– Я не могу рассказать тебе, что там дальше, – сказал Лебедь. Он выглядел как человек, с трудом пытающийся привести в порядок свои мысли. – Не знаю. Все ускользает. Помню, что заходил внутрь. Помню, что делал. Но как только пытаюсь сосредоточиться на чем-то конкретном между моментами, как я вошел сюда и когда скакал обратно, все как в тумане. Воспоминания приходят только сами, когда я не прикладываю к этому никаких усилий. Может, Душелов каким-то образом повредила мне мозги.

– Думаю, это еще мягко сказано, – пробормотал Гоблин.

Лебедь проигнорировал его высказывание.

– Клянусь, мы и вправду уже были за пределами Равнины, когда до меня дошло, что все остальные не с нами, – жалобно сказал он.

Не знаю, поверила ли я, но сейчас это не имело значения.

– Может, попробуешь просто угадать? Вдруг твоя душа вспомнит, если мозги не в состоянии.

– Для начала нужен хоть какой-то свет.

– Для чего у меня колдуны, хотела бы я знать? – мрачно поинтересовалась я. – Уж, конечно, не для того, чтобы сделать что-то полезное. К примеру, обеспечить нас светом. Зачем он им? Они могут видеть и в темноте.

Гоблин пробормотал что-то нелестное о женщинах, которым доставляет удовольствие иронизировать.

– Ну-ка, сядь вот здесь, – сказал он Лебедю. – Я хочу осмотреть твою голову.

– Ой, можно я! – В тот же момент с энтузиазмом воскликнул Тобо. – Можно я попытаюсь сделать так, чтобы стало светло? У меня получается.

Не дожидаясь разрешения, он поднял руки, и над ними зазмеились нити серебряного и лимонного света, быстрые и жаркие. Тьма вокруг отступила. Неохотно, как мне показалось.

– Здорово! – сказала я. – Вы только посмотрите на него!

– Сила и энтузиазм юности, что ты хочешь, – вынужден был признать Одноглазый.

Я оглянулась. Он все еще сидел верхом на черном жеребце и вид имел самодовольный, хотя и явно усталый. Белая ворона устроилась прямо перед ним. Одним глазом она изучала Тобо, другим – все, что нас окружало. И, казалось, забавлялась. Одноглазый захихикал.

Тобо удивленно и пронзительно вскрикнул.

– Подождите! Постойте! Гоблин! Что это?

Светящиеся змеи стремительно взбирались вверх теперь уже по его руками. Тобо закричал, чтобы они исчезли. Никакой реакции. Он начал хлопать себя по предплечьям, а Гоблин и Одноглазый засмеялись.

Одновременно они продолжали делать что-то, что должно было прочистить Лебедю мозги. Вид у него был самоуглубленный и отсутствующий.

Сари ситуация Тобо вовсе не казалась забавной. Она закричала на колдунов – дескать, сделайте что-нибудь! Путаясь в словах, почти бессвязно, выдав тем самым, чего ей стоило прежде держать себя в руках.

– Нет никакой опасности, Сари, – сказал ей Дой. – Мальчик просто слегка отвлекся. Так бывает. Без этого не научишься. – Он повторил что-то в этом роде несколько раз, пока Сари не успокоилась и не стала выглядеть одновременно вызывающе и смущенно.

– Я займусь светом, пока ты снова не сосредоточишься, – сказал Гоблин Тобо, и в то же мгновение вспыхнул свет, достаточно яркий, чтобы можно было разглядеть стены огромного зала. Да уж, если кто что умеет, у того все легко получается. Маленький нахальный колдун не был исключением. Он сказал Одноглазому: – Давай, помоги Лебедю, пока у него опять в голове все не перепуталось.

Как бы то ни было, подумала я, спать тут будет приятнее, чем на свежем воздухе. Плохо, что у нас с собой нет топлива, чтобы развести костер.

– Куда теперь? – спросила я Лебедя.

Жаль, что в последнее время я во сне не встречалась с Мургеном, он бы мне объяснил, что здесь и как.

Белая ворона пронзительно вскрикнула и взлетела. Одноглазый выругался – она задела его крыльями по лицу.

В последнее время я начала понимать, что эта птица ничего не делает просто так.

– Видели, куда она полетела? Кто-то из вас, гениев-колдунов, может сделать так, чтобы огонек последовал за ней?

Тобо, наконец, совладал со своим светом и поддерживал его в хорошей форме, но на это уходило все его внимание. Надеюсь, он переживет нынешнюю стадию «самоуверенности-больше-чем-ума», не причинив себе по-настоящему серьезного увечья.

Дядюшка Дой с достоинством зашагал вслед за вороной. Я последовала за ним, поскольку считала, что должна не только принимать решения и отдавать приказы. Внезапно меня догнал шарик ослепительно зеленого света и угнездился точнехонько на моих спутанных волосах. Кожа на голове зачесалась. Не исключено, что Одноглазый таким образом поиздевался над моим отношением к личной гигиене, которое в последнее время отличалось небрежностью. Или как-то еще решил подцепить меня.

– Может, хоть это научит меня, что нужно просто взять и выкинуть этот проклятый шлем, – проворчала я, не оглядываясь назад, чтобы не доставлять Одноглазому удовольствия одарить меня своей самодовольной беззубой усмешкой.

Вообще-то шлема как такового я не надевала ни разу, бог уберег. Носила только кожаный вкладыш от шлема, чтобы не обморозить уши. Помогало, но не слишком. Ничего не поделаешь, зима. Одно из тех обстоятельств, которых мы не предвидели, составляя свои планы.

Я торопливо шагала вслед за Доем. Он испугался, увидев мои волосы, но тут же ухмыльнулся так широко, как мне никогда не приходилось видеть прежде. Я бросила на него кровожадный взгляд. К несчастью, при этом я повернулась достаточно резко, чтобы заметить, как Одноглазый и Гоблин внезапно прекратили обмениваться шлепками и усмешками. Даже Сари слегка отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Прекрасно. Значит, из меня делают принцессу клоунов? Ну, хорошо. Посмотрим. Эти двое увидят…

Закаркала ворона. Она прыгала туда и обратно на холодном каменном полу, мягко клацая по камню когтями и явно проявляя все признаки нетерпения. Я опустилась на колени, едва не коснувшись ее, прежде чем она отскочила и скрылась в темноте.

Позади нас свет разгорался все ярче по мере того, как люди и животные с шумом входили внутрь. Всем вновь прибывшим хотелось знать, что тут происходит.

Наклонив голову и прижав щеку к полу, я могла видеть силуэт вороны.

– Там откуда-то исходит свет, – сказала я Дою. – Может, это внутренняя часть крепости, куда в свое время проникли Плененные?

Я легла на живот. Определенно в каменной стене имелась щель, но света было мало, и я не могла разглядеть, что находится по ту сторону.

Дой улегся рядом со мной и тоже прижал щеку к полу.

– Действительно.

Я крикнула:

– Нам нужно сюда побольше света! И какие-нибудь инструменты. Речник, Ранмаст, пусть люди устраивают там что-то вроде лагеря. И подумайте, что можно сделать, чтобы защититься от холода. В наружной стене несколько больших щелей.

Гоблин и Одноглазый перестали ухмыляться, точно два придурка, и направились в нашу сторону, придав своим физиономиям деловое выражение. Тобо они привели с собой, очевидно решив преподать ему урок прямо тут же, на ходу.

Когда стало светлее, удалось разглядеть то, что хотела показать мне птица. Это наверняка была щель, которую Душелов запечатала, наложив свои мерзкие заклинания.

– Есть тут какие-нибудь заклинания или ловушки? – спросила я.

– Малышка у нас гений, – проворчал Одноглазый. Его речь стала немного неразборчивой, он явно нуждался в отдыхе. – Птица пролезла туда, и ничего с ней не случилось. Правильно? Это тебе о чем-нибудь говорит?

– Никаких заклинаний, – сказал Гоблин. – Не обращайте на него внимания. Он просто слегка раздражен, потому что уже неделю они с Готой не оставались наедине.

– Я тебе устрою уединение, коротышка! На пару ближайших веков! Вот как врежу сейчас, старый осел…

– Хватит! Давайте посмотрим, нельзя ли расширить эту щель.

Птица на другой стороне нетерпеливо шумела. Какое-то отношение к Плененным она, безусловно, имела. Даже если это был не Мурген из другого времени.

Я ворчала и рявкала на всех, шагая туда и обратно, как заведенная, пока полдюжины молодцов расширяли дыру, жалуясь, что им мало света. От меня, как от человека-свечи, толку было не слишком много. Может быть, этим шариком в моих волосах Гоблин и Одноглазый хотели подчеркнуть, какая я способная и яркая девушка? Хотя вряд ли. Прожив на свете всего две сотни лет, невозможно развить у себя такую тонкость и сообразительность.

Все больше и больше народу толпилось у меня за спиной.

– Речник! – окликнула я. – Тебе было сказано занять людей каким-нибудь полезным делом. Тобо, отойди оттуда! Хочешь, чтобы камень упал тебе на голову?

Голос позади меня произнес:

– Прибавь света и посмотри, не нужно ли тут установить подпорку.

Я повернулась.

– Слинк?

– У меня в семье были горняки.

Одноглазый пихнул Гоблина кулаком.

– У этого карлика есть саперный опыт. Он помогал минировать стены в Тембере. – Его физиономию расколола отвратительная ухмылка.

Гоблин что-то недовольно проскрипел; наверняка этот «Тембер» был для него не самым приятным воспоминанием. В Анналах никаких упоминаний о Тембере не было, насколько мне помнится. Скорее всего, связанное с ним событие произошло задолго до того, как Ворчун стал летописцем, а ведь он занимался этим еще с юных лет.

Два непосредственных предшественника Ворчуна, Миллер Ладора и Канвас Скар, настолько пренебрегали своими обязанностями, что об их времени известно крайне мало – главным образом то, что реконструировали их преемники, опираясь на воспоминания тех, кто был еще жив. Это происходило на протяжении всего периода времени, когда Ворчун, Масло и Ведьмак присоединились к Отряду. Сам Ворчун мало что рассказывает о тех днях.

– Я правильно понимаю – на инженерные навыки Гоблина особенно рассчитывать не приходится?

Одноглазый прокаркал, точно ворона:

– Как инженер наш шибко одаренный приятель способен лишь крушить и ломать. Стоит ему появиться и все летит вверх тормашками. – Гоблин предостерегающе зарычал, точно мастиф. – Суди сама. Наш гениальный замухрышка поймал Старика на удочку, предложив проникнуть в город Тембер, прорыв туннель под его стенами. Дескать, зароемся поглубже, это будет нетрудно, земля мягкая. – Одноглазый фыркнул, с трудом сдерживая смех. – Это и вправду оказалось нетрудно. Когда туннель прорыли, стены провалились. Те из наших, кто смог, выкарабкались и разобрались с этим чертовым Тембером.

Гоблин проворчал:

– Прошло целых пять дней, пока кое-кто вспомнил о тех, кого засыпало.

– Кое-кому просто чертовски повезло, что у него был такой друг, как я, который не поленился выкопать его. Старик совсем было уже собрался устанавливать на этом месте надгробный камень.

– Все не так было, – проворчал Гоблин. – Туннель в жизни не обрушился бы, если бы один двуногий, зажившийся на свете пес не вздумал затеять там свою очередную дурацкую игру. Знаешь, я почти забыл эту историю. Ни разу не вспоминал за столько лет. Никогда не прощу тебе, что ты разворошил ее. Не следовало тебе это делать, недоносок. Проклятие! Одной ногой стоит в могиле, того и гляди сдохнет, не расплатившись со мной за все свои безобразия, и туда же! Главное дело, ты ведь не просто так все это вспомнил, а с какой-то подлой целью, верно?

– А как же, простофиля! При малейшей возможности я стараюсь поставить тебя на место, чтобы ты не цеплялся ко мне. Тебе ведь нравится делать это, а? Я спас твою задницу, а тебе нравится делать это? Нет хуже дурака, чем старый дурак. Так и заруби у себя на носу, ты, лысый жабеныш, – тебе меня не обскакать. Я, может, хожу сейчас помедленнее, чем раньше, и все равно на три шага впереди и на десять факелов ярче, чем какой-то белокожий…

– Мальчики! – не выдержала я. – Детки вы мои ненаглядные! У нас тут дел по горло. – Представляю, как они сводили всех в Отряде с ума во времена своей молодости, когда энергия у обоих била через край. – На данный момент мне плевать на все эти события, имевшие место еще до моего рождения. Забудьте о них и просто откройте эту дыру, чтобы я смогла увидеть, что там дальше.

Ворча, угрожая и мешая друг другу по мелочам, оба колдуна, тем не менее, используя весь свой огромный опыт, сделали то, что от них требовалось.