Книга: Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут
Назад: 12
Дальше: 14

13

Она принялась за дело, еще не дав уняться покалыванию в ногах. Следуя точным инструкциям Торгаша, проникла в арсенал, где разыскала все нужное и набила тот самый здоровенный рюкзак, с которым Торгаш явился на берег спасать ее, лежавшую бездыханной. Затем притопнула, желая убедиться, что ноги здоровы. Рюкзак удалось нацепить с третьей попытки, и ноша оказалась куда тяжелее, чем ожидалось. Но, когда она достигла вершины холма, еще был день, и она привалила поклажу к магнодреву с замаскированным наблюдательным постом. Несколько сотен вдохов-выдохов ушло на осмотр южного склона. Большие пожары у моря постепенно гасли. Она не знала, который час, а потому уже могла опоздать. Но Торгаш выразился недвусмысленно: сработает ловушка или нет, но второго шанса не будет.
Зажигательные боеприпасы были не особенно большими, но он пообещал, что удар будет мощный. А в качестве запала можно было использовать любой суровый шнур, поэтому она потратила пару минут на то, чтобы обмотать лишнее вокруг ствола магнодрева, и тогда подожгла конец.
Два быстрых вздоха — и весь запал превратился в искры и пепел.
Ее надежды оправдались: полные жидкости пузыри защитили старое дерево. Раньше времени не загорелось ничего. Она закрепила первую бомбу у основания ствола с южной стороны, привязала шнур и протянула его до своего укрытия. Затем взяла несколько бомб, все запалы и спустилась с холма, выбирая только самые крупные и слабые деревья.
Торгаш ушел за баррикаду дать бой, впечатляющий и короткий. Он собирался только привлечь внимание и разозлить людей, а после этого мучительно и долго отступать, пока не приведет армию сюда, ночью, желательно — именно к этому проходу.
Ее задачей было заминировать склон, спрятаться и дождаться подходящего момента, чтобы обрушить им на головы весь лес.
Малые бомбы разбрызгают пламя: если они пробьют достаточное количество водных пузырей и хорошенько расщепят древесину, открыв ее для воздействия атмосферы, то катастрофа, начавшаяся как обвал, перерастет в колоссальный, всепоглощающий пожар.
Установив бомбы и протянув шнуры к вершине холма, она обнаружила, что все больше и больше верит в успех плана Торгаша.
Примерно тогда, когда она рассчитывала услышать стрельбу, внизу зазвучали приглушенные взрывы. Она периодически делала паузу и прислушивалась, пытаясь составить картину боя. Но после того, как донесся заключительный тяжелый удар, наступила тишина, и она вернулась к работе. Солнце зашло: от пересохшего русла реки поднялась ночь, затем упавшая с неба, полного ярких и поразительно многоцветных звезд.
Стояла тьма, но руки знали свое дело, и вскоре все бомбы были расставлены, шнура не осталось, резать и тянуть стало нечего.
Удовлетворенная, она вернулась на вершину холма к тайнику, где лежало тридцать запалов, которые только и ждали случая воспламениться.
Она прислушалась, не идет ли бой: лучше бы он шел поближе.
Не доносилось ни звука.
Но она запретила себе беспокоиться. До поры. Связав свое будущее с Торгашом, она обнаружила, что хочет перенять его опыт, навыки, уверенность и то, что казалось ей неисчерпаемым везеньем.
Она сказала себе, что он вернется.
Время шло, и над восточным морем взошла Золотая Луна, омывшая склон неверным влажным светом. Возможно, через пару вздохов появится закованный в доспехи Торгаш. Она так и видела, как он, несломленный и дерзкий, прокладывает путь вдоль водостока и время от времени стреляет, чтобы преследователи не отставали, а потом останавливается в условленном месте и дает ей знать, что жив, сигналя красным лазерным лучом.
Ведь он же идет и в это нельзя не верить?
Но в какой-то момент, без предупреждения и с небывалой заботой, вмешалась покойная мать.
«Беги», — посоветовала она.
Дочь еле слышно переспросила:
— Что?
«Этот мужчина погиб, — заявил призрак, фантом, воспоминание. — Ты помнишь, где оставила рюкзак. Бери его и беги без оглядки».
— Нет, — ответила она.
Затем после долгой паузы признала:
— Он должен был уже появиться.
«Погиб», — повторил фантом.
Вполне вероятно.
«А если эти монстры найдут тебя, то и тебе конец».
Она приказала себе остаться в укрытии. Дать Торгашу время, дать ему хотя бы призрачный шанс. Но тело вдруг наполнилось энергией; женщина нервничала, но была готова по крайней мере медленно встать, шагнуть во мрак, всмотреться в простирающуюся внизу долину и обнаружить, что в душе уже давно, исподволь, созрело обескураживающее отчаяние.
С противоположного склона сердито затараторил балабол.
Чтобы чем-то занять голову, она принялась считать быстрые вдохи-выдохи.
«Помнишь, дочка, мои слова? — продолжил фантом. — Когда я умирала, ты стояла подле меня на коленях, ухаживала за мной. Но умирающим мало что нужно: для них главное — быть услышанными».
— Я слушала, — отозвалась она, прервав счет.
«Как прекрасна жизнь, сказала я. И пообещала, что тебе будут отрадны обыденные мелочи — они усладят твои взор, нюх и слух».
— Замолчи, — взмолилась она.
Но фантом не унялся. Спокойно, но с нажимом он напомнил взрослой дочери:
«Я обещала тебе сокровище».
Она осознала, что плачет, и уже давно.
«Дочка, о каком сокровище я говорила?»
— Нет.
«Я умирала…»
— Ты еще жила, — пробормотала она чуть громче, чем хотела.
«Я была обречена», — сказал фантом.
Истощенное тело матери ссохлось от голода, предваренного вечным недоеданием. Женщина твердила, чтобы ребенок ел все, что найдет съедобного, но и того было крайне мало, и на закате жизни голодание привело к тому, что не заживали даже порезы, которым полагалось затягиваться в считаные секунды. Органы, известные и безымянные, впадали в спячку. Старые раны вскрывались, и любой тяжкий вздох мог оказаться последним.
«Ты поступила правильно, дочка».
Ноги обмякли. Она медленно села и, всхлипывая, обхватила колени.
«Я была обречена!..»
— Я могла похоронить твое тело, — перебила она. — Спрятать, а потом вернуться с едой. С питательными веществами.
«Ничего бы не вышло», — ответил фантом.
— У меня в рюкзаке достаточно сокровищ, чтобы тебя оживить, — сообщила она, глядя в сторону моря на юг. — Вернуть к жизни, ко мне…
«Милая, всё это нужно твоему ребенку».
— Нужды не было, — пробормотала женщина, уткнувшись в колено ртом. Солоноватый привкус собственной плоти усугубил чувство вины. — Твои кости… в конце они стали как палочки… всего несколько штук…
«Мое стало твоим», — заверил фантом.
Но от этой горькой правды она почувствовала себя еще муторнее. Закрыв ладонями мокрые глаза, она подавила рыдание и задышала часто, мелко. Фантом же держал свою речь:
«Палочки, да. Негодные, да. Но все-таки с вкраплениями минералов, которые были нужны тебе куда больше, чем какой-то пропащей, погибшей душе… и это были именины сердца, дочка… как бы ты себя ни обманывала…»
Во тьме опять заговорил балабол.
Она огляделась. Что ей делать?
«Беги», — в последний раз посоветовала покойная мать.
Тогда она снова встала, собираясь с силами, чтобы забрать из укрытия винтовку. Что дальше, она пока не решила, еще толком не разобралась, чего хочет, и могла прождать еще тысячу вдохов-выдохов. Но тут на юге и востоке загремели взрывы, и она, обернувшись, увидела зарево, которое разгоралось там, где баррикада делила остров на две половины, обе — Его.
* * *
Она побежала.
Потом, наполовину спустившись по каменистому склону, остановилась. Какой от нее толк в этом бою? Ее заданием — его надеждой — было находиться там, где он велел, и ждать сигнала. Похоже, ее порывы всегда опережали рассудок. Она выбранила себя, развернулась и, когда стала взбираться обратно, услышала незнакомый голос:
— Предплечье! Левое предплечье! И его проклятая пушка, я взял ее!
Торгаш был ранен.
— Кровь, — отозвался другой голос. Женский. — Ищи, где он наследил кровью.
Тяжело ранен, поняла она.
— Куда теперь? — спросил какой-то мужчина.
— Сюда, здесь тропа! — откликнулся другой.
Там, где иссохшее русло вступало в сельскохозяйственные угодья, двигались силуэты. Трещали кусты, сливались в единый клич команды. Один человек надолго остановился в лунном свете, превратившись в легкую мишень. Враги считали войну выигранной. Что бы ни произошло ранее, эти события закалили их и наполнили уверенностью. Было ясно, что они понятия не имеют о ее присутствии и разрывных пулях, которыми ей не терпелось их осыпать.
Она не стала стрелять и бесшумно пошла по склону, выискивая Торгаша.
Выстрелил кинетический пистолет.
Полдюжины стволов посерьезнее прочесали и подожгли деревья. Содержимое простреленных пузырей погасило огонь.
Тогда кто-то крикнул:
— Тихо!
А потом:
— Что видите?
В холодном свете луны и бесчисленных звезд она узрела знакомую фигуру. Торгаш бежал, все еще немного опережая погоню. Могучий корпус был по-прежнему заключен в гиперволоконный панцирь, но было ясно, что всё пошло наперекосяк. Торгаш спотыкался. Через два шага он упал на колени, бестолково двигая культей руки, а когда встал, то продолжить путь не сумел: слишком ослаб даже для мелкого шажка.
Торгаш находился все еще слишком далеко от водостока.
Он засветился, а заодно угодил в собственную ловушку.
Она устремилась по склону вниз и по ходу русла, выбежала на ложе реки, покрытое сухой и пыльной галькой. Торгаш был внизу. Он даже лицом не показывал, что дело дрянь. Его хватало только на ходьбу, и он шел прямо, волоча по камням разбитые ступни, а от доспехов отражался лунный свет, еще больше привлекая взгляд; почти убитые легкие, когда им удавалось расправиться, издавали скрежет, как сокращающиеся губчатые черви.
Войско смыкалось вокруг жертвы.
Она слышала, как весело, не таясь, переговариваются монстры. Ликование было заразным и погубило остатки бдительности. Двое первых даже упоенно спорили, кому из них получить заключительное удовольствие.
Она побежала на цыпочках к Торгашу.
Шлема не было. Обожженные глаза различили приближающийся силуэт. Торгаш, подняв оставшийся пистолет с пустым магазином, попытался стрелять при пустом магазине и пришел в недоумение от бесполезных щелчков.
Она упала на колени, прицелилась поверх его головы и выпустила полдесятка разрывных снарядов.
Взрывы повергли его на землю.
Она никогда не слышала, чтобы столько народу заговорило разом, и все до единого сыпали проклятьями.
— Еще одна пушка, — решил кто-то. — Он ее, видно, припрятал.
Никто не хотел пострадать в двух шагах от победы, и они залегли, дожидаясь, когда Торгаш еще раз ошибется.
Он же в последний раз попытался встать. Лежа ничком, он выглядел беспомощным. Она подошла вплотную, низко склонилась и приложила губы к его уху. Чувствуя вкус пепла, произнесла:
— Я здесь.
Он не ответил, но тело вроде бы слегка расслабилось.
Схватив его за уцелевшую руку, она с силой дернула раз, другой, и он решил подыграть ощущениям: подтянул сперва ногу, потом — тело, чтобы она подхватила его под мышку и помогла выпрямиться. Но каждый шаг оказывался нестерпимо медленным. Торгаш был поразительно, пугающе легок. Случилось что-то ужасное, и просто чудо, что он исцелился достаточно, чтобы доковылять сюда, в такую даль. Но эта легкость означала, что отдохнувшая и крепкая, пусть и миниатюрная, женщина сумеет поднырнуть под его корпус и принять обмякшее, израненное тело на плечи. Держа винтовку одной рукой и просунув вторую между его дряблых ног, она смогла пробежать по прямой без малого сотню вдохов-выдохов.
Стеной перед ними встал высохший водопад.
Голоса позади ссорились, спорили и постепенно приближались. А затем, пока она пребывала в раздумьях, что делать, невидимый мужчина сообщил:
— Здесь свежие следы. У него есть дружок.
Нагнувшись и вдохнув колоссальное количество воздуха, она забросила Торгаша на край кручи.
Он уже был без сознания.
Дрожа от усталости, она отволокла его в место, где зимние течения проделали крохотную полость с красной корундовой крышей. «Лежи», — шепнула в ухо, обожженное меньше; затем взяла винтовку и помчалась вверх по холму, боясь, что не успеет, что ловушку заметили, что еще какая-нибудь мелкая ошибка из тысячи возможных погубит их обоих.
Внизу гремели выстрелы: винтовки палили по каждой тени.
Никем не замеченная, она добралась до запалов. Время было важно, но аккуратность — не меньше. Кремневой зажигалкой она подожгла короткий запал, которым окружила остальные, и отступила, задавшись вопросом, как быть, если тот не сработает. Воспламенить запалы выстрелами? Или одно за другим подорвать деревья?
Ее сомнения улетучились.
Ожили и заискрились десятки змей; огонь побежал по сухой почве, образуя маленькие костры, и достиг зажигательных бомб. Первым взорвалось дерево с наблюдательной площадкой. Исполин накренился и рухнул, столкнув и камни, и взрывоопасный подлесок; всё это месиво стремительно поехало с холма.
Пятьдесят вдохов-выдохов — и склон перестал осыпаться.
Никаких голосов. Ни стрельбы, ни стонов. Водоотвод, находившийся ниже Торгаша и водопада, ощетинился стволами, и, как было обещано, большинство их полыхало. Пузыри лопнули и пропитывали завал водой и антипиренами. Но когда эти отчаянные меры себя исчерпали, древний лес окутался облаком всепоглощающего взрыва, жара от которого хватило на погребальный костер для всех застрявших внизу незадачливых монстров.
При такой жаре ей было не добраться до убежища Торгаша.
Но она рассудила, что с ним ничего не случится. В сырой, почти подземной полости он обгорит лишь чуть-чуть, и новые раны, скорее всего, заживут еще до рассвета. Она, никогда не верившая в мало-мальски отдаленное будущее, обнаружила, что разговаривает с без пяти минут мертвецом — рассказывает о его чудесном спасении и представляет его отчет о перипетиях схватки с почти тридцатью опаснейшими монстрами на свете.
Поджариваясь посреди огня и желая действовать наверняка, она изучила и свой, и противоположный склоны на случай, если вдруг один-другой человек избежал общей участи.
Невзирая на то что взрыв пожрал деревья целиком, склон напротив, развернутый к северу, был слишком сырым и крутым, чтобы заняться огнем.
И тут она заметила движение. Но силуэты находились высоко на соседнем кряже, не были человеческими, и проще всего ей показалось решить, что через лес мчатся улиты и другие животные.
К рассвету от гигантского пожара остались раскаленные угли и толстый столб черного дыма.
С винтовкой в руке она пошла к Торгашу. Жар вокруг не уменьшался. Кожа грозила полопаться, и каждый вдох обжигал горло и грудь.
Она подумала, что надо бы отступить, но тотчас увидела, что пекло штурмуют ноты. Пятьдесят особей, все взрослые. А потом стало ясно: нет, это лишь первые волны, и она не смогла сосчитать, сколько сотен их спускается с противоположного холма. Некоторые несли пузыри, прихваченные с деревьев, и деловито охлаждали жидкостью себя и соседей. Сплошным потоком втекали они в иссохшее русло, принюхиваясь к воздуху и почве и обнаруживая искомое, которое, как они твердо знали, находилось где-то рядом.
Торгаша вытащили.
Она остановилась и встала на цыпочки, не зная, что думать, но не будучи способной особо встревожиться. Должно быть, его ноты последовали за захватчиками в запретный лес. Они тайком наблюдали за последней схваткой и страшным пожаром, а теперь волокли из убежища своего божественного заступника. Этих крошечных созданий колыхалось целое море. Она, привыкшая к недоверию и паранойе, все же не понимала, чего им нужно от бога, которому они поклонялись на протяжении сотен поколений, — не догадывалась, пока один из нотов не воздел каменную кирку и не вогнал острие в обожженное и беспомощное лицо Торгаша.
Той же киркой взмахнуло еще двадцать нотов, и древко раскололось.
Сверкнули сапфировые ножи.
Внезапно из-под древесной сени вырвалось тысяч десять фигур, которые принялись драться за честь поучаствовать в чудесном, давно предреченном событии или хотя бы засвидетельствовать его.
Дальнейшего женщина не увидела.
Последовав наконец мудрому материнскому совету, она сбежала с холмов, промчалась по летнему морю, забрала поджидавший ее рюкзак и продолжила путь на юг к жизни, новой и старой.
Назад: 12
Дальше: 14