Озеро Танджи мы углядели примерно за час до наступления ночи. Неожиданно открывшийся вид был столь ошеломляющим, что я замер.

Холодное серое озеро имело в поперечнике не одну милю. Справа от нас, куда сворачивала наша дорога, оно сужалось. Слева берег был гористым, отроги сбегали к самой воде. Казалось, горы Данда-Преш выросли прямо из воды: дальний берег обрамляли горы, темные у подножия и более светлые у вершин, где лежал вечный снег. Какой-то игривый бог накинул на горный массив тонкое покрывало облаков, и чудилось, будто скалистые пики поддерживают волшебный ковер.

И серым-серо кругом в вечернем свете. Кажется, в мире исчезли все остальные краски.

– Впечатляет? – спросил Костоправ.

– Не то слово. Глазами Копченого все видится совсем иначе.

Он нахмурился, хотя подслушать нас никто не мог. Поблизости не было даже ворон.

– Посмотри-ка туда.

В нескольких милях впереди полыхала прибрежная деревушка. Взметнувшийся из пламени яркий голубой шар пролетел над водой, едва не задев утлую лодчонку. Гребцы пытались налечь на весла, но в панике только мешали друг другу и ловили крабов. И тут на них брызнул дождь светящихся точек, не только голубых, но и зеленых, желтых, розовых и фиолетовых, причем самых невообразимых оттенков. Одному из гребцов летающий огонек угодил в горло. Тот подскочил и свалился за борт. Лодка накренилась и зачерпнула воду, сразу задрав корму.

Сверкающий шар пропорол днище, оставив зияющую дыру. Правда, остальные шары в цель не попали. Они пролетали над озером, постепенно теряя скорость, а потом, подхваченные ветром, уносились прочь, блекли и растворялись в воздухе.

Происходившее не могло не привлечь ворон. Целая стая с карканьем закружилась над нашими головами. Вскоре две самые крупные птицы уселись на плечи Костоправа, а остальные разбились на пары и рассеялись по окрестностям.

Лодка затонула.

Судя по всему, она направлялась к каменистому островку, на котором росла дюжина чахлых сосенок среди столь же убогих кустов. Оказавшаяся поблизости ворона вдруг сложила крылья и завершила полет уже по баллистической траектории. Она осталась на плаву, но больше не трепыхалась.

Капитан нахмурился.

– Мурген, – распорядился он, – спустись по склону, там нет ветра. Найди место для ночевки. Пехоту растяни в линию только по эту сторону гребня. Выставь удвоенный караул. Два батарейных фургона – к берегу, держать остров под прицелом.

Его наплечные украшения вели себя нервно, но не это меня обеспокоило. Мне казалось, что Старик ведет себя как-то чудно. И почти не отвечает на вопросы.

Одна из ворон закаркала. Костоправ рявкнул на нее. Затем спешился, забрал у ближайшего солдата бамбуковый шест и зашагал вниз по склону. Конь пошел следом.

Солдаты, успевшие собраться возле нас, двинулись за Капитаном, на ходу разворачиваясь в боевую линию. Я не мог отстегнуть свой шест, потому что ехал верхом, да еще и держал знамя, так что мне оставалось лишь двигаться за пехотой. Дядюшка Дой организовал тыловое охранение, состоящее из него одного.

Неожиданно из укрытия выскочили два вражеских ополченца. Они метнулись к воде, но вдогонку устремился рой стрел. У нас был в силе приказ не брать пленных. Тенеземцев предупреждали, они получили четыре года на размышления и сделали свой выбор.

Тем временем солдаты разбились на группы и принялись устраиваться на ночлег – подыскивать удобные места и разводить костры. Подтягивались другие подразделения. Наша штабная команда расположилась с подветренной стороны громадного утеса. Все ворчали и тряслись от холода. Некоторые пессимисты пророчили снегопад.

Я укрепил знамя и вместе с дядюшкой Доем принялся готовить ужин. В нашем войске ни у кого не было слуг. Потому что слуги имеют обыкновение уплетать за двоих, а провиант нужен солдатам.

На ужин нам выдали рис и сушеные фрукты. Мы с Костоправом могли добавить к этому несколько ломтиков вяленой говядины, а дядюшка Дой – чуток сушеной рыбы. Но многим солдатам их вера запрещала употреблять в пищу плоть живых существ.

– Не худо бы выяснить, водится ли в этом озере рыбешка, – заметил я.

– Похоже, здесь может ловиться форель, – отозвался Старик, задумчиво глядя на воду.

Но даже не заикнулся насчет рыбалки.

Подошли батарейные фургоны. В каждом из них на раме вроде кроватной, шириной четыре фута и длиной десять, были уложены бамбуковые трубки. Эти батареи представляли собой одно из лучших изобретений оружейников Госпожи. За выдвижением фургонов на позицию Капитан надзирал лично, поскольку считал их своим козырем. Это и понятно – при такой облачности стемнеет быстро. А как только стемнеет, начнут шнырять Тени.

К востоку от озера, где по пересеченной местности наступало левое крыло дивизии Госпожи, взмыл светящийся шар.

Пролетев некоторое расстояние в южном направлении, он потерял скорость и начал медленно снижаться. Вскоре за ним последовало еще несколько шаров – все разных цветов.

Солдаты занервничали.

В ближайшем фургоне раздался хлопок. Взлетел, отразившись в воде, зеленый огненный шар. Ветер стих, и поверхность озера почти не рябила.

Я беспокоился куда сильнее, чем большинство наших солдат, потому что знал, на что способны эти мелкие вонючки – тенеплеты. Мне доводилось слышать, как вопят пожираемые невидимыми тварями люди.

Впрочем, рассказов о таких случаях солдаты наслушались вдосталь. Сегодня ночью часовые наверняка не сомкнут глаз.

Зеленый шар устремился к островку, и я перевел дух. Может, никакой опасности и нет, просто у страха глаза велики?

Расчеты бамбуковых батарей через равные промежутки времени выпускали шар за шаром. К острову снаряды не летели. Люди начали успокаиваться, да и ко мне помаленьку вернулось душевное равновесие. Я закутался в одеяло и улегся на спину, чтобы полюбоваться полетом светящихся шаров. Приятно было знать, что Теням не застать нас врасплох.

Я слышал, как парни из батарейной обслуги делают ставки на то, какого цвета шар вылетит следующим. Строгой последовательности не было, как и определенных целей. Солдаты уже скучали. Вскоре примутся ворчать: почему они должны обстреливать озеро, пока остальные видят сладкие сны?