Глава восьмая
Все-таки бежать они не стали. Тот, кто бежит, всегда вызывает пристальный интерес, это заложено в инстинктах любого существа. Бег — это либо за добычей, либо от опасности. Они просто ускорили шаг.
Первый абориген попался им навстречу метрах в ста от памятника. Пожилой мужчина в униформе, но не военной, а скорее рабочей, без знаков различия. Это был уборщик — он неспешно и очень аккуратно подметал вымощенную каменной плиткой дорожку. Метла в его руках была самодельная: деревянная палка и примотанные к ней ветки. Валентин точно такие мастерил в школе на уроках экологии, когда им объясняли весь вред бездумного использования пластмассы в быту. Если ты гуманоид, то некоторые вещи ты изобретешь непременно, на какой бы планете ни жил, — копье, лопату, метлу, ведро. Это уже дальше древо науки начинает ветвиться, добиваясь прогресса в одних областях и начисто забывая другие, а корни всегда одни.
Абориген кивнул им — вот в кивке было что-то неправильное, слишком глубокий наклон головы, видимо, строение шейных позвонков у людей и «детей солнца» различалось. И широко улыбнулся.
Улыбаясь в ответ, Валентин вдруг понял, что различия куда больше, чем кажутся на первый взгляд. Зубы у аборигена были другие! У него не было резцов, вместо них шли клыки, и это превращало обычное, вполне симпатичное лицо в жутковатую маску.
К счастью, уборщик не заметил, что встретившаяся ему троица имеет странности с зубами. Скорее, его заинтересовала их одежда: несмотря на все уверения Третьей-вовне, он посмотрел на нее с некоторым удивлением.
Люди прошли мимо, за спиной вновь равномерно зашоркала о камни метла.
«Жуть какая, — негромко произнес в ухе голос Матиаса. — Я как-то упустил эту деталь».
«Связано с особенностями питания, — с готовностью произнес Бэзил. — Эволюционно они приспособлены…»
Голоса исчезли, потом послышался голос Первой-вовне:
«Не отвлекайте командира. Все в порядке, Валентин?»
— Да, — сквозь зубы ответил он. — Плохие из нас коммандос.
«Все в порядке».
— Надеюсь…
Памятник был уже совсем рядом. Белый каменный шар с силуэтами иллюминаторов, рваное отверстие, нарочито грубо вырубленное в шаре, черный камень — размером меньше кулака, выглядывающий из пробоины. Перед памятником, как раз у пробоины, лежали цветы — некоторые совсем свежие, некоторые увядающие.
Как назло, возле памятника были аборигены. Пожилая семейная пара (во всяком случае, Валентин решил, что это семья) с цветами в руках стояла у ограждения — невысоких стальных столбиков, соединенных цепью. Группа молодежи — на Земле Валентин назвал бы их старшеклассниками или студентами первых курсов, о чем-то разговаривающие на мелодичном стрекочущем языке, напоминающем языки Юго-Восточной Азии. Лица при этом казались вполне европейскими, и это создавало странный контраст — ищущий знакомые ассоциации мозг бунтовал против «восточной» речи и светлокожих лиц.
А самое плохое — от зданий Центра Космической Обороны неторопливо шли двое военных. В форме, с оружием на поясе: не то длинноствольные пистолеты, не то компактные автоматы. Похожие как две капли воды… ну да, все верно, тут же, как правило, рождаются близнецы, и обычно они работают вместе, и даже жениться принято на близнецах.
Нет, они никуда не спешили, никого не выискивали взглядом. Это явно был обычный патруль. Он просто оказался в ненужное время и в ненужном месте.
«Валентин, времени выжидать нет, — сказала Прима. — Девушка, обнаружившая катер, бежит к периметру. Электромагнитный выброс обнаружен, с нескольких аэродромов поднялись военные самолеты. Я фиксирую спутники, маневрирующие на орбите. Забирайте этот камень!»
— Тут люди, — прошептал Валентин.
«Тут никого нет. Это тени. Это неправильная реальность, и ты не должен придавать ей значения. Убейте всех и уходите».
Пожилой мужчина с цветами в руках что-то тихо сказал женщине. Протянул ей цветы. Та взяла его за руку, ласково отвела от себя. Все понятно, «возложи их сам, ты хотел это сделать, тебе важнее…»
— Тебя тоже нет, и ты не имеешь значения, — сказал Валентин. И быстрым шагом двинулся к пожилой паре.
Гюнтер что-то прошептал ему вслед, но наушник молчал, и Валентин ничего не услышал. Подошел к семейной паре, улыбнулся — не разжимая губ, посмотрел в лицо женщине.
Та неуверенно улыбнулась в ответ.
Почти как человек. Когда зубы были не видны, он не мог заметить никаких отличий. Пожилая, хоть и не старая еще женщина, лет семьдесят по земным меркам… хотя у них срок жизни короче, они не имеют технологий Ракс, наверное, ей от силы сорок. Волосы длинные, пучком, перехваченные заколкой, на Земле такие прически тоже бывают. Глаза ясные, светло-зеленые, как у Ксении.
И самое удивительное — он читал по ее лицу все эмоции, как у человека. И затаенную скорбь, и волнение, и легкое удивление от внезапно подошедшего незнакомца. Вот это удивительнее всего — что язык тела, мимика у них так близки человеческим…
Валентин с почтением кивнул, стараясь наклонить голову как можно ниже, до боли в позвонках. Потом повернулся к мужчине. Ровесник женщины, пожалуй. Взгляд строгий, изучающий, но без тени опаски.
А еще Валентин наконец-то увидел, что левый рукав у мужчины пустой по локоть. В правой руке букетик цветов, а левый рукав подвернут и заколот чем-то вроде булавки. Не выставленное напоказ, но и не скрываемое увечье.
Он, наверное, военный. Космонавт. Потерявший руку, демобилизованный, пришедший к памятнику, чтобы вспомнить погибших товарищей и возложить им цветы. Где-то в холодном мертвом пространстве его корабль разнесли на кусочки юркие истребители кис, он выжил и теперь на родной планете, более непригодный к службе, но живущий памятью о ней.
А Валентин хотел его убить. И его, и его жену, и эту молодежь у памятника, и охранников. Всю планету.
Он кивнул однорукому мужчине. Тот, помедлив, кивнул в ответ.
«Нет, я их не убиваю, — подумал Валентин. — Все наоборот. Я делаю так, чтобы исчез неправильный мир, в котором они убивают и убивают их. Чтобы вернулась Вселенная, в которой две разумные цивилизации смогли подружиться и вместе покоряют космос. Да, этот мир исчезнет. Но он появился по ошибке, уничтожив куда более лучший. Пусть он вернется в небытие, в бесконечные ряды неслучившихся Вселенных».
Валентин протянул руку и осторожно взял у мужчины букетик цветов.
Тот растерянно посмотрел на жену. Улыбнулся. Что-то спросил Валентина.
Валентин снова кивнул и перешагнул через невысокое ограждение, оставив семейство стоять в полном недоумении.
Ну да, псих. Забрал цветы и полез к памятнику. Не надо обижать психов.
Валентин подошел к каменному шару, покосился на охранников. Те как раз проходили мимо, глядя на него без всякого интереса.
Валентин присел, положил букетик. Расправил цветы. Честно говоря, он и в земных-то плохо разбирался. Наверное, увидев их на Земле, на клумбе или на прилавке, вообще бы не удивился. Стебель зеленый, с мягкими пушистыми ворсинками, оранжевые лепестки, какие-то тычинки-пестики торчат… Цветы как цветы.
Охранники прошли мимо.
«Валентин, времени нет!» — с нажимом сказала Первая-вовне.
Валентин встал, запустил руку под рубашку, вынимая нож. Все, делать нечего… Он сжал рукоять и провел лезвие вокруг серого метеорита. Лезвие прошло сквозь камень памятника будто сквозь пенопласт, он едва ощутил сопротивление.
За спиной вскрикнули. Еще не возмущенно, растерянно.
Метеорит не выпадал.
Валентин еще раз провел лезвием, описывая конус, будто вырезая из яблока червивый кусок.
Метеорит с ровно срезанными кусочками камня выпал ему прямо на ногу. Удар был гулкий, словно бросили камень о железную цистерну, боли он не почувствовал — ботинки амортизировали удар.
Однорукий что-то возмущенно закричал.
Валентин поднял метеорит — он оказался неожиданно тяжелым. Повернулся. И местная молодежь, и пожилая пара, и — увы! — остановившиеся и глядящие на него охранники выглядели возмущенными и ужаснувшимися случившимся. Наверное, так на Земле смотрели бы на человека, осквернившего религиозную святыню или на глазах у толпы помочившегося на могилу Неизвестного Солдата. Ну или, на худой конец, отобравшего у маленькой девочки пушистого котенка и пинком отправившего его в полет.
Продолжая улыбаться (психов не трогаем, правда?), Валентин перешагнул через ограду и пошел в сторону периметра.
Может, так и прокатит?
Толпа будет настолько поражена, что позволит ему уйти?
Один из охранников крикнул вслед что-то непонятное, но это однозначно было требование остановиться. Второй снял с пояса коммуникатор, поднес к лицу — и удивленно на него уставился. Видимо, только сейчас обнаружил, что связь не работает.
Валентин ускорил шаг.
Видимо, его поступок настолько шокировал присутствующих, что никто не соотнес Валентина с его спутниками. Ни на Третью-вовне, ни на Гюнтера даже не смотрели.
Поэтому оба охранника, выхватившие свои пистолеты, направили их в спину Валентину.
«В тебя целятся!» — крикнул в ухо Матиас.
Валентин остановился и начал поворачиваться.
Один из охранников выстрелил.
В грудь, пробив рубашку, что-то ударило — удивительно несильно. Раздался щелчок, и точка, куда попал заряд, заискрила. Это была местная версия беспроводного тазера с электрическими пулями.
Разумеется, пробить защитный комбинезон низкоскоростная «пуля» не смогла.
В следующий миг выстрелила Ксения.
На станции выстрел из такого пистолета развалил манекен в труху. Выглядело это жутковато, но как-то понарошку, будто разломали куклу. Может быть, потому, что «синтетическое мясо» было суше настоящей плоти, а может быть, из-за отсутствия костей, сосудов и внутренних органов.
Настоящий человек — Валентин не мог сейчас думать о нем иначе, чем о человеке, — взорвался совсем по-другому.
Во все стороны ударили клочья окровавленной плоти с белеющими осколками костей, какие-то мягкие бесформенные лоскуты, что-то разваливающееся в темную и светлую кашицу. Смерть вовсе не желала принимать ту деликатную форму, что продемонстрировала им Прима.
Второй охранник закричал — дико, страшно, невыносимо. Начал стрелять в Валентина — он даже не понял, похоже, что стрелял кто-то другой. Электрические пули шли мимо.
Ксения выстрелила еще раз. Этот заряд попал не в тело, а в конечность — охраннику оторвало руку по плечо и часть туловища, он рухнул, забился на земле, все еще сжимая в уцелевшей руке пистолет. Ксения выстрелила второй раз, прекращая его мучения.
Аборигены разбегались.
Мчались к зданию Центра школьники-студенты, бежал однорукий ветеран, бежала его спутница.
— Бежим! — Ксения подхватила за руку Валентина, потащила, заставив перейти на бег.
— Зачем ты стреляла? — выкрикнул на бегу Валентин. — У него был тазер!
На бегу он сунул украденный метеорит в сумку, закрепленную под цветастой рубахой. Теперь он бежал будто беременная женщина, придерживая тяжелый трясущийся живот.
— Это все не важно! — прокричала Ксения. — Пойми, этого мира уже нет!
— Verdammte Scheisse! — кричал Гюнтер, бегущий последним. И, словно разуверившись в способности родного языка передать всю гамму его эмоций, перешел на испанский: — Y una polla! Maricon de mierda!
При всем нереальном ужасе происходящего Валентин с некоторой обидой подумал о том, что Гюнтер предпочел испанскую брань отборному русскому мату, который, чего уж греха таить, в повседневной работе экипажа частенько использовался. Наверное, всплыли какие-то детские воспоминания — Гюнтер провел юность в Мадриде.
— Я плохой военный, я не гожусь для этой работы! — продолжал ругаться Гюнтер, вернувшись к привычному внешнему английскому. И снова вспомнил родную немецкую речь: — Dumkopfl Rotznase!
Валентина опять охватило ощущение нереальности происходящего, какой-то книжности ситуации. Он оглянулся на бегу, глянул вдоль аллеи, по которой они убегали, на сиреневые стены Центра, на приблизившихся уже к его стенам людей, на людей, выбегающих им навстречу…
«Мы самые бестолковые воры и террористы во Вселенной, — подумал он. — Мы даже сесть незаметно не смогли. Мы украли дурацкий метеорит на глазах у мирных граждан, застрелили несчастных охранников с их смешными шокерами, а теперь улепетываем, будто нашкодившие дети…»
Периметр был уже рядом — невысокая изгородь из металлической решетки с зелеными, будто половинки арбуза, полушариями датчиков на опорных столбах. Четыре ближайших датчика окружало странное колышущееся марево — Третья-вовне вывела их из строя, но каким образом — не объяснила. Решетка казалась целой, но в одном месте тоже была окутана дрожащим воздухом — там Ксения вырезала фрагмент раксианским ножом.
На земле, рядом с отключенными датчиками, лежали, раскинув кронштейны с неподвижными винтами, два патрульных дрона. Опять же — очень привычного, земного вида. Видимо, их сбил тот самый электромагнитный импульс, о котором говорила Прима…
— У катера была женщина из Небесной Стражи! — крикнул Валентин. — Осторожнее!
И в этот момент из лесочка, из-за ствола дерева, от самой земли, к нему стремительно протянулся дымный след — и ударил в грудь.
Это было больно.
Его отбросило на несколько метров, приложило головой о каменную клумбу, в которой росли какие-то яркие, но чахловатые цветы. Валентин выругался. Протянулись еще несколько полос, будто от крошечных ракет, — Ксения упала, но, кажется, ее не зацепило, она просто залегла, а вот в Гюнтера попали. Судя по удивленному возгласу, он тоже остался невредим.
Из-за ограды им что-то прокричали, торжествующе и командно. Если бы еще не общая тонкость и певучесть местной речи — получилось бы угрожающе.
— Какая-то мощная дрянь! — крикнул Валентин. И прошептал уже тише: — Прима, вы ее видите?
— Нет, — ответила Прима после паузы. — Только предположительно. Она взяла из своей летающей машины оружие, я идентифицировала его как легкий ракетомет. Это оружие местной пехоты…
— Сколько зарядов? — спросил Гюнтер.
Теперь они все были на одной волне и слышали друг друга.
— Обойма на пять ракетных патронов.
— Было четыре выстрела, — сказал Гюнтер спокойно, будто попадание разом прогнало и его дурное настроение, и желание ругаться. — Командир, Ксения, прикройте.
И прежде чем Валентин успел что-то сказать, Гюнтер вскочил и бросился к ограде, виляя из стороны в сторону. Валентин привстал, направил пистолет в сторону дерева, из-за которого велась стрельба. Первые секунды он боялся стрелять, чтобы не зацепить Гюнтера, потом офицер ушел правее — и Валентин несколько раз нажал на спуск. Пистолет слабо вздрагивал, далеко за деревом ударили разрывы, взметнулся грунт — он мазал. Четвертый выстрел оказался точнее, сбил ветку с дерева, но тут Гюнтер опять закрыл линию прицела. Ксения тоже привстала, вытянула руку с оружием, но стреляла она или нет, понять было совершенно невозможно — выстрел из этого пистолета был беззвучен и не сопровождался никакими эффектами.
Гюнтер добежал до ограды, до колеблющегося марева в стене, и прыгнул вперед, пролетев сквозь не существующий уже фрагмент решетки. Инстинктивно он все-таки закрыл лицо руками — и невидимый до сих пор стрелок, будто дожидаясь этого момента, выстрелил в пятый раз. Крошечная ракета шла Гюнтеру прямо в голову, и офицер специальных систем, крутанувшись, рухнул как подкошенный.
Валентин закричал.
Вскочил, бросился вперед, беспорядочно стреляя — впереди вздымались фонтаны земли, валились деревья, повалился один из столбов периметра. Марево, маскирующее дыру в заборе, вдруг развеялось — неужели его вынесло выстрелом? Валентин пробежал сквозь прореху — и увидел стрелка. Девушка, молодая и симпатичная, она укрывалась в какой-то ложбинке за комлем дерева, была вся присыпана листьями, трухой, землей, но казалась невредимой. В одной руке девушка держала что-то вроде винтовки с толстым дулом, упирая приклад в землю, другой рукой вставляла в короткую рукоять кассету с пятью серебристыми цилиндриками — длиной и толщиной с маркер. Кассета не шла, то ли ее перекосило, то ли попал какой-то мусор. Девушка увидела Валентина, глаза ее расширились — то ли от ужаса, то ли от удивления. Может быть, она поняла, что он чужак?
Девушка стукнула прикладом по земле, и кассета с зарядами скользнула в магазин. Девушка стала наклонять ствол оружия, нацеливая в Валентина.
Он выстрелил.
Валентин понимал, что это невозможно, но ему казалось, что он увидел, как крошечный светящийся шарик вылетел из микроскопического отверстия дула и ударил девушку в грудь. Миг — и она потемнела, превратилась в пепельно-серую статую, которая развалилась в легкий прах. Ружье упало на землю.
Валентин повернулся к Гюнтеру. И с нахлынувшей радостью увидел, что оружейник встает, придерживая на весу руку. Кисть выглядела ужасно — она опухла, побагровела, а пальцы торчали в разные стороны.
— Пистолет… — задумчиво сказал Гюнтер. — Где этотсвинскийпистолет? Онулетелотсюданахер! Ясратьхотелнатакиеприключения!
Валентину еще никогда не доводилось слышать, как кто-то ухитрился произнести фразу на интере с таким явным использованием правил немецкой грамматики.
«Быстрее, — прошептала в ухо Прима. — Оружие не важно, не ищите. Быстрее!»
Валентин и Ксения подхватили Гюнтера с двух сторон и потащили вперед. Немец бежал быстро, только все время сокрушался о потере пистолета, жаловался на свою профессиональную непригодность и обещал все взорвать к чертовой бабушке, как только попадет на корабль.
— Прима, последний мой выстрел… — прошептал Валентин.
«Я повысила мощность», — мгновенно отозвалась Первая-вовне.
— Зачем?
«Первые выстрелы произвели на вас очень травмирующий эффект. Когда живое существо мгновенно распадается в пепел — это шокирует меньше, чем когда она сгорает заживо».
— А ты могла понизить мощность, чтобы у нее был только болевой шок? — выкрикнул Валентин.
Он очень надеялся, что Прима ответит — «нет», «это невозможно конструкционно».
Но Ракс не любили врать.
«Могла. Но это не важно. Все здесь не важно, командир Горчаков. Все это лишь мираж».
* * *
Алекс отвел взгляд от экрана. Коснулся руки Тедди. Прошептал:
— Как в фильме ужасов…
— Как в компьютерной игре… — тихо ответил юный системщик.
В конференц-зале царила тяжелая тишина. Лючия вообще прижалась к Мегер и застыла, неотрывно глядя перед собой. Бэзил грыз ногти, глядя в экран. Мэйли что-то тихо ему нашептывала на ухо. Только Прима сохраняла ледяное хладнокровие.
Изображение теперь было разведено по четырем экранам — на одном, из катера, был виден летательный аппарат аборигенов (двигатели еще слабо дымились), на трех других мотались из стороны в сторону ветки деревьев, прыгала земля, мелькало небо.
— А где у них камеры? — спросила Лючия.
— На груди комбинезона, — ответила Прима.
— Но у них же сверху эти цветастые рубашки, — робко заметила девушка.
— Они не мешают, — сказала Прима.
— Здорово, — сказала Лючия. — А можно было в комбинезоны вделать какие-нибудь аптечки? Гюнтеру бы не помешало.
— Можно было, — сказала Прима. И после паузы добавила: — Я не подумала об этом.
Признание было удивительным. И тот факт, что Ракс не подумали об аптечках, и то, что Первая-вовне признала ошибку.
— Им осталась минута до катера, — будто извиняясь, сказала Прима. — Пять минут на подъем, потом сдвиг. Еще десять-пятнадцать минут для возвращения на станцию. Гюнтер выдержит, все в порядке.
Алекс чуть было не закричал «Молчите!». В кино, если кто-то произносил такую самоуверенную фразу, все сразу становилось плохо.
Но на экране, где шла трансляция с катера, среди деревьев замелькали ярко одетые фигуры, появился командир — живот под рубашкой был оттопырен, будто Горчаков объелся на пиру в честь прибытия на планету, рядом Гюнтер — все еще нелепо задирающий пострадавшую руку вверх, но уже не ругающийся, и Ксения. Третья-вовне бежала легче и грациознее всех, ухитряясь перескакивать через препятствия и лавировать между деревьями, одновременно придерживая за плечо пострадавшего оружейника и оглядываясь по сторонам. Алекс вздохнул, в очередной раз позавидовав Матиасу.
Обогнув летательный аппарат, на котором прибыла несчастная девушка, космонавты подбежали к катеру. Невидимость, похоже, была уже снята Примой.
— Куда оружие? — крикнул Горчаков.
— Бросай на землю, не важно! — ответила Ксения.
Несколько секунд на экранах мелькал сущий калейдоскоп — три человека забирались в открывшийся катер, а закрепленная на откинувшемся куполе камера снимала их сверху и под углом.
— И теперь — старт, — сказала Первая-вовне удовлетворенно. Два экрана отключились, остался тот, что показывал кабину, и к нему добавилось изображение стремительно удаляющейся поверхности планеты.
* * *
Сдвиг пространства, в отличие от многих иных способов перемещения, не требует значительного удаления от планет или других массивных объектов. Но все-таки ограничения есть и у вырождения расстояния. Им требовалось удалиться от планеты хотя бы на двенадцать-тринадцать тысяч километров, а это, при всех технологиях Ракс, должно было занять не менее пяти минут.
— Нас заметили? — спросил Валентин, когда голубое небо над головой сменилось черным полотном с россыпью звезд.
— Да, и сопровождают радарами, — сказала Ксения.
— Стреляют? — пытаясь оставаться столь же невозмутимым, поинтересовался Валентин.
— Четырнадцать ракет. Впрочем, они все отстали. Их оружие далеко от совершенства.
— Ну, они стараются, — вступил в разговор Гюнтер, словно решил стать адвокатом «детей солнца». — Симпатичные ребята. Жаль, что их не станет.
— Они останутся, — твердо сказала Ксения. — В правильном состоянии. Покажи метеорит, Валентин.
Валентин молча достал и продемонстрировал серый бугристый камень. Срезанные кусочки мрамора (или чего-то похожего) окружали метеорит.
— От камня придется избавиться, — сказала Ксения. — Иначе у планеты может исчезнуть какая-нибудь гора.
Валентин не стал уточнять, шутит она или нет. Насколько он понимал, скорее все-таки шутит. Или перестраховывается.
— Избавимся, — сказал Валентин. — А можно вопрос?
— Да.
— Что произошло на самом деле, Третья-вовне? Почему возникла реальность, в которой в космический корабль попал метеорит?
Ксения вздохнула:
— Прима ведь объяснила нашу базовую теорию. На планете велись эксперименты с путешествиями во времени. Кто-то, желая изменить реальность…
— Ксения, я даже не стану спорить, возможно путешествие в прошлое или нет, — сказал Валентин. — Думаю, что нет. Но если допустить ваш вариант, то кто-то отправился в прошлое и… что сделал? Запустил в корабль метеорит?
— Возможно, просто задержал старт, — сказала Ксения после паузы.
— С такой точностью, что летящий в пустоте булыжник попал в крошечный корабль? — Валентин рассмеялся. — Ксения, это чушь. Если бы корабль взорвался при старте — я мог бы допустить диверсию и правоту вашей версии. Какова правда?
— Я не знаю.
— Это влияние на реальность ваших перемещений?
— Не знаю.
— Ксения, вы кинулись исправлять случившееся с таким хладнокровием, что это похоже на рядовую процедуру. Скажите правду. Мы имеем право знать.
Некоторое время Третья-вовне молчала.
— Нас ведь слышат? — поинтересовался Валентин. — Матиас? Прима?
— Мы вас слышим, капитан, — напряженно отозвался Матиас. Прима молчала.
— Что могло случиться с цивилизацией Невара?
— Я действительно не знаю, командир, — сказала Ксения. — Версия с машиной времени… да, она фантастична даже для нас. Когда мы узнали, что произошло на самом деле, этот вариант отпал. Мы проверили базу всех перемещений Ракс, поверьте, она ведется крайне скрупулезно. Нет ни одного перемещения, которое могло бы повлиять на реальность. Ни одного.
— Я вам верю, — сказал Валентин, глядя вверх. Бездонная тьма космоса горела немигающими искрами звезд. Кабина была едва освещена, и мрак создавал иллюзию приватности — словно они ведут разговор один на один. — Я уверен, что вы очень аккуратны и вы ни при чем. А теперь скажите, какую теорию вы принимаете в качестве основной?
— Командир, в нас пытаются прицелиться лазерные спутники Небесной Обороны.
— Ну, мы же все равно не можем этому помешать? Так какова базовая теория?
Ксения молчала.
— Мы ведь прилетели сюда не случайно, — сказал Валентин. — Эта звездная система лежала следующей в ряду погибающих миров. Мы прилетаем и оказываемся в другой реальности — конечно, голова идет кругом… но мы ведь обнаружили именно то, что боялись обнаружить, — миры, воюющие на уничтожение. Так?
Где-то далеко, на «Твене» или на станции Ракс, кто-то охнул. Валентин подумал, что это скорее всего Бэзил. У бедолаги явно вылетела из головы вся цель полета, едва он обнаружил своих любимых инопланетян в состоянии войны.
— Вы же сами все поняли, — сказала Ксения тихо.
— Это не первый раз? Кто-то другой — не вы — манипулирует с реальностью и приводит миры к гибели? То, что мы называем «проблемой пятого уровня», — это не какая-то ущербность разума, это действие внешних сил?
— Командир Горчаков, — послышался голос Примы. — Я прошу вас подождать с расспросами до возвращения. Я объясню, как видит сложившуюся ситуацию Ракс, но не требуйте ответа от Третьей-вовне.
— Почему? — спросил Валентин.
— Потому что меня скоро не станет. А Третья-вовне, ответив на ваши вопросы, совершит серьезнейший проступок.
— Хорошо, — сказал Валентин.
* * *
Уцелела только та часть продуктов, что хранилась вне дома, да и то не вся. Огонь, сожравший дом, перекинулся на сено, хранившееся под навесом. Ян успел вытащить несколько тюков, но этого слишком мало, чтобы перезимовать, и слишком много, чтобы унести с собой. Практически вся концентрированная пища, их основная надежда пережить зиму, погибла в огне. Ян открыл несколько уцелевших банок, вздувшихся, но не лопнувших — питательный силос внутри спекся в твердые вонючие комья. Он даже попытался сгрызть один такой комок, выглядящий чуть лучше других, но с отвращением выплюнул.
Единственное, что у них осталось, — вьюк, который вытащила из дома Адиан. Он был набит армейскими концентратами и самыми лучшими гражданскими консервами — сублимированная трава с личинками, паста из зерновых проростков, галеты из грибов чайги. Ян даже не знал, что Адиан приготовила этот «тревожный комплект» и держала его у самого входа.
— Нам хватит пищи на две недели, — сказал Ян, перебирая банки и коробки. — Если сидеть на месте, то дольше, но если идти — две недели.
— Куда идти? — тихо спросила Адиан.
— Через горы. К побережью. Как шли солдаты и беженцы.
— Солдаты не дошли. Солдаты предпочли застрелиться.
— Мы не знаем почему, — терпеливо ответил Ян. — Возможно, был бунт. Возможно, им стало настолько плохо, что они сдались. Они же все были облученные.
— Туда ушли беженцы.
— Пусть идут. Мы следом.
— Я представляю расстояние, — продолжала Адиан. — Я в молодости часто ходила в походы. Мы сбивались в маленький табун и бродили по степям… Ян, идти — месяц. Еды не хватит. Сена много не унесем.
— Найдем пищу по пути. Не только ты любила бродяжничать. Я в детстве с утра до вечера домой не прибегал, где травы пощиплешь, где куст обдерешь…
— На четверых еды не хватит, — сказала Адиан.
Ян посмотрел на нее. Потом на Рыжа и Лан. Девушка взяла парня за руку.
— Нет, — сказал Ян.
— Ты меня не понял, — устало произнесла Адиан. — Я сделала одну ошибку, поддалась страху… я не повторю ее. Пусть дети возьмут все концентраты и идут. У них будет шанс. А мы останемся здесь. Починим… что сможем. У нас есть сено. Будем искать траву под снегом. Продержимся! — она сказала это с неожиданной уверенностью в голосе.
Но ее глаза говорили Яну «мы умрем».
— Ты права! — бодро сказал Ян. — Мы отправим Рыжа с Лан через перевал. А сами дождемся весны, продержимся на оставшемся сене. И пойдем следом. Ясно?
Он посмотрел на Рыжа.
— Мы пойдем вместе или останемся вместе, — ответил Рыж. — Что вы мне сказки рассказываете, Ян? Я не ребенок. Я понимаю, что вы задумали.
— Да, ты не ребенок, — задумчиво сказал Ян. — Именно поэтому ты возьмешь Лан, и вы пойдете через горы. Вы моложе нас, сильнее. У вас больше шансов. И вам еще многое надо сделать в жизни. Мы семья, Рыж. Когда не могут спастись все, семья спасает детей.
Рыж молчал.
— Один автомат вам придется взять, — деловито сказала Адиан. — А продукты я сейчас разделю на два вьюка.
Она обняла Лан, поцеловала в макушку, прошептала:
— Береги его, девочка. Жизнь интереснее, когда тебе есть, кого беречь.
* * *
Отсчет времени начался за шесть часов до выхода из варпа. Анге сходила с докладом к капитанам — те выслушали ее внимательно и, похоже, согласились с доводами. Лерии похвалила ее, а Норти даже пошутил. Успокоившись, Анге отправилась в душевую, долго мылась, выбрав двойную норму воды. Надела чистую форму, прошлась по самым проблемным местам. Все работало без нареканий.
Время пока еще позволяло заниматься личными делами. Многие легли спать, кто-то просто общался, неожиданно многие предпочли чтение или просмотр старых фильмов. Но Анге отправилась в инженерную.
Криди, как она и ожидала, был там. Вел внеплановую проверку систем.
— Как поиски злодея? — невинно поинтересовался он, не отрываясь от пульта.
— Злодей не обнаружен, — в тон ему ответила Анге, усаживаясь рядом. Вывела на пульт данные по двигательному отсеку. — Но всегда полезно убедиться, верно?
— Это все ваша суетливая обезьянья натура, — хихикнув, сказал Криди. — Сомневаться, проверять, беспокоиться. То ли дело мы, коты. Мы не терзаемся лишними сомнениями. Если приняли решение, следуем ему до конца.
— Всегда ли это хорошо? — спросила Анге.
— Для здоровья полезнее, — продолжал ерничать кот.
— Наверное, — согласилась Анге. — Но ведь в итоге результат один. Мы сомневаемся, переделываем, проверяем, беспокоимся. Вы решаете и действуете без колебаний. Но ведь результат один. Мы дружим, вместе покоряем космос и вот-вот достигнем соседней звезды. Нашего нового общего дома.
— Ну да, — помедлив, сказал Криди.
— И ты лукавишь, — добавила Анге. — Предыдущий цикл контроля закончен, новый еще не начался. Но ты сидишь у приборов и проверяешь корабль. Беспокоишься и переживаешь.
— От вас нахватался, — парировал Криди. — К тому же за безалаберными бесхвостыми всегда надо проверять. Что ты смеешься?
— Мне с тобой так легко, — ответила Анге. — Надежно. Знаешь, наверное, те, у кого есть братья или сестры, именно это чувствуют.
Криди помолчал. Потом сказал:
— Давай-ка проверим радиационные щиты. При выходе из варпа им изрядно достанется.
— Давай, — согласилась Анге. На самом деле она уже запустила контрольный цикл электромагнитных генераторов. С хвостами или без, потомки суетливых обезьян или таящихся во тьме хищников — они с Криди на самом деле мыслили одинаково.
