24
– То есть мы должны поверить, что одинединственный корабль уничтожил пятьдесят китов? – вопросила капитан с понятным и справедливым презрением в голосе. – Один-единственный корабль Тоби Вика?
– Человек так считает, – ответила я, не обращая внимания на негодующий взгляд Трежер и задумчивый, но все еще немного испуганный взгляд Виллем. Они как будто поверили, хоть и с трудом, что я хотела припугнуть Деметрия и поэтому унесла его в небо. Поступок с моей стороны был очень, очень своевольный – на грани неповиновения, – и капитан, несомненно, когда-нибудь его мне припомнит.
– Еще он считает, что мы плывем прямиком в расставленную Тоби Виком западню. Тот пытается заманить нас в ловушку и уничтожить.
– Слишком уж ты легковерна, – сказала капитан. – Мне нужна информация, Вирсавия, а не пустые домыслы.
– Капитан…
– Молчать, – сказала она так тихо и холодно, что мне сразу стало страшно.
Солнце покидало Бездну, отбрасывая на ее поверхность розовые и желтые блики. Вдали мерцали огни неведомого города, где киты жили своей жизнью, ведать не ведая о тех одиноких душах, что стерегли их покой.
– Я не считаю наш поступок самоубийством, – наконец молвила капитан.
– Так гласит пророчество, – подхватила Трежер. – Именно нам суждено погубить Тоби Вика. Поэтому он пытается от нас сбежать. Никакой другой бой не стоил бы подобных усилий.
– Я тоже хочу вернуться домой с победой, – сказала я, – но меня не покидает мысль…
– Какой ценой мы убьем дьявола? – закончила за меня капитан, стремительно и жестоко, вновь прочитав мои самые сокровенные опасения. – И не станешь ли дьяволом ты сама?
Она вдруг сбросила буксировочные тросы и развернулась – так резко, что я не успела уйти от столкновения. Затем встала передо мной почти вертикально: ее могучая грудь заполнила небо, вынуждая меня пятиться. Чтобы удерживать тело в вертикальном положении, капитан очень быстро вращала плавниками и хвостом. От нее исходила огромная мощь, она сама создавала течение – неумолимое и бурное. Такое море мне было не переплыть.
– Скажи, Вирсавия, – прогремел в воде ее грозный голос. Трежер и Виллем не выдержали и отпрянули, а я невольно вспомнила вопрос, который задал мне в небе Деметрий: «Неужели это конец?» – По-твоему, я – дьявол?
Мне показалось – вернее, я осознала, – что от ответа зависит моя жизнь.
Она подплыла еще ближе, вновь вынуждая меня пятиться.
– Отвечай!
– Капитан…
– Дьявол ли я, могу ли я убивать невинных матерей и младенцев?
Вообще-то я думала, что может, однако правильный ответ был другой.
– Нет, капитан.
– Повела бы я своих учениц на верную смерть, в заведомо безнадежный бой?
И вновь я солгала:
– Нет, капитан.
Она обратила на меня свой огромный, широко распахнутый глаз. Ее голос заполнил весь мой мир, всю мою суть:
– Нет, Вирсавия, мы боремся не за это. Мы воюем за то, чтобы перестать быть дьяволами!
Больше я не могла скрывать свой гнев и растерянность. Пусть бы я умерла, но спросить должна была:
– Так разве не война превращает нас в дьяволов?
Внезапно ее могучее тело согнулось вдвое, и огромный лоб со шрамом и обломком ржавого гарпуна пронесся мимо подобно морскому приливу. Ее голос подобрел так внезапно, что от потрясения я едва не проглотила свой кислородный пузырь.
– Ну наконец-то, дорогая моя третья ученица, – произнесла она, – наконец-то ты задала взрослый вопрос.
Трежер и Виллем обменялись удивленными взглядами. Я словно нашла и задела в капитане некую сокровенную жилку… Позже выяснилось, что это действительно так.
– Сейчас я расскажу вам, почему охочусь на Тоби Вика, – промолвила капитан. – Сейчас я вам объясню, почему монета с посланием предназначалась именно мне, и именно мой храбрый отряд уничтожит дьявола – раз и навсегда.
