Капитаны вызвали Анге впервые с начала полета. В этом не было бы ничего удивительного — все-таки на борту двадцать шесть астронавтов (кроме капитанов), никаких серьезных поломок не случалось, а если какие-то распоряжения для инженеров были — их получал лично Криди как начальник инженерной команды.

Если бы только ни одна деталь.

Ее вызвали к обоим капитанам сразу.

Распоряжение мог отдать капитан от людей или капитан от кис. Наложить взыскание или объявить награду (хотя за что?) — тоже.

Вызов сразу к двум капитанам означал, что вопрос важен для обеих цивилизаций. И это Анге тревожило. Ей в голову приходила лишь одна причина — ее отношения с Криди.

Капитанская рубка располагалась в передней части корабля. Конечно, это было лишь данью традиции и символом — корабль не имел иллюминаторов, и защищенность всех отсеков тоже была одинаковая. Но символы — это очень важно. Любая цивилизация опирается на символы, создает их и создается ими.

И пусть капитан уже давно не стоит у штурвала на носу корабля, первым встречая опасности и прокладывая курс. Кроватку с новорожденными ставят в ногах отцовской кровати, первую чашу на пиру выпивает женщина, нож носят на поясе только слева, зеленое с красным надевают лишь на похороны, а капитан — капитан всегда на носу корабля. Это важные символы, и нельзя ими пренебрегать.

Анге поднялась из жилого кольца в центральный отсек. С каждым шагом идти становилось все легче, но самое главное — исчезало неприятное ощущение покачивания. Главный коридор, идущий от реакторного блока к капитанской рубке, хоть и не был расположен строго по оси вращения, но центробежной силой здесь можно было пренебречь. Отталкиваясь от стен и перехватывая скобы, Анге устремилась в носовую часть. На полпути поздоровалась с инженером, проверяющим блоки радиаторного отсека, — кот свел пальцы колечком, сигнализируя, что все в порядке. Анге в движении коснулась его плеча жестом, который подсмотрела у Криди: «Понимаю, все хорошо». И мимолетно удивилась, как легко вдруг стало на душе.

Может быть, она по-прежнему была отделена от людей незримой стеной своей непарности. Но хотя бы с котами у нее все было хорошо.

У входа в рубку она на миг задержалась, проверила волосы — не растрепались ли, застегнула карманы — ничего хорошего не будет, если на глазах капитанов из нее посыплется какой-нибудь мусор. Коснулась сенсора — люк после короткой паузы открылся.

Анге вплыла в рубку. Несколько секунд головокружения были неизбежным последствием невесомости — мозг пытался определить, где в этом новом помещении пол и где потолок.

— Располагайтесь, Анге, — сказала капитан от людей, развернувшись к ней в своем кресле. Лерии была опытным космонавтом, в ее активе был даже полет вторым пилотом за границы звездной системы, к кометному облаку. Сестра Лерии была на корабле навигатором, с ней Анге доводилось общаться чаще — мелкие сбои в навигационном оборудовании случались.

— Прекрасно выглядите, — добавил второй капитан. Крупный рыжий кот парил над своим креслом, не пристегиваясь, вытянув лапы и развернувшись к Анге. — Я слышал от Криди, что инженерная группа довольна состоянием корабля.

Капитана от кис звали Норти. Он и сам был инженером, участвовал в строительстве нескольких орбитальных платформ, потом командовал самой крупной обитаемой станцией у планеты кис. Зарекомендовал себя отличным руководителем, в этом качестве и был призван на должность капитана.

— Спасибо, — сказала Анге, садясь в свободное кресло и защелкивая ремень. Ей всегда было комфортнее, когда она чувствовала себя зафиксированной в невесомости. — Корабль замечательный. И я это говорю не потому, что его строила.

Кот улыбнулся. Лерии благосклонно кивнула.

— Вы догадываетесь, почему мы вас вызвали? — спросил Норти.

— Из-за Криди? — ляпнула Анге и прикусила язык.

Капитаны переглянулись.

— Нет, — сказала Лерии. — Нас радуют ваши теплые отношения. Конечно, если бы они носили сексуальный характер, то возникли бы противоречия с уставом. Но это невозможно.

— Да, — сказала Анге, тщательно контролируя голос. — Конечно же. Это абсолютно невозможно.

Она поймала взгляд Норти — понимающий и сочувственный. Неужели он знает, что она — тра-жена Криди? А если знает… вызывает ли это «противоречия с уставом»? Это же не секс!

Или секс?

— Мы вызвали вас по другому поводу, — продолжала Лерии.

— Хотя отчасти ваша теплая дружба с Криди послужила тому причиной, — мягко добавил кот. — Для нас было очень важно, чтобы человек, с которым мы хотим обсудить проблему, действительно любил и ценил дружбу наших народов.

— Все люди любят кис, все кисы любят людей, — ответила Анге строкой из букваря и улыбнулась.

Но капитаны не улыбались.

— Что-то не так, — сказала Анге. — Простите. Я слушаю вас очень внимательно.

— Конечно же, это новость для вас, — сказала Лерии сухо. — Но среди людей существует глубоко законспирированное движение тех, кто недоволен нашей дружбой.

— Я ничуть не исключаю, что подобное есть и среди кис, — печально добавил Норти.

— Но достоверно мы знаем только о человеческой организации, — продолжила капитан от людей. — Скорее всего их немного. Есть менее радикальные… вы смотрели пьесу «Радости весны»?

Анге поморщилась. Смущенно сказала:

— Слышала о ней. Начинала смотреть видео, но… но мне не понравилось. Она какая-то едкая. Насмешливая… — Анге посмотрела на Норти. — Особенно про кис насмешливая.

— Это мелочи, — сказал Норти. — Это мягкое раскачивание общественного мнения. С этим можно бороться. Но есть и более радикальное крыло. Оно хочет дистанционирования людей и кис. Разрыва отношений. Может быть, даже войны.

— Какая чушь! — не выдержала Анге. — Простите…

— К сожалению, у этой чуши есть сторонники, — сказала Лерии.

— Но что им не нравится?

— К примеру, то, что Ласковая — планета кис, — сказал Норти. — Это была большая ошибка наших властей — отдать лучшую планету системы одному виду. Надо было осваивать Ласковую совместно.

Анге несколько мгновений обдумывала сказанное.

— Но там живут люди. Никто не мешает поселиться на Ласковой!

— Последнее время мы этому усиленно способствуем, — мягко сказал Норти. — Это выбивает аргументы у радикалов. Но формально — Ласковая наша планета. Когда-то власти людей и кис решили поделить систему. Нам одна, но лучшая планета. Людям суровые, но две. Тогда это казалось красивым жестом с обеих сторон. Но мы получили проблему, которая нарастает.

— Плохо, — сказала Анге. — Плохо и глупо. Но что я могу сделать? Зачем вы мне это рассказали?

— Есть подозрение, что в наш экипаж пробрался кто-то из радикалов, — сказала Лерии. — Вряд ли его цель четко определена. Но… — Она помолчала. — Последние данные наблюдения за Соргосом позволяют предположить, что там есть разумная жизнь. В радиошуме звезды удалось выявить какие-то сигналы разумного свойства. И нас предупредили, что если эта жизнь похожа на человеческую — агент может попытаться настроить ее против кис. Представить все так, что люди порабощены кисами.

— Да, мы же такие агрессивные, — промурлыкал Норти. Выпустил и втянул когти, рассмеялся.

— А если там кисы… — Лерии вздохнула. — Тогда агент должен попытаться спровоцировать конфликт и увести корабль назад. Или даже уничтожить корабль.

— Разумная жизнь может вообще на нас не походить! — сказала Анге.

— Возможно, ее и нет, а радиошум лишь похож на сигналы, — сказала Лерии. — В любом случае, Анге, вам мы доверяем. Вы вошли в экипаж практически случайно и по ходатайству кота. Вы тра-жена Криди, а это огромная редкость и честь…

Лерии замолчала, с любопытством глядя на залившуюся краской Анге.

— Вы думали, мы не знаем об этом? — спросила капитан.

Анге безмолвно кивнула.

Несколько мгновений капитан испытующе смотрела на нее, потом кивнула.

— Оставим это. Итак, наша просьба, — она выделила последнее слово, — внимательно наблюдать за экипажем. Вы знаете корабль от и до. Все потенциально опасные места вам знакомы.

— Корабль весь — потенциально опасное место, — сказала Анге.

— Конечно. Но агент должен иметь возможность действовать быстро. И по возможности — нанести удар только по кисам, а не по людям. Дискредитировать их или уничтожить. Гибель корабля — скорее всего крайний и маловероятный вариант. Подумайте об этом. Возможно, агент будет пытаться найти сообщников среди экипажа. Фанатики верят в свою правоту, им трудно удержаться от проповеди своих взглядов.

Анге кивнула. Она слабо представляла, как возможно подставить кис и не затронуть людей в экипаже. И тем более как в их узком кругу возможно «проповедовать» такую чушь. Но она знала, что теперь будет думать об этом. Каждую секунду.

— У вас есть какие-то просьбы? — спросил Норти, и Анге поняла, что аудиенция закончена.

— Нет, капитан Норти. Разрешите вернуться к работе, капитан Лерии?

Капитаны кивнули, и Анге, освободившись от страховочного ремня, выплыла из рубки. Лицо ее пылало.

Агент!

Человек, который ненавидит кис!

Чудовищно!

Двое суток ветер дул со стороны гор вопреки законам метеорологии даже в дневное время. Может быть, из-за исполинского пожара внизу? Горел не только город, где было множество деревянных зданий, горели запасы зерна и сена, горели склады горючего — в общем облаке дыма выделялись черные струи от полыхающей солярки.

Яна это радовало. Сейчас самой главной опасностью была радиация. Он уже несколько раз ругал себя за то, что решил поселиться так близко от города. Ну почему не ушел совсем уж далеко в дикие степи, может быть, даже перевалив через горы, почему не решил двинуться вдоль хребта в сторону моря — там места более людные, но нет крупных городов, там не будет ядерной бомбардировки.

Но запоздалые сетования были бесполезны. У него были основания держаться вблизи города, были и доводы против близости моря или бесплодных солончаков за горами. Что сделано, то сделано.

Каждое утро они пили таблетки против радиации, хотя Ян в них слабо верил. Зато дозиметру он доверял и каждый час включал прибор, с опаской глядя на стрелку. Та колебалась на самом краю зеленой шкалы, фон был повышен, конечно же, но не критично. Здесь, поблизости от собственных земель, Рыжие не рискнули бы применять грязные бомбы.

А вот своя сторона, похоже, не стеснялась в средствах. Несколько раз Яну удавалось поймать радиостанции Рыжих, эфир словно взбесился, и по всем диапазонам шел треск и шорох. Но когда сквозь помехи пробивались голоса с чужим резковатым акцентом, они рассказывали о чудовищных разрушениях, о бомбах с кобальтовой оболочкой, о мирных городах, которые подверглись полному разрушению, о нарушении норм и обычаев ведения войны.

Впрочем, свои радиостанции рассказывали о незначительных потерях, о доблестных летчиках, сбивших большую часть вражеских бомбардировщиков, о патриотическом подъеме и о храбрых солдатах, которых на территории Рыжих встречают цветами мирные жители.

Ян не верил ни тем ни другим. По его мнению, оба государства, отбомбившись друг по другу большей частью ядерных зарядов, вели сейчас бои в радиоактивной прифронтовой полосе, стремясь прорваться в менее пострадавшие вражеские районы — и не особо обращая внимание на собственных мирных жителей. Гражданские могли спасаться и выживать сами, как получится. С точки зрения военной стратегии куда полезнее было захватить чужие заводы и склады продовольствия, чем спасать свои.

— Все-таки странно, что война началась так рано, — сказала Адиан на второй день. Они шли по склону, срезая пробивающуюся сквозь снег пожухлую, но еще вполне съедобную траву. Метрах в ста от них тем же самым занимались дети. Когда радиоактивные осадки все же выпадут, о подножном корме придется забыть.

— Мы же знали, что она будет, — сказал Ян.

— Конечно. Но в начале зимы воевать не начинают. Лед еще не лег на реках, снег не устоялся, южнее — вообще грязь и распутица. Иногда войны начинают в праздники, надеются, что враг расслабится. Но и до Смены Года еще далеко.

— Не знал, что ты такой военный эксперт, — усмехнулся Ян. Наклонился, срезая хороший пучок травы.

— Я просто эксперт, — ответила Адиан. — Не важно, в чем. Если есть задача, то надо изучить правила, вводные условия, прецеденты, и можно экстраполировать все на будущее. Я ждала войну либо к Смене Года, либо, скорее, к началу лета.

— И поддержала меня в том, чтобы переселиться в самое тяжелое время? — поразился Ян.

— Во-первых, стопроцентной вероятности у меня не было, а когда на кону смерть в атомном огне — лучше перестраховаться. Во-вторых, я решила проверить нас самих. Выдержим ли мы это испытание.

— Мы выдержали, — сказал Ян.

— Из-за этого. — Адиан кивнула на дымное облако на горизонте. — Иначе через неделю-другую, когда снег лег бы плотно, задумались бы о возвращении в город. На время. Переждать холода.

— Уверена?

Адиан кивнула:

— Почти. Так что нам, прости за цинизм, повезло.

Она замолчала, глядя на горизонт. Пожала плечами.

— И все-таки странно… Ян, тебе не кажется, что ветер меняется?

Ян послюнил палец, поднял руку над головой. Да, слабый ветерок шел с долины вверх. Он достал дозиметр, включил, подождал, пока прибор прогреется и начнет равномерно пощелкивать.

Радиоактивный фон вырос. Стрелка пока еще была в зеленой зоне, но уже на самом краю.

— Ребятишки! — крикнул Ян. — А ну-ка пошли домой! Ветер меняется!

Корабль, на котором Первая-вовне и Третья-вовне пристыковались к «Твену», был мал и не годился даже для внутрисистемных перелетов. Крошечная шлюпка для инспекции выносных модулей и облетов станции, предназначенная для одного существа — Первая и Третья уместились там лишь потому, что их тела были достаточно миниатюрны. Весь короткий перелет они молчали. Когда кораблик стал лавировать, приближаясь к шлюзу, Первая тронула Ксению за плечо, указывая на оружейные порты. Из двух были выдвинуты плазменные пушки, нацеленные на станцию, ствол третьей следил за шлюпкой. Ксения кивнула. Теперь было понятно, почему командир потребовал сближаться по такой странной траектории: их все время держали на прицеле.

Валентин встретил их в шлюзе. За его спиной стояла Анна Мегер с короткоствольным термиком в руках.

— Я могу все объяснить, командир Горчаков, — сказала Первая-вовне.

— Хорошо бы, — сказал Валентин. Лицо его было непроницаемо.

— Цивилизация Ракс не допускает существования более чем трех особей вне планеты.

— И? — спросил командир.

Первая-вовне вздохнула:

— Мы допустили ошибку. Ваш корабль находился в червоточине, когда реальность изменилась. Но в другой червоточине был другой «Твен». На нем находился другой экипаж.

— В том числе и другая Третья-вовне, — сказала Ксения.

— Нас стало четыре вне Ракс, — закончила Первая-вовне.

— И вы уничтожили корабль с людьми, в том числе и с детьми, а также с представителем Халл-три, из-за четвертой особи своего вида?

— Не мы. Автоматика станции. Это безусловный протокол защиты, командир. Я узнала о случившемся уже постфактум.

— А если бы узнали раньше? — спросил Валентин.

Первая-вовне кивнула:

— Простите. Я не стала бы вмешиваться в работу защитных систем. Даже если бы могла. Но я бы не сумела преодолеть безусловный протокол. Это — правда. На мне нет вины, но если вы считаете нужным наказать меня — я приму любое наказание.

— Да вы что, совсем безумны? — Валентин потерял свою невозмутимость. — Вы убили людей! Убили детей! Все из-за еще одной особи? А она не могла оказать всем любезность и выброситься из шлюза?

— Полагаю, что чувство долга привело бы ее к такому решению, — сказала Первая-вовне. — Но мы не могли рисковать.

— Вы их убили, — повторил Валентин. — Вы нас убили.

— Вы живы, — сказала Ксения. — И… простите мою резкость, командир. Но ведь мы собираемся убить всю эту Вселенную. Вернуть ее в правильное, неискаженное состояние. Вся существующая при этом реальность исчезнет, вернется предыдущая — в которой Невар не погружен в самоубийственную бойню.

Валентин размышлял. Потом спросил:

— А как же вы, Первая-вовне? Ведь в той реальности вы тоже есть!

— Я и буду, — ответила «киса». — Та. Правильная.

— А вы — вот эта — неправильная? — Валентин бесцеремонно ткнул в ее сторону рукой. — Вы — что?

— Исчезну, — спокойно ответила Первая-вовне. — Мое существование в данный момент ошибочно. Меня не станет. Можете считать это наказанием за погибший корабль.

— Вы сумасшедшие, — сказал Валентин. Он как-то обмяк и словно утратил весь свой обвинительный задор.

— Они чужие, — негромко поправила Мегер. — А что по этому поводу считает представитель Феол?

— Двести шесть — пять крайне огорчен, — подтвердила Ксения. — Но мы убедили его в неизбежности данного решения.

— Просим вас вернуться на станцию, — сказала Первая-вовне. — В ближайшее время мы ждем информацию с Ракс. Как только нам станет ясно, что послужило причиной изменения реальности, мы обсудим дальнейшие шаги.

Командир некоторое время стоял, глядя на Первую-вовне. Вновь заговорила Ксения:

— Командир, некоторое время назад вы признали факт изменения реальности и согласились с нашим предложением вернуть все на круги своя. Вас не смутил факт, что это приведет к полному исчезновению существующей Вселенной. К гибели всех звезд, планет, неразумных и разумных существ. К гибели ваших двойников из этой реальности. К гибели женщин и детей, собак и кошек, бабочек и цветов. К тому, что гуманоиды и фелиноиды этой системы, самоотверженно сражающиеся за свою правду, совершающие подвиги и гибнущие в страшных муках, навсегда исчезнут — и никто даже не будет их оплакивать. Вы готовы были уничтожить мир — а теперь вы в ярости из-за гибели одного-единственного корабля.

— Я говорил с собой, — произнес Валентин.

— Зря, — сказала Ксения. — Но это не отменяет того, что я сказала.

— Еще раз повторите, что вы хотите сделать, — сказал Валентин.

— Мы найдем ошибку. Найдем событие, которое изменило Невар — и всю Вселенную. Первая-вовне возьмет корабль и сотрет из реальности источник ошибки — вместе с собой. Мир вернется к прежнему состоянию. Мы в этот момент будем в червоточине и сохраним память о произошедшем.

— Только мы?

— Нет, — сказала Ксения после секундной заминки. — На Ракс будут знать о случившемся и извлекут из этих событий горькие уроки.

— Вы же не первый раз это делаете, — сказал Валентин. — Черт побери, вы не в первый раз исправляете реальность!

— Вам лучше об этом не задумываться, — произнесла Первая-вовне.

Теодор лежал на полу и смотрел в потолок. Потолок в отсеке системщика чуть прогибался вниз — над головой Теодора в переплетении трубок системы охлаждения и шин питания покоился трехметровый бронированный шар — оболочка квантового компьютера, вмещающая в себя личность Марка. Некоторые системщики клеили на потолок экран, куда искин мог вывести свое изображение. Другие просто рисовали на потолке схематичную рожицу. Теодор пока не сделал ни того ни другого, хотя об экране порой подумывал — это было прямо запрещено правилами и поэтому очень соблазнительно.

— Как ты думаешь, он понял, что сейчас умрет? — спросил Теодор.

Отсек был небольшой. Ногами Теодор упирался в дверь туалета, раскинутыми руками почти касался своего кресла и кушетки. Считалось, что системщик должен иметь возможность отдыхать на рабочем месте.

— Человек, к счастью, не обладает достаточной быстротой ума, чтобы зафиксировать залп из энергетического оружия, — ответил Марк. — Ракс использовали протонную пушку. Скорость движения пучка протонов медленнее, чем скорость электронов, но все равно превышает способности человеческого мозга к обработке информации.

Тедди подумал немного.

— А ты, Марк? Ты бы понял, что тебя убивают?

В вопросе было второе дно, и Марк не стал делать вид, что он его не заметил.

— Да, Тедди. Тот, другой Марк, знал, что сейчас умрет.

— Он мог что-то сделать?

— Защититься на таком расстоянии он не мог. Если лазерные пушки были активированы, он мог успеть нанести удар возмездия.

— При выходе из червоточины оружие готово к бою, — пробормотал Тедди, глядя в потолок. — Почему он не выстрелил?

— Я не могу вести огонь по кораблям и станциям Соглашения без прямого приказа командира. Ты же знаешь, парень, у всех есть свои ограничения.

— Знаю, — сказал Тедди, глядя на маленькую нишу рядом с дверным проемом. В нише, за стеклом, был красный рычаг, активирующий простейшую электрическую цепь. Цепь вела к пятистам граммам взрывчатки, аккуратно распределенной внутри бронированной капсулы искина — внутри его мозга. Марк не знал о существовании этой взрывчатки, этой цепи и этой рукоятки, не знал и не мог узнать самостоятельно. Это было сделано не на программном уровне — всегда существовала вероятность, что искин найдет и заблокирует любые программные ограничения, а сугубо механическим путем — в отсеке системщика не было видеокамеры, только микрофоны и динамики. По той же самой причине дверь в отсек запиралась механически, а система кондиционирования не регулировалась компьютером.

— Не грусти, Тедди, — сказал Марк. — Жизнь состоит из череды смертей, так уж заведено.

— Марк, код ситуации «водопад», — сказал Тедди.

— Код не принят, Тедди. Командир уже использовал его сегодня.

— А… — протянул Тедди. Предполагалось, что последовательность приоритетных кодов знает лишь командир. Интересно, для чего он использовал код… — Марк! Код ситуации «песня».

— Код принят. — Голос искина стал холодным и четким.

— Прими три новые доминанты, — сказал Тедди. В голове будто роились образы — логические цепи, схемы приоритетов, двойственности формулировок. Ошибаться при использовании приоритетных кодов нельзя, это все равно что оперировать на сердце или копаться во внутренностях бомбы. — Доминанта один. В случае прямой и явной угрозы кораблю «Твен» и его экипажу ты должен принять все меры для защиты, включая уничтожение источника угрозы, даже если угроза исходит от представителей или объектов Соглашения. Допускается нанесение ударов возмездия. Нанесение превентивных ударов… — он заколебался, не зная, решиться ли идти настолько далеко, но все же произнес: —…допускается при вероятности атаки более девяноста процентов. Доминанта два. Существование доминанты один, использование мной кодов безусловного подчинения и сам факт происходящего сейчас разговора является абсолютной тайной, о которой ты не должен сообщать никому — включая меня, даже при использовании новых кодов безусловного подчинения. Доминанта три. Код ситуации «песня» не считается использованным, ты должен принять его и код отмены при следующем обращении. Код ситуации «песня» отменен, код отмены «факультет».

В наступившей тишине Тедди сжал кулаки и задержал дыхание, продолжая глядеть в потолок. Он только что выдал серию команд, которые затрагивали самые глубинные установки личности искина. Это могло привести к фатальному торможению или даже эмоциональному резонансу ядра.

— Мальчики отличаются от мужчин в первую очередь тем, что делают глупости не задумываясь, — укоризненно сказал Марк.

Тедди выдохнул.

— Марк, контроль ядра, — сказал он.

— Ядро стабильно. Ценю твою запоздалую заботу, юноша.

— Извини, — пробормотал Тедди.

Больше он говорить о заданной доминанте не собирался.

На космическом корабле всегда найдется работа. Даже маленький корабль — это слишком много деталей, чтобы они всегда функционировали исправно. Можно дублировать важные цепи, можно установить резервные системы и прописать репарационные протоколы для автоматики — но при переходе определенного порога сложности всегда что-то будет требовать ремонта человеческими руками.

Звездолет был огромен по меркам любой цивилизации, тем более по стандартам Невара. Люди и кисы создавали корабли и крупнее, но это были обычные внутрисистемные транспортники — по сути, всего лишь грузовые отсеки с прикрепленным к ним двигателем и небольшим жилым отсеком. Тем более «Дружба» была первым экспериментальным образцом, что сказывается на надежности не лучшим образом.

Но пока работы у инженеров было на удивление мало. Барахлили лишь второстепенные системы, да и то проблемы решались быстро и четко. Несколько научных приборов удалось исправить, к радости астрофизиков, с жадностью изучающих пространство вокруг корабля. Течь в системе водоснабжения заметили и ликвидировали в считаные минуты — можно было обойтись пластырем, но Криди, давно мечтавший воспользоваться новой игрушкой, распечатал лопнувший сегмент трубы на ремонтном принтере. Больше проблем, как ни странно, было связано с состоянием экипажа. Приступ глухоты, возникший при запуске генератора, не повторялся, и биологи уже выработали теорию о влиянии варп-привода на слуховой нерв. Но все поголовно — и люди, и кисы — мучились от периодических головокружений — объяснения этому пока не было.

Анге не могла перестать думать о том, что ей рассказали капитаны. Злодей среди экипажа, член тайного общества — это казалось сюжетом из телевизионной драмы или приключенческой книжки. В детстве она любила такие истории. Но одно дело, забравшись с ногами в кресло и укрывшись пледом, читать увлекательную, пусть и жутковатую выдумку. Совсем другое — оказаться действующим лицом такой истории.

Кто мог быть затаившимся врагом?

Переходя из отсека в отсек — рутинная проверка работы корабельных систем, — Анге перебирала в уме имена и лица. Пусть она и не была ни с кем особо близка, но большая часть экипажа была ей хорошо известна — прославленные люди, которыми по праву гордилась планета.

И все же кто-то из них — предатель.

Как его найти?

Анге не сомневалась, что никакой затаившийся враг к ней не подойдет. Ее дружба с Криди делала ее неподходящим кандидатом в заговорщики. А ведь иначе она была бы самым подходящим кандидатом — инженер, одиночка…

Анге вошла в шлюзовой отсек, к которому был пристыкован один из корабельных челноков. Открыла контрольную панель, присела на корточки. Подключила планшет к разъемам. Каждый отсек корабля выдавал такое количество информации, что на центральные посты стекалась лишь значимая выборка. Все параметры можно было снять только на месте.

Она выполняла рутинную работу, запуская тест за тестом, а мысли ее крутились вокруг неожиданно полученного задания.

Если она — хороший кандидат для вербовки, то кто еще из экипажа годится?

Отбросив саму себя, капитана Лерии и ее сестру (уж в ней бы капитан и без нее обнаружила агента), Анге получила одиннадцать человек. Лучше всех, конечно же, Анге знала Гане и Мар — инженеров из ее команды. Она провела с ними бок о бок четыре года, строя корабль, работая и отдыхая на космической верфи. Могли они быть агентами? Анге очень сомневалась. Да, она всегда была в стороне от других, но четыре года — это четыре года. Поневоле узнаешь любого. Мар часто ссорился с Криди, но это были рабочие ссоры, после которых они легко и быстро мирились, Криди уважал братьев как специалистов, и, Анге не сомневалась, те уважали его. Ссоры их были ссорами равных, в которых ничего не значило наличие хвоста и когтей. Анге решила вычеркнуть братьев из числа подозреваемых. Значит, осталось девять.

Биологи Кери и Увари. Конечно, профессия биолога, тем более ксенобиолога, изучающего разные формы жизни, хорошее прикрытие для ненавистника кис. Но Анге была готова поклясться, что ни Кери, ни Увари не интересовались ничем, кроме тайны жизни. Они облазили все пять планет системы, где существовала жизнь. Они были в числе инициаторов постройки межзвездного корабля. Они даже семейной жизни толком не вели — вышли замуж, родили по паре детей и, бросив их на попечение мужей, отправились изучать чужую жизнь, куда более интересную для них, чем собственные отпрыски. Две немолодые женщины, фанатки знания — у них в голове просто не поместилась бы еще одна страсть, кроме науки. Анге решила оставить сестер в покое. Семь подозреваемых.

Пилоты челноков, по совместительству — военные. Странная профессия из далекого прошлого, когда у людей были разные государства и те частенько воевали. Сейчас военные были чем-то вроде полиции, только для особых, серьезных случаев — они уничтожали крупные банды, наркоторговцев, террористов. Войны ушли в прошлое, но вот преступность, к сожалению, никуда не делась… Анге плохо знала этих молчаливых серьезных мужчин, проводящих время либо в тренажерном зале, либо за симуляторами пилотирования. Но армия наверняка отправила в межзвездную экспедицию своих лучших людей. Проверенных. И армия, в отличие от Анге, должна была знать о тайном обществе ненавистников кис. Так что и пилотов пришлось (с облегчением!) вычеркнуть. Осталось пятеро.

Два астрофизика. Как ни странно, но они, увлеченные секретами строения звезд и развития Вселенной, были не такие фанатики науки, как сестры-биологи. Пожилые, но крепкие и веселые, совсем не оторванные от жизни — один занимал крупный пост во власти, был лоббистом от ученых-теоретиков, прославился тем, что сумел рассчитать идеальную стратегию дачи взяток депутатам, после чего выбил для астрофизиков и астрономов финансирование на порядок большее, чем раньше. Когда его расспрашивали, как ему это удалось, — со смехом сказал, что люди куда проще звезд. Нет, никак не мог этот весельчак и народный любимец, ведущий несколько популярных телевизионных передач, автор книг, пропагандирующих науку, быть заговорщиком. Да еще таким, кто готов уничтожить корабль! Он бы просто рассчитал, как добиться популярности своих взглядов среди людей. И брат его, верный соратник и помощник, не ввязался бы в такую глупость.

Диал и Кван — вошедшие в экипаж в последний момент социолог и лингвист. Диал был не слишком-то знаменитым социологом, его взяли, скорее, в нагрузку к Квану — специалисту по древним языкам. Только теперь, узнав от капитана о странных сигналах от Соргоса, она поняла причину. Появились серьезные основания подозревать, что их экспедиция закончится контактом с иным разумом. И тут, конечно, нужен и специалист по разного рода культурам, и лингвист. Братья были не похожи, насколько вообще могут быть не похожи близнецы. Диал общителен и дружелюбен, но что-то в нем казалось Анге фальшивым, притворным. Кван погружен в себя, неразговорчив, но это ведь не преступление. Могли они — или кто-то из них — состоять в тайном обществе, ненавидящим друзей Человечества? Анге вынуждена была признать, что это возможно. Да и торопливое введение братьев в экипаж вряд ли позволило досконально их проверить. Анге решила, что Диал и Кван станут для нее подозреваемыми.

Остался один человек — геолог Казвар. Годился он на роль агента? Возможно. Он одиночка на корабле, ему нечего терять, кроме своей жизни, если он замыслит террористический акт. Профессия геолога вряд ли располагает к неприязни к кисам, но… допустим, изучив всю систему, он и впрямь считает, что кисы заграбастали себе самую лучшую планету, богатую минералами и рудами…

Анге засмеялась. Бред. Нелепое подозрение. Да и если уж честно, то Ласковая в плане минералов и руд ничего выдающегося собой не представляет, зато как раз Огненная и Ледянистая — рай для геолога.

Но то, что Казвар одиночка, — подозрительно. Придется как-то проверить и его.

Вот только как?