крашенинникова был далеко от места преступления. На всех парах мчался к «Инвестстрою», чтобы не дать мне грохнуть эту тварь. Значит, остаетесь только вы.
— Да-а-а… даром в управлении ты хлеб есть не будешь. Действительно аналитик. Ну, так и быть, расскажу тебе, как докатился до жизни такой. Собственно, из-за Степки и докатился. Он мне в Афгане жизнь спас. На засаду в горах нарвались. От всего взвода только мы двое остались. Меня в том бою хорошо шарахнуло, сам идти не мог, разве что ползти. Степу тогда тоже задело, но не сильно. Он до этого в перестрелки не попадал. Это был его первый бой. Мог бы бросить, я, считай, не жилец уже был. Так нет, почти сутки меня на своем горбу нес. По горам, по такой крутизне, что обычный рюкзак за спиной тебя в пропасть сбросит, а он девяносто килограмм на себе пер и донес-таки до наших частей. Здоровый Степка был, чисто медведь. То ранение для меня даром не прошло. Что-то там подпортили осколки в моем нутре. Раньше детей завести не успел, а после того боя уже не мог. Вот и прикипел к Варьке. Хотел после смерти Степана и Наташи взять ее к себе, крестный все-таки, да дед не дал. Так что со стороны пришлось помогать. Но тебя, наверное, не это интересует? Хочешь знать, как киллером стал?
Я кивнул.
— А вот после смерти Степана и Наташи и стал. От официального расследования мою группу отстранили. Я Саше, — кивнул Селиванов в сторону Коростылева, — приказал не кипятиться, по закону отстранили, но сам втихаря свое расследование начал. Работать было трудно. Грачевский за бандитами хорошо подчистил, уцепиться было не за что. Ну и накатило на меня. Что ж это такое, думаю. За что Степка в Афгане кровь проливал? Чтоб в результате всякая сволочь вроде Грача да бандиты об нас ноги вытирали? Короче, купил я на черном рынке СВД с приличной оптикой, в те времена с военных складов оголодавшие вояки чем только не торговали. Им тогда месяцами зарплату не платили, удивляюсь, что они вообще танки на Москву не двинули. Ну, короче, прикупил я СВД, да и шлепнул нашего Грача. Одной продажной сукой в управлении меньше стало. А потом в Питер прогулялся и Юдина там замочил. На сто процентов был уверен, что к разорению компании «Каскад» он был причастен, а значит, и к убийству Степы и Наташи тоже. Прямо или косвенно, меня не интересовало. Я его казнил. Вот после этих двух карательных операций и родился Чистильщик. Пустил слух по криминалу, что есть первоклассный исполнитель, дал намек, как связаться, и понеслось. Ну как тебе моя история, супермен?
— Вы взяли на себя одновременно роль судьи и палача.
— Кому-то надо это делать. Если государство не защищает своих граждан, они имеют право защищаться сами.
— А государство не защищает?
— Сам, что ли, не видишь? Воруют миллиардами, а отделываются условными сроками и мизерными штрафами. Золотая молодежь демонстративно плюет в лицо закону, да еще и выкладывает это издевательство в сеть. Смотрите, какие мы крутые. Поняли, кто здесь главные? Мы здесь главные, а вы все быдло! Воры в законе и прочая блатная рвань шикует, дает интервью, владеет счетами в швейцарских банках, покупает виллы на Багамах, а наша либерастная элита им пальчиком грозит: ай-ай-ай, как нехорошо! Ты думаешь, зачем в стране смертную казнь отменили? Чтоб Западу понравиться? Проникнуться, так сказать, демократическими ценностями? Да ничего подобного. Ее отменили для того, чтобы простых законопослушных граждан можно было безнаказанно обворовывать и убивать. Как говорится, шоб у меня все было и мне за это ничего не было!
— И как, ваши отстрелы уголовников сильно Осоченску помогли?
— Один в поле не воин. С поганок надо не шляпки прутиком сшибать, а всю грибницу удалять, копать под корень. Системно работать. А это будет возможно только тогда, когда закон станет один для всех. А насчет Осоченска… Считаю, городу помог. Двадцать восемь мерзавцев отправил в ад и ни на секунду об этом не жалею. Больше они никому зла не принесут. Никого не убьют, никого не изнасилуют, не ограбят. Есть определенная категория людей, которая вообще не имеет права топтать эту землю. Так вот вору должно сидеть в тюрьме, убийце — болтаться в петле!
— И что, так и будете дальше в одиночку саблей махать да на ветряные мельницы кидаться?
— Нет. Крашенинников был последний. После его ликвидации я закопал топор войны. Все, кто причастен к убийству Степы и Наташи, получили по заслугам. Ну а ты что теперь делать будешь, после того как получил мое признание?
— Ну уж точно не побегу стучать. Тем более что мне и возразить-то нечего. На все сто процентов с вами согласен. — Я поднялся, подал руку Селиванову, помогая встать. — Пошли к столу. Надо Катерину от Варьки спасать.
— Ну, пошли.
И со спасением жены Ивана нам стоило поторопиться, потому что в преддверии показа мод Варька уже все уши ей прожужжала, азартно рекламируя свою коллекцию.
