10
Лиза проснулась от неясной тревоги. Где-то рядом плескалась вода. Тону! – полыхнула сумасшедшая мысль. Лиза резко дернулась и открыла глаза.
Она была дома, в своей кровати. У порога Людмила в шортах и старой футболке домывала полы.
Лиза перевела дух. Все в порядке, она в безопасности. Озеро, темная бурлящая вода, чудовище, влекущее ее в глубину, – все осталось во вчерашнем дне. Может быть, это вообще ей приснилось?
В комнате было тихо, светло и чисто. Людмила провернула большую уборку. Ее будить не стала, управилась сама. Молодец какая… И обед приготовила, вон под подушкой томится кастрюля с чем-то неизвестным.
Лиза вдруг ощутила зверский голод. Сколько же она проспала? И глянула на будильник, стоящий на тумбочке, – ого! Половина второго!
Лиза прислушалась к себе. Нигде ничего не болело, осталась только небольшая слабость. И если уж ей хочется есть, значит, все в порядке. Понятно, почему она такая голодная, последнее, что она съела – половинка ватрушки и чашка кофе со сгущенкой, и это было вчера утром. А после у нее уже кусок в горло не лез.
Бедная Людмила, наверное, не обедала без нее и сейчас пребывает в состоянии «сто лет не емши».
Сквозь ресницы Лиза разглядывала Людмилу. Мордочка невеселая. Опять, наверное, переживает из-за Петракова.
Петраков!.. Лиза похолодела. Какая она дура! Как она могла забыть! Ведь Людка ничего не знает, она вчера не поговорила с ней, она позволила ей одной сбегать в душ и даже не поинтересовалась, заперла ли Людмила дверь на ночь.
Сегодня она, Лиза, полдня дрыхла, а ничего не подозревающая Людмила опять шастала по общежитию, где полно укромных уголков, в каждом из которых можно спокойно прикончить человека. Чего стоит прачечная в подвале, где днем никогда никого не бывает! А подсобка на первом этаже, которую можно спокойно открыть скрепкой! А несколько пустых комнат, в которых идет вялотекущий ремонт – там тоже вечно никого нет… Проникнуть в общежитие – не проблема, вахтерша тетя Дуся днем пропускает всех, не особо интересуясь, кто к кому идет. Да и не всегда сидит на своем посту.
Если убийца – Петраков, а Лиза в этом уже почти не сомневалась, все может случиться очень просто. За Петраковым Людмила пойдет куда угодно, ему стоит только пальцем поманить. А Петраков жил в этой общаге, когда был аспирантом, уж он-то знает здесь все ходы, выходы и укромные места.
А еще Людмила бегала в магазин – вон на подоконнике новая банка сгущенки и батон. И там, на улице ее тоже мог поджидать убийца.
Она втянула Людмилу в эту кошмарную игру и непростительно с ее стороны держать Людмилу в неведении. Им придется играть вдвоем, поодиночке не получится…
Людмила дошоркала последнюю половицу перед порогом. Услышав, что Лиза зашевелилась, она выпрямилась и уставилась на нее.
– Лизочек, ты как? – жалостливо спросила она.
– Нормально. – Лиза села в постели и потянулась, закинув руки за голову. Людмила радостно просияла, и у Лизы потеплело на душе.
– Обедать будем? – с надеждой спросила Людмила.
– Еще как! – Лиза отбросила одеяло, выбралась из постели, натянула коротенький халат, взяла полотенце, мыло и зубную щетку. – Что ты там вкусненькое сварганила?
– Сейчас, я только воду вылью. – Людмила торопливо отжала тряпку и, схватив ведро с грязной водой, открыла дверь.
– Стой! Мы пойдем вместе! – Лиза прихватила еще и Людмилино полотенце и тоже взялась за ручку ведра. – Пошли!..
Жареная курица, разогретая на сковородке, горячее картофельное пюре и крепкий кофе со сгущенкой и пирожками, видимо, были тем самым, чего так не хватало Лизиному организму. Она разрумянилась и повеселела. И все стало казаться не таким уж страшным.
Лиза неторопливо допивала кофе и лениво пялилась на экран телевизора, где скакали забавные мультяшные медведи. Она оттягивала разговор с Людмилой и не стала начинать его за обедом, убедив себя подождать, пока Людмила насытится и будет способна лучше воспринимать информацию.
Надо было позвонить Андрею Степановичу и узнать, как там Женик. Сейчас они поговорят с Людмилой и вместе спустятся на вахту, где телефон. Или сделать это перед разговором? А то неизвестно, насколько он затянется…
И у нее и у Людмилы еще неделю назад закончились деньги на мобильных телефонах. Давно пора было пополнить счета. Почта – почти рядом с общежитием, еще ближе супермаркет, где стоят банкоматы – и вот все руки не доходят… Живут как в каменном веке, бегают на вахту к телефону! Завтра же! Первым делом! И положить побольше, чтобы надолго хватило!
«Кто пил из моей чашки и разбил ее?!» – вдруг громко заверещал мультяшный медвежонок, и Лизу будто током ударило. Она даже подпрыгнула на стуле и выплеснула из кружки кофе.
Ох и дура же она, ох и дура! Как же она сразу не сообразила? Ведь Женик пил из ее бокала и именно после этого начал умирать!
– Лизочек, ты что? – спросила Людмила, удивленно глядя на кофейную лужицу на столе.
– Про Женика вспомнила, – сказала Лиза. – Люда, давай сейчас пойдем позвоним Андрею Степановичу, узнаем, как он там.
– Я уже звонила, Лизочек, – спокойно сказала Людмила. – Когда ты спала…
– Ну?..
– Андрей Степанович сказал, что все в порядке. Опасности для жизни уже нет. Только это был не сердечный приступ, а что-то другое. Я плохо поняла… У Женика в крови какие-то препараты нашли, ему гемосорбцию делали, кровь чистили. Врачи его еще понаблюдают, и если все будет в порядке, отпустят… Как ты думаешь, Женик наркоман?
– Вряд ли, – мрачно пробормотала Лиза.
Она знала, откуда у Женика в крови препараты. Он пил минералку из ее бокала. Выпил не все, просто отхлебнул и поставил бокал на место. Потому и выжил. Она злилась на него, а он ненароком спас ей жизнь…
Убийца вчера не угомонился, не успокоился на недостигнутом – он сделал еще одну попытку. Но как он сумел подсыпать отраву ей в бокал? Она не отходила от стола, и она следила за ним…
Нет… Нет, нет, отходила. Она отходила поговорить со Степаном. Вот когда он это сделал. Отраву он подсыпал в бокал с водой. Именно туда, а не в фужер с шампанским. Он видел, что она пьет только воду. Значит, он тоже непрерывно наблюдал за ней.
По спине у Лизы поползли холодные мурашки. В этот момент она вдруг отчетливо осознала – вернуться к прежней жизни не получится. Точка невозврата пройдена. Своими действиями она, неважно, хотела она этого или нет, включила себя и Людмилу в сферу интересов убийцы. Ничего не рассосется само по себе, нечего на это надеяться. Надо что-то делать. Знать бы еще – что…
Почему она не догадалась вчера? Ну да, у нее болела голова, ей было плохо, она не соображала… То, что Женик отхлебнул из ее бокала, вызвало мимолетную досаду и почти сразу же забылось. Она только сейчас об этом вспомнила! Она никак не связала два события – то, что он пил из ее бокала, и то, что ему потом стало плохо. Она пропустила удар и даже не заметила этого!..
Если бы она догадалась вчера! Бокал можно было незаметно взять, отдать на экспертизу… Можно было бы попросить Соньку Прощанову, Федькину подружку, посмотреть, чего туда намешали. И с этим уже куда-то идти… В полицию… Это было бы хоть каким-то доказательством.
Она действует неумело, по-дилетантски. Вчера она не спускала глаз с Петракова – и что толку? Отвлеклась на пару минут, а ему хватило, он успел, подсуетился и вновь нанес удар. Если бы не Женик…
А как, как надо? Она не суперагент и не мисс Марпл. Она не умеет видеть затылком, не владеет телепатией, и никаких шестых чувств у нее нет. У нее пять, как у всех.
– Почему ты так уверена, Лизочек, что Женик не наркоман, – не успокаивалась между тем Людмила. – Он ведь телевизионщик, шоумен, а они все или пьют, или наркоманят.
Она любовно помазала сгущенкой последний сладкий пирожок, в два укуса проглотила его, допила кофе и плюхнулась на кровать, задрав ноги на спинку.
– Жизнь удалась! – заявила она. – Обед был суперский, уборка сделана, а ты, Лизочек, слава богу, выздоровела!
Она повернулась лицом к Лизе, уютно подоткнула под локоть подушку и, подперев щеку рукой, добавила:
– Я вчера так перепугалась! Скажи, жуткий был день. Ты чуть не утонула, и Женик чуть не умер… Лизочек, а у тебя раньше бывали судороги?
– Люда, – перебила ее Лиза, – даже если бы у меня все четыре конечности свело, я бы выплыла. Ты же знаешь, я плаваю как рыба. Никакой судороги у меня не было. Просто кто-то хотел меня утопить…
Когда она кончила рассказывать, Людмила уже не валялась на койке, а сидела, напряженно выпрямившись, с открытым ртом и вытаращенными, остекленевшими глазами.
– Люда, отомри! – потормошила ее Лиза.
Людмила потрясла головой.
– Лизочек… – осторожно проговорила она. – Лизочек, а ты меня не разыгрываешь?
Лиза молча смотрела на нее. Людмила опустила глаза, почесала нос, подергала себя за ухо, переложила с места на место подушку и проделала еще массу мелких суетливых движений. Она как будто оттягивала дальнейший разговор, чувствуя какую-то опасность для себя. Вот у кого шестое чувство, подумала Лиза.
Наконец Людмила спросила:
– А… ты разглядела… его… этого?..
– Никого я не разглядела, – честно ответила Лиза. – Только не вздумай мне вкручивать про Лох-Несское чудовище и про русалок.
– Что я, дура совсем, что ли? – тут же обиделась Людмила.
– Ты не дура, а фантазерка. Кто мне недавно плел про гипноз и про зомби?
– Это совсем другое дело! – бросилась в бой Людмила. – Несси и русалки это, конечно, непонятно что, а гипноз – научно доказанное явление!
– Ладно, Людмилища, эту интересную тему мы обсудим в другой раз. А сейчас вспоминай и рассказывай, что ты вчера видела.
Людмила видела не много. Она сидела на берегу в компании Вадима и Юры, смотрела на Лизу, как она плывет. Потом на какое-то время мальчики ее отвлекли, а когда она снова посмотрела на озеро, Лизы там не было. Людмила забеспокоилась, вскочила и некоторое время обшаривала глазами озеро и противоположный берег, хотя понимала, что до берега Лиза доплыть еще не могла. Лизы не было, и тогда она испугалась и закричала, что Лиза утонула. Пока все собрались, пока расспросили, что и где, пока Степан и Макс сориентировались, куда плыть, Лиза вынырнула, стала барахтаться в воде, и все поняли: с ней что-то неладно. Ну, и Макс со Степаном поплыли. Вот и все.
– Люда, вспоминай еще. Ты не видела, в стороне, справа от меня, никто не появлялся, не всплывал?
Людмила завела глаза к потолку, припоминая.
– Знаешь, Лизочек, что-то там всплеснуло, как рыба большая, а больше ничего. Ты думаешь… это был он?..
Последние слова Людмила произнесла испуганным шепотом, как будто он стоял неподалеку и мог все слышать.
Лиза кивнула:
– Он, кому же еще… А на берегу кто был? Кого ты видела точно?
Это Людмила тоже помнила смутно. Профессор Обухович был, это точно, его нельзя не заметить и не запомнить… Аспиранты, Степа с Максимом… Супругов Бельчевых Людмила не помнила, а вот Женик был, это тоже точно, он стоял рядом с Людмилой. Ивануткина она не видела и Петракова с Зоей тоже…
– Да-а, – разочарованно протянула Лиза. – Никакие из нас Холмсы… Сплошные мы с тобой Ватсоны…
Людмила виновато посопела носом.
– Если бы я знала, Лизочек, я бы запомнила. Но это все так неожиданно произошло, ни с того ни с сего. И потом, Лизочек, ты же не думаешь, что это кто-то из гостей? Это какой-то местный маньяк. Нужно Обуховичам позвонить, чтобы на озеро не ходили.
Людмила даже подхватилась было бежать звонить, но Лиза ее становила.
– Стоп! – скомандовала она. – Никуда бежать не надо. Обуховичам ничего не грозит. Убить хотели меня. И я знаю, кто это был.
Людмила кулем осела на койку, ошеломленно глядя на Лизу.
– Кто? – прошептала она.
– Кто-то из нашей лаборатории.
– Кто? – еще тише повторила Людмила. В глазах ее заплескался такой ужас, что Лиза не решилась ответить прямо.
– Сейчас ты все поймешь, – торопливо проговорила она. – Это связано с Ленкой Кашеваровой. Она не просто погибла, ее убили, и я знаю как.
– Лизочек… – начала было Людмила, но Лиза перебила ее.
– Люда, мы с тобой сейчас будем вести мозговой штурм. Я сейчас буду тебе рассказывать все с самого начала, а ты слушай и ищи ошибки, возражай, предлагай свои версии…
Она помолчала и добавила:
– Я тебя умоляю, отнесись к этому серьезно. Потому что все стало очень опасным. Я прокололась. И тебя впутала по глупости.
Видимо, Людмила прониклась серьезностью момента. Ее лицо стало сосредоточенным. Она ничего не сказала, только кивнула.
Лиза перевела дух.
– Ну вот, начнем сначала, с Ленкиной гибели… Помнишь, Зоечка говорила, что Ленка той ночью осталась в институте с Бахрамом Магомедовым. Если это так, значит, она должна была договориться с Михалычем и заплатить ему спиртом…
– Ну, – подтвердила Людмила.
– Ну а я выяснила, что у Михалыча нашли только один пузырек со спиртом, от Саши Грачева. А где тогда Ленкин спирт?
– Михалыч выпил, – предположила Людмила. – А посудинку вернул Ленке.
– Не получается, – возразила Лиза, – днем он не пил. Если выпил ночью, вряд ли побежал бы искать Ленку и возвращать посуду. Он должен был вернуть ее утром, но к утру они оба были мертвы. Должна была остаться емкость – пустая или полная. А ее нет.
– Ну и что из этого? – недоуменно спросила Людмила.
– А это значит, что Ленка Кашеварова не платила «за постой». В этом случае она осталась в институте не для свидания с Бахрамом, а на вполне законных основаниях. А единственным законным основанием является ночной эксперимент. Значит, должна быть заявка на ночные работы, но ее не нашли.
– Откуда ты знаешь, Лизочек, что ее не нашли? Тебе же полиция не докладывается.
– Если бы ее нашли, мы бы сейчас знали, кто из сотрудников был с Ленкой – одну лаборантку на ночной эксперимент не оставят. И Бахрам бы сейчас в тюрьме не сидел. Вместо него посадили бы того, кто был с Ленкой.
– А кто это вообще мог быть? Вроде в последнее время никто ночных экспериментов не вел…
– Во-о-от, правильно! – Лиза уселась поудобнее, подоткнув подушку под спину. – Никаких экспериментов не планировалось. Планировалось убийство. Ленку заставили остаться на ночь, чтобы убить! Для этого оформили заявку на ночной эксперимент, предъявили Михалычу, как полагается, все сделали по правилам. А после убийства, чтобы не оставалось следов, заявку уничтожили, а Михалыча убили как свидетеля. И все шито-крыто.
– Михалыч сам умер, – нерешительно возразила Людмила. – От сердца…
– А вернее, от передозировки сердечного препарата, – подхватила Лиза. – Как все складно! Людка, мы с тобой работаем с фармакологами, вокруг нас люди, которые знают о лекарствах все – и как вылечить, и как убить!
Людмила молчала, и Лиза продолжила:
– Значит, принимаем версию: Ленку и Михалыча убили. Михалычу куда-то подсыпали лекарство – в спирт или в чай, неважно. Он это лекарство может быть и не принимал никогда, но ему оставили упаковку с остатками таблеток – вот все и поверили, что он просто переборщил с дозой, да еще и спиртом запил! Но вот как убили Ленку? Она ведь умерла от змеиного укуса. Как можно человека убить… змеей? Змея ведь не собака, ее не натравишь… Ну вот как ты себе это представляешь?
– Ну… ее могли запереть в комнате со змеей. Рано или поздно змея бы ее укусила.
– А она бы тихонько сидела и ждала, пока ее змея укусит? Да она бы так орала! Михалыч бы услышал, ночью звуки далеко слышны.
– Значит, она не могла кричать. Ее могли связать и рот залепить скотчем.
– О! Молодец, правильно мыслишь. Кричать она не могла. Только ее не связали, а усыпили. Хлороформом.
– Хлороформом?
– Да. Когда я утром на следующий день зашла в лаборантскую, там стоял запах хлороформа. Слабый, но все-таки можно было узнать. Он мог появиться только в ночь убийства, потому что накануне убийства, вечером, я тоже заходила в лаборантскую, и там ничем не пахло. Кстати, бутылка с хлороформом оказалась не на обычном месте, в вытяжном шкафу, а на столе в рабочей комнате. Видимо, убийца второпях забыл убрать ее в шкаф. Ее потом Валера Николашин разгрохал…
– Значит, Ленку усыпили и пустили на нее змею…
– Я сначала тоже так подумала, но потом усомнилась…
– Почему?
– Ну представь: кидаешь ты змею на неподвижное тело. Чего, спрашивается, змее это тело кусать? В пищу не годится – крупновато. Опасности не представляет – не двигается, не кричит. Зачем яд попусту тратить?
– Ну кто ее знает, Лизочек, змея все-таки…
– Вот именно, кто ее знает? Укусит, не укусит… А убийце нужно было убить точно, с гарантией. И быстро, а не ждать, пока эта тварь надумает укусить. Нет, Люда, змея тут ни при чем. Ленку убила не она.
– Как это не она? – возмутилась Людмила. – У Ленки на шее рана была от зубов!
Лиза помолчала, как бы еще раз взвешивая свои доводы, потом решительно сказала:
– Это была имитация укуса.
– Лизочек, ты что? – Людмила с жалостью посмотрела на Лизу. – Как это можно имитировать змеиный укус?
Лиза поерзала, потерла лоб и задумчиво покачалась на койке.
– Я всю голову себе сломала, Людка, пока догадалась. А когда догадалась, сама себе не поверила. Пока не получила подтверждение… Помнишь, мы с тобой пошли к Андрею Степановичу, и я его спросила, не пропадало ли чего из зоомузея? И он сказал, что пропала заспиртованная гадюка…
– По-о-мню, – протянула Людмила. – Но толком ничего не поняла. А ты обещала все мне рассказать, да так и не рассказала.
– Извини. Вот сейчас и рассказываю… Для того чтобы нанести ранку, как от укуса змеи, что нужно?
– Змея… – брякнула Людмила.
– …или ее зубы, – одобрительно кивнула Лиза. – Взять дохлую гадюку, отпрепарировать челюсти… Когда я поняла, что укус сымитировали, я стала думать, где можно взять чучело змеи? И первым делам подумала про зоомузей. И прямо в точку попала!..
– Но, Лизочек… ведь от такой ранки не умрешь… В дохлой гадюке яда ведь нет.
– Яд ей ввели, видимо, шприцем, прямо в раневой канал, то есть в ранку от зуба. А настоящую, живую змею выпустили потом для маскировки…
– Тогда это точно Бахрам убил, – уверенно заявила Людмила. – Никто, кроме него, не мог взять яд у змеи.
Лиза поморщилась от досады.
– Людмилища! Оставь в покое Бахрама. Ты что, думаешь, он дурак? Убить так, чтобы все указывало на него! И потом, если убийца – Бахрам, то кто тогда топил меня? Бахрам-то в тюрьме…
– Да-а… – призадумалась Людмила. – Не получается… Где же тогда убийца взял яд, если он не Бахрам?..
– Гос-с-поди, – уже с раздражением сказала Лиза. – Да в институте целая лаборатория работает с ядом! Ты думаешь, его трудно добыть у тех, кто ведет эксперименты? Да это вообще мог быть кристаллический яд! До того, как привезли змей, лаборатория Аничкова работала с кристаллическим ядом, только он им чем-то не подошел. У них, поди, такие запасы остались! А украсть – раз плюнуть! Зашел во время эксперимента, отсыпал щепотку невзначай и… ага?
– Ага… – согласилась Людмила и задумчиво пожевала губами. – А как он смог выпустить змею? Это, наверное, очень отчаянный человек! Я даже представить себе не могу, что это кто-то из наших. Может, это все-таки кто-нибудь чужой?
Лиза отрицательно покачала головой:
– Это свой. Со змеей, я думаю, он поступил так… Помнишь, Андрей Степанович приходил к нам в институт, и они с Метельчуком решали, что делать со змеями, пока Бахрам под арестом?
– Ну помню, – согласилась Людмила. – И что?
– Андрей Степаныч сказал, что если понизить температуру в террариуме, змеи впадут в анабиоз. Вот он мне эту мысль и подсказал… Вот представь, тебе нужно взять змею, но так, чтобы она тебя не цапнула. И особыми навыками в обращении со змеями ты не обладаешь… Вот ты вечером, когда рабочий день закончился, все расходятся по домам и на тебя внимания не обращают, идешь в подвал и задаешь в террариуме нужную температуру. Код замка ты знаешь, его узнать легко – подсмотреть у вахтеров на столе. Терморегулятор находится сразу за дверью, тебе и заходить почти не надо. Потом ты делаешь все остальное, что задумала – Ленку там убиваешь, перетаскиваешь в подвал, словом, рисуешь нужную тебе картину преступления или несчастного случая. Тебе все равно, и в том, и в другом случае виноватым будут считать Бахрама. Пока ты все это проделываешь, змеи уже остыли и заснули. Ты заходишь в змеюшник, берешь сонную гадюку, кидаешь ее на труп, снова выставляешь на терморегуляторе прежнюю температуру и спокойно уходишь. К утру змеи согрелись, и все выглядит как обычно. И та змея, которую ты выпустила, тоже согрелась, ползает по Ленкиному телу или по подвалу, все равно где – она свое дело сделала.
– Здорово, Лизочек, – восхитилась Людмила. – Ты прямо все предусмотрела! Ты прямо мисс Марпл! Только…
– Что только? – насторожилась «мисс Марпл».
– Только знаешь, Лизочек, это все сложно чересчур. Так не бывает. Так только в книжках бывает…
– Ну да, ну да, – Лиза не скрывала сарказма. – Куда проще в темном переулке тюкнуть топориком. Но это, Людка, только на первый взгляд проще. А если Ленка не ходила по темным переулкам? А если к ней было иначе не подобраться? Домой к ней не явишься – увидеть могут, и при ней всегда какой-нибудь мужик ошивался – не получилось бы ненароком подушкой придушить или опять же топориком тюкнуть. А вот в институте… ты только подумай, все под рукой – и хлороформ, и змеи, и яд. И нет никого, кроме пьяного вахтера, который к утру тоже умрет… И козел отпущения тут же – Бахрама признают виновным или в убийстве, или в неосторожном убийстве, или, на худой конец, в преступной халатности. И все! Как говорила баба Саша, гуляй, Вася!
Людмила, подперев руками щеки, задумчиво покачивалась, скрипя пружинами кровати, переваривала информацию.
– А я, – продолжила Лиза, – как последняя лохиня, не догадалась предупредить профессора, чтобы он никому ничего не говорил про наш с ним разговор. И он вчера рассказал нашим, что я знаю про эту гадюку из музея. И убийца… понимаешь, он, наверное, подумал, что я знаю все, и испугался. И попытался убить меня…
Людмила подняла глаза и нерешительно, словно чувствуя недоброе, спросила:
– А кто он, Лизочек? Ты догадалась, кто убийца?
Вот оно… Лиза помолчала, собираясь с духом, потом обреченно вздохнула и рубанула:
– Прости, Люда, но я подозреваю Петракова.
– Что?! – жалобно пискнула Людмила. – Ты с ума сошла!
– Во-первых, – заторопилась Лиза, – мы установили, что была заявка на ночные работы, а заявки подписывает только Петраков. Без его ведома Ленка остаться в институте не могла. Во-вторых, это он вчера разговаривал с профессором. А самое главное, вспомни, он вылез из озера сразу вслед за нами, за мной, Степой и Максом.
Людмила поджала губы, отвела глаза. Ее доброе детское лицо стало напряженным и угрюмым. Потом она резко вскинула голову и прямо и зло взглянула на Лизу.
– Этого! Не может! Быть! – громко отчеканила она, а потом сморщилась и зарыдала.
– Ты выдумала все! – выкрикивала она сквозь слезы. – Про змею эту выдумала! Про заявку! Про Павла Анатольевича! Никаких доказательств нет! Никто тебе не поверит!
– И про себя тоже выдумала, да? – ровным голосом проговорила Лиза. – Вовсе никто меня и не топил, да?
– Да! – запальчиво прокричала Людмила. – Все ты придумала, все! Тебе героиней надо быть… Чтобы все вокруг ахали и охали: «Ах, Лиза! Ох, Лиза!»
Это было уже слишком. Лиза оскорбилась.
Людмила продолжала рыдать. Лиза тяжело молчала, решая, уйти ли ей прямо сейчас куда глаза глядят, а завтра попросить коменданта переселить ее в другую комнату, или же просто перестать разговаривать с Людмилой. Но потом опомнилась. Ссориться и разбегаться по разным углам сейчас было нельзя. Им не выжить поодиночке. Бабские разборки следует отложить на другое время. Если, конечно, оно будет у них, это другое время…
Лиза решительно встала, взяла полотенце и из чайника намочила один его край. Потом подошла к Людмиле, силой отодрала от лица ее руки и вытерла зареванное лицо сначала мокрым, а потом сухим концом полотенца.
– Людка, – сказала она, – ну пойми же ты меня, пойми! Если бы вчера все сложилось чуть-чуть по-другому… самую-самую чуточку по-другому… меня бы уже не было, понимаешь? Совсем бы не было, никогда… А следом не стало бы и тебя. Потому что убийца наверняка уверен, что ты тоже все знаешь.
Поэтому, – продолжала она, – мы сейчас должны решить, как себя вести, чтобы не попасться, как я попалась вчера. Второй раз нам вряд ли повезет. Я сказала, что подозреваю Петракова. Я сделала тебе больно, прости. Но я же не просто так это сказала, у меня есть основания для подозрений. И я не могу, не имею права все это отбросить и считать Петракова ангелом небесным только потому, что ты в него влюблена. Да, любовь, я понимаю. Но жизнь больше, чем любовь. Я это вчера очень хорошо поняла… Люда, я тебя прошу, не устраивай истерик, как только услышишь про Петракова. Отключи эмоции хоть ненадолго, помоги мне разобраться. Ну пойми же ты… погибли двое людей, я едва не стала третьей, а Женик четвертым. Мы с тобой сейчас не имеем права кому-то безоговорочно доверять.
Все пережитое вчера – боль, страх, гнев – всколыхнулось в ее душе, когда она это говорила, в голосе зазвенели слезы, и Людмилу, видимо, проняло. Она перестала всхлипывать, глубоко вздохнула, отобрала у Лизы полотенце и крепко-накрепко вытерла лицо сухим концом.
– Ладно, прости, – хрипло сказала она. – Рассказывай дальше, я больше не буду.
Она последний раз шмыгнула носом, встала и пошла к холодильнику, по пути щелкнув кнопкой электрочайника.
– Мы полчаса назад обедали, – кротко напомнила Лиза.
– Ну и что? – Людмила яростно рылась в холодильнике, выставив наружу крепенькую попу, обтянутую красными шортами. – Я переволновалась, мне надо успокоиться. Кстати, при чем тут Женик, я не поняла.
– Женику стало плохо, когда он выпил воды из моего бокала, – пояснила Лиза, обращаясь к красным шортам. – Не пей из копытца, покойничком станешь… Такая вот страшная сказка.
– Что?! – Людмила резко распрямилась и застыла с куском сыра в руке, гневно полыхая зелеными глазами. – Уж не хочешь ли ты сказать?..
– Хочу, – утвердительно кивнула Лиза. – Я ненадолго отошла поговорить со Степой, и в это время в мой бокал что-то подсыпали. Женик это выпил и отравился.
– Женик – наркоман! – запальчиво выкрикнула Людмила. – Или просто водкой отравился, недоброкачественной!
– Ну да, ну да, – готовно согласилась Лиза. Она тоже встала, выставила на стол кружки, взяла у Людмилы из рук сыр и захлопнула холодильник. – Конечно же, Обуховичи разжились паленой водкой… Сэкономить хотели… Водочку эту, кстати, многие пили, а отравился почему-то один Женик.
Она в упор глянула на Людмилу и уже без иронии спросила:
– Ты сама-то в это веришь?
– А ты веришь, что Пашечка с собой носит яд, да? – язвительно выкрикнула Людмила.
– Я этого не исключаю, – не сдавалась Лиза. Она изо всех сил старалась говорить спокойно и убедительно. – Кстати, необязательно яд, это могло быть и лекарство. Не забывай, мы с тобой имеем дело с фармакологами. Они знают все возможности лекарств. Вот клофелин – тоже лекарство, а сколько народу им поубивали.
Людмила молчала. Они уселись за стол и некоторое время нервно пили кофе, не глядя друг на друга, неловко стуча кружками, звякая ложками, то и дело роняя куски сыра и сахара, перебрасываясь нарочито нейтральными фразами: «вкусный сыр…», «сахар кончается, надо купить…» Обе отчаянно старались удержаться на грани ссоры.
Лиза не знала, как вернуться к прерванному разговору, но Людмила начала первой.
– Все-таки я не могу понять, – сказала она, – почему ты прицепилась именно к Пашечке? Ивануткин и Зоя тоже могли…
Лиза с облегчением поняла, что истерики кончились. Начался конструктивный разговор.
– Зою я сразу отмела, – начала объяснять она, – на ней купальник был абсолютно сухой. Она вчера вообще не заходила в воду. И потом, ни у нее, ни у Ивануткина нет мотива в случае с Ленкой Кашеваровой. Ну зачем им ее убивать? А у Петракова мотив быть мог, потому что Ленка могла его шантажировать.
– Вот уж глупости! – опять вскипела Людмила. – Чем это Ленка могла шантажировать Пашечку?
Тут Лиза вспомнила, что так толком и не рассказала Людмиле о своем разговоре с Ивануткиным. Следовало срочно восполнить этот пробел, и Лиза начала:
– Слушай, помнишь, мы с тобой говорили про петраковских жен…
Людмила слушала молча, только глаза ее зловеще поблескивали. Когда Лиза закончила, она зашипела, как разъяренная тигрица:
– Ну и гад же этот Ивануткин, ну и гад!.. Теперь все понятно: Пашечка у него Ольгу отбил, вот он его и ненавидит, и нарочно подставляет, а ты ему веришь… А кольцо это с подвеской тут при чем?
– Не знаю, – призналась Лиза. – Не понимаю до конца… Но эта подвеска как-то связывает исчезновение Ольги и гибель Ленки Кашеваровой.
– Ольга жива, – упрямо сказала Людмила, – и скоро объявится. А эту подвеску Ивануткин, может быть, сам подбросил. Откуда мы знаем, что она Ольгина? От него. А это, может, и не так!.. Может, он и Ленку сам убил! Специально, чтоб Пашечку подставить… А может, Ленка не Пашечку, а его самого шантажировала?.. Гад, ну гад!
И мстительно пообещала:
– Я ему завтра в кофе фенолфталеина подсыплю!.. Пусть весь день с унитазом обнимается!..
Лиза поморщилась с досадой. Ну что вот с ней делать?
Остаток дня прошел в спонтанно возникающих сумбурных спорах. Никакого «мозгового штурма» не получалось. Лиза отупела от бессилия. Но к вечеру они обе устали быть в ссоре, утихли, опомнились, заговорили как прежде и поняли, что обе были неправы. Лиза поняла, что не стоило быть такой безжалостной к чувствам Людмилы, а Людмила наконец осознала, что Лизу вчера на самом деле хотели убить, и отмахнуться от этого факта никак нельзя.
Людмила уж в который раз за этот день включила чайник, разогрела на плитке остатки курицы и вытащила из холодильника почему-то до сих пор не тронутый торт. Они сели ужинать и за ужином наконец-то поговорили спокойно.
Вопрос «кто виноват?» они решили пока больше не поднимать и целиком сосредоточились на вопросе «что делать?».
Решено было держаться, насколько возможно, вместе, не выпускать друг друга из виду и наблюдать за всеми окружающими. На всякий случай. Раз уж им не удалось вычислить убийцу, надо держать в поле зрения всех. Рано или поздно убийца как-нибудь да проявит себя, и главное для них – не остаться с ним один на один. А уж с ними обеими, залихватски решили они, преступнику никогда не справиться.
Лизе удалось убедить Людмилу не покушаться на честь и достоинство Ивануткина, не подсыпать ему слабительное в кофе. И вообще никак не выражать своей неприязни к нему.
А еще Лиза взяла с Людмилы страшную клятву, что отныне и до полного выяснения всех обстоятельств она никогда и ничего не будет есть и пить в лаборатории, ни крошки, ни глотка. Легенда для всех окружающих: Людмила села на жесткую диету, а чтобы ей было не скучно и не одиноко, Лиза будет голодать с ней за компанию.
Людмила этому бешено сопротивлялась. Лизе пришлось не раз, не два и не три напомнить ей про несчастного Женика Бельчева, но Людмила сдалась только после того, как Лиза пообещала, что они каждый день будут ходить на обед в кафе «Санта-Клаус».
Это кафе было предметом вечных вожделений Людмилы. Там было очень разнообразное и обильное «сладкое меню». Тортики, пирожные, замысловатые разноцветные десерты, желе, муссы, суфле, мороженое – при одном взгляде на все это у Людмилы захватывало дух, и даже у Лизы начинали течь слюнки. Бывали они в «Санта-Клаусе» нечасто, им не по карману, но для того, чтобы обезопасить Людмилу и себя, Лиза была готова забыть про экономию. Она даже без сожаления решила потревожить «золотой запас» – деньги, которые они копили на компьютер. Ничего, если останутся живы, они еще накопят, а в противном случае деньги им не понадобятся…
Уже укладываясь спать, Людмила вдруг повернулась к Лизе и, уставив на нее палец, значительно проговорила:
– Вот увидишь, Лиза, что когда все это закончится, окажется, что Пашечка тут совершенно ни при чем. Вот что ты тогда будешь делать?
Та, слегка ошеломленная строгим «Лиза» вместо обычного «Лизочек», ответила устало и искренне:
– Ты даже не представляешь, как я буду счастлива.
Ночью Лизе не спалось. Что-то беспокоило ее после разговора с Людмилой, и она снова искала «болевую точку», перебирая в памяти слово за словом.
Так ли уж она права, категорически уверовав в виновность Петракова? Почему действительно она вцепилась в него одного, ведь на даче у профессора из их лаборатории было трое?..
Против Петракова, конечно, очень многое. Две жены, погибшие при неясных обстоятельствах, и еще одна, о которой ни слуху ни духу. Вполне допустимый мотив для убийства Ленки Кашеваровой, которая что-то такое знала про этих самых жен и могла шантажировать Петракова. И то, как он появился на берегу с кувшинками в руках – демонстративно с кувшинками! – после того как Степа и Максим выволокли ее на берег… Ну кто тогда топил ее, если не он?
Стоп, стоп… Вот тут, тут что-то не то… А ведь, пожалуй, она погорячилась, когда решила, что Петраков мог успеть сплавать за кувшинками и вернуться на берег почти сразу вслед за ними. Да, туда он, положим, плыл в ластах, но обратно-то должен был плыть уже без них, в открытую. Он не выглядел изможденным, когда стоял перед ними с кувшинками в руках. А должен бы. Пересечь озеро в двух направлениях, быстро, без отдыха, по пути еще притопив ее, Лизу… Нет, это уж слишком! Конечно, Павел Анатольевич в неплохой форме, но не чемпион же.
Так, а если Петраков сказал правду? Если он действительно переплыл на другой берег, погулял в лесочке, нарвал кувшинок и поплыл обратно? В это время она, Максим и Степа плыли к берегу… Отдохнувший Петраков должен был плыть быстрее, чем они, и постепенно нагонял их. И вскоре вышел на берег. Все сходится…
Неужели эти чертовы кувшинки, которые она считала уликой, на самом деле доказывают алиби Петракова? Неужели она ошиблась, и Петраков ни при чем? Тогда кто?..
Выбор невелик. Зоя или Ивануткин.
Зоя… Трудно представить, что она смогла бы убить Ленку, а потом пытаться потопить ее, Лизу. И выйти при этом сухой из воды, в буквальном смысле. Но даже если бы она смогла проделать все это, где мотив? Чем ее могла шантажировать Ленка? У Зои безупречная репутация, она свободная женщина… У нее роман с Петраковым, но он начался уже после побега Ольги. Так чем же? Нет, здесь ничего не сходится.
Ивануткин… Ивануткин, Ивануткин… Все-таки он вел себя странно. Чуть не кинулся с кулаками на Петракова. И он догадался, что она врет про судорогу. Догадался или… знал?
«Он подставляет Пашечку», – вспомнила она слова Людмилы. А что, если это правда?
Так. Петраков, судя по всему, увел у Ивануткина любимую женщину, Ольгу. Типичный любовный треугольник, из каких вырастает множество трагедий… Ольга, недолго пробыв замужем за Петраковым, бесследно исчезает. И тут может быть два варианта.
Первый. Ивануткин искренне верит, что Петраков виновен в смерти Ольги, как и первых двух жен, но доказать этого не может. Поэтому пытается предостеречь ее, Лизу, и через нее Людмилу… В разговоре с профессором он понял, что Лиза что-то знает… Когда он услышал, что она чуть не утонула, он сложил два и два, вспомнил несчастную утонувшую Верочку и понял, что судорога ни при чем. Здесь все ясно, и этот вариант опять приводит к Петракову как убийце.
Второй. Ивануткин сам убил Ольгу. Из ревности и мести. Типа «не доставайся ты никому». А что, таких примеров полно и в мировой литературе, и в криминалистике. Недаром он так уверен, что Ольга мертва.
В этом случае он рассказал Лизе о странных семейных обстоятельствах Петракова не для того, чтобы предостеречь их с Людмилой, а для того, чтобы навести подозрение на Петракова. Наверное, был уверен, что Лиза разнесет эту историю по институту, а там и до следственных органов дойдет.
Ну, здесь он здорово просчитался, она даже Людмиле все рассказала только сегодня…
Если так, то Ленку Кашеварову убил он же, Ивануткин. У него с ней были «отношения», она могла что-то узнать или догадаться про Ольгу и этим шантажировать его. Именно его, а не Петракова.
Услышав от профессора, что Лиза знает про музейную гадюку, Ивануткин понял, что ситуация вырвалась из-под контроля, и решил исправить ошибку…
Вот Ивануткин-то как раз и мог ее топить! Он-то не плавал за кувшинками. Его путь был гораздо короче: до середины озера, где она мечтала, лежа на спине и глядя в небо, и обратно, и все это в ластах и в маске… Кстати, ласты и маску ему было украсть гораздо легче, чем Петракову, ведь Людмила не следила за ним во все глаза.
Когда Ивануткин понял, что у него ничего не получилось, он решил «перевести стрелки» на Петракова, стал кидаться на него. Он этим как бы говорил ей, Лизе: вот он, вот виновник.
И недаром, недаром она все время ловила на себе его взгляд… Он за ней следил, он контролировал ее… Хотел сделать ее своим орудием, старался натравить ее на Петракова, и она шла у него на поводу. Ведь как она старалась убедить Людмилу, что Петраков – убийца!
И неспроста он приставал к ней: «Судорога, судорога?» Он добивался, чтобы она сказала правду. А он бы тогда обвинил во всем Петракова…
Все сходится, кроме разве что двух первых петраковских жен. Их-то кто убил? А может быть, Ивануткин все выдумал, может, их и вовсе не было? Да нет, были, ведь Ленка Кашеварова говорила Людмиле, что у Петракова жены «не ведутся»… Ну, они могли погибнуть случайно, а Ивануткин их умело приплел…
А ей ведь Ивануткин в последнее время даже нравился, она даже собиралась все ему рассказать, попросить совета…
Ну и что теперь?
От всех этих мыслей она разнервничалась, ей стало жарко. Не в силах лежать, Лиза выбралась из постели и подошла к открытому окну. За окном стояла душная летняя ночь, не темная, а белесо-серая. Где-то лаяли собаки, да со стороны никогда не засыпающего Университетского проспекта доносился шум машин.
Уверена ли она в своих выводах? Можно ли теперь исключить Петракова из числа подозреваемых? Ну уж нет, теперь она не упрется, как упрямый баран, в одну версию. Пока все не выяснится до конца, она будет подозревать всех!
Только когда же все, наконец, выяснится, и выяснится ли вообще? Сколько ей еще жить как дичи, за которой охотятся?
Может быть, все-таки пойти в полицию, все рассказать, попросить защиты?
Лиза представила, как она сидит перед следователем и лепечет про петраковских жен, про украденную из музея гадюку, про то, что кто-то тащил ее за ноги на дно озера… Да над ней просто посмеются.
Ну уж нет, не будет она посмешищем!
Лиза тихонько посмеялась над собой. Удивительно, страх показаться смешной сильнее страха смерти…
И все-таки, что ей делать?
Лиза все смотрела и смотрела в окно. Но ни у пепельно-серого неба, ни у темных молчаливых домов, ни у тощенькой, блеклой равнодушной луны не было ответа…
