Наступил рассвет. К этому времени солдаты, которые не смогли заснуть, успели предать земле или огню тела павших, так что мне не пришлось смотреть на искаженные мукой лица.

Зато я видел искаженный мукой ландшафт. Окрестности озера выглядели так, словно здесь целый год бушевала гроза и молнии лупили в берег. Некоторые наши осмелели настолько, что спустились к озеру и собрали дохлую рыбу.

От нечисти, что насела на нас ночью, не осталось и следа.

– Ты мог бы проводить с Копченым чуть больше времени, – предложил Костоправ.

В сущности, это было не предложение, а приказ, хотя и отданный скрепя сердце. От Одноглазого Капитан больше не ждал ничего, кроме разочарований.

– Одноглазый все-таки послал предупреждение, – сказал я, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого из свойственников поблизости нет.

– Но я бы не назвал его своевременным. Наверняка Длиннотень и Ревун несколько дней готовили ночную атаку. Нельзя было нам расслабляться.

– А может, наша неготовность обернулась к лучшему?

– Это как?

– Устрой мы засаду, они бы поняли, что мы предупреждены, и наверняка задались бы вопросом, как такое могло случиться. А теперь будут просто-напросто клясть Госпожу за ее догадливость.

– Пожалуй, ты прав. Но сведения нам все равно нужны, и чем больше, тем лучше. Займись этим, только не увлекайся блужданиями с духом.

– А как насчет знамени? Мне неизвестно, где сейчас Дрема, а другого подходящего брата под рукой нет.

Тому, кто не числится в Отряде, не положено касаться наших святынь. Знамя, а точнее, копье с укрепленным на нем штандартом – последняя реликвия, сохранившаяся со дня возникновения Черного Отряда. Даже самые древние Анналы переписывались снова и снова, переводились с языка на язык, и до нас дошли лишь позднейшие копии.

– Я все устрою, – сказал Костоправ. – Ты прихворнешь, и тебе придется некоторое время ехать в фургоне.

Сказано – сделано.

В жутковатых доспехах Вдоводела и со знаменем в руках, Костоправ выглядел устрашающе. Казалось, его окружает мрачная аура. В значительной степени это впечатление вызывалось чарами, той магией, что год за годом, слой за слоем запечатлевала на броне Госпожа. А ведь в сущности Вдоводел был не более чем пугалом, лишенным реальной силы. Предполагалось, что этот образ будет внушать суеверным остолопам мысли о чем-то сверхъестественном.

Таков же был и образ Жизнедава, избранный Госпожой для себя. Но ее доспех вошел в легенду. А может, он с самого начала представлял собой нечто большее, чем просто жупел?

Когда Госпожа облачалась в эту броню, она становилась похожей на одно из воплощений богини Кины. Многие солдаты – ее собственные, не говоря уже о неприятельских, – искренне верили в то, что, принимая облик Жизнедава, она и впрямь становится одержимой зловещим божеством. Мне эта идея совсем не нравилась, но Госпожа никого не пыталась разубедить.

Как тут не вспомнить о подозрении, которое возникло у меня при чтении написанного ею тома Анналов?

Возможно ли, чтобы она служила орудием Матери Тьмы? И если да, то осознанно ли подчиняется? По доброй ли воле?

Когда я сказался больным и заявил, что дальше поеду в фургоне, дядюшка Дой и Тай Дэй посмотрели на меня с подозрением. Дядюшка наверняка знал, что в фургоне везут Копченого, и был бы не прочь услышать, чем так важен полудохлый колдун, что пришлось взять его с собой на войну. Впрочем, приставать ко мне с этим он не рискнул. Зато решил хорошенько присмотреться к Костоправу.

– Как дела, Щенок? – спросил Одноглазый, когда я залез в фургон.

Голос звучал уныло. Не иначе как Старик устроил коротышке очередную выволочку.

– Сегодня ночью ты пропустил веселое дельце.

– Невелика потеря. Староват я для таких забав. Если в самое ближайшее время Старик не приведет нас в Хатовар, я, пожалуй, пошлю всю эту бодягу и займусь выращиванием порея.

– У меня есть семена хорошей репы. И брюквы. Пожалуй, мне пригодится управляющий…

– Что? Работать на тебя? Хрена лысого, не дождешься! Но я знаю местечко, где можно задешево разжиться недурственной землей. В Дходжар-Прайне. Прихвачу с собой Гоблина, раб на плантации лишним не будет.

Он просто трепался, мы оба это понимали.

– Коль решил обзавестись большим хозяйством, тебе без бабы не сдюжить. Моя теща будет рада снова выйти замуж.

– Я хотел свести ее с Гоблином, – с кислой миной отозвался Одноглазый. – А он, гад, взял да и смылся. Жалко – это был бы мой лучший шедевр.

– Да, не понимают боги дурацких шуток.

– Вот уж точно. Тебе не мешало бы на боковую. Судя по роже, всю ночь глаз не смыкал. Еще и хамишь.

И тут, точно названный по имени демон, в поле зрения появилась матушка Гота. Одноглазый пискнул от изумления, я поперхнулся воздухом. Считалось, что она находится где-то в пути, далеко отсюда. Впрочем, и Тай Дэй должен был отдыхать и лечить руку.

Старуха шаталась под тяжестью оружия, которого тащила столько, словно собралась им торговать. Она уставилась на нас исподлобья, но вместо того, чтобы привычно насупиться, улыбнулась Одноглазому, показав остатки зубов.

Одноглазый устремил на меня взгляд, полный тоски:

– Да, не понимают они шуток. Хоть бы разок сделали исключение… Не переутомляй доходягу, Щенок. От кашля я его вылечил, но супчик он теперь кушает плохо.

Стараясь не смотреть на женщину из племени нюень бао, Одноглазый взобрался на козлы и щелкнул кнутом. Не теряя времени попусту, я устроился поудобнее и отправился в путешествие с духом.

Нравится мне слово «переполох» – хотя бы тем, что его звучание как нельзя лучше соответствует смыслу.

Когда я прибыл на Чарандапраш, в лагере Могабы царил самый настоящий переполох, вызванный как бессвязными донесениями Ревуна, так и его плачевным состоянием. Меткие стрелки Госпожи задали хорошую трепку и его ковру, и ему самому.

Существенным было то, что Ревун и Хозяин Теней, затевая ночную забаву, и не подумали посоветоваться с Могабой. И теперь тот бесился, как и должен беситься генерал, чьим знанием и опытом столь цинично пренебрегли.

Отряд Ножа присоединился к армии Могабы. Костоправ поговаривал о том, что не худо бы вбить между ними клин, но до дела так и не дошло. Подобная операция требует немало времени и средств.

Уж что-что, а отделять желаемое от возможного, не внемля голосу чувств, наш Капитан умеет.

По прибытии Нож принял командование дивизией, которую Могаба держал на левом фланге. Теперь на поле боя ему предстояло встретиться с Прабриндра Дра. Любопытно, что все командиры основных сил тенеземцев, в том числе и генерал, были перебежчиками с нашей стороны.

Они были умелыми начальниками, но едва ли Длиннотень придавал этому значение. Важным было то, что у них имелись веские основания избегать поражения и плена.

Я поспешил к Вершине, чтобы оказаться там одновременно с Ревуном. Зрелище ожидалось препотешное.

Длиннотень терпеть не мог дурных вестей – он орал, брызгал слюной и вообще вел себя как чокнутый.

Слегка подправив свое положение во времени, я очутился на месте как раз в тот момент, когда голосистый колдун прибыл туда на своем ковре, который теперь здорово смахивал на крупноячеистую сеть. Удивительно, как эта штуковина не расползлась прямо в воздухе.

Длиннотень выслушал донесение Ревуна. И разозлился, однако упрекать союзника не стал. Что странно, поскольку Хозяин Теней не любил брать вину на себя.

– Она держалась на шаг впереди нас, – заключил Ревун.

– Кто-нибудь из наших пережил эту стычку?

Стычку?

– Нет.

– Пожалуй, теперь следует держать скилдирша за Данда-Прешем и использовать только для разведки и связи. А что скринса? Из них кто-нибудь остался?

– В живых – нет. Из тех, кого я перевозил.

– Блестяще!

Все это звучало жутковато. Ведь прежде Длиннотень не мог выслушивать плохие новости, не впадая в бешенство.

– Займись теми, кто еще жив, – посоветовал Ревун. – Прикажи, чтобы учили своему мастерству всех, у кого есть хоть крупица таланта. Если твой бравый генерал подведет и Отряд прорвется через Чарандапраш, тенеплетам цены не будет.

Длиннотень что-то проворчал, поправляя маску, а потом спросил:

– Ты ведь знаешь эту бабу, Сеньяк? У нее и вправду достанет сил сокрушить наши армии?

– В прежние времена хватило бы, и с избытком. Не исключено, что она достаточно сильна и сейчас. Поэтому нам нужно как-то отвлечь ее, пока наши войска не разделаются с ее войсками.

Мне показался любопытным тот факт, что, говоря о нас, они полагали, будто заправляет всем Госпожа. Хотя чему тут удивляться? Тот же Ревун так долго служил у нее на побегушках – по существу, являлся рабом, – что не мог думать о ней иначе как о повелительнице. К тому же им трудно было поверить, что наша армия могла разгромить их орды без помощи сверхъестественных сил.

– И много их наступает? – спросил Длиннотень.

– Немало. Правда, они уже не те, что прежде. Среди них полно всякого отребья. А попытки прокормиться с земли, уже опустошенной фуражирами, не добавляют им сил.

Так оно и было. Я бы не поручился за то, что наша армия на сто процентов состоит из настоящих бойцов. И сколько бы дорог мы ни проложили, завершающий отрезок пути придется на безжизненную пустыню.

– Их больше, чем нас?

– Да, бойцов у них больше. Все говорит о том, что они предприняли это наступление из политических соображений. Таглиосские святоши уже оправились от удара, который мы им нанесли четыре года назад. Они присматриваются к обстановке и оценивают возможности. Вот она и задумала отвлекающий маневр. Лазутчики Сингха в один голос твердят, что никто из таглиосской знати и высших жрецов не верит в успех этой кампании.

– Отдохни немного и подготовь другой ковер. Я хочу наведаться туда, прежде чем Могаба поддастся искушению сцепиться со своими врагами. Это огромный риск, но придется на него пойти.

Даже теперь, когда катастрофа на неопределенное время приостановила строительство Вершины, Длиннотень не желал посылать свои войска в контрнаступление.

Я, конечно, не ахти какой стратег, но мне довелось несколько раз перечитать доступные тома Анналов. Так вот, я ни разу не встретил там упоминания о военачальнике, который бы выиграл войну, не отрывая задницу от стула.

И пусть я на дух не переношу Могабу, в профессиональном смысле мне стоило бы ему посочувствовать. Уделить этому занятию, скажем, четверть минуты. Прежде чем перерезать мерзавцу глотку.