Теперь

– Нэнси, – позвала Джорджия с противоположного конца кухни. – Может быть, нам стоит выйти и проверить, как там Лила?

– Конечно, – ответила она и, понизив голос, повернулась к Чарли: – Ты не составишь компанию Бретту? Наверное, ему немного не по себе из-за этих драматических событий.

Стоило Джорджии открыть стеклянную дверь, как тон Грейдон изменился:

– Что происходит? – едва слышно спросила она.

– Ру спит с другой женщиной.

Никто другой не понял бы, что Нэнси улыбается. Никто другой, не наблюдавший, как она основную часть десятилетия выигрывает все споры.

– Превосходно, – промурлыкала она, проскальзывая в дверь.

Стараясь подавить тревогу, появившуюся в нижней части живота, Джорджия последовала за ней, глядя на ее гладкие волосы, от которых отразился падавший из кухни свет. Нэнси еще подходила к двери, когда она распахнулась и мимо промаршировал Руперт, который налетел на нее плечом, вошел на кухню и схватил бокал с вином, который, скорее всего, принадлежал кому-то другому. Грейдон слегка споткнулась, зацепившись каблуком о порог.

– Эй! – вставая, сказал Бретт. – Поосторожнее.

Жена Ру, слегка раскачиваясь, стояла снаружи с сигаретой в сомкнутых губах. Джорджия выглянула в дверь.

– Заходи внутрь, Лила. Снаружи очень холодно.

К ее удивлению, подруга послушалась, бросила сигарету на землю и подошла к двери.

– Что сделал Ру? – спросила Лила.

Джорджия проследила за ее взглядом, пока она закрывала дверь.

Руперт сидел у дальнего края стола и наливал вино в свой бокал, а над ним возвышался Бретт.

– Успокойся, приятель, – услышала Джорджия голос Ру.

– Я спокоен, – ответил американец. – Но ты толкнул мою невесту. Извинись.

Муж Лилы улыбнулся.

– Я не знал, что ты нуждаешься в защите, Нэнс. Как это соотносится с твоей феминистской идеологией?

– Заткнись, Ру, – ответила Нэнси, занимая свое место за столом. – Все в порядке, Бретт.

– Вовсе нет, – возразил ее друг. – Он в тебя врезался и должен извиниться.

– Просто скажи, что ты сожалеешь, приятель, – небрежно произнес Чарли.

– Все в порядке, – повторила Грейдон, но в ее голосе появилось напряжение. – Ничего страшного не случилось.

– Вот видишь? – сказал Ру. – Она большая девочка.

Бретт стиснул кулаки. Джорджия старалась не смотреть на ссорящихся гостей.

– Кто-нибудь хочет воды? – спросила она.

Получилось глупо. Бессмысленные слова. Никто ей не ответил.

– Ладно, – сказал Бретт. – Но если бы ты поступил так в баре, я бы надрал тебе задницу.

Руперт рассмеялся.

– Тебе нужно выпить, приятель, и расслабиться. Я чувствую, как от тебя разит тестостероном.

Джорджия увидела, как Бретт выпрямился во весь свой рост, возвышаясь над Ру, который небрежно развалился на стуле. Красное вино оставило след на внутренней части его губ.

«Как Лила может ложиться с ним в постель каждую ночь?» – подумала хозяйка.

Был ли в их браке момент, когда Лила вдруг поняла, что ее муж – полная задница? Или она не замечала, как слегка мрачнеют лица людей, когда они понимают, что им предстоит сидеть на вечеринке рядом с Ру? Видела ли Лила, как люди выключались, когда ее муж начинал читать лекции о политике?

– Я не хочу с тобой драться, мужик, – ровным голосом проговорил Бретт. – Но ты должен сказать: «Извини, Нэнси».

Ру поднял глаза. Вероятно, Бретт казался огромным и разгневанным – ведь он стоял, а Брир сидел, поэтому муж Лилы склонил голову набок, посмотрел на его невесту и улыбнулся.

– Извини, Нэнси. Я не специально тебя толкнул. С тобой все в порядке?

На щеках американской гостьи появилось два темных красных пятна.

– Со мной все хорошо.

– Пожалуйста, не могли бы вы пожить с нами, чтобы Ру извинялся всякий раз, когда он ужасно себя ведет? – спросила Лила.

Все в комнате одновременно повернулись на ее голос. Ее фигура у двери казалась зловещей: белая блузка, белая кожа, блондинка с почти белыми волосами, и все это на фоне черной ночи.

– Я пошутила! – захихикала Брир.

Джорджия заставила себя засмеяться. Нэнси ее поддержала. Ру расхохотался нарочито громко. Напряжение разрядилось, и хозяйка дома позволила себе облегченно вздохнуть.

– Теперь все готовы для пудинга? – спросила она.

Грейдон подождала, когда все отвлекутся, а потом сделала свой ход.

– Могу я увести тебя на секунду? – с улыбкой прошептала она Бретту на ухо.

– Ты что задумала, малышка?

– Просто иди за мной.

Нэнси чувствовала, что все на нее смотрят, когда она выходила из кухни в коридор, а потом зашла в смехотворно большую ванную комнату первого этажа. Должно быть, Джорджия разгромила отличную спальню, чтобы освободить место для огромной медной, отдельно стоящей ванны, вода в которую наверняка набиралась не меньше получаса. На внутренней части двери висели тяжелые халаты, и гостья не сомневалась, что в углу стоит корзина с домашними тапочками, как в отеле. Нэнси старалась не закричать и говорить спокойно.

Ручка двери повернулась, и в ванную комнату зашел Бретт. Подруга закрыла мощную задвижку и пустила воду.

– Что происходит, малышка? – Мужчина выглядел смущенным, глядя на запертую изнутри дверь и льющуюся воду.

– Что это было за дерьмо? – прошипела Грейдон сквозь зубы.

– О чем ты?

– Почему ты так себя вел?

– Как я себя вел? – с недоумением спросил Бретт.

Нэнси ударила ладонью по бледно-голубой стене.

– Устроил представление. Только что. Внизу.

На лице американца обида смешалась с удивлением.

– Я про твое дурацкое «извинись». Что это было? Проклятье, чего ты хотел добиться?

– Он тебе толкнул?

– И что?

– Ему следовало извиниться.

– Ру никогда не извиняется. Он засранец, Бретт. Испорченный, эгоистичный ублюдок, и он не извиняется, он так устроен. Это его фишка. Он мерзкий маленький человечек.

– Но почему ты злишься на меня?

Нэнси присела на край ванны, пытаясь успокоить отчаянно бьющееся сердце.

– Ты меня унизил, – сказала она.

– Унизил? Я тебя защищал, – заявил Бретт.

– Мне не нужна защита.

Ее голос прозвучал громче, чем она хотела. Не намного, но утрата контроля напугала ее. Она встала и сделала шаг назад, пытаясь успокоиться.

Все в порядке. Просто вечеринка и встреча с подругами подействовали на нее сильнее, чем она ожидала. Она позволила себе принять происходящее слишком близко к сердцу. Пришло время остановиться. Она ничего не выиграет, устраивая ссору с Бреттом – ведь он не имеет ни малейшего значения. К тому же он не поймет. Просто она рассердилась на себя, когда упустила шанс остаться наедине с Лилой и Джорджией. Нэнси опасалась, что Джорджия права и с Лилой действительно все очень плохо. Но Бретт не виноват. Ей вообще не следовало привозить его сюда и вовлекать в эту отвратительную историю.

– Извини, – медленно проговорила она. – Я не собиралась на тебя кричать.

Бойфренд улыбнулся, он с легкостью забыл ее резкий выговор.

– Все в порядке.

– Нет, – сказала Нэнси. – Вовсе нет. Правда. Я сожалею.

Она знала, что некоторым людям трудно приносить извинения, когда они считают, что не сделали ничего плохого. На работе ей встречались совершенно взрослые люди, которые отказывались произносить определенные слова, когда они в них «не верили», даже если это позволяло исправить ситуацию и избавиться от проблем. Грейдон их не понимала. Даже в школе, когда других девочек несправедливо в чем-то обвиняли и они отказывались принять вину. Нэнси знала, что искрение извинения позволяют сильно продвинуться вперед, а крики и возмущение, попытки доказать, что ты совершенно ни при чем, не приводят ни к чему хорошему.

– Не стоит, – сказал Бретт. – Если честно, в каком-то смысле я даже рад, что ты на меня накричала.

– Что?

– Я рад, что ты на меня накричала.

– Прекрати, – повторила женщина.

– Нет, правда. Это хорошо, что ты перестала сдерживаться, – продолжал Бретт. – У меня возникает ощущение, что в такие моменты я вижу настоящую Нэнси.

Она опустила голову, позволив волосам закрыть лицо, чтобы выгадать несколько важных мгновений, и вдруг ощутила на коже его взгляд, который показался ей неприятно тяжелым. Нет, невозможно. Он не настолько умен и не может видеть ее насквозь, не должен понимать уловки. Даже если она немного расслабилась и позволила появиться небольшим трещинам в своей броне, она выбрала Бретта именно потому, что он был самым обычным парнем и просто не мог ничего понять.

– Мне правда это нравится, – повторил он.

– Тебе нравится, когда я на тебя кричу? – Грейдон потянулась к его шее, многообещающе улыбаясь.

Быть может, ей следует лечь под него прямо сейчас? Все, что угодно, чтобы отвлечь от ужасной ситуации, от его желания открыть ее тайны и понять вещи, которые ему не нужно понимать и о которых лучше забыть.

Бретт рассмеялся:

– Ладно, мне не нравится, когда ты на меня кричишь, но я хочу знать, когда ты по-настоящему злишься – и тогда ты можешь кричать. Мы ведь будем женаты очень, очень долго. Ты должна уметь быть настоящей рядом со мной.

«Нет, мы не будем, и нет, я не буду настоящей», – подумала Нэнси.

– Ты прав, милый.

Она знала, что не сможет выйти за него замуж. Конечно, нет – он будет бояться ее родителей, а мысль о том, что им придется вместе устраивать вечеринки, вызывала у нее тошноту. Но он начал ей нравиться. Она довольно часто стала взвешивать варианты, при которых этот мужчина мог бы еще некоторое время оставаться при ней. Однако Грейдон знала, что этого нельзя допускать. Она не может заводить щенка, и ей придется вернуть его в приют, где ему самое место.

Но еще не сейчас. Этот вечер должен закончиться, а ей нужно сделать все, что необходимо, с Джорджией и Лилой. Потом они благополучно вернутся в Бостон, где Бретт не сможет соприкасаться с миром, который существует здесь.