Я проваливался в прошлое, кувырком летел в ту единственную эпоху моей жизни, где я был абсолютно счастлив и где совершенство было обычным порядком вещей. Я несся к моей путеводной звезде, к средоточию моей жизни, к моему алтарю. К тому мигу, о котором мечтал любой, живший когда-либо на свете. Стоит только узнать и поймать этот миг, и все мечты и фантазии обретут способность стать явью, а жизнь сможет наполниться абсолютным смыслом.

Для меня этот миг настал почти через год после завершения осады Дежагора. И я едва не упустил его.

Нюень бао к тому времени прочно вошли в мою жизнь. Недели через три после встречи Костоправа с Могабой, завершившейся бегством последнего, когда мы, уцелевшие, еще тащились на север, к Таглиосу, корча из себя героев-триумфаторов, освободивших дружественный город, а заодно и весь мир от шайки негодяев, я, проснувшись в одно прекрасное утро, обнаружил, что нахожусь под непоколебимой и постоянной защитой Тай Дэя. Телохранитель был не более разговорчив, чем обычно, однако ясно дал понять, что он в безмерном долгу передо мной и теперь не покинет меня никогда. Я-то счел это не более чем гиперболой.

Обещание Тай Дэя не привело меня в восторг. Но не было желания перерезать парню глотку, поэтому я позволил ему остаться. К тому же у него была сестра, которую мне хотелось видеть куда чаще, чем его, впрочем так и не хватило духу сказать ему об этом.

Вот такие дела.

Позже, в Таглиосе, когда я устроился во дворце, в крохотной комнатке, набитой бумагами, он спал у двери на тростниковой циновке, заверив меня, что лучше, чем бабушка, никто не позаботится о То Тане. Я вел сумбурную жизнь, пытаясь понять, что случилось с нами, и одновременно доводил до ума записи Госпожи. Словом, когда ко мне явился благородный господин по имени Бань До Транг, родственник одного из дежагорских паломников, мой ум был не вполне ясным. Посетитель доставил письмо столь загадочное, будто писала его величайшая в мировой истории пророчица, причем под хорошим наркотическим кайфом.

– «Одиннадцать холмов, за обрыв, он поцелует ее, – сказал господин Транг, расплывшись в широчайшей, совершенно несвойственной нюень бао улыбке. – Но прочих тебе не нанять».

На этот пароль я выдал собственный отзыв:

– Шесть синих куриц на перечном древе кудахчут апатичные лимерики.

Улыбки как не бывало.

– Что?

– Папаша, ты сказал ребятам у входа, что несешь мне очень важное послание. Вопреки здравому смыслу я велел впустить тебя, а ты с порога принялся городить чушь. Тамаль! – крикнул я денщику, которого делил с несколькими нашими, занимавшими комнаты по соседству. – Покажи этому шуту, где выход!

До Транг хотел было возразить, но, взглянув на моего телохранителя, не стал поднимать шума. Тай Дэй внимательно наблюдал за стариком, но не выказывал желания собственноручно вытолкать его в шею.

Бедняга Транг, должно быть, и впрямь считал послание важным. Он был оскорблен до глубины души.

Тамаль был громадным медведеподобным шадаритом, волосатым, вонючим и рыкающим. Такого хлебом не корми, только дай пинками выгнать нюень бао на улицу, а лучше за пределы города. Бань До Транг удалился, не протестуя.

Не прошло и недели, как я получил еще одно подобное послание в виде записки, и почерк, казалось, принадлежал ребенку лет шести. Принес записку гвардеец Корди Мэзера. Прочтя ее, я распорядился:

– Дай старому дурню по башке и скажи, чтобы он больше не смел отнимать у меня время.

Гвардеец удивленно воззрился на меня и, покосившись на Тай Дэя, шепнул:

– Не старый, знаменосец, и не «он». А что касается дурня… Я бы на твоем месте нашел время.

И я наконец сообразил:

– Если так, сам ему по ушам надаю! Тай Дэй, держи здесь оборону, я сейчас вернусь!

Он, конечно же, не послушался, поскольку не мог охранять меня издали, но я достаточно сбил его с толку, чтобы вырваться далеко вперед. Сбежав вниз, я обнял Сари, прежде чем телохранитель успел помешать. Ну а после ему уже сказать было нечего. К тому же моя умница, чтобы его отвлечь, привезла То Тана.

Тай Дэй почти всегда молчал, но это не означало умственной слабости. Он отлично понимал, что при таком раскладе ему не выиграть.

– Чудесно, – сказал я Сари. – Я-то думал, что никогда больше тебя не увижу. Привет, малец, – сказал я То Тану, уже успевшему забыть меня. – Только, милая моя Сари, не надо больше этой загадочной чепухи в манере старины Дама. Мы, солдаты, народ простой.

Я повел Сари во дворец, в свою комнатушку. И потом три года, каждый божий день, просыпаясь поутру, дивился, видя ее рядом. А еще дивился всякий раз, встречаясь с ней днем. Она стала смыслом моей жизни, поддержкой, опорой и богиней моей, и весь наш чертов Отряд завидовал мне черной завистью, однако Сари вскоре превратила завистников в своих преданных друзей. Самой Госпоже стоило бы поучиться у нее искусству, как размягчать черствые мужские сердца.

И до самого приезда дядюшки Доя с матушкой Готой я даже не подозревал, что Сари не просто отринула обычаи нюень бао – она пошла против воли старейшин рода, чтобы стать женой Солдата Тьмы! Самоуверенная маленькая ведьма…

Эти беззубые старейшины явно ни в грош не ставили пожелания «ведьмы» Кы Хонь Трэй.

Я полагал, что лишен всяких заблуждений на свой счет, а потому был поражен тем, что Сари думала обо мне не меньше, чем я о ней.