41
– Как можно в такое поверить? – спросила я. – Получается, что порча наряда взволновала ее не меньше, чем бегство Гоблина и боль в ноге.
Одноглазый захихикал. Он испытывал безмерное облегчение из-за того, что Гоблину удалось улизнуть.
– Ну, почему же. Вполне верю в это.
– Как? И ты тоже?
– А что ты удивляешься? Все, что она носит, из кожи, а этот материал можно достать только далеко на севере. Что вы, здешние людишки, понимаете в коже? Ей, вероятно, приходится летать за пять тысяч миль каждый раз, как вздумается завести себе новые штаны. А это означает, что ей приходится следить, как бы чего не случилось и с передом, и с задом. В отличие от некоторых… Эй! Ты что дерешься? Не забывай, мы все тут сражаемся на одной стороне.
– Ты веришь этому маленькому ублюдку? – спросила я Сари.
– Пойди спроси Лебедя. – Одноглазый оскалился, показав мне свой зуб. Единственный, который у него остался. – Он расскажет тебе, как эта женщина раздобыла свои первые штаны.
Сари, однако, больше всего занимало дело.
– Что мы предпримем, если она изобразит дело так, точно с Радишей все в порядке? Скольким людям обычно приходится встречаться с княгиней? Их, по-моему, не слишком много. И Тайного Совета больше не существует. Они все у нас. За исключением Могабы.
– Нужно и его сюда затащить, – проворчал Одноглазый.
– Давайте не зарываться. Захватить Великого Генерала будет потруднее, чем всех остальных вместе взятых.
Я задумчиво произнесла:
– Она не станет держать Радишу взаперти слишком долго. Может быть, две недели. Пока она подберет себе новый Совет, который будет отвечать лишь: «Да, мэм!» и «На какую высоту?», – когда она прикажет им прыгать.
Одноглазый выдохнул мощную струю воздуха.
– А что? Верно. Здесь есть над чем подумать.
– Уже подумала, – заявила я. – Захватив Радишу, мы, возможно, поступили даже умнее, чем казалось. Можем предъявить ее, если Душелов начнет уж очень зарываться. И Душелов будет все время помнить об этом. Она не позволит соблазну завести себя слишком далеко. Ни в коем случае, пока она с нами разбирается.
– Она сделает все, что в ее силах, чтобы найти и заполучить обратно Радишу, – сказала Сари. – Я уверена в этом. А это означает, что нам надо поскорее убраться из города.
– Прежде чем я уйду, мне обязательно надо кое-что сделать. Не ждите меня. Мурген, будь другом, постарайся и разузнай все, что сможешь, об этой белой вороне.
Я не стала дожидаться его ответа. Теперь, когда Гоблин был в безопасности, больше всего мне хотелось поговорить с нашей новой пленницей.
Кто-то позаботился о том, чтобы обеспечить Радише хотя бы некоторые удобства. И в клетку ее тоже сажать не стали. По-видимому, Одноглазый счел, что достаточно простеньких заклинаний, способных вызвать удушье.
Она не замечала моего присутствия, что дало мне возможность как следует приглядеться к ней. Об этой женщине ходили устрашающие слухи, когда Отряд впервые прибыл в Таглиос. Она и впрямь показала себя сильным борцом, но годы не прошли для нее даром. Сейчас она выглядела старой, усталой и сдавшейся.
Я шагнула вперед.
– С тобой хорошо обращались, Радиша?
Слабая улыбка скользнула по ее лицу. В глазах на мгновение вспыхнуло выражение одновременно и гнева, и сарказма.
– Я понимаю. Это не Дворец. Но лично мне приходилось радоваться худшему. Включая цепи или отсутствие всякой крыши над головой.
– И шкуры животных?
– Я прожила здесь последние шесть лет. Придется и тебе привыкать к этому. – На самом деле это продолжалось дольше, но мне сейчас было не до точности.
– Почему?
– Воды спят, Радиша. Воды спят. Ты не напрасно ожидала нас. Мы должны были придти.
Именно в этот момент она окончательно поняла, что к чему. Глаза у нее стали как плошки.
– Я уже видела тебя прежде.
– И не раз. Совсем недавно – во Дворце. И еще давным-давно, также во Дворце, вместе со Знаменосцем.
– Ты ненормальная.
– Я? Одна из нас двоих – уж точно.
Она начала наливаться гневом.
– Это не поможет, – сказала я. – Но если тебе непременно нужно время от времени впадать в ярость, чтобы чувствовать себя лучше, подумай вот над чем. Протектор скрыла от всех твое исчезновение. Единственный человек, которому о нем было известно – не считая, конечно, нас, злодеев, – уже мертв. Этим, конечно, дело не ограничится, погибнут и другие. И ты, под покровом анонимности своей Комнаты Гнева, будешь издавать преступные и жестокие законы. А через полгода Протектор будет всех держать в своем кулаке, потому что ее Серые и те, кто думает, что союз с ней может принести им выгоду, придут к выводу, что ты больше вообще никакого значения не имеешь, – если только Душелов сможет придти к соглашению с Могабой.
Говорить об этом я не стала.
Радиша тут же разразилась возмущенной речью в отношении своей союзницы. Не выбирая выражений.
Я молча слушала некоторое время, а потом напомнила ей еще один лозунг: «Все их дни сочтены».
– Проклятие, что это значит?
– Это значит, что раньше или позже, но мы доберемся до всех, кто причинил нам вред. Ты права. Это ненормальность. Но у нас нет другого пути. Ты знаешь, что произошло до того, как ты оказалась здесь. Теперь на свободе только Протектор и Великий Генерал. Все их дни сочтены.
На самом деле все, конечно, обстояло намного сложнее. Она была в плену. Она не знала, где. Она не знала, что будет дальше. Она не знала, чего можно ждать от безумцев, захвативших ее в плен, учитывая, что в свое время она сама предала их.
– У тебя нет законного наследника?
Такой поворот сильно удивил ее.
– Что?
– Насколько я понимаю, ваш род на вас и обрывается.
И снова:
– Что?
– В данный момент не просто ты у меня в заложницах – я держу в кулаке все будущее Таглиоса и таглиосских территорий. У тебя нет детей. У твоего брата нет детей.
– Сейчас я уже слишком стара для этого.
– Но не твой брат. И он еще жив.
Я оставила ее с удивленно разинутым ртом. Пусть поворочает мозгами.
Я обдумала, не пойти ли снова повидаться с Нарайяном Сингхом, и пришла к выводу, что для этого я слишком перевозбуждена. И слишком устала. Не следует иметь дело с Обманником, если не в полной мере держишь себя в руках. Сон – вот тот любовник, в чьих объятиях я сейчас нуждалась больше всего.