Сари спала беспробудным сном. Тобо лежал рядом, положив одну крохотную ручонку на ее обнаженную грудь и время от времени посасывая материнское молоко. Глядя на них, я чувствовал, как постепенно меня отпускает напряжение.

Какой же я все-таки идиот. Единственное, чего я хотел на самом деле, это быть с ними, но вместо того всего через несколько часов намеревался подняться с подстилки и вновь отправиться на гору. Я знал, что пойду туда, даже если это грозит мне смертью.

Почему?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Протянув призрачную руку, я коснулся Тобо, и на миг мне показалось, будто я и вправду ощутил живое тепло. Малыш заерзал, словно ему привиделся плохой сон. Оставив его, я коснулся волос Сари.

Она улыбнулась.

– Мур, это ты? Мне показалось, будто ты здесь… – Она ворковала, а я наслаждался звучанием ее голоса.

Сняв Тобо с груди, Сари встала и, полуобнаженная, исполнила несколько танцевальных движений, напомнив о том, чего я не видел давным-давно. Фигура ее была столь же великолепна, как и до родов. Глядя прямо на меня, Сари лукаво улыбнулась. Может, она и вправду колдунья?

– Тобо уже достаточно крепок, чтобы пуститься в дорогу. Скоро праздник Водяного Дракона. В суете и столпотворении легче будет ускользнуть. Все необходимое у меня уже приготовлено.

Какая все-таки чудесная у меня жена – умная, решительная, уверенная в себе. Хотелось бы знать, чем я заслужил такое счастье? Кроме того, что каким-то манером потешил фантазии ее бабушки. Я балдел, глядя на пританцовывающую Сари, покуда не забеспокоился Тобо. Наверное, малыш обостренно воспринимал чужое присутствие, и оно его пугало.

– Был бы ты здесь… – со вздохом промолвила Сари с таким видом, словно хотела предложить мне нечто восхитительное и сладострастное. – Но увы, тебя нет.

Она пожала плечами.

– Но ничего, это долго не продлится.

Сари взяла нашего сына на руки, и он тут же, с весьма довольным видом, припал к груди.

Вижу, чего тебе хочется, малыш.

Тобо открыл глаза. Один глаз из-за плеча Сари смотрел прямо на меня. Он отпустил грудь, перевел дыхание и завопил. Голосок у мальца был что надо.

Немедленно к Сари заявился жрец.

– Что происходит? – спросил он. – Почему плачет ребенок? И с кем это ты шепталась?

– Сейчас же убирайся, – отрезала Сари, – ты не имеешь права здесь находиться.

Жрец не без труда оторвал взгляд от ее груди. Он стал извиняться, но его искренность вызывала сомнения.

– У ребенка пучит животик, – сердито сказала Сари – а разговариваю я с ним. Это единственная возможность поговорить с разумным человеком.

Ну не прелесть ли она после этого.

Я удалился, сделав перед этим все возможное, чтобы запечатлеть поцелуй на ее шейке, и чувствовал себя при этом счастливым, насколько может быть счастлив мужчина в моем положении. Я знал, что мои жена и сын живы, здоровы и любят меня. Многие солдаты нашего Отряда знать не знали, что стало с их семьями, хотя, по правде сказать, большинство из них это не беспокоило. Парни, привязанные к домашнему очагу, ушли, когда всем таглиосцам было позволено вернуться домой.

Небо было затянуто тучами, в дельте царила тьма, и мне не сразу удалось найти дорогу в Таглиос.

Там я провел немало времени, обследуя дворец и важнейшие храмы, но важных сведений раздобыл мало. Без Копченого я был ограничен рамками реального времени, а оно было слишком поздним для того, чтобы проводить совещания и строить козни. Не спали только жрецы Ночных Богов, но они не плели интриги, а готовились к какому-то ночному обряду.

Будь я предусмотрительнее, мне следовало бы лечь спать пораньше, в то время, когда большинство людей, включая и наших недругов, бодрствует. В нынешних же обстоятельствах я не узнал почти ничего нового, за исключением того, что гонения на друзей Отряда распространились на все территории, присоединенные к Таглиосу нашими усилиями. Правда, эти гонения были несопоставимы со злобным преследованием, какое претерпели мы со стороны Душил. Никто из наших сторонников не погиб. Чиновники по большей части отделались тем, что лишились своих постов, и лишь некоторые угодили за решетку. Радиша предпочитала обходиться без кровопролития.

Впрочем, все полученные мною сведения являлись обрывочными и скудными.

Могабу найти не удавалось. Равно как и ни одного из наших блудных колдунов. Впрочем, я особо и не напрягался. Несколько больше усилий было посвящено поискам дочери Костоправа.

Где бы она ни находилась, сейчас она осталась одна. Что открывало определенные возможности.

Разыскивая девочку, я заодно пытался обнаружить свидетельства того, что же стало с настоящим Дремой. В чем также отнюдь не преуспел. Правда, наткнулся на доказательства того, что моя слепота не была случайной.

Я парил над склоном, всего в нескольких милях от бывшей пещеры Душелова. Хотя в распоряжении этой ведьмы имелся ковер Ревуна, она едва ли стала бы удаляться от нас на значительное расстояние. Гора была изрезана множеством небольших каньонов и расщелин. Я нырял в каждый из них, пытаясь углядеть дитя или какой-нибудь знак человеческого присутствия. Например, костер. Сомневаюсь, чтобы девочка могла существовать без огня.

Огня я не нашел. Я нашел своего коня. Думаю, что своего. Я углядел его лишь мельком, но мне показалось, что он почувствовал меня и попытался подать знак. Немедленно остановившись, я вернулся назад и ничего не нашел. Не видел, не слышал, не ощущал. Вокруг было пусто.

Ну и ладно. Я имел представление о том, где это место находится. И мог рассказать Костоправу, который, если захочет, может послать солдат и велеть им обшарить каждую щель.

Напоследок я навестил дядюшку Доя, находившегося под охраной своих соплеменников. Он был жив, а без сознания оставался лишь потому, что ему, для его же блага, постоянно давали снотворное. В чем бы ни заключалась его миссия, у него не было необходимости исполнить ее немедленно.

Затем я вернулся домой, в свое удобное тело и неудобную постель. Ребята дали мне выспаться, словно в праздник. Солнце уже встало, когда я вышел из бункера, оставив безучастно лежащего неподалеку от выхода Дрему.