Глава 45

Всего за несколько часов стерильная и блиставшая чистотой прозекторская в подвале клиники превратилась в настоящую скотобойню. Если бы Линде потребовалось изобразить на холсте этот пропитанный кровью и болью хаос, то она назвала бы данную картину «Мастерская безумия». Однако художница сомневалась в том, что ей удалось бы точно отобразить все детали, ведь у нее всегда возникали проблемы с воспроизведением явных проявлений насилия.

Отражавшийся от облицованных кафелем стен тусклый свет карманного фонарика, который она поставила на раковину, направив его луч на потолок, открывал Линде лишь фрагментарный обзор, но и этого было достаточно, чтобы по ее животу от страха стал разливаться холод. Да иначе и быть не могло. Чего стоил один только вид лежавших на секционных столах спиной вверх двух разлагающихся трупов, открытой морозильной камеры и перевернутого шкафа для инструментов перед входом, рядом с которым на матрасе умирал человек с ножом в шее.

«И посередине этого ужаса я», – с трепетом в душе думала молодая женщина.

Хотя последний разговор Линды с Херцфельдом окончился четверть часа назад, она продолжала сжимать в руке беспроводной телефон клиники с выходом на стационарную городскую телефонную сеть, с сомнением взирая на перевернутый шкаф. Ведь она не была уверена в том, что таким способом ей на самом деле удалось создать для убийцы непреодолимый барьер перед входом.

Линде оставалось только надеяться на то, что преследователь потерял интерес к своим жертвам, находившимся в морге клиники, а также на то, что Херцфельд быстро найдет способ прекратить весь этот ужас. При этом в ее мозгу все время билась одна и та же мысль: «Прямо проклятье какое-то. Если другие девушки хныкают от того, что связались не с теми парнями, то подразумевают под этим сорвавшиеся свидания и измены. А что же происходит со мной?»

Она поправила на Эндере чехол от матраса, которого хватило только на то, чтобы накрыть верхнюю часть его туловища, и с ужасом подумала о том, что, по всей вероятности, скоро понадобится еще одна простыня. Но на этот раз для того, чтобы прикрыть ее лицо. От такой мысли Линда чуть было не впала в ступор.

Из всех негативных эмоций, от которых она страдала, больше всего ее беспокоило чувство собственной беспомощности. Если бы речь шла только о ее жизни, Линда немедленно убежала бы из клиники и, добравшись до гостиницы «Бандрупп», подняла тревогу. Но она не могла просто так бросить здесь Эндера, а кроме того, такой риск вряд ли был бы оправдан. Даже если бы ей удалось беспрепятственно выбраться отсюда, она ничего бы не добилась. После эвакуации на острове не осталось ни одного опытного хирурга, который мог бы освободить Эндера от ножа, не говоря уже об анестезиологе.

«Однако я не могу спокойно сидеть, дожидаясь помощи, и смотреть, как он умирает», – подумала она.

Линда взяла фонарик и осветила им секционный стол, на котором лежал труп Тевен, и в испуге прикрыла рот рукой, чтобы не закричать от ужаса – положение тела изменилось!

Нет, оно изменилось не само по себе. Его изменил кто-то другой!

Когда Линда в последний раз до того отважилась посмотреть на судью, ее взгляд поневоле задержался на оголенной заднице трупа. Однако, пока она пряталась в морозильной камере, кто-то одернул Тевен юбку.

Молодая женщина повернулась к Эндеру, чье тело на матрасе едва виднелось в полутьме, и усомнилась, что это он, бродя по секционному залу в шоковом состоянии, дотрагивался до трупа.

«Однако подошел же он к телефону», – подумала Линда. Телефон!

Она посмотрела на аппарат в своих руках и решила положить его обратно в пояс, который висел над трупом Эрика, чтобы иметь свободными обе руки.

В прозекторской, как и за еее пределами, царила в буквальном смысле этого слова мертвая тишина. С тех пор, как вышло из строя освещение, а может быть, после того, как его кто-то выключил, прекратились даже шорохи, производившиеся системой принудительной вентиляции. Однако Линда старалась не думать, что будет в скором времени с воздухом в этом замкнутом пространстве. Она вытерла вспотевшие руки о край своего халата и глубоко вдохнула.

«Вперед!» – мысленно скомандовала себе Линда.

Она взялась за край грубой льняной юбки судьи и медленно стала задирать ее, оголяя молочно-белые бедра Тевен. Почему-то этот поступок показался ей еще более отвратительным и непристойным, чем прежде, когда она резала трусы Эрика. Возможно, это было связано с тем, что в данном случае речь шла о женщине. И не просто о женщине, а о даме почтенного возраста, каким обычно носят еду на дом и помогают перейти дорогу, но не оголяют нижнюю часть спины. С каждым открываемым ею сантиметром голого участка тела в Линде нарастало отвращение.

«Зачем я это делаю?» – мысленно спросила она себя и тут же получила ответ.

«Потому что хочешь закончить эту дурацкую игру в загадки», – сказал ей внутренний голос.

По мере того как действовали руки Линды, внутренний диалог в ее сознании продолжался.

«Но я ведь тревожу покой мертвой судьи!»

«Зато ты дашь профессору новую подсказку, которая приведет его к убийце, и тем самым спасешь чью-то жизнь».

«Или обреку на верную смерть…»

«Но ты хотя бы сможешь предупредить людей».

Дальнейший ход мыслей молодой женщины сводился к тому, что если бы ей удалось проинформировать о происходящем на острове мэра, то тем самым она, конечно, спасла бы собственную шкуру. Но только свою! Зато вызвала бы панику среди оставшихся на острове жителей, отрезанных от остального мира непогодой. Иного, когда они узнали бы о том, что Гельголанд оказался во власти серийного убийцы, ожидать было нельзя.

«Херцфельд сказал, что это кампания мести направлена лично против него и всех, кто связан со старым делом», – вновь начался внутренний диалог в мозгу Линды.

«Да? И почему же тогда среди жертв оказался Эндер?»

«Потому что он вмешался, как и я. Так что, если я предупрежу жителей острова до того, как Херцфельд обнаружит убийцу и найдет свою дочь, то скорее поставлю эту девушку под угрозу, чем окажу помощь».

Линда со вздохом пожала плечами. Этот внутренний диалог мог продолжаться до бесконечности, но в конечном счете ей все равно пришлось бы прийти к единственному выводу – оставаться в морге означало рисковать собственной жизнью, а бегство из него ставило под удар жизнь дочери Херцфельда. Для спасения Эндера и защиты оставшейся на острове части населения требовалась помощь извне, которую профессор обещал предоставить в течение последующих двух часов.

«Что ж, профессор, два часа можно и подождать. Меня не интересует, как ты сдержишь свое обещание, но в течение этого времени я буду помогать тебе, а потом извини, меня здесь не будет», – решила она.

Линда поднесла свои наручные часы под луч света от фонарика, чтобы засечь время, радуясь в душе, что потолочное освещение перестало работать. При таком свете она была избавлена от необходимости наблюдать те ужасающие подробности своих действий, которые ей предстояло совершить с трупом на секционном столе. О них можно было теперь только догадываться.

Восковая кожа, трупные пятна, окровавленная внутренняя часть бедер, покрытая запекшейся кровью палка – всего этого молодая женщина уже просто не видела.

Как бы то ни было, Линда задрала юбку у трупа выше бедер и в полутьме едва различила обломок деревянного черенка, торчавшего примерно на пятнадцать сантиметров из заднего прохода судьи. Она схватилась за деревяшку, показавшуюся ей грубой на ощупь, и только тогда поняла, что забыла надеть перчатки.

«Ну и ладно, теперь уже все равно».

В тот момент ее заботило только аккуратное вытягивание обломка из трупа. Дело заключалось в том, что уже практически сразу, правда при довольно робкой попытке вытащить палку, она ощутила на удивление серьезное сопротивление. Тогда, преодолевая отвращение, Линда принялась осторожно дергать палку из стороны в сторону, чтобы растянуть окоченевшие мышцы трупа. При этом появившиеся в результате таких действий чмокающие звуки показались ей похожими на те, которые возникали тогда, когда она старалась выжать последние остатки геля для душа из пустой бутылки.

Линда остановилась, дождалась, пока ее неровное дыхание немного успокоится, и одним рывком вытащила орудие убийства.

«Похоже на карандаш какого-нибудь великана, – пронеслось у нее в голове, когда она взглянула на заточенный конец обломка черенка. – Какой злодейский способ убийства!»

От такой мысли Линда содрогнулась, затем, недолго думая, обтерла палку о халат, направила луч света от фонарика прямо на обломок и прочитала сообщение, неуклюже вырезанное на дереве.