Некоторые клиенты проходили и проезжали мимо них по второму и третьему разу. Казалось, что история об обвале и последовавшем за ним долгом походе быстро распространилась и обрела славу. Все, с кем приходилось встретиться на тропе, включая носильщиков, спрашивали, когда они планируют дойти до Западного города. Сегодня? Завтра? А может, послезавтра? Катабасис обещала, что они завершат свой путь завтра ближе к вечеру, а затем второй носильщик, человек, называл место планируемой ночевки и умолял, чтобы ее никто не занимал, потому что покой ему нужен больше, чем еда.

Их рюкзаки опустели, остались лишь две биокерамические куртки, отполированные кислотой. Ни еды, ни спальников, только фонарь. Воду они пили прямо из реки, срезали с рюкзаков и одежды все лишнее, бросая в джунглях, там же, где осталась половина массы их тел. Они превратились в скелеты-призраки, бредущие мелкими шажками. Их считали дикарями и героями. Многие незнакомцы были настолько потрясены, узнав их историю, что, доходя до конца короткой тропы, поворачивали назад, лишь бы еще раз взглянуть в их завораживающие глаза.

Несколько клиентов обмолвилось, что завтра группа их почитателей встретит их у границ Западного города. Собираются даже устроить небольшое торжество с угощением — специально для таких отважных упрямцев, как они.

К вечеру они подошли к городу и услышали гул голосов, смешанный с городским шумом. Варид почувствовал запах еды, и живот у него заболел еще больше. Как и обещали, они разбили лагерь в условленном месте. Почитатели оставили им несколько палаток с добрыми пожеланиями. Носильщики выбрали самую большую, поставили внутри фонарь и включили его на полную мощность. Когда тьма опустилась на город, под звуки ночи они выбрались из палатки и, надев ободранные рюкзаки, понесли своих клиентов по темным исхоженным тропам.

На последнем переходе никто не упал. Последние шестьсот метров заняли половину ночи, но джунгли неожиданно закончились. В небе колыхался плакат, написанный в их честь на человеческом языке. Родного языка Ката- басис, очевидно, никто не знал, но кто-то умудрился написать ее имя на греческом. Она даже немного пожалела, что выбрала тропу, ведущую в эту сторону.

Не торопясь, они добрались до первой улицы. Катабасис остановила машину и сказала, что несут двух человек, которым нужна серьезная медицинская помощь.

Три километра проехали за две минуты. Автоврачи уже ждали их у входа. Рядом стоял и один из хозяев обиталища, желавший лично убедиться, что никто из клиентов, оплативших поход, не умрет.

— Двое носильщиков остались под обвалом, — сказала Катабасис.

— Мы это знаем, — раздраженно ответил он. — Как только всё будет готово, сразу же начнем копать.

Варид посмотрел на него и повернулся к коллеге.

Она сунула палец ему в рот, уже поняла, что это лучший способ заставить его замолчать.

Хозяин принадлежал к другому виду народа ее планеты. Он был еще молод: когда прибыл человеческий посланец, он, наверное, еще сидел в жуко- ляске. Хорошо откормленный самец с фиолетовыми и синими перьями, который повзрослел, но никогда не состарится.

Он и его соплеменники выкупили обиталище за сущие гроши. В бизнесе и торговле они всегда хорошо разбирались. Кошмар, случившийся с двумя жалкими существами, способствовал бизнесу как нельзя лучше. Для них обиталище было вложением средств, которые понадобятся для заселения новой колонии. Только по этой причине он не наорал на них. Достаточно было жестов недовольства, хорошо понятных Катабасис. Она не сомневалась в том, что хозяин на самом деле думает о носильщице и ее дружке- обезьяне.

После того как они оставили Перри и Кви Ли на попечении автоврачей, Катабасис вытащила палец из маленького мокрого рта. Уже в машине она попросила поехать к ближайшему доку. Двигались молча. Выбравшись из машины, Варид тихо и спокойно сказал, что съел бы сейчас что-нибудь огромное.

В маленьком соленом море водилась странная рыба, жесткая, но при этом ценная. Катабасис предложила поесть на ужин этой рыбы. Ее спутник купил десять килограммов — сырой и копченой. Они погрузились на первый же паром и поплыли по темным неподвижным водам моря.

Во время ужина Варид повернулся к ней и сказал:

— Он похож на тебя.

— Мы разные, — ответила она.

Он кивнул.

— Вроде двух разных видов обезьян, — добавила она.

Варид перестал кивать, глаза его снова опустели, и Катабасис ему даже позавидовала. Хотела бы она так легко отбрасывать прошлое и разные мысли — и пребывать в тишине и спокойствии.

И тут без всякого предупреждения Варид спросил:

— А как ты попала на Корабль?

Она все взвесила, а потом наклонилась вперед и попросила паромщика остановиться посередине и просто поплыть по течению.

Она убила старуху еще раз, но не во снах, а на словах, потрясая кулаком.

Варид жевал сырую рыбу и молчал.

— Человек принес меня на Корабль, — сказала она. — Два дня кормил меня и народ, который ждал его решения на улице. Он разговаривал с нами — и в конце концов решил, как следует поступить. Я пережила такое, что ему и не снилось. Он поверить не мог, что мы все-таки сделали это. Крепкие представители местного вида, живущие на плодородных вулканах, не были такими выносливыми, как мы. Вопреки всем своим инстинктам он решил: мы доказали, что достойны лучшей участи. Обратившись к народу, он сказал, что лично вернет всех домой. Дома все еще стоят. Починив их, наладив ветряки и росоловки, народ сможет возродиться. А позже, когда человеческие существа прибудут для терраформирования, народ поможет им превратить негостеприимный спутник в прекрасный сад.

Варид сглотнул и посмотрел на воду.

— У меня есть идея.

— Я еще не закончила, — сказала она.

— Знаю. Боюсь, потом я забуду рассказать тебе о ней.

— Я напомню.

Они продолжили есть.

— Что было дальше? — спросил он.

— Если бы Рококо оставил меня с народом, меня бы убили. Но я совершила преступление на дипломатической территории, неважно, на Земле или на Великом Корабле. А он был единственным представителем закона и власти. По человеческим законам, меня следовало судить, но совершить это можно было лишь на корабле.

— Он спас тебя, — сказал Варид.

— В каком-то смысле. Меня заморозили на шаттле, а потом, по прибытии сюда, разморозили. Через три года меня осудили за жестокое обращение. Наказание было недолгим. Кто-то, возможно, и сам Рококо, заплатил за реконструкцию моего тела и разума. Мне так и не сказали, кто оказал эту услугу, величайшую услугу в мире. Когда меня выпустили из тюрьмы, капитан выдал мне билет на Великий Корабль. Стоил он столько, сколько носильщик может заработать за пятьдесят тысяч лет. Еще один дар, если подумать, что придется вечно шагать по этим тропам.

Спутник промолчал. Они закончили ужинать, и его лицо снова лишилось всякого выражения.

— У тебя была какая-то идея, — напомнила она.

— Точно.

Она ждала, пока Варид вспомнит, и стоило ей убедиться, что он все забыл, как он вдруг пододвинулся к ней.

— На борту корабля есть и другие пассажиры, маленькие. Машины, разумные паразиты и тому подобное. А у меня в голове много свободного места. Существуют ли носильщики, готовые пустить клиентов в свое тело и нести их с первого шага?

— Нет, — ответила она. — Таких никогда раньше не было.

Солнце над их головами постепенно просыпалось. Катабасис велела паромщику продолжать путешествие и повернулась к Вариду.

— Думаю, это отличная идея, — сказала она. — Только надо обмозговать всё как следует.

Наконец-то Катабасис снова брела по любимому пляжу.

Она не смогла уснуть. Тело, слишком уставшее, чтобы отдыхать, ныло. Двигалась она не спеша, больше дышала морским воздухом, и соседи, знавшие ее раньше, не узнавали ее. Она чувствовала, что стала сильнее, хоть и не физически, поэтому там, где раньше обычно поворачивала назад, не остановилась, а пошла дальше. Домой возвращалась еще медленнее. Ее маленький дом из трясущихся кораллов забавно смотрелся со стороны, а из дверей высовывались две человеческие ноги. Улыбаясь руками и пальцами, она тихо подошла, встала на колени и заглянула внутрь.

Варид лежал на спине с закрытыми глазами.

Она села рядом, терпеливо ожидая. Неужели наконец-то устал? Неужели уснул впервые за несколько столетий? Она склонилась над ним: его глазные яблоки метались под полузакрытыми веками.

Катабасис снова села. Она больше не могла себе противиться: момент наступил. Она встала на четвереньки, опустила голову и жестким языком принялась вылизывать его соленые лодыжки.