Разбудил меня Бадья:

– Мурген, пришел человек от Могабы. Говорит, его величество желает тебя видеть.

Я застонал:

– На кой черт тут столько света?

Накануне я поленился спуститься в подземелье.

– Могаба недоволен. Пока тебя не было, мы делали вид, что ты здесь, просто не можешь с ним говорить. Гоблин с Одноглазым иногда двойников твоих на стену выставляли, чтобы нарам глаза мозолили.

– И вот настоящий Мурген вернулся, а вы и рады его волку скормить.

– Э-э… Так Могаба же никого другого не зовет.

То есть от Гоблина с Одноглазым он желает держаться подальше.

– Найди-ка этих друзей-приятелей и скажи, что они мне нужны. Немедленно.

Конечно, наши колдуны, по своему обыкновению, на зов явились не вприпрыжку.

– Давайте сюда носилки, – велел я, – и тащите меня в цитадель. Мы сознаемся, что вы обо мне врали, но только потому, что я очень серьезно болен. Плот ночью мне понадобился исключительно для водных процедур. А вы решили надо мной подшутить, пока я без штанов, и запустили огненные шары.

Одноглазый собрался было заныть, но я рыкнул:

– Я к Могабе без прикрытия не пойду! Ему больше нет надобности с нами нежничать.

– Он будет в плохом настроении, – напророчил Гоблин. – В городе уже бунты из-за нехватки еды, Могаба рис отсчитывает по зернышку. Даже его отборные таглиосские сержанты разбегаются.

– Ну, значит, его песенка спета. Он-то намеревался поразить мир славными победами, да только подчиненные не соответствуют его железной воле.

– А мы – что-то вроде филантропического братства? – проворчал Одноглазый.

– Мы никого не убивали, кто сам не напрашивался. Двинули. И будьте готовы ко всему.

Однако вначале мы поднялись на стену – и для того, чтобы я мог поглядеть на город при дневном свете, и для того, чтобы нары на северных воротах лишний раз увидели меня больным.

Вода, поднявшаяся даже выше, чем предсказывала Хонь Трэй, не доставала до зубцов лишь восемь футов.

– Внутри много затоплено?

– Могаба законопатил ворота. Где просачивается, поставил джайкури с ведрами.

– Неплохо. А внизу?

– Каплет помаленьку в катакомбах. Вычерпываем.

Я хмыкнул, глядя на Тенекрутово озеро. Трупов в нем было не счесть.

– Это что, из насыпей всплыли? Разве может такое быть?

– Могаба швырял бунтовщиков со стен, – пояснил Гоблин. – Некоторые утопленники – с плотов, что перевернулись или развалились.

Я напряг глаза. Там, за гладью озера, различался конный патруль. Один из плотов с кучей джайкури день застал в пути. Люди гребли ладонями, отчаянно пытаясь избежать встречи со всадниками.

Тут появился Тай Дэй. Значит, нюень бао по-прежнему наблюдают за происходящим в городе. Я решил, что парень хочет пригласить меня к Глашатаю, однако он безмолвствовал. Я велел носильщикам:

– Несите к величеству.

Когда приблизились к цитадели, я заметил:

– Ну и видок у нее! Точно из баек о призраках.

Особенно со всеми этими тучами в небе и стаями кружащих над ней ворон. Дежагор превратился в вороний рай. До того разжирели, что летают с трудом. Ну, может, и мы их мясцом подкормимся.

Нарам, стоявшим на часах у входа в башню, вздумалось не пропустить Гоблина с Одноглазым.

– Тогда тащите обратно, – скомандовал я своим.

– Подожди!

– Да ладно, дружище. Некогда мне с Могабой лясы точить. Лейтенант жив, и Капитан, вероятно, тоже. Могаба теперь куска дерьма не стоит, кроме как в собственном воображении.

– Может, хоть поспоришь с ними? Нам бы дух перевести.

Очиба догнал нас, не успели мы спуститься на улицу:

– Прими извинения, знаменосец. Может, передумаешь?

– С чего бы мне передумывать? Не очень-то я соскучился по Могабе. Он тут небось грибы колдовские лопает или травку счастья жует, а из меня уже вторую неделю кишки вместе с поносом лезут. Нет у меня сил развлекать безумцев, одержимых манией убийства.

Что-то мелькнуло в темных глазах Очибы. Может, он был согласен со мной. Может, в его голове шла война между верностью величайшему из наров Гиэ-Ксле и врожденным человеколюбием.

Я не собирался продолжать разговор. Малейший намек на заинтересованность подталкивает колеблющихся к обычному: «Не нами такой порядок заведен».

Часовые тем временем тихо обсуждали политику Могабы. Если даже эти ребята в нем сомневаются, дела обстоят еще хуже, чем я думал.

– Как пожелаешь, – сказал Очиба. – Пропустите носильщиков.

Личностью этих носильщиков, хвала богам, никто не заинтересовался.

И я впервые почувствовал за собой некоторую силу.