82
Как только дыра была распечатана и расширена в той мере, чтобы в нее оказалось возможно пролезть, возникли краткие дебаты по поводу того, кто пойдет первым. Последовало универсальное:
– Не я!
Но когда я опустилась на корточки, собираясь пролезть внутрь и хотя бы успеть разглядеть то, что собиралось закусить мной, прежде чем оно сомкнет свои челюсти, в некоторых истинных джентльменах проснулись благородство и рыцарские чувства. По-моему, весьма показательно, что двое из них, Суврин и Лебедь, даже не были отрядными братьями.
Гоблин проворчал:
– Сильна, сильна. Теперь ты заставляешь нас чувствовать, какие мы гадкие. Ну-ка, вы все, прочь с дороги. – Он протолкался вперед.
Он не должен был этого делать!
А я – должна и поэтому тут же полезла следом.
Я не нуждаюсь в том, чтобы кое-кто демонстрировал свое рыцарское благородство, прокладывая мне путь.
– Нет Бога кроме Бога, – пробормотала я. – Велики и Таинственны Дела Его. – Пройдя едва ли пять шагов, я налетела на Гоблина, который тоже внезапно остановился. – По-моему, это демон Шевитья.
– Или его мерзкий младший братец.
Мурген ни словом не обмолвился о том, в каком состоянии находится демон. Мне было известно лишь, что он висит над бездной, возникшей в результате подземного толчка, и прибит серебряными кинжалами к огромному деревянному трону.
– Похоже, Равнина здесь тоже исцеляет сама себя, – заметила я.
Бездна была столь глубока, что вызывала головокружение. Заглянув в нее, я вынуждена была на мгновение закрыть глаза. Шевитья по-прежнему висел над ней, но расселина явно стала уже по сравнению с тем, как ее описывал Мурген. Стягиваясь, поверхность выталкивала деревянный трон вверх. Шевитье больше не угрожала опасность в любой момент упасть в бездну. Складывалось впечатление, что еще несколько десятилетий, и он будет лежать здесь, уткнувшись носом в исцеленный камень, а трон навалится на него сверху.
Рядом со мной возник Лозан Лебедь.
– Он примерно в том же состоянии, что и в прошлый раз, – сказал он.
– Ты же, вроде бы, ничего не помнишь.
– Не знаю, что там эти умники со мной делали, но оно, похоже, сработало. Глядя на вещи, я вспоминаю то, что связано с ними.
– Учитывая, что мог бы натворить Шевитья, если бы имел возможность скакать тут повсюду, меня вполне устраивает, что он пребывает в том же состоянии, – сказал Гоблин Лебедю. – Что скажешь по этому поводу?
– Мог бы ты не шелохнуться на протяжении пятнадцати лет?
– Он находится в таком состоянии гораздо дольше, Лебедь, – сказала я. – Его распяли на этом троне сотни лет назад. А может, и тысячи. Это произошло перед тем, как Обманники, убегавшие от Райдрейнака, прошли здесь и спрятали Книги Мертвых. – Это сообщение заставило некоторых удивленно взглянуть на меня. В особенности, господина Сантаракситу. За неимением времени, я пока не успела никому рассказать о том, что узнала от Мургена. – Иначе из-за него им пришлось бы тут задержаться. Он как страж и должен был бороться с такими, как они.
– Кто распял его? – спросил Гоблин.
– Не знаю.
– Неплохо бы выяснить. Лучше приглядывать за парнем, который способен сделать такое.
– Это уж точно, – согласился Лебедь, заметно нервничая.
– Он нас слышит, – сказала я.
Сделав несколько шагов вдоль края бездны, я присела на корточки. Из этого положения мне были видны глаза демона – чуть приоткрытые, как щелочки. И у него было не два, а три глаза! Третий – прямо в центре лба, над и между двумя другими. Мне никогда не приходилось видеть такого, хотя вообще-то от демона в духе гунни можно было ожидать чего-нибудь в этом роде.
Эта оплошность была тут же исправлена, как только демон заметил мой испытующий взгляд. Третий глаз закрылся и исчез.
– Этот трон, наверно, весит немало? – спросила я Лебедя.
– Да. Ну и что?
– Просто подумала, не могли бы мы его передвинуть, не уронив в расселину.
– Я не инженер, но на мой взгляд, для этого нужно его опрокинуть. Наверно, можно. Правда, одно неосторожное движение… Это чертовски глубокая трещина. Но…
Позади нас столпились любопытствующие, их неумолкающая болтовня раздражала. Даже шепот отдавался гоготом эха, от чего создавалось впечатление, будто это помещение обитаемо. Что, конечно, не соответствовало действительности.
– Помолчите. Вы мешаете мне думать. – Это прозвучало резче, чем я хотела. Люди смолкли, продолжая таращить глаза. – Кто-нибудь видит способ повернуть эту штуку правой стороной вверх и оттащить от расселины?
– Что за идея? – спросил Одноглазый. – Не толкайся, сосунок.
Суврин спросил:
– Используя то снаряжение, которое у нас есть?
– Да. И это нужно сделать сегодня. Я хочу, чтобы большинство людей завтра с первыми лучами солнца продолжили путь на юг.
– Это можно сделать, используя грубую физическую силу. Часть людей должна перейти на ту сторону излома и наклонить трон настолько, чтобы те, кто на этой стороне, смогли перетащить его к себе, С помощью веревок и, возможно, животных.
– Если начать его наклонять, предварительно не отодвинув, нижняя часть трона просто соскользнет с края, – заявил Лебедь. – И эта громадина полетит прямо в недра земли.
– Что ты задумала? – продолжал допытываться Одноглазый, но я снова оставила его вопрос без ответа.
Я сосредоточилась на споре, который разгорелся между Лебедем и Суврином. Послушала несколько минут и заявила:
– По-моему, Суврин – единственный из присутствующих, у кого есть толковые соображения на этот счет. Поэтому он будет за старшего. Суврин, бери всех, кого сочтешь нужным. Используй любые подручные средства. Только оттащи Шевитью подальше от трещины. Ты слышишь, Непоколебимый Страж? Любой, у кого есть какие-то идеи, может поделиться ими с господином Суврином.
– Я не смогу… Я не… Я не должен… – забормотал Суврин. – Самое главное, мне кажется, это более-менее точно выяснить, с каким весом нам придется иметь дело. И нужно построить на скорую руку что-то вроде мостков через расселину. Господин Лебедь, займитесь этим. Господин Тобо, молодой человек! Насколько я понимаю, ты кое-что смыслишь в математике. Поможешь мне вычислить вес этой штуки?
Тобо усмехнулся и подошел к трону, по-видимому, не испытывая никакого страха перед демоном.
– Одно уточнение, – сказала я. – Лебедь останется при мне. Он уже бывал здесь прежде. Ранмаст и Икбал, мостками займетесь вы. Лозан, пошли со мной.
Как только мы отошли достаточно далеко, чтобы нас нельзя было услышать, Лебедь спросил:
– Что происходит?
– Не хочу, чтобы ты болтался у них на глазах как напоминание о том, что случилось с Отрядом.
– А-а. Спасибо. Я так и подумал.
Он бросил взгляд туда, где столпились нюень бао. Чувствовалось, что матушка Гота продолжала лелеять свое «доброе» отношение к нему. Еще бы, – под этими камнями находился ее сын.
– У меня, возможно, несколько необычный взгляд на вещи. Я, конечно, не сомневаюсь, что мы должны нести ответственность за свои действия, но не уверена, что мы всегда понимаем, почему поступаем так или иначе. Ты можешь четко ответить на вопрос, почему тогда помог Душелову освободиться? Готова поспорить, что ты потратил немало странных минут, снова и снова пытаясь разобраться в этом.
– Ты выиграла. Если не считать того, что правильнее было бы сказать – немало странных лет. И до сих пор не могу найти удовлетворительного объяснения. Она каким-то образом воздействовала на меня. Только с помощью взгляда. На протяжении всего пути через Равнину. Вероятно, играла на моих чувствах к ее сестре. Когда пришло время, возникло ощущение, что я все делаю как надо. Ни капли сомнения до тех пор, пока все не закончилось и мы уже были в пути.
– И она сдержала свое слово.
Он понял мой намек.
– Она дала мне все, что обещал ее взгляд. Все, чего я так желал и чего не могла мне дать ее сестра. У Душелова много недостатков, но свое слово она держит.
– Иногда, получив желаемое, мы обнаруживаем, что хотели совсем не того, что нам на самом деле нужно.
– Точка в точку. История моей жизни.
– На Равнину пришло около пятидесяти человек. Выбрались отсюда лишь двое. Тринадцать погибли по дороге, пытаясь спастись. Остальные все еще где-то здесь. И ты помогал доставить их туда, где они сейчас. Только ты можешь показать мне дорогу. Как там твоя память, оживает?
– О, эти заклинания оказались очень действенны. Все вспоминается, но не само собой, а как бы это сказать… При определенных условиях. Тебе придется мириться с тем, что иногда я все же могу запутаться.
– Понятно. – Пока мы разговаривали, одним глазом я поглядывала на остальных. Чувствовалось, что Сари напряжена и в тревоге. Дой выглядел как человек, который многого ждет от этого дня. Гота, как обычно, пилила Одноглазого, не забывая время от времени бросать мрачные взгляды в сторону Лебедя. Гоблин пытался наладить туманный прожектор прямо посреди снующего туда-сюда народа. – Здесь, кажется, светлее, чем можно было заключить из рассказов Мургена.
– Намного светлее. И теплее тоже. Если мне будет позволено высказать свое мнение, я бы предположил, что это как-то связано с непрекращающимся исцелением.
Не жарко, конечно. Во всяком случае, я не испытывала желания снять часть одежды. Но, безусловно, теплее, чем на Равнине. И, главное, ветер отсутствовал.
– Где находятся Плененные?
– Где-то здесь была лестница. Нужно спуститься примерно на милю под землю.
– Как вам удалось свести вниз тридцать пять находящихся в бессознательном состоянии человек, а потом подняться обратно, и все это до наступления темноты и, следовательно, появления Теней? Разве это возможно?
– Главную роль тут играла Душелов. Она знает заклинание, которое заставляет все, что угодно, плыть по воздуху. Мы связали людей вместе и тащили их за собой, точно связку колбас. Фактически, она тащила. Я все время находился наверху. Дело в том, что лестница имеет несколько изгибов и поворотов. Трудности возникали, когда приходилось огибать углы. Но все равно, хлопот было гораздо меньше, чем если бы мы сводили их туда по одному.
Я кивнула. Мне были известны случаи, когда Душелов использовала именно это колдовство. Полезная штука, может пригодиться. И не когда-нибудь, а прямо здесь и прямо сейчас – если удастся поднять моего будущего дружка Шевитью.
Любопытно. Прежде Мурген говорил, что это имя означает «Не Ведающий Смерти», хотя совсем недавно он перевел его как «Непоколебимый Страж». Однако он много чего нового из области мифологии порассказал.
Мне приходилось бороться с желанием плюнуть на то, что я тут вроде бы командир, и прямо сейчас спуститься по этой лестнице. Нельзя, конечно. Я вернулась, чтобы обсудить ситуацию с остальными. Большинство из них столпилось вокруг Шевитьи, пытаясь повернуть его трон направо силой своих языков. Суврин сказал:
– Хороший способ согреться.
И снять напряжение тоже, без сомнения. В толпе то и дело раздавались вопросы и замечания вполне в традиционном стиле по поводу огромного безобразного создания, пришпиленного к трону.
– Лебедь знает дорогу вниз, в пещеры, – объявила я, когда все собрались вокруг. – Его память восстанавливается. – Гоблин и Одноглазый приосанились, но я не дала им возможности насладиться своим очередным достижением публично. – Я хочу отправиться вниз на разведку, а вы пока оборудуйте тут лагерь. И обдумайте поконкретнее, как именно мы разделимся завтра, когда большая часть отправится дальше на юг.
Мы уже не раз обсуждали, как лучше разделить отряд, чтобы здесь осталось минимум людей и максимум припасов, с учетом того, что оставшимся придется выводить Плененных, а уходящие, не задерживаясь, двинутся дальше, к светлому – как я надеялась – будущему.
Дой занял сугубо рациональную позицию. Он считал, что пока не нужно заниматься Плененными, а нужно всем вместе отправиться в Страну Неизвестных Теней, а потом выслать оттуда хорошо подготовленную и снаряженную экспедицию. Однако никто точно не знал, чем закончится этот поход. К тому же, большинство из нас было не способно чисто эмоционально вот так взять и покинуть наших братьев, когда мы находились в двух шагах от них.
Мне следовало обсудить эту проблему с Мургеном, пока мы еще могли раздумывать. С каждой отсчитываемой секундой возможность выбора становилась все меньше.
Реакция Сари на настойчиво повторяемые призывы дядяюшки была такой бурной, что могла бы расплавить и свинец. По некоторым причинам она боялась встречи со своим мужем, но тем меньше было у нее желания неоткладывать возможный кризис.
Лебедь склонился к моему плечу и прошептал:
– Мы состаримся и умрем с голоду, если станем дожидаться, пока все они придут к общему мнению.
И в этом был смысл. Определенно, был.
