Теперь

Джорджия сильно переживала из-за истории с рвотой. Она не слишком эффективно пыталась избавиться от запаха при помощи разных органических, гипоаллергенных, не прошедших испытаний на животных и, вероятно, свободных от глютена чистящих средств, но закончила тем, что отправилась в подвал и вскоре вернулась оттуда с запыленной бутылкой отбеливателя, и теперь щедро разливала его на все поверхности, на которые попала рвота Лилы. Нэнси сделала вдох, позволив себе насладиться знакомым успокаивающим запахом, в котором для нее было нечто привлекательное.

– Естественно, я заплачу за все, что испорчено, – сказал Ру, который снова устроился у двери, чтобы выкурить очередную сигарету.

– Все хорошо, – ответила Джорджия веселым голосом, в котором сквозил лед. – Ничего не испорчено. Надеюсь, Лила не пострадала.

– С ней все будет в порядке, – сказал Чарли. – Она боец.

– А кто-нибудь реально проверял, как она? – спросил Бретт, складывавший тарелки на другом конце кухни.

Нэнси внутренне выругала себя. Она совсем про него забыла.

– Может быть, стоит отнести ей воды? – продолжал бойфренд.

– Нет, – не подумав, ответила Грейдон.

И откуда что берется? Она никогда не чувствовала необходимости защищать Бретта.

Ей не следовало привозить его сюда. Как называется это отвратительное чувство? Нечто немного напоминающее ревность, но Нэнси не могла позволить себе ревновать. В детстве мать сказала ей, что один человек не имеет права владеть другим и что пытаться этого добиться совершенно бесполезно. Запрещать своему партнеру желать другую женщину (или мужчину) – занятие для дураков и так же мелко, как сердиться на кого-то за то, что он пошел с кем-то в кино. И вообще, любое проявление подобных чувств делает тебя менее привлекательным. Чтобы кого-то сохранить, учила Аллегра дочь, ты должна оставаться красивой и интересной, а мир с тобой должен стать для твоего партнера более манящим, чем без тебя. Она так всегда и поступала.

Отсутствие ревности и зависти оказалось полезным качеством. Нэнси ни с кем не конкурировала в офисе, сосредоточившись на собственных амбициях. Это всегда срабатывало. И нравилось ее любовникам. Никаких скандалов из-за подруг-женщин или пассивной агрессии из-за флиртующих официанток в ресторане. Устроить тройное свидание в качестве подарка на юбилей было ее фирменным жестом. Нэнси уже потеряла счет эпизодам, когда она праздновала тридцатилетие, тридцатипятилетние и сорокалетие своих кавалеров, приглашая девушку из эскортного агентства – она всегда обращалась в одно и то же, весьма респектабельное, где девушки были чистыми, но ни одна из них не могла сравниться с ней привлекательностью. Иногда, когда она ощущала вкус губ двадцатидвухлетней русской, которую ее любовник в этот момент трахал, он смотрел на нее и понимал, насколько приятно иметь дело с женщиной, не способной испытывать ревность.

Во всяком случае, до нынешнего момента.

– С ней все хорошо, – повторила Грейдон. – Скоро я схожу и еще раз ее проверю.

– Я думаю, ей лучше отправиться в постель прямо сейчас, – вмешалась Джорджия. – Все в порядке, Ру, – продолжила она, увидев, как Брир закатил глаза. – Лила поспит, а потом ты можешь забрать ее на «Убере», или она проведет здесь всю ночь.

Руперт фыркнул.

– Что? – спросила Нэнси.

– На данном этапе Иниго едва знает, кто она такая, – заявил Брир.

– Что? – спросил Чарли.

Нэнси удивилась. Она не думала, что мужа Джорджии может интересовать что-то кроме работы и, когда они были моложе, груди его супруги.

– Что ты хочешь сказать? – добавила хозяйка.

«Идиотки. Мы не даем ему покоя, – подумала Грейдон. – Наша реакция на его слова была избыточной, и теперь он думает, будто они имеют какое-то значение. У него появится повод задуматься, и он выдаст гораздо меньше информации».

– Ничего, – сказал Ру. – Я имел в виду совсем другое.

– Она не хочет с ним общаться? – спросила Джорджия.

«А это уже интересно. Если Джи хочет выяснить грязные подробности нежелания Лилы исполнять материнские обязанности, она действует неправильно».

– У Лилы все нормально! – решительно заявила Нэнси, наполняя вином свой бокал. – Полностью.

Брир сразу набросился на нее. Больше всего на свете этот человек любил с кем-то не соглашаться, в особенности с Нэнси. Он искал темы, которые, как он рассчитывал, раззадорят ее, а потом весь вечер атаковал. На вечеринке по поводу тридцатилетия Джорджии он поинтересовался, имеет ли феминизм хоть какой-то смысл, еще до того, как разрезали торт. На помолвке Джорджии спросил у Грейдон, не испытывает ли она панических атак по поводу того, что у нее ни разу не было помолвки, или ее «мужественность» и есть причина, заставляющая ее так часто менять любовников. Заявить, что с его женой все в порядке, было самым простым способом заставить Руперта рассказать о том, что происходит с Лилой.

– На самом деле, Нэнси, это не так, – сказал он.

Грейдон постаралась спрятать улыбку. Неужели некоторыми людьми так легко управлять? Она приподняла брови, делая вид, что удивлена его реакцией.

– Это не мое дело, Ру, – сказала Нэнси. – Просто у меня сложилось впечатление, что она замечательно исполняет новую для нее роль матери, в особенности если учесть, через что ей пришлось пройти.

– А тебе известно, что Лила напивается каждый вечер? – огрызнулся Руперт. – Она нанимает соседей-подростков присматривать за Иниго, а сама отправляется в бар и проводит время с громогласными двадцатидвухлетними парнями, с которыми там знакомится. Она им нравится только по той причине, что покупает им выпивку. Я забрал у нее кредитные карты, потому что она полностью потеряла контроль над своими расходами, а три недели назад она уронила Иниго. Какая мать уронит собственного ребенка? Он ее едва узнает. Я просил Лилу только об одном: чтобы она заботилась о сыне, вела себя как проклятая мать, хотя бы несколько лет, но, конечно, она на такое не способна. А теперь она устраивает безобразия всякий раз, когда мы отправляемся в гости.

Слова Ру эхом отражались от стен кухни, подчеркивая очевидное нежелание Джорджии использовать мягкую мебель. Когда он закончил, пространство между собравшимися людьми заполнила тишина. Нэнси подумывала, не сказать ли Руперту, что он сам во всем виноват. Она могла бы объяснить ему, что отсутствие интереса к карьере и жизни его жены заставило ее чувствовать себя одинокой и несчастной и, очевидным образом, ее проблемы усугубили послеродовая депрессия и горе из-за потери второго ребенка. Но она понимала, что это бесполезно. Он не станет слушать, и ничего не изменится.

Джорджия с треском сняла резиновые перчатки и бросила их в мусорную корзину, которая, естественно, была спрятана. Нэнси обнаружила, что ей хочется выскользнуть в соседнюю комнату и выяснить, не снесло ли у хозяйки дома крышу полностью и не засунула ли она телевизор в какой-нибудь ужасный шкаф.

– Нам следует уложить Лилу в постель, – сказала Джорджия с другой стороны кухни.

Нэнси отметила про себя, что у нее усталый голос. Очевидно, хозяйка уже не раз делала это прежде, гораздо чаще, чем представляла себе американская гостья. Нэнси сказала себе, что позже следует поблагодарить Джорджию за участие в судьбе Лилы. Джорджия была мученицей и в глубине души радовалась, что ей приходится совершать добрые поступки. Но все равно не следует выглядеть неблагодарной. Никто из мужчин не пошевелился. Бретт казался смущенным. К счастью, у него хватало ума понимать, что он не может помочь. Ни Чарли, ни Ру такое даже в голову не приходило. Руперт словно пустил корни на своем стуле, небрежно закинув одну ногу на другую, и наполнял бокалы себе и хозяину дома. А потом Нэнси увидела, как бутылка в его руке повисла над ближайшим к Бретту бокалом.

Сколько раз за вечер он заставил ее друга отказаться от спиртного? Наверное, Брир всякий раз тешил свое мужское эго. Конечно, Бретт не был настоящим алкоголиком. Просто некоторое время назад он и его друзья приняли решение и с тех пор следовали ему. Это позволило им чувствовать себя более волнующими, приближало к собственным кумирам. Ни один британец двадцати с небольшим лет не откажется от алкоголя из-за того, что пару раз потерял контроль над собой или имел неприятные беседы с полицией. Но Бретт был удивительным человеком. Он обладал способностью спокойно говорить о своих чувствах и о том, что вызывало у него неприязнь.

Нэнси посмотрела на кольцо на своем мизинце. Она сумела отложить знакомство Бретта со своими родителями, отправив их в путешествие в Южную Францию и с грустным лицом сообщив бойфренду, что они будут отсутствовать. Он пожалел ее и сказал, что это паршиво, но не имеет значения – они все равно скоро встретятся.

Мысль о том, что он сидит с ними за одним столом и серьезно рассуждает о своем писательстве, рассказывает о пьесе, сочиненной не для Бродвея (настолько не для Бродвея, что она шла в Нью-Джерси), заставляла сердце Нэнси сжиматься. Конечно, ее родители будут вежливы. Но общение с ним вызовет у них скуку. Они ничего не скажут, более того, заявят, что рады за нее. Однажды, когда она еще училась в Оксфорде, Нэнси привела домой парня, а ее отец обнаружил, как тот гуглил слово «дьеньги». Отец подождал, когда они расстанутся, чтобы рассказать эту историю, но даже потом, всякий раз, когда они с матерью Нэнси потчевали гостей анекдотом, который неизменно становился плохо завуалированным вступлением к теме «Мы такие претенциозные и склонны к стереотипам!», она чувствовала себя униженной.

Периодически ей удавалось найти кого-то, кто мог пережить обед на кухне ее родителей, и потом она приводила его домой к себе. Но было бы нечестно заставлять Бретта участвовать в этом ужасе, в особенности если учесть, что она не собиралась выходить за него замуж.

Прекратить отношения с ним будет совсем просто. Нэнси скажет, что поездка в Лондон заставила ее понять, как сильно она хочет вернуться, но что она не может просить его о переезде. Так что, добавит она, им было хорошо друг с другом, но они должны расстаться.

– Ты идешь? – спросила Джорджия.

Грейдон встала и посмотрела на нее взглядом, который означал: «Проклятье, возьми себя в руки, ты не должна выглядеть так, словно испытываешь стресс».

Хозяйка едва заметно кивнула и надела на лицо улыбку.

– Она наверняка в ванной комнате. Иногда она там засыпает, и тогда вытащить ее оттуда становится настоящим кошмаром.