Начиная с 16 июня она просто проходила мимо, и каждый раз ей казалось это странным. Она не приносила ему газету три с половиной недели. Целая вечность, если речь о Корхедене. Она разносила газеты почти десять лет, и не могла припомнить, чтобы он хоть раз делал такой большой перерыв. А если подумать, она не помнит, чтобы он вообще когда-либо делал перерыв.

Это был скучный период, и ей, честно говоря, не хватало Корхедена. Не потому что она была с ним знакома. Она едва представляла, как он выглядит. Но она знала одно: никто так не ждал газету, которую она приносила; вероятно, момент доставки был кульминацией его дня.

Сейчас, во всяком случае, все вернулось на круги своя. Она будет приносить газету, и порядок восстановится. Она слезла с плоского мопеда, взяла «Хельсингборгс Дагбладет» и по дороге к дому сложила ее. Как обычно, из трубы поднимался дым, хотя был разгар лета. Ночью шел дождь, и в старом доме наверняка сыро. Но, насколько она поняла, Корхеден верен своим правилам.

Не доходя до двери, в которой он проделал прорезь, чтобы не выходить на улицу, она передумала, вернулась обратно к мопеду и захватила по экземпляру «Дагенс Нюхетер» и «Свенска Дагбладет». Небольшой подарок по случаю его возвращения домой. Как еще ей показать, что она его ценит. Дойдя до двери, она сложила «Свенска» и медленно опустила газету в прорезь. Интересно, как он отреагирует. Решит, что она принесла ему не ту газету и быстро откроет дверь, или из любопытства возьмет газету и воспримет это как маленькое приключение в серый будний день?

Но ничего не произошло.

Газета замертво упала на пол в прихожей и легла там, словно в ней никто не нуждался. Ее никто не поднял. Никто. Она поспешно сложила «ДН» и просунула ее в прорезь. То же самое.

Ничего.

Что это значит? Ведь он дома. Может быть, заснул? В секундном порыве она позвонила в дверной звонок, одновременно опустив в прорезь «ХД». И увидела, как та упала вниз на другие газеты. Ей стало не по себе. Что делать? Ехать дальше, словно ничего не произошло?

Конечно, так и надо было поступить.

Но вместо этого она до упора нажала на дверную ручку и убедилась, что дверь не заперта. Она вошла, не подняв газеты с пола. Перед открытым камином, где тлели поленья, стояло классическое красивое кресло для чтения. В точности, как она себе и представляла.

Но где же Корхеден? Звуков душа не было слышно. Она прокричала приветствие и, как и ожидала, не получила никакого ответа. Его нет дома. Вопрос только почему. И кто затопил камин? Но это не играло никакой роли. Что бы то ни было, это ее не касается. Ей надо уйти отсюда, сесть на мопед и поехать дальше. Ведь не одному Корхедену нужны газеты.

Она прошла дальше в гостиную и обвела ее взглядом. Одна дверь была приоткрыта. Вероятно, дверь в спальню. Может быть, он просто спит? Она понятия не имела, где он так долго отсутствовал. Возможно, дело в разнице во времени.

Ей надо уходить.

Она открыла дверь ногой. Он действительно лежал в постели, одетый в пижаму. Но он не спал. Перед ней лежал мертвец, чьи руки и ноги были привязаны к кровати.

Она ничего не поняла. Ей вспомнились все прочитанные детективы и все следы, которые можно найти на месте убийства. Ей не следовало бы входить, но пришлось. Первый раз она по-настоящему видела мертвого человека – за исключением того раза, когда проехала мимо машины, перевернувшейся на шоссе 111, рядом с которой уже стояла машина скорой помощи. Тогда она притормозила и увидела покрытые носилки.

Но сейчас все было по-другому.

Она нажала указательным пальцем на голую ступню. Ступня была холодной, и на ней осталось светлое пятно. «Можно ли по пятну определить, как давно он умер?» – подумала она. Во всех детективах есть свои приемы, но до какой степени они соответствует действительности? Например, много где говорится, что тело начинает застывать сразу же после наступления смерти.

Она посмотрела на его руку. Рукава пижамы были закатаны, и на предплечье виднелась струйка засохшей крови. Она присмотрелась внимательнее и обнаружила маленькую красную точку на сгибе руки. Его отравили. Кто-то ввел шприц ему в руку и отравил его. Она почувствовала, как у нее учащается пульс. Она хорошо чувствовала такие вещи.

Она никак не могла понять, что с его лицом. Когда она сначала заглянула в комнату, ей показалось, что у него усы. Но подойдя ближе, поняла, что все как раз наоборот. Усов не было. Их срезали вместе с кожей, и на лице осталось только месиво из свернувшейся крови.