– Разлеталось воронье, а? – задумчиво пробормотал Костоправ. – Интересно. Ну что ж, это меня не удивляет.

– Ее птички?

Вороны вились и вокруг нас. Что естественно. Он не позволил бы Госпоже отогнать их.

– Вероятно.

– Они сейчас заодно.

– Считай, что оно так и есть. Лучший способ избежать неприятных сюрпризов – заранее готовиться к худшему. Расскажи-ка мне о Длиннотени.

Последняя фраза не была произнесена вслух. Костоправ воспользовался языком жестов, который основательно изучил в те дни, когда Отряд служил глухонемой Душечке, более известной как Белая Роза. Мы прибегали к этому языку нечасто, и раньше я даже не задумывался о том, чтобы с его помощью провести ворон. А идея, если пораскинуть мозгами, была неплохая.

Пусть вороны все видят – пальцев-то у них нет, и воспроизвести эти знаки перед своей хозяйкой они не смогут.

Птицы не разумны и услышанного не понимают. Они способны лишь точно воспроизводить звуки.

Мои пальцы двигались далеко не так ловко, как прежде. Втолковать Костоправу, что Длиннотень совершенно переменился и обрел здравомыслие вкупе с решимостью, оказалось непростой задачей.

– Интересно, – пробормотал он, вглядываясь в перевал, где шедшие в авангарде войска князя нарвались на тенеземскую засаду. Дело приняло серьезный оборот. Продвижение колонны замедлилось.

Окинув взглядом вздымавшиеся по обе стороны прохода хребты, я невольно подумал, что, будь у Могабы – там, наверху – побольше сил, он задал бы нам шороху.

– Так ведь их у него нет, – пробормотал Костоправ, словно прочитав мои мысли. – По-моему, в последнее время ты становишься слишком робким.

Он был облачен в причудливые доспехи Вдоводела, с которыми в последнее время почти не расставался. Так же, как и с воронами – редко случалось, чтобы у него на плече не сидела каркуша. Он всегда имел при себе лакомства для пернатых любимцев и, кажется, уже научился их различать.

– Когда мне приходится играть роль, я стараюсь в нее вжиться, – он снова перешел на язык жестов. – Я хочу, чтобы ты нашел Гоблина. Это очень важно.

– Ну и ну!

Костоправ вздохнул:

– Я бы и сам этим занялся, да времени нет.

Затем он промолвил:

– Этот перевал слишком узок, и всякое наше промедление работает на Могабу.

Свернув в сторону, Костоправ зашагал к голове застопорившейся колонны. Прабриндраха Драха явно ожидала выволочка, как какого-нибудь новобранца.

Неожиданно Старик обернулся и спросил:

– Где твои родственнички, Мурген? Где они? Что затевают?

Он использовал разговорный таглиосский, явно давая понять, что ему наплевать, слышит ли его Тай Дэй. Или даже специально, чтобы тот его понял.

– Не знаю. Не видел я их.

Я глянул на Тай Дэя, но он только покачал головой.

– Может, они решили вернуться домой?

– Не думаю. Тогда и все прочие увязались бы следом, разве не так?

Я не был в этом уверен, но спорить с Костоправом не стал. Не имело смысла. Рядом с нюень бао он всегда будет чувствовать себя неуютно. Я ушел, обещая, что дам ему знать, если что-то выясню. Возвращаясь к фургону Одноглазого, я натолкнулся на Дрему.

– Привет, приятель. Как дела?

Я не видел его с той самой ночи в Таглиосе, когда дал ему поручение. Он работал в паре с Бадьей, помогая готовить особые отряды. Вымотался бедолага изрядно, но все же, на мой взгляд, еще не повзрослел настолько, чтобы считаться заправским солдатом.

– Я устал, голоден и начинаю подумывать, действительно ли паскудство моих дядюшек было столь уж велико, чтобы сменить его на эту хренову службу?

Про всякого пережившего все, что пережил Дрема, и сохранившего при этом чувство юмора, можно было сказать, что с этим парнем все в порядке. Интересно, вернется ли он назад, чтобы покончить с ними? Мне это представлялось сомнительным. Но в рамках этой причудливой южной культуры такого рода вещи казались приемлемыми.

– Ты еще не разговаривал с капитаном? – спросил Дрема.

– Да я только тем и занимаюсь, что толкую с ним о том о сем. Я ведь летописец.

– Я имел в виду… Не говорил ли ты о должности Знаменосца? Помнится, ты намекал, что может быть…

Нетерпение паренька меня потешало. Ежели тебя назначают Знаменосцем, значит, командиры считают, что у тебя большое будущее. Знаменосец нередко становится летописцем. Летописцу, поскольку он вечно отирается около начальства и в курсе всего происходящего, – прямая дорога в лейтенанты. Лейтенант же почти всегда становится капитаном, как только открывается вакансия.

Случай с Костоправом был некоторым отступлением от эпической традиции. Его избрали капитаном, когда в Отряде оставалось всего семеро братьев и никто другой не обладал достаточными познаниями, да и просто не взялся бы за эту работенку.

– Я ему намекал. И он не ответил «нет». Скорее всего, окончательное решение будет оставлено за мной. А это значит, что все произойдет не так быстро, как бы тебе хотелось. Как раз сейчас нам приходится трубить по двадцать часов в сутки, и у тебя просто нет времени чему-нибудь учиться.

– Да мы почитай, что ничего не делаем, – запротестовал Дрема. – Я мог бы просто отираться возле тебя да приглядываться…

Наш разговор прервал зычный голос Бадьи, призывавшего Дрему пошевелить задницей и не отлынивать от работы.

– Желаю удачи, малыш, – сказал я ему. – И не торопись ты так. Бери пример с меня, с того, как я поступаю с Анналами. Потерпи до осады. Вот уж когда времени будет в избытке, в том числе и на то, чтобы выучиться читать и писать.

– А я и так учусь. Хочешь верь, хочешь нет, но я уже знаю пятьдесят три обычных знака. А различаю почти все, письменный таглиосский весьма сложен. Мало того, что в обычном алфавите больше ста знаков, так гуннитские жрецы используют еще и сорок два знака Высокого стиля. Многие знаки идентичны по значению и звучанию, но имеют особый иерархический смысл, а иерархия значит для гуннитов очень и очень много.

– Продолжай в том же духе, – велел я Дреме, – с такой настырностью ты непременно добьешься своего.

– Спасибо, Мурген.

Паренек устремился вверх по склону, проскальзывая в тесной толчее, словно был смазан салом.

– Вот уж не за что, – пробормотал я себе под нос. – В большинстве своем Знаменосцы вовсе не так удачливы, как я. Не та работенка, которая продлевает жизнь.

Приметив Госпожу, как всегда окруженную ее почитателями и теми из наров, кто не изменил Отряду, я направился в ее сторону.