91
Тай Дэй снова хмыкнул с глубоким неудовольствием.
– Придет еще наш черед, – пообещал я ему.
Копченый тоже находился внутри. Он особо не изменился, поскольку выглядел так долго плохо, что хуже было почти некуда.
Правда, одежда его превратилась в истлевшие клочья. Он был скован цепями. И одна из них тянулась назад, во тьму.
Остальные тоже должны были сидеть на цепях, однако каким-то образом им удалось освободиться. Интересно, сумей эти гады осуществить свой замысел и смыться, утащили бы они с собой и Копченого? Было бы забавно поглазеть на их возвращение в мир, полностью изменившийся за то время, пока они здесь отлеживались.
Переступив через колдуна, я нашарил маленькую лампу и зажег ее. Ежели не считать вонищи и грязищи, все сохранилось в том же виде, в каком было оставлено. Рваный платок Готы так и валялся на колченогом стуле, прихваченном в свое время с развалин Кьяулуна.
Не было никаких свидетельств того, что пленники проводили время именно здесь.
Следуя за цепью Копченого, я добрался до скрытой, замурованной перегородки, в которой обнаружил дыру. Стенка не устояла перед чьими-то терпеливыми усилиями. По ту сторону ее смрад оказался еще сильнее. Мне случалось видеть куда менее загаженные свинарники.
Пленники не слишком тщательно исследовали свою тюрьму. Моего маленького тайничка они не обнаружили. А вот кое-кто другой исследовал, обнаружил и нашел ему применение. В помещении за дырой был спрятан и самогонный аппарат Одноглазого, несколько жбанов с готовым продуктом и множество всякой хрени, видимо, считавшейся «сокровищами из разрушенного города». Во время ночных блужданий матушка Гота собрала немало хлама.
Первым делом я ухватил жбан и ковырнул пробку. В ноздри ударил запах плохо очищенного спирта. Я приложился к горлышку, и у меня чуть глаза на лоб не вылезли. Первачок Одноглазого – пойло не для слабаков. Однако я сделал еще один обжигающий горло глоток, а затем поднял лампу повыше, чтобы оглядеться по сторонам. Покидая эту нору, я оставил в тайнике кое-какие свои вещички, но не собирался тащить что-либо с собой за Врата Теней. В сущности у меня не было ничего ценного.
Однако за кучей хлама я приметил что-то завернутое в холстину, протянул руку и случайно задел локтем целый штабель уложенных набок глиняных бутылей.
Ага! Стало быть, Одноглазый намеревался сюда вернуться. Даже невежда вроде меня знает, что никто не станет оставлять бутылки с пивом в горизонтальном положении навечно.
От моего толчка бутыли стукнулись одна о другую, штабель раскатился, несколько бутылей расколошматилось, забрызгав и меня, и бункер чем-то пенистым. Подхватив одну из них, я опрокинул часть ее содержимого себе в глотку.
Неплохо, хотя малость перебродило.
– Эй! – откликнулся я на крик остававшегося снаружи Тай Дэя. – Со мной все в порядке. Я тут нашел сокровище Одноглазого.
Мои слова можно было понимать и в буквальном смысле – имелось в виду не только хмельное. Предмет, завернутый в драную рогожу, оказался не чем иным, как колдовским копьем. Одноглазый смастерил его во время осады Деджагора и позднее лишь доводил до ума. Одна только инкрустация, серебряная и золотая, стоила целое состояние.
Вот и еще одно доказательство того, что хренов колдун намеревался вернуться в это местечко. Он-то считал свою работу секретом, но я знал, как тщательно отделывал Одноглазый этот шедевр своего колдовского мастерства.
– А это что? – промолвил я вслух, приметив в рогоже еще какой-то предмет. Никак дерьмовый коротыш занимался не только копьем. Но нет, найденный мною предмет не являлся произведением Одноглазого. То был лук, лук со стрелами. Я не сразу признал его, ибо с тех пор, как видел это оружие в последний раз, прошло столько лет, что и думать противно. Я считал, что оно давным-давно утрачено. Однако именно этот лук Госпожа подарила Костоправу в те стародавние времена, когда она была Истинной Госпожой. У Костоправа всегда найдется в запасе какой-нибудь секрет. Неужто и исчезновение Одноглазого – его рук дело? Впрочем, Костоправ мог и не знать о луке.
Я прихватил копье, лук и столько глиняных сосудов, сколько уместилось в руках. Потом можно будет послать за пивком и Тай Дэя… Черт, руки у меня были заняты, и я не мог взять лампу. Но в конце-то концов, жил я раньше в этой норе или нет? Неужто не выберусь наружу без лампы? Да и через дверной проем проникал слабый свет.
Я уже малость окосел, а потому, перешагивая через Копченого, ехидно заметил:
– Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте, пожарник хренов.
Копченый открыл глаза.
Я подскочил. Такого не случалось лет пять-шесть. Копченый таращился на меня, и вид у него был вовсе не дружелюбный.
Мне захотелось поскорее выбраться наружу и основательно хлебнуть пивка.
Тай Дэй освободил меня от части моей ноши, и в его руке тоже оказалась откупоренная бутыль. Пленники, за которыми он приглядывал, лежали на прежних местах, хотя у Нарайяна Сингха наверняка прибавилось свежих синяков.
– Куда, черт побери, запропастились все эти недоноски? – снова заворчал я. – У меня появилась работенка, но мы не можем взять да уйти, оставив без пригляду этих типов. От них впору ждать любой гадости.
Длиннотень, Ревун и Нарайян Сингх не желали оставаться в заточении.
Однако тишина беспокоила меня и по другой причине. Она могла означать еще одну попытку надрать задницу Душелову, которая вполне могла оказаться столь же безрезультатной.
Я видел, к чему привел устроенный Госпожой обстрел. Скалы размером с дома были прожжены насквозь, почти все деревья в ущелье превратились в уголья. Кое-где утесы оплавились, словно восковые свечи.
Но там не было никаких трупов, кроме вороньих. И никаких свидетельств того, что нам удалось доставить ощутимые неприятности Душелову или ее пленнице.
Живые вороны хохотали среди изувеченных скал.
Тай Дэй снова хмыкнул. В эти дни он был особенно разговорчив: иногда произносил аж по два предложения в час. Но сейчас у него не было нужды в словах. Он просто переложил бутылку в левую руку, а правой указал вперед.
Ага, вот и наши. Они возвращались с той стороны, где находилось ущелье Душелова. Интересно, какая нелегкая их туда понесла. Не верилось, что Костоправ двинул туда всю ораву из-за того, что Душелов цапнула меня на совещании, хотя он, наверное, и смекнул, в чем истинная причина моего припадка.
Зато он вполне мог сделать это, чтобы заполучить Дрему. Что и сделал.
– Где вы его нашли? – спросил я Ваше Сиятельство, ведшего под уздцы мула, запряженного в повозку, на которой лежал привязанный ремнем Дрема.
Судя по всему, парню досталось на всю катушку. Одежда его выглядела не лучше, чем у Нарайяна Сингха, о котором я рассказал Старику первым делом, едва его увидел.
– Мы чудом появились вовремя. Сейчас все в порядке, но тебе есть над чем поломать голову, иначе в один прекрасный день эти паршивцы станут для нас изрядной занозой в заднице. А где вы нашли Дрему?
– Патрульные наткнулись на него близ ущелья, которое обстреляла Госпожа. Они не знали, кто он такой.
Я хмыкнул, покосившись на повозку!
– И чтобы приволочь его, потребовалось переться туда всей ордой?
– Я взял людей, чтобы пошарить вокруг… Скажи лучше, как твои дела? Что с тобой приключилось?
– Припадок. Вроде тех, что случались в Деджагоре.
Он нахмурился и принялся отдавать приказы. Солдаты занялись своими делами – которые сделали бы и безо всяких распоряжений.
– Ты знал о том, что у Одноглазого припрятан твой лук?
– Какой еще лук?
– Тот, который подарила тебе Госпожа.
– Нет, не знал. Хотя… не помню. Может, я и велел ему сберечь лук для меня на всякий случай. Давно все это было.
Он сморщился и фыркнул – от меня убойно разило пивом.
– Что ты еще откопал?
– Массу интересного. В том числе доказательства того, что Одноглазый намерен когда-нибудь вернуться.
Костоправ хмыкнул. В сгустившейся тьме я не мог разглядеть выражения его лица. Был ли он недоволен моим нежданным открытием? Или просто обдумывал, какие оно открывает возможности?
– Не могу поверить, что весь шурум-бурум устроен из-за одного только Дремы.
– Госпожа надеялась, что мы найдем там и Душелова – пришибленной.
– С чего бы это? Мы же знали, что она в порядке. Она посылала на нас Тени. И меня тряханула.
Возможно, мне она всего лишь дала легонького щелчка за то, что я стоял рядом со старшей сестрицей, когда та дергала младшую за косички.
– Мы не знали, а только подозревали, что не одно и то же. Если Дрема побывал у нее в плену, а потом вдруг оказался на воле, мы вправе были предположить, что ее малость пришибло. Не худо было бы дополнить Душеловом наш зверинец. И потом, существовала возможность найти… девочку.
Ага. Ну конечно, они надеялись, что их дочурка осталась без пригляду и они смогут забрать ее себе.
– А где Госпожа?
– Там, где надо.
По тону Костоправа я понял: моя норма вопросов на сей счет исчерпана.
– Дрема сказал что-нибудь полезное? – сменил я тему.
– Он вообще ни хрена не говорит. Впечатление такое, будто он не в себе. Разум его где-то витает.
– Этого только не хватало. Стало быть, в нашем полку одним безмозглым прибыло.
– Все шутишь. Кстати, твои сегодняшние находки заставили меня вспомнить… Как идут поиски наших беглых чародеев?
– В последнее время меня не часто посещают сны. И без Копченого я могу искать только в реальном времени – а стало быть, по ночам, когда не так трудно укрыться и безо всяких чар. Но они к чарам прибегают, да еще как. Я не вижу даже следов от костров.
– Должно быть, Одноглазый знает, кто его ищет и каким манером, – задумчиво сказал Костоправ, – но, по правде сказать, Мурген, мне их пропажа не кажется такой уж большой потерей. Самое мудрое, что я сделал за время своего командования, – это определил двух чертовых недоумков так, чтобы они находились подальше друг от друга. Хоть и не пристало говорить так о себе, но идея была гениальная. Мне обрыдло тратить по двадцать часов в сутки, улаживая последствия их идиотских ссор.
– А ты не подумал о том, что, будь они вместе, мы уже засекли бы их по лесным пожарам или каким-нибудь обвалам?
– Земные толчки продолжаются.
– Я серьезно, командир. Они беспокоят меня. Из-за копья.
– Какого еще копья?
– Черного. Которое Одноглазый смастерил в Деджагоре. Он не унес его с собой. И не вернулся за ним.
– Ну и?..
– А должен бы вернуться. Голову готов положить, что старый хрен использовал бы все чары, на какие способен, и пробрался бы в свой чулан через все расположение Отряда, но нипочем не бросил бы эту штуковину на произвол судьбы. Он считал копье шедевром, лучшим, что ему удалось сотворить.
– Подожди, ты вроде бы говорил, что он возвращался.
– Я говорил, что он намеревался вернуться. Во всяком случае, еще когда намыливался, не был полностью уверен в том, что сваливает навсегда. И то сказать, он не первый мужик, который не был до конца честен с бабой.
Костоправ посмотрел на меня так, словно хотел заглянуть мне в башку, а потом пожал плечами.
– Может, ты и прав. А сейчас вот что: возьмем Дрему в мою хибару. Я хочу его осмотреть.
– Замечательная идея, – поддакнул я. – Надо же поглазеть, как его отделали.
Костоправ фыркнул.
– Мурген, ты идешь со мной. А ты, – обратился он к Тай Дэю, так и стоявшему над нашими пленниками, спрятав за спиной бутылку, – оставайся здесь.
Можно подумать, Тай Дэй не знал, что Старик не пустит его в свою хибару.
– Джамадар Субадит, займись этими пленниками. Размести их так, чтобы ни о чем подобном больше не могло быть и речи. Да и остальных проверь – может, и они расшалились?
– Князя можно не проверять, – сказал я. – К нему не придерешься.
Прабриндрах Драх не носил оков. Наши таглиосцы не потерпели бы подобного обращения с их государем.
Я заметил дядюшку Доя, стоявшего в стороне, скрестив руки. Интересно, почему он остается с нами? Едва ли из-за одного только Нарайяна. Его упорство распалило мою параноидальную подозрительность, не говоря уже о подозрительности куда менее доверчивого, чем я, Костоправа.
Мы спустились в конуру Старика.
– Вы свободны, парни, – сказал он ребятам, притащившим Дрему. – Об этом малом позаботимся мы со Знаменосцем. Ты, Ваше Сиятельство, займись тем же делом. Да, и особо проверяй тех, кто будет охранять пленников. Мы упустили из виду возможность предательства в собственных рядах.
– Мне искать что-то определенное? – уточнил Ваше Сиятельство.
– Просто держи ухо востро.
Костоправ повернулся ко мне:
– Я с тобой согласен: лучше бы утопить всю эту компанию. Но Госпожа считает, что всякому дерьму можно найти применение.
– Госпожа не одобряет расточительства, а она гораздо опытнее и ловчее меня. Давай лучше разденем парнишку. Начинай с того конца.
Дрема вроде бы находился в сознании, но взгляд у него был совершенно отсутствующий. Он не проявлял ни малейшего интереса к нашему разговору. Равно как и к чему-либо еще.
– Дрема, где моя лошадь? – спросил я.
Костоправ усмехнулся:
– Хороший вопрос, Мурген. И своевременный. Вижу, что ты не хочешь тащиться в Хатовар пешком.
Я задал Дреме несколько вопросов. Он не ответил ни на один. Его глаза перебегали с меня на Старика, но я не брался судить, узнавал ли он нас.
– Можно воспользоваться Копченым, – сказал Костоправ, – и, проследив ситуацию во времени, выяснить, во что он вляпался и как потерял коня.
Я хмыкнул. Чтобы хоть некоторое время использовать это дерьмо, приходилось просить Госпожу вырубить его каким-нибудь заклинанием. После чего, как правило, ее было за уши не оттянуть от Копченого. Лучше бы Костоправ поговорил на сей счет с ней.
– Он сегодня почти проснулся – я имею в виду Копченого. Узнал бы ты лучше, что известно ей.
Ничего не ответив, Костоправ принялся толкать и трясти Дрему – никакого результата.
– Синяков у парня – один на одном. Должно быть, ему досталось колотушек.
Дрема ни на что не реагировал.
– Ежели он в то время находился в пещере Душелова… Я видел, что там творилось, с расстояния в десять миль. Это было…
– Я и сам все видел!
Костоправа что-то беспокоило, но он вел себя на манер какого-нибудь чистоплюя, которому охота сказануть правду, но он никак не может решить, имеет ли на это моральное право. Меня это даже встревожило, потому что совсем не было похоже на Старика, способного запросто обложить кого угодно, кроме разве что своей подружки.
– Хочу сказать пару слов насчет твоих Анналов, Мурген.
– Ох…
– Может, это и не слишком приятно, но мне не совсем нравится, как ты их ведешь.
– Помнится, наваливая на меня эту работенку, ты обещал не указывать, что да как делать.
– Я и не собираюсь. Твоя работа, тебе ее и исполнять. Просто сообщаю свое мнение насчет прочитанного… Слушай, а ты когда-нибудь видел этого парня голым?
– С чего бы это? Конечно, нет.
То ему Анналы, то голый Дрема. Сам не знает, чего хочет. Так или иначе, от обязанностей летописца он меня не отстранит, ежели только не захочет вновь заняться этим делом сам. Единственный подходящий кандидат лежал сейчас перед нами. Но подготовить его мы так и не успели, а теперь он, возможно, еще и спятил.
– Я делаю что-то не так?
– Ведешь себя как стыдливая девица… Разуй глаза и посмотри на своего приятеля.
– Ох, ни хрена себе!
Дрема вовсе не был парнем!
Я и думать забыл об Анналах.
– Ты не знал?
– Понятия не имел. Думал, он просто маленький и тощий, так ведь Дрема всегда был таким. Он прибился к нам в Деджагоре совсем мальчишкой, лет тринадцати, не больше. Помню, его изнасиловал собственный дядюшка, за что Бадья сбросил этого козла со стены.
Я продолжал говорить «он» и «мальчишка», потому что никак не мог думать о Дреме не как о парне, хотя видел воочию неопровержимые доказательства противного.
– Он хороший солдат?
Как будто сам не знает.
– Лучше не бывает. Хиляк, конечно, но нехватку силы с лихвой возмещает сметкой.
Сметку Костоправ ценил превыше всего.
– А коли так, забудем об этом. Когда он очухается, держи язык за зубами.
С этими словами Костоправ продолжил осмотр. По правде сказать, наше открытие не было таким уж из ряда вон выходящим. В Анналах описывались случаи, когда в Отряд вступали переодетые женщины – как правило, правда раскрывалась после их гибели.
Но все же… мне было как-то не по себе.
– Так вот, о твоих Анналах. Мне не нравится, что о тебе там говорится больше, чем об Отряде.
– Что?
Я не понял.
– Я имею в виду, что ты решительно все замыкаешь на себя. Кроме разве что отдельных выдержек и выписок, позаимствованных из книг Госпожи, Бадьи или Одноглазого, ты почти ничего не пишешь о событиях, в которых не участвовал или которые не видел собственными глазами. Ну скажи на милость, какого рожна там беспрерывно описываются твои повторяющиеся кошмары? Тут ты точен, а вот описания местности у тебя хромают. Если не считать Деджагора. Если я и могу представить себе здешние края по твоим описаниям, то лишь потому, что видел их сам.
Перво-наперво мне захотелось вступиться за свое любимое детище, подвергшееся столь жестокому поруганию. Но я держал рот на замке, так как спорить по таким вопросам – дело неблагодарное, все равно, что учить свиней пению. Меньше будешь вякать – меньше шишек набьешь. Автор должен доверять своей музе, даже ежели она припадочная и хромая. Кстати, нечто подобное я слышал от самого Костоправа – раза два за все эти годы. Но напоминать ему об этом не стал.
– Кроме того, тебе не мешало бы писать покороче.
– Покороче?
– Вот именно. Порой тебя пробирает словесный понос.
– Постараюсь иметь это в виду. Тебе не кажется, что нам не мешало бы его… ее чем-то прикрыть?
Кажется, Костоправу было и еще что сказать насчет моих Анналов, но он тоже испытывал некоторую неловкость. И согласился сменить тему.
– Пожалуй, ты прав. Переломов нет, важные органы не повреждены. У Госпожи вон в том сундуке наверняка сыщется какая-никакая старая одежонка. Может, будет малость великовата, но…
– Я думал, мы решили скрывать, что Дрема девица.
– Когда ты в последний раз видел Госпожу в платье?
Тут он в точку попал.
Я открыл сундук.
– Давай, – проворчал Костоправ, продолжая рассматривать Дрему, – натяни на нее поживее какие-нибудь портки, пока не пришла моя ненаглядная.
Мы успели как раз вовремя. Явилась Госпожа, причем в дурном настроении.
– Я не нашла ничего полезного. Ничего! Как он?
– Основательно покалечен, истощен и простужен: видать, долго провалялся на непогоде. Но в остальном все в порядке. В физическом отношении.
– А в душевном – нет?
Госпожа уставилась на Дрему. Глаза его были совершенно пусты. Костоправ хмыкнул:
– Он в коме. Хотя и с открытыми глазами.
– Кстати о коме и всем таком прочем, – встрял я. – Наш драгоценный пожарничек наконец проснулся и, судя по тому, как он на меня взглянул, осознает происходящее.
Мне показалось, будто щека Дремы дернулась, но скорее всего то была игра света и тени.
– Плохо, – сказала Госпожа. – А я-то предвкушала спокойный вечерок.
– Что будем делать с Дремой? – спросил я.
У капитана уже имелся готовый ответ.
– Забирай его к себе. И начинай учить своему ремеслу.
По лицу его промелькнула тень, словно любая мысль о будущем порождала отчаяние.
– Я не могу…
Перетащить девицу в мой бункер?
– Очень даже можешь.
И то сказать. Разве Дрема не один из наших парней?
– Будешь следить за его состоянием. И докладывать мне.
Ну конечно, хозяйка заявилась домой, и он меня скоренько выпроваживает.
Как вам это нравится?
– Поднимай задницу, – сказал я Дреме. – Мы переезжаем в мой дом. Будем выяснять, куда ты подевал лошадь.
Дрема не отвечал. Кончилось тем, что нам с Тай Дэем пришлось переть его на носилках. Вместе с найденными сокровищами.
Довольно скоро мне стало казаться, что Дрема вовсе и не худенький. Когда мы проходили мимо загона, форвалака зарычала.
– Пошла ты… – ругнулся я. С каждым шагом Дрема становился все тяжелее.
Пантера попыталась тяпнуть меня из-за решетки когтями.
– По-моему, этой киске тоже не мешало бы промочить горло, – сказал я Тай Дэю.
– Может, у нее началась течка.
