Глава 12
Берлин
– Алло! Вас не слышно! – воскликнул Херцфельд.
Неизвестный абонент пока не произнес ни слова – из мобильника доносилось только его дыхание.
– Что вы хотите от меня? – спросил профессор и отнял телефон от уха, чтобы удостовериться в том, что связь не разорвалась.
Все было в порядке – на дисплее отображались все четыре полоски, свидетельствовавшие о максимальном качестве приема сигнала, да и на линии слышались шумы. Тогда Херцфельд спросил:
– Эрик, это вы?
Однако ответа не последовало. В мобильнике слышалось только прерывистое дыхание звонившего. Вообще-то номер мобильного телефона Херцфельда был известен только его близким друзьям и членам семьи, но никто из них не связывался с ним, включив антиопределитель номера.
«Возможно, кто-то ошибся в наборе номера, а теперь не решается дать отбой? – подумал профессор и сам же себе возразил: – Такое возможно, но маловероятно».
Наконец Херцфельду надоело это упорное молчание, и он грозно произнес:
– Послушайте, я не знаю, кто вы, и не понимаю, чего вы от меня хотите. Но одно могу вам гарантировать: если с головы моей дочери упадет хоть один волосок, то тогда слово «боль» приобретет для вас совершенно новое значение. Вы меня поняли?
Херцфельд осознавал, что он балансирует на острие бритвы, ведь каждое пособие по психологии ведения переговоров начинается с предупреждения: «Не злите захватчика заложников». Но в его случае действовали иные правила игры – преступник поступал нешаблонно.
Конечно, к настоящему времени профессор располагал о похитителе дочери весьма скудной информацией, но и без того было совершенно очевидно, что Херцфельд столкнулся с человеком, мыслящим нестандартно, и к тому же профессионалом. Взять хотя бы женский труп. Он однозначно свидетельствовал о том, что препарировал его профессиональный убийца, который намеренно изувечил тело так, чтобы рано или поздно оно обязательно оказалось на секционном столе в спецподразделении, руководимом Херцфельдом. Весьма вероятным было и то, что преступник точно знал, что на этой неделе дежурить будет сам профессор.
Убийца обладал хорошими знаниями анатомии. В противном случае столь сложное размещение телефонного номера в черепе трупа теряло всякий смысл. Оно носило адресный характер. Иначе преступник мог бы просто позвонить и выдвинуть свои требования.
Как только Херцфельд это понял, он принялся ломать себе голову в поисках ответа на вопрос: чем таким он мог вывести из себя человека, чтобы тот убил женщину и похитил Ханну?
Все это вихрем пронеслось в голове профессора, и он сказал:
– Я предполагаю, что вы точно знаете, кто я.
Однако на другом конце телефонной линии по-прежнему царило зловещее молчание, и тогда Херцфельд добавил:
– В таком случае вы также знаете, что благодаря возможностям, которыми я располагаю как сотрудник Федерального ведомства уголовной полиции Германии, мне не составит особого труда найти такого человека, как вы. Найти и уничтожить. Однако если вы проявите благоразумие, то я готов пойти на сделку и выполнить любые ваши условия. Выскажите свои требования и давайте встретимся. Я хочу вернуть свою дочь живой.
Пока Херцфельд произносил все это, ему вдруг стало ясно, что при таком варианте сделка не состоится. От этой мысли у него пересохло в горле, и он почувствовал себя плохо.
«Нет, дело не в деньгах, иначе они связались бы с Петрой. Ведь она родом из богатой семьи, да и зарабатывает в три раза больше, чем я», – подумал несчастный отец.
Действительно, его бывшая жена реально могла раздобыть в течение нескольких часов достаточно приличную сумму наличными. И это, естественно, не могло укрыться от человека, столь педантично подготовившего и совершившего данное преступление.
Тогда Херцфельд собрался с силами и, скрывая свое истинное состояние, достаточно твердо произнес:
– Скажите, чего вы хотите, и вы получите это. Я же хочу только вернуть свою дочь.
Профессор помолчал немного, а потом спросил:
– Эрик?
Однако никакого ответа не последовало. Перестало быть слышным и дыхание на другом конце телефонной линии. Исчезло также характерное потрескивание, свидетельствовавшее о наличии связи, и в телефоне повисла мертвая тишина.
– Нет! Пожалуйста, не отключайтесь! – воскликнул Херцфельд.
Одного взгляда на телефон оказалось достаточно, чтобы профессор понял, что оправдалось самое худшее его предположение.
Абонент на другом конце телефонной линии дал отбой!
«Я все испортил, – принялся ругать себя профессор. – Это был очень важный звонок. Все висело на тонком волоске, но я оборвал его!»
Херцфельд со злостью ударил ладонью по письменному столу, но потом его ярость улеглась, и он задумался о том, что ему следует предпринять. Первым порывом стало желание отследить вызов, но сделать это было не так-то легко, как показывают в фильмах, – любой оператор сотовой связи, прежде чем предоставить требуемые данные, с помощью которых можно определить, откуда звонили с мобильника, сначала потребует соответствующее судебное постановление.
«Стоит ли мне привлекать к этому делу сторонние инстанции? – спрашивал себя профессор. – Ведь Ханна просила этого не делать».
«Иначе я умру», – были ее слова.
«Вместе с тем, – продолжал рассуждать Херцфельд, – иного выбора у меня, пожалуй, нет. Ведь этот Эрик, или как там его зовут на самом деле, не пожелал со мной разговаривать. Или все же звонил кто-то другой? Но тогда почему он не издал ни звука?»
Пауль открыл файл, содержавший языковую информацию, и стал прослушивать последнюю запись, концентрируя внимание на звуках дыхания связавшегося с ним абонента, которые записал его телефон. Он включил режим прослушивания на полную громкость и поэтому, когда вновь раздался телефонный звонок, от неожиданности вздрогнул всем телом.
– Алло!
На этот раз, перед тем как ответить, Херцфельд не успел активировать функцию записи разговора.
– Эрик?
В телефоне вновь послышался лишь какой-то шорох, и профессор уже было подумал, что и на этот раз абонент на другом конце телефонной линии ограничится молчанием. Однако он ошибся! Звонивший произнес всего два слова, нанесшие Херцфельду еще один удар ниже пояса. И услышал эти два слова несчастный отец, к своему величайшему удивлению, от молодой женщины, которая отрывисто произнесла:
– Эрик мертв!
