ГЛАВА 35
ЗАПАХ ДОБЫЧИ
— Они уже совсем близко, — удивленно заметила Пони.
Впервые они с Колин заметили отряд короля Дануба и Маркворта два дня назад, далеко позади, но с каждым днем расстояние между ними заметно сокращалось. Женщины, конечно, не имели ни малейшего представления о том, что это за отряд, но удивительно было уже то, что такой большой воинский контингент уверенно нагонял их.
— У нас нет выбора, — ответила Колин. — Тебе хорошо, ты скачешь на прекрасном коне, доставшемся от Коннора. Но моя бедная лошадка долго не протянет. К тому же твой Полуночник может оказаться в Кертинелле.
Пони покачала головой. Она знала, что Элбрайн давно покинул город, ушел, по крайней мере, в Дундалис или еще дальше на север. Она бросила взгляд назад. Сейчас они с Колин всего на несколько часов опережали отряд. Ей не нравилась мысль о необходимости остановиться, чтобы дать кобыле Колин отдохнуть, а заодно и расспросить местных жителей — ведь их впоследствии, возможно, будут допрашивать. Однако лошадь Колин и впрямь была вся в мыле, к тому же потеряла подкову и хромала. Нужно раздобыть у местных другого коня, или очень скоро Колин придется идти пешком.
— Давай поищем кого-нибудь на опушке леса, — предложила Пони. — Крестьянина, который готовит поле к посеву или собирает дрова.
Колин не возражала, и Пони поскакала впереди, огибая сначала Ландсдаун, а потом и Кертинеллу с востока. Некоторое время они наблюдали за парой крестьян, которые рубили в лесу деревья, но потом услышали тарахтенье фургона и негромкое ржание коней.
Стараясь держаться среди деревьев, женщины поднялись на вершину невысокого холма. Вскоре на дороге внизу показался фургон. Его тащила пара коней, и еще пара была привязана сзади. Весело напевая, фургоном правил огромный человек с черными лохматыми волосами.
И на нем была ряса монаха церкви Абеля.
— Не вздумай только прикончить его, — прошептала Колин.
— Прикончить? — удивленно повторила Пони. — Я даже не знаю, кто он такой!
— Зато ты наверняка узнала его рясу, — ответила Колин.
Пони вздрогнула и повесила голову. Она не убийца; ей и в голову не придет убивать того, кто этого не заслуживает. Где, однако, проходит граница того, что она способна сделать, а что нет? Разве ей решать, заслуживает ли человек остаться в живых? Да, она ненавидит отца-настоятеля и убьет его при первой же возможности. Неужели это означает, что ненависть высосала у нее всю душу?
Пони отогнала беспокойные мысли. Им нужен один из этих коней; и желательно сделать это таким образом, чтобы монах ничего не заметил. Но как? Пони задумчиво перебирала магические камни. Можно использовать алмаз, чтобы, к примеру, на какое-то время ослепить монаха, а потом с помощью малахита поднять его в воздух. Он не будет догадываться, что именно произошло, даже спустя много времени после того, как Пони позволит ему опуститься и тьма перед его глазами рассеется. Если, конечно, сразу же не заметит, что позади фургона привязана другая лошадь.
Однако в конце концов он наверняка сообразит, что здесь не обошлось без каменной магии. И догадается, какие именно камни были применены, а это облегчит поиск ищейкам Маркворта.
Нет, нужно проявить хитрость, решила Пони.
— Спускайся с холма и остановись рядом с дорогой в сотне ярдов впереди него, — велела она Колин. — Расседлай лошадь. Когда он будет проезжать мимо — в этот момент я отвлеку его внимание, — быстро и бесшумно поменяй одного из тех коней, что привязаны сзади, на свою лошадь.
— Я бы предпочла одного из тех, что впереди, — сказала Колин.
— Прошу тебя, иди.
Несмотря на скверное настроение, Пони еле заметно улыбнулась, провожая взглядом Колин. Эта женщина стала ей настоящим другом; она очень хорошо чувствовала настроение Пони и умела отвлечь ее от мрачных мыслей, помогая сосредоточиться на настоящем.
Пони достала из сумки камень души и вызвала в сознании образ, отчасти напоминающий ее саму, стоящую на берегу озера после исполнения би'нелле дасада. Постаравшись сделать этот образ неузнаваемым, она мысленно представила, что на обнаженное тело накинуто полупрозрачное покрывало.
Интересно, насколько убедительно у нее получилось? Малейший промах — и монах догадается об истинной природе контакта. Тогда все ее усилия пойдут прахом.
Она погрузилась в магию камня, во всех деталях представила себе только что созданный образ и послала его в сознание монаха.
Монах Пемблтон то насвистывал, то напевал, радуясь прекрасной погоде и тому, что вот-вот начнется весна.
— Может, даже завтра! — громко воскликнул он. — Вот так-то! Ха-ха!
Он щелкнул поводьями, понуждая коней ускорить шаг. Ему хотелось добраться до Кертинеллы еще ранним утром; Джанина О'Лейк обещала угостить его завтраком, если он явится до того, как она уберет со стола. Он хотел…
Внезапно, точно ниоткуда, перед его мысленным взором возник удивительный, манящий образ. Монах и думать забыл о конях. Фургон поехал медленнее, а потом и вовсе едва не остановился, но очарованный монах не заметил этого. Он сидел очень тихо, прикрыв глаза и пытаясь понять, отчего это вдруг его мыслями завладел волнующий образ прелестной женщины-искусительницы.
Нужно прогнать его… Он даже пробормотал начало молитвы…
Без толку. Она заполонила его мысли, такая прекрасная, такая…
Колин Килрони бесшумно выскользнула из кустов позади фургона, ведя в поводу свою лошадь. Обменяла коней. Человек на козлах ничего не замечал. Интересно, что Пони сотворила с ним?
Спустя несколько минут, уже на свежем коне, Колин оказалась рядом с Пони. Та все еще сжимала в руке камень души, полностью погрузившись в его магию. Глянув вниз, на дорогу, Колин увидела медленно ползущий фургон и покачивающегося на козлах монаха.
— Что ты с ним сделала? — спросила она, и Пони очнулась от транса.
— Ну, просто развлекла немного… скучно же так ехать, — загадочно ответила Пони.
Колин некоторое время непонимающе таращилась на нее, но потом криво улыбнулась.
— Ну, ты и плутовка! — рассмеялась она.
Они поскакали дальше, стремясь как можно скорее оставить позади все еще зачарованного монаха.
Пемблтон медленно продолжал свой путь, все время пытаясь снова вызвать в сознании ускользающий образ. И только отвязывая коней у двери дома Джанины О'Лейк, заметил, что вместо одного из них к задней части фургона привязана чужая лошадь.
Они проскакали через Ландсдаун и Кертинеллу без особой помпы. И все же двести человек, среди которых были солдаты знаменитой Бригады Непобедимых, скачущие на не менее знаменитых тогайранских жеребцах, не могли не приковать к себе внимания местных жителей.
В Кертинелле сделали небольшой привал, дав солдатам возможность выгулять коней, проверить у них подковы, седла и смазать маслом броню и оружие. Маркворт и Дануб согласились, что остановка продлится не дольше часа, хотя до заката оставалось всего часа два.
— Брат Симпл! — воскликнула Джанина О'Лейк, разглядев среди наводнивших Кертинеллу важных шишек Де'Уннеро. — Ты уже снова здесь? А я думала, ты все еще в Дундалисе. — Де'Уннеро отвернулся, не имея настроения болтать с простой крестьянкой. — Что-то в последнее время много кого так и тянет на север.
Маркворт услышал эти слова.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он женщину. — О ком говоришь?
Она пожала плечами.
— Один мой приятель сказал, что видел двоих, скачущих на север. Нынче утром, часов за шесть до вас.
— Двое всадников? — спросил Маркворт. — А не было ли среди них женщины?
Джанина снова пожала плечами.
— Он просто сказал, что видел двоих. Сегодня вообще всякие чудеса творятся. Монах Пемблтон привел сюда коней на продажу и только тогда заметил, что один из них не его, а какой-то чужой. Коня подменили, пока он добирался сюда, на хромую лошадь без одной подковы…
— В деревне есть монах церкви Абеля? — удивился Маркворт.
Внутренний голос нашептывал ему, что все это очень важно.
— Ну да, а я о ком толкую? Он еще так разволновался, увидев вас.
Едва она договорила, появился Пемблтон, нервно оглядываясь и ломая пальцы. Заметив рядом с Джаниной отца-настоятеля и Де'Уннеро, он зашагал в их сторону, то и дело кланяясь.
— Я не знал, что вы будете здесь, — забормотал он. — Если бы я знал…
Маркворт успокоительным жестом поднял руку.
— Я слышал, у тебя возникла проблема с конями.
Глаза у монаха стали как блюдца, он оглянулся на Джанину. Похоже, мысль, что эта нелепая история стала известна отцу-настоятелю, ужасала его. Может, они сочтут, что он сумасшедший?
— Я… Я ничего не понял… и сейчас не понимаю, — залепетал монах. — Вроде бы это не мой конь, но я их уже столько продал… Этот караван, который вы послали из Санта-Мер-Абель на север, отец-настоятель… Мы с ним торгуем…
Отец-настоятель похлопал монаха по плечу.
— Ну-ну, успокойся… Твой конь был хромой?
Пемблтон пожал плечами.
— Не знаю, что и сказать. Не помню…
— Ты, наверное, неплохо наживаешься на этих людях, мой добрый монах? — спросил Маркворт.
Де'Уннеро подошел поближе, и, хотя монах был тяжелее его фунтов на пятьдесят, он явно занервничал.
— Нет, отец-настоятель, что вы! — воскликнул он. — Я уже много лет веду дела с Кертинеллой и никогда никого не обманывал…
— Он хороший человек. Всегда берет честную цену за честный товар, — вставила Джанина.
— Ну что, Пемблтон? — спросил Маркворт. — Это твой конь или нет?
Монах выглядел потерянным, то и дело оглядывался по сторонам.
— Наверное, мой, — забормотал он. — Так я думаю. Нельзя подменить коня, чтобы возница этого не заметил!
— Смотри на меня! — потребовал Маркворт, глядя прямо в глаза монаху. — И отвечай как на духу. Это твой конь?
— Нет, это не мой конь, — сказал монах. Джанина фыркнула и округлила глаза. — Чистая правда, отец-настоятель! Все кони стоят в моей конюшне уже несколько месяцев — с тех пор, как тут прошел караван, — и я знаю каждого. Этот — чужой. Я сам подковываю коней, а этого не я подковывал.
Маркворт перевел взгляд на Де'Уннеро.
— Возьми кого-нибудь из монахов аббатства Сент-Прешес и осмотри коня, — приказал он. — Может, они узнают подковы.
Потом он снова занялся Пемблтоном, постарался успокоить его и попросил подробно описать, как протекала его поездка от часовни до деревни. Монах послушался, хотя и спотыкался на каждом слове. Внутренний голос продолжал твердить Маркворту, что все это может иметь большое значение.
В конце концов он отвел монаха в сторону, и тот признался, что согрешил в сердце своем.
Все это неспроста, понял Маркворт, что и подтвердилось, когда вернулся Де'Уннеро. Один из монахов узнал подковы. Это была работа кузнеца погибшего барона. Кузнец ставил на всех своих подковах особое клеймо в виде комбинации собственных инициалов.
Лошадь, на которую столь таинственно подменили коня Пемблтона, была привязана сзади фургона, который, по словам монаха, он ни разу не покидал на всем пути до Кертинеллы. Эта лошадь прискакала из Палмариса и, как утверждал Де'Уннеро, была в пути совсем недавно.
Маркворт был заинтригован, но больше этот вопрос обсуждать не стал. Позже, когда отряд разбил лагерь в двух часах пути от Кертинеллы, отец-настоятель вошел в свою палатку, взял камень души и полетел на север, по дороге обшаривая местность. Он быстро нашел то, что искал, — маленький лагерь под низко свисающими ветвями древней сосны. Кони были привязаны рядом. Маркворт не удивился, когда проскользнул сквозь ветки и обнаружил под ними свою заклятую врагиню. Она сидела, опершись спиной о ствол, а рядом лежала вторая женщина, покрупнее, одетая в форму городской стражи Палмариса.
У Маркворта мелькнула мысль немедля напасть на Пони. Однако он подумал, что на этот раз она, возможно, в состоянии оказать ему более жесткий отпор; и теперь он не сможет опереться на ее страх за еще не родившегося ребенка, чтобы сломить недюжинную волю этой женщины. К тому же не исключено, что Дасслеронд снова где-то поблизости.
Его дух понесся обратно к телу. Маркворт вышел из палатки и окликнул Маркало Де'Уннеро.
Вскоре к приметной сосне уже во весь опор мчался тигр.
Однако все получилось не совсем так, как они рассчитывали. Одно дело лететь над землей, и совсем другое бежать по ней. На своем пути дикий кот встретил немало препятствий, над которыми дух проносился без малейшей задержки. К тому времени, когда Де'Уннеро добрался до места, рассвет уже наступил и женщины покинули место ночевки. Разочарование длилось недолго, ровно до тех пор, когда он понял, что он не один; как выяснилось, дух Маркворта все время незаметно сопровождал его.
— Кольцо с камнем души поможет тебе слышать меня, — сказал отец-настоятель. — Настрой свои мысли на мой дух, я укажу тебе путь.
И Маркворт понесся прочь быстрее, чем северный ветер.
Найдя женщин, он окликнул Де'Уннеро; погоня возобновилась.
Через некоторое время неутомимый Де'Уннеро наконец увидел их. Дух Маркворта парил неподалеку, в то время как его удобно покоящееся на носилках тело тащили бегущие монахи. Отец-настоятель очень хорошо представлял себе, на что способна Пони, да еще с магическими камнями в руках, и не хотел оставлять Де'Уннеро с ней один на один.
Поэтому он напал первым, с пронзительным воплем ворвавшись в сознание ее коня.
Грейстоун так резко встал на дыбы, что Пони едва не вылетела из седла. Конь начал вертеться, неистово лягая воздух. Колин испуганно вскрикнула, не понимая, что происходит.
В конце концов Пони все же не удержалась в седле и упала на землю, больно ударившись спиной. В голове у нее помутилось, она с трудом переводила дыхание, но сообразила откатиться в сторону, чтобы Грейстоун не затоптал ее.
— Что случи… — начала было Колин, но смолкла на полуслове.
Что-то огромное врезалось в нее, выбив из седла. Понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя, вытереть с глаз кровь и грязь. И тут она увидела чудовищного монстра, стоящего над Пони. Крик застрял у Колин в горле, так невероятно выглядело то, что открылось ее взгляду. От пояса вверх перед ней был сильный мужчина со странным лицом, в котором причудливым образом смешались кошачьи и человеческие черты. Нижняя половина тела у него была тигриная, полосатый хвост ходил вверх и вниз. Чудовище склонилось над Пони, та замахала руками, но тигриная лапа с такой силой ударила ее в грудь, что у Пони перехватило дыхание. Чувствовалось, что ее силы на исходе.
Колин заставила себя подняться и потянулась к мечу.
Жуткий монстр отпрыгнул от Пони и повернулся лицом к Колин.
— Так тебе это не пройдет, негодяй! — закричала она и бросилась вперед, яростно размахивая мечом.
Де'Уннеро в невероятном прыжке подскочил вверх, взлетел над мечом и всей своей тяжестью обрушился на Колин, припечатав ее к земле.
Она с ужасом увидела, как чудовищная рука протянулась к ней, схватила меч и откинула далеко в сторону. Потом Де'Уннеро с силой ударил ее по лицу, несколько раз пнул ногой в бок, поднял и швырнул под ноги испуганно гарцующему коню.
— Беги! — закричала Пони.
Тигр снова бросился к ней, но отступил, ослепленный ударом молнии. Однако если это и остановило его, то ненадолго. Не дав Пони возможности нанести еще один магический удар, он тут же прыгнул на нее.
Колин с трудом поднялась на ноги, вскарабкалась в седло и поскакала прочь. Конь мчался сквозь лес, ветки хлестали ее по лицу, а по пятам несся тигр. О, теперь она поняла, каким образом был убит ее любимый барон!
Внезапно конь сделал резкий поворот. Колин не удержалась, вылетела из седла, пронеслась сквозь ветки сосен и рухнула в грязный снег на крутом склоне лощины. Соскальзывая вниз, она потеряла сознание и не почувствовала, как остановилась, врезавшись в ствол дерева.
Последнее, что она слышала, было испуганное ржание коня, на которого бросился тигр.
Только разъяренный призрак отца-настоятеля Маркворта смог оторвать Де'Уннеро от его роскошной добычи — вкусной, сочной плоти коня. Когда это произошло, он тут же целиком принял облик человека. Удивительно, но, хотя он вошел в такой раж, что даже не помнил, где его магический камень, это, казалось, больше не имело особого значения, как будто он и «тигриная лапа» каким-то непонятным образом слились воедино.
Чувствуя, что Маркворт зол, и опасаясь последствий этого, Де'Уннеро наступил на горло своей жажде убийства и полностью отказался от звериного облика. Почти опьянев от жизненной энергии коня, он подошел к Пони и убедился, что, по счастью, не убил ее. Указания Маркворта были предельно ясны: Де'Уннеро должен доставить Пони в лагерь живой, вместе с украденными камнями. Вторая женщина отца-настоятеля не интересовала.
Пони пришла в себя гораздо позже и обнаружила, что стоит, привязанная к дереву. Руки были прижаты к стволу и тоже сильно стянуты веревкой.
А прямо перед ней возвышался Де'Уннеро, сверля ее взглядом прищуренных глаз.
— Неужели до тебя еще не дошло, насколько сильны твои враги? — спросил он, склонившись так близко, что их лица едва не соприкасались.
Пони отвернулась, не в силах выдержать его взгляд. Он схватил ее за подбородок и грубо повернул лицом к себе. Мелькнула мысль, что он собирается ее удушить или превратить ее лицо в кровавое месиво, но потом ненавистную физиономию расколола кривая улыбка.
Пони едва не потеряла сознания от чувства собственной беспомощности. Он мог сделать с ней все, что угодно. Все, в самом грязном смысле этого слова.
— Такая прекрасная! — Внезапно Де'Уннеро погладил Пони по щеке.
Уж лучше бы он убил ее!
Она снова отвернулась, но он тут же снова схватил ее за подбородок.
— Такая прекрасная, — продолжал Де'Уннеро. — Такая умелая в обращении и с камнями, и с мечом. И очень, очень волевая. — Пони выставила челюсть, сощурила яркие голубые глаза. — Боишься, что я овладею тобой? — Де'Уннеро широко улыбнулся и ухватил ее за рубашку. — Боишься, что я сорву с тебя одежду и ты предстанешь передо мной обнаженной? — Пони не сводила с него взгляда, но по-прежнему не отвечала. — Ты не понимаешь меня. — Внезапно он отстранился и отпустил ее рубашку. — Я готов сразиться с тобой в открытом поле и с радостью убью тебя в честном бою — как и твоего любовника, которого называют Полуночником. Но овладеть женщиной, которая меня не хочет… Нет, это удовольствие не для меня. Я человек Бога.
Пони насмешливо фыркнула и отвернулась, думая, что он снова ухватит ее за подбородок и повернет лицом к себе. Однако этого не произошло.
— Глупое дитя, — услышала она его голос и затем звук удаляющихся шагов. — Ты даже не понимаешь тех, кого считаешь своими врагами.
Вскоре послышался конский топот, и вот уже они окружили ее со всех сторон — Маркворт и монахи, солдаты в сияющих доспехах и сам король Хонсе-Бира!
ГЛАВА 36
БЕЗРАДОСТНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Когда Серый нашел ее, она лежала вся в крови, разбитая и почти ничего не соображающая. Не было сил, чтобы вскарабкаться на него. А между тем нужно, наверное, попытаться помочь Пони.
Пони! При одной мысли о том, как она лежит на земле, во власти этого ужасного, чудовищного зверя, она забыла обо всем. Однако Колин понимала, что вряд ли в силах помочь ей. Даже если она сумеет добраться до Пони, тигр просто прикончит ее, и дело с концом.
Нет, нужно отказаться от этой мысли, решила Колин. Она с невероятным трудом взгромоздилась на Грейстоуна и поскакала на север. То и дело проваливалась в бессознательное состояние, но каким-то чудом сумела удержаться в седле.
Этой ночью она не разбивала лагерь; не было сил даже слезть с коня. Грейстоун скакал все дальше и дальше, изредка останавливаясь, чтобы пощипать траву или подремать — когда чувствовал, что его всадница тоже спит.
Если у Пони и мелькнула мысль, что удастся поговорить с королем Данубом, она быстро избавилась от нее. По приказу отца-настоятеля Маркворта — и Дануб при этом не возразил ни слова — монахи окружили ее со всех сторон, срезали веревки, которыми она была привязана к дереву, и поволокли куда-то. Она видела, как Маркворт показывал королю ее магические камни, и слышала его замечание о том, что среди них не хватает магнетита. Король Дануб бросил на нее взгляд, в котором смешались жалость и отвращение.
А потом он отвернулся, и Пони поняла, что обречена.
Какое-то время спустя рядом с ней возник Де'Уннеро.
— Тебе придется бежать, как и всем нам, — сказал он. — Братья поддержат, если ноги откажут.
По бокам от нее встали два сильных монаха, подхватили Пони под руки и приподняли так, что ее ноги едва касались земли.
— Советую заново обдумать свою позицию, пока мы не вернулись в Палмарис, — продолжал Де'Уннеро. — Жаль, если человека, столь сильного душой и телом, придется казнить на глазах у всех.
Пони не понимала, с какой стати он говорит ей все это. Может, и в самом деле проявляет искреннюю заботу? Или это всего лишь игра в искренность и заботу? Или что-то еще похуже? Может, Де'Уннеро решил притвориться ее другом, сделать вид, будто он настроен против отца-настоятеля, чтобы усыпить ее бдительность, а потом застать врасплох?
Ладно. Что бы это ни означало, решила Пони, она не будет ему подыгрывать. Они сумели захватить ее и отняли все; но есть кое-что, до чего им никогда не дотянуться своими грязными лапами, — ее душа.
Хорошо, что Де'Уннеро здесь, подумала она. Значит, он не стал преследовать Колин. Хотя кто знает, жива ли она? Может, Де'Уннеро прикончил ее, прежде чем вернуться к Пони.
— Я буду надеяться и верить, — прошептала она.
И тут же пожалела об этом. Но что делать? Ей так хотелось услышать эти слова произнесенными вслух! Но вдруг монахи начнут насмехаться над ней? Нет, они промолчали. Лишь один посмотрел на Пони, удивленно и даже с некоторым уважением.
Мужественно встретить смерть — не такой уж это подвиг; но что еще ей оставалось?
На следующий день боль немного отступила, и Колин прониклась мрачной решимостью во что бы то ни стало добраться до Полуночника и рассказать ему о судьбе его возлюбленной. Она понимала, что ранена серьезно. Рука сломана, а щиколотка так распухла, что невозможно снять сапог. И крови потеряно немало, и до костей пробирал холод.
Однако Колин думала об одном и неустанно понукала Грейстоуна, прекрасного, сильного, неутомимого коня.
Дни и ночи слились воедино, боль накатывала волна за волной. На третий день пошел дождь, но в своем полубреду Колин не заметила этого. От ее внимания ускользнуло даже то, что солдаты и монахи неуклонно нагоняли ее, хотя в отличие от них она скакала и ночью.
Она должна добраться до Дундалиса; только там можно будет немного отдохнуть.
На четвертый день она потеряла сознание и соскользнула с Грейстоуна, повиснув на стременах. У коня хватило разума остановиться, но это было все, чем он мог ей помочь. Придя в себя, она попыталась подняться, но снова упала, лишь расцарапав о колючие кусты щеку.
Солнце опускалось все ниже, и вскоре стало совсем темно.
Двигаясь со скоростью, присущей только тол'алфар, Тиел'марави пересекла предгорья Барбакана, перепрыгивая через снежные завалы, а дальше побежала по уже оттаявшей земле налегке, то и дело прибегая к помощи крыльев. Вопреки присущей ей, как и всем эльфам, неистребимой любви к песням и танцам, на этот раз она нигде не задерживалась и не отклонялась с пути; на сердце тяжким грузом лежало воспоминание о гибели Ни'естиела.
Госпожа Дасслеронд должна узнать обо всем, что произошло. О смерти эльфа, об убийце-епископе и — может быть, это важнее всего — об удивительной магии, спасшей Полуночника и саму Тиел'марави на плато горы Аида.
Незамеченная стражниками, она промчалась мимо Дундалиса. Чтобы возвратиться в Эндур'Блоу Иннинес, сразу за деревней следовало повернуть на запад. Однако Тиел'марави понимала, что госпожа, скорее всего, все еще в Палмарисе. Или, может быть, уже покинула его и сейчас движется на север.
Она ловила каждый звук, надеясь услышать тиесттиел, звездную песнь эльфов.
Однако вместо этого ее ушей коснулись негромкое ржание коня и стоны женщины.
Тиел'марави была не знакома с Колин Килрони; не узнала она и коня Джилсепони. Но, как ни спешила эльфийка, оставить раненую в таком ужасном состоянии она не могла. Обрезав сбрую, она со всеми возможными удобствами устроила женщину на земле, завернула ее в одеяло, а потом расседлала беднягу-коня, кожа которого оказалась стерта до гноящихся ран.
Колин каким-то чудом сумела разлепить один глаз; другой не открывался из-за спекшейся крови.
— Полуночник… — прошептала она растрескавшимися, пересохшими губами. — Пони схватили.
Глаза у Тиел'марави округлились.
— Пони? — спросила она, легонько похлопав раненую по щеке. — Джилсепони? Кто ее схватил? Монахи?
Однако Колин полагала, что все самое главное уже сказано, и ее сознание снова погрузилось во тьму.
Тиел'марави была в растерянности. Что делать? Повернуть обратно? Мысль об этом была ей ненавистна, но, с другой стороны, это может оказаться очень важно. Она снова помчалась на север, но на этот раз, пробегая мимо Дундалиса, постаралась, чтобы стражники заметили ее.
— Там, на дороге, женщина! — закричала она и услышала топот сапог и бряцанье оружия. — Женщина на южной дороге, тяжело раненная!
— Кто здесь? — закричал один из стражников.
Но Тиел'марави уже исчезла.
Отойдя на некоторое расстояние, она с облегчением заметила небольшую группу людей, устремившуюся по дороге на юг.
Вскоре они увидели коня, а рядом с ним впавшую в беспамятство женщину.
— Она из стражи Палмариса, — заметил один человек, осторожно перевернув Колин на спину, в то время как его товарищ отвел в сторону коня.
— Кузина Шамуса Килрони, — сказал другой, крупный, с густыми черными волосами. — Колин, так ее зовут. Когда мы были в Кертинелле, она принесла сообщение о смерти барона.
— Похоже, вскоре она отправится следом за ним, — заявил третий человек.
Первый, успевший осмотреть раны Колин, покачал головой.
— Все не так уж плохо, — сказал он. — Все, что ей требуется, — это еда и теплая постель. Раненая, она скакала несколько дней, а чтобы не упасть, привязывала себя к седлу.
— Славный конь, — заметил третий.
Только тут черноволосый человек взглянул на жеребца, до предела измотанного, с гноящимися ранами. И удивленно вытаращил глаза.
— Кто расседлал коня? — спросил между тем второй.
— И кто сообщил нам о раненой женщине? — добавил третий.
Томас Джинджерворт не мог произнести ни слова; в горле у него застрял ком. Он узнал коня, каким бы измученным и истощенным тот ни был. Это Грейстоун, жеребец Пони!
— Несите ее в деревню, — приказал он. — Накормите, согрейте и любыми средствами добейтесь того, чтобы она заговорила! Быстро!
Его товарищи осторожно подняли Колин, положили ее на спину Грейстоуна и повели коня в деревню.
Томас, сильно расстроенный, торопливо шагал следом, тревожно оглядываясь по сторонам.
Тиел'марави воспользовалась моментом и выскользнула из зарослей.
Томас вскинул руки, показывая, что он безоружен.
— Я не враг эльфам, — сказал он, явно не выказывая удивления при виде миниатюрной эльфийки.
— Ты знаешь, кто мы такие, — рассудила Тиел'марави. — И еще ты знаешь что-то о раненой женщине.
— Меня зовут Томас Джинджерворт, — ответил он. — Я друг Полуночника и Джилсепони. Раненая женщина прискакала на ее коне.
Тиел'марави приложила все усилия, чтобы скрыть беспокойство; если Пони попала в беду, тогда что случилось с госпожой Дасслеронд?
— И еще я друг Белли'мара Джуравиля. Или, по крайней мере, товарищ, — закончил Томас. — Он проводил нас до этой деревни, а потом отправился к себе домой.
— А я Тиел'марави, — низко поклонившись, представилась эльфийка. — Раненая женщина что-то знает о Джилсепони.
— В таком случае, умоляю тебя, пойдем с нами, — попросил ее Томас.
На мгновение задумавшись, эльфийка кивнула в знак согласия.
Когда они с Томасом торопливо шагали по деревне, она все время чувствовала прикованные к себе взгляды; но это были отнюдь не враждебные взгляды.
Измученная Колин, отчасти уже пришедшая в сознание, снова и снова повторяла, что Пони захватили и нужно сообщить об этом Полуночнику.
— Я оставила Полуночника в Барбакане, — сказала Тиел'марави. — Ему помешала отправиться в дорогу снежная буря. Он, наверное, пробудет там еще несколько дней, если, конечно, погода снова не испортится.
— Но тебе-то буря не страшна, — заметил Томас. — Ты можешь вернуться в Барбакан. — Эльфийка устремила на него пристальный взгляд. — Если Пони в беде, Полуночник обязательно должен об этом знать.
— Тогда пойди и скажи ему, — холодно ответила Тиел'марави, давая понять, что с нее хватит.
— Но по твоим же словам, Полуночник не смог пробиться сквозь пургу, — сказал Томас. — Как, в таком случае, сумеет это сделать кто-то из нас?
Не успела Тиел'марави ответить, как дверь распахнулась и в комнату вбежала взволнованная женщина.
— Солдаты идут, — с трудом переводя дыхание, сообщила она. — И монахи. Много монахов.
Томас повернулся к Тиел'марави… и увидел, как она выскользнула в раскрытое окно.
— Храни нас боги, — пробормотал он. — Нужно ее спрятать, — он кивнул на Колин. — И помните: нам ничего не известно о ней.
Томас выбежал из дома и помчался на южную окраину деревни, где в ожидании солдат уже собрались почти все жители. Он то и дело оглядывался по сторонам, надеясь заметить Тиел'марави, хотя догадывался, что она уже далеко.
— Интересно, что этим солдатам от нас нужно? — спросил кто-то.
— А монахам? — с оттенком презрения добавил второй.
Он вместе с Томасом был в лесу, когда они столкнулись с тем ужасным, злобным монахом. У него была тигриная лапа вместо руки, одним движением которой он разодрал на клочки кожаную тунику их товарища.
— Это Непобедимые, — пронесся шепот, когда отряд подошел ближе. — И у некоторых на шлемах перья.
— Награда победителю.
— Далеко же они забрались от Урсала.
Это было, конечно, эффектное зрелище. Однако внимание Томаса привлекли прежде всего монахи в коричневых рясах церкви Абеля, бегущие бок о бок со скачущими на сильных, красивых конях солдатами. Один из монахов в особенности приковал к себе его взгляд. Это он! Тот самый, с кем они столкнулись в лесу пару недель назад. Он тогда еще назвал Томаса и его товарищей друзьями Полуночника. И значит — врагами церкви.
Завидев карету с Марквортом, все вокруг Томаса от удивления разинули рты.
Томасу до сих пор никогда не приходилось видеть отца-настоятеля церкви Абеля, но особое положение последнего бросалось в глаза. К тому же один из жителей Дундалиса узнал его.
— Что мы такого сделали, что все они сюда пожаловали? — спросил кто-то.
— Скорее всего, не мы, а Полуночник, — ответил второй.
Томас был того же мнения, но промолчал, не в силах оторвать взгляд от приближающейся процессии. И вдруг он увидел Пони, всю в грязи и синяках, поддерживаемую с обеих сторон монахами. Сердце у него упало. Сколько сил Пони и ее возлюбленный потратили, помогая Томасу и остальным уцелеть! Только сейчас, увидев ее в таком беспомощном, жалком состоянии, Томас понял, как сильно привязался к ней и Полуночнику, как многим он им обязан.
Процессия остановилась на расстоянии примерно двадцати футов от толпы. Солдаты выстроились в два ряда, стоя так плотно друг к другу, что конские тела мешали различить стоящих во втором ряду.
— Бригада Непобедимых… — снова прошептал кто-то с благоговейным ужасом в голосе. — Лучшие в мире.
Учитывая, с кем они сегодня водили дружбу, Томас не был в этом так уж уверен.
Вперед выехал человек лет сорока, внушительный, сильный, на горячем коне. Один из монахов тут же оказался рядом с ним, и Томас скрипнул зубами, узнав его.
— Я герцог Таргон Брей Калас, — представился всадник.
— А я Де'Уннеро, глава аббатства Сент-Прешес, — добавил монах. — Томас Джинджерворт, ты по-прежнему считаешься в Дундалисе за главного?
То, что монах знаком с Томасом, явно удивило герцога, и он бросил на Де'Уннеро подозрительный взгляд.
— Мы бы подготовили лучший прием, если бы нас предупредили, что сюда едут такие важные гости, — с низким поклоном ответил Томас.
— Знаю я, какие вы тут оказываете приемы, — усмехнулся аббат.
Томас развел руками.
— Какого приема может ожидать незнакомец, неожиданно подошедший к нам в лесу? Здесь места дикие, мой добрый аббат.
— Добрый? — с иронией повторил Де'Уннеро.
— Хватит шутки шутить. — Герцог спрыгнул с коня, снял шлем с двумя перьями и встал между монахом и Томасом. — Мы ищем человека по имени Полуночник. Ты знаешь его?
— Он очень хорошо знает этого человека, — ответил Де'Уннеро, не дав Томасу рта раскрыть. — Он в дружбе с ним и нашей гостьей, Джилсепони, ученицей Эвелина, пытавшейся убить отца-настоятеля Маркворта. — Калас перевел на монаха сердитый взгляд, но тот и не думал униматься. — Предупреждаю тебя в последний раз, Томас Джинджерворт. Думай, что делаешь.
— Я знаю человека по имени Полуночник, — сказал Томас. — Выдающегося героя. — Де'Уннеро усмехнулся. — Именно Полуночник вместе с Пони, которую, как я вижу, вы захватили и держите в плену, спас всех нас, когда повсюду кишели приспешники демона. А теперь, значит, вы охотитесь на него, так надо понимать! И хотите, чтобы я — и все остальные, обязанные ему жизнью, — распахнули вам свои объятия и оказали помощь врагу нашего друга?
— Ты будешь делать то, что тебе прикажут. — Де'Уннеро сделал шаг в сторону Томаса, как будто собираясь ударить его.
— Добрый господин Джинджерворт, — вмешался в разговор герцог Калас. — Я говорю от имени самого короля Дануба. Полуночник и эта женщина совершили преступления против церкви и государства. Мы найдем его и доставим в Палмарис для дознания, с помощью жителей Дундалиса или без нее.
— Здесь, в Тимберленде, законы Хонсе-Бира не действуют, — сказал человек, стоящий рядом с Томасом.
— А вот это может стоить тебе языка, — отрезал герцог Калас.
— Власть нашего короля на эту территорию не распространяется, — поддержал товарища Томас.
— И церкви тоже, надо полагать? — спросил Де'Уннеро. — Ты что-то очень легко наживаешь себе врагов, Джинджерворт.
— Я не хочу иметь врагов, — ответил Томас.
— Тогда пойми вот что, — заявил Калас, заставив замолчать Де'Уннеро, который попытался заговорить одновременно с ним. — Кто не помогает нам, тот помогает Полуночнику. И если его вина в совершении преступлений, в которых его обвиняют, будет доказана, те, кто помогал ему, вряд ли смогут рассчитывать на милость короля Дануба.
Сказав это, Калас жестко зафиксировал взгляд на Томасе, давая ему понять, что в этом вопросе компромисс невозможен, что тут они с Де'Уннеро единомышленники.
— Он здесь? — после паузы спросил герцог.
— Нет, — ответил Томас. — Он ушел отсюда много дней назад. Я не знаю, где он.
— Нет, знаешь, — снова вмешался в разговор Де'Уннеро. — Он пошел на север, в Барбакан, хотя, возможно, сейчас уже вернулся. — Его здесь нет, — повторил Томас.
— Обыскать деревню! — приказал Де'Уннеро, махнув монахам рукой.
Опасаясь, как бы его не опередили, герцог Калас сделал тот же жест. Солдаты Бригады Непобедимых рванулись вперед и рассыпались между домами.
— Тот, кто окажет сопротивление, будет убит на месте, — сказал Калас Томасу.
Жители Дундалиса изрядно потрудились, укрывая Колин Килрони. Ее и не нашли бы, да вот беда — с конем вышла промашка. Де'Уннеро заметил измученного Грейстоуна и расхохотался.
— Значит, жеребец Джилсепони у вас! — воскликнул он. — Отлично. А теперь признайся, мой добрый господин Джинджерворт, где всадница?
— Он прискакал один, — ответил Томас сквозь стиснутые зубы.
— Неужели? Всю дорогу от Кертинеллы? До чего же умное создание! — с иронией продолжал Де'Уннеро. Внезапно он прищурился и подошел вплотную к Томасу. — Она здесь. Я чую ее запах… Ищите рыжеволосую женщину! — приказал он монахам. — Она из стражи в Палмарисе и наверняка ранена.
Опасаясь, как бы его не опередили, герцог Калас отдал своим подчиненным такой же приказ. Монахи и солдаты принялись снова обшаривать каждый дом, раздавая тумаки направо и налево.
Все жители с надеждой смотрели на Томаса Джинджерворта, главу деревенской общины. Но что он мог поделать? Начал было возмущаться, но Де'Уннеро оттолкнул его и сам бросился на поиски. Томас попытался излить негодование на герцога Каласа, но ошеломленно смолк, когда из рядов солдат выступил вперед еще один человек.
— Томас Джинджерворт, — жестко сказал король Дануб, остановившись перед Томасом. — Ты больше не будешь ни во что вмешиваться и не произнесешь ни слова. Меня здесь не было бы, если бы не настоятельная необходимость разрешить эту проблему. Встань в стороне и скажи своим людям, чтобы они вели себя так же.
— М-м-мой король… — пролепетал Томас с низким поклоном.
— Да, и даже в Тимберленде, — подчеркнуто произнес Дануб, давая понять, что он слышал заявление насчет королевской власти, которая не распространяется на эти края.
Томас задрожал и упал на колени, моля о милосердии.
Вернулся Де'Уннеро. Позади него два монаха тащили Колин Килрони.
Томас Джинджерворт закрыл глаза и едва не потерял сознания. Он почти не слышал, как Де'Уннеро и Маркворт объявляли его преступником, принимавшим участие в заговоре против церкви и государства.
— Не против государства… — осмелился возразить кто-то из жителей Дундалиса, но его слова были прерваны смачным звуком оплеухи.
Томас открыл глаза и увидел рядом с собой лежащего ничком человека, над которым возвышался Де'Уннеро. Томас посмотрел на короля Дануба, взглядом умоляя его о снисхождении, но тот отвернулся и зашагал прочь.
После проведенного Де'Уннеро расследования под стражу были взяты Томас, еще пять мужчин и две женщины. Отец-настоятель конфисковал девять коней, и Пони вместе с новыми пленниками прикрутили к седлам, связав им запястья и лодыжки под брюхом коня.
Процессия двинулась дальше на север, тем же самым путем, которым не так давно прошли Полуночник и его товарищи.
И раненая женщина-солдат, и глава Дундалиса просили Тиел'марави вернуться в Барбакан и рассказать Полуночнику о том, что случилось с Пони. Если бы он принадлежал к тол'алфар, то к моменту, когда солдаты и монахи вошли в маленькую деревню на окраине Тимберленда, эльфийка уже давно мчалась бы на север.
Однако Полуночник был не-эльф, как и его возлюбленная Пони. По этой причине Тиел'марави повернула на юг и той же ночью услышала плывущие в воздухе звуки тиесттиел.
К концу второго дня она встретилась с госпожой Дасслеронд и остальными. Как и следовало ожидать, ее рассказ о несчастье с Пони и угрожающей Полуночнику опасности тяжким грузом лег на души эльфов, в особенности Белли'мара Джуравиля.
— Мы не можем допустить этого, — сказал он госпоже Дасслеронд.
— Не забывай, во главе отряда идут отец-настоятель церкви Абеля и король Хонсе-Бира, — ответила она. — Что, предлагаешь нам начать войну с людьми?
Поняв, что она права, Джуравиль повесил голову.
— Все происходящее может напрямую сказаться на тол'алфар, — только и сказал он. — В особенности то, что случится с Полуночником.
Госпожа Дасслеронд безумно устала и хотела лишь одного: вернуться в Эндур'Блоу Иннинес. Однако она понимала, что в этом Джуравиль прав. Королева тол'алфар оглянулась по сторонам. Эльфы придвинулись ближе, ловя каждое слово.
— Ситуация стала слишком сложной и опасной, — заявила госпожа Дасслеронд, и все, даже Джуравиль, закивали головами в знак согласия. — Мы возвращаемся домой и больше не принимаем участия в делах людей. — Она выдержала долгую, многозначительную паузу. — Однако нам обязательно нужно знать, как события будут разворачиваться дальше, поэтому домой вернутся все, кроме Белли'мара Джуравиля. Он будет нашими ушами. — Джуравиль удивленно посмотрел на госпожу. — Ты, кажется, называешь себя другом Полуночника и этой женщины, — пояснила свое решение Дасслеронд.
— Мы все называем Полуночника своим другом, — ответил Джуравиль.
— Но не таким близким, как для Белли'мара Джуравиля, — продолжала Дасслеронд. — Ты так долго сражался рядом с Полуночником и этой женщиной, что имеешь право стать свидетелем их дальнейшей судьбы.
— Благодарю вас, моя госпожа, — ответил Джуравиль.
— Свидетелем, не более того, — жестко повторила госпожа. — Помни: нам ни к чему вмешиваться в то, что происходит между людьми. Полуночник и Пони должны справиться сами или принять свою судьбу. Ты будешь свидетелем, только свидетелем, а потом вернешься к нам и расскажешь обо всем.
Джуравиль понимал, какая огромная честь и доверие оказаны ему. А что касается всего остального… Госпожа Дасслеронд понимала его чувства к Полуночнику и Пони, справедливо предполагая, что у него может возникнуть искушение вмешаться.
Однако понимала она и то, что Белли'мар Джуравиль был тол'алфар, и этим все сказано.
ГЛАВА 37
В ОЖИДАНИИ ЧУДА
Снег не шел уже несколько дней, и воздух заметно прогрелся, даже в удалении от руки Эвелина, даже высоко в отрогах Барбакана. Элбрайн, Роджер и кое-кто из солдат Шамуса уже не раз спускались в долину и к подножию гор; главным образом ради охоты, а Полуночник, кроме того, все время выискивал доступную тропу на юг. Пока что его поиски не увенчались успехом, но по возвращении настроение Полуночника неизменно чуть-чуть повышалось. Каждый раз они забирались все глубже, и становилось ясно, что совсем скоро можно будет отправиться в путь. — Надеюсь, сегодня мне повезет, — сказал Элбрайн кентавру рано утром, в очередной раз отправляясь на поиски тропы.
Однако когда он вернулся, по выражению его лица Смотритель понял, что дороги на юг все еще непроходимы. Проблема состояла в том, что Полуночник хотел отправиться в путь на Даре, но если сам он, может, и преодолел бы снежные завалы, то коню это было не под силу.
— Что, все завалено? — спросил кентавр.
— Чуть не утонул в снегу, — хмуро ответил Элбрайн.
— Ничего, он скоро растает.
— Не так уж скоро, — ответил Полуночник, устремив взгляд на юг. — И если после этого снова приморозит, то все обледенеет и мы можем застрять тут еще на месяц.
— Пока никаких признаков мороза или снегопада не наблюдается, — попытался успокоить друга Смотритель. — А если что-то и появляется, то с утренним солнцем все тает.
— Обиднее всего то, что к югу от гор земля наверняка уже очистилась от снега. Если бы я мог преодолеть горы, то давно бы скакал в Палмарис.
— С ней все в порядке, мальчик, — сказал кентавр. — Знаю, ты беспокоишься за нее, и не без причины. Но нужно доверять ей. Спорю, Пони уже сумела обзавестись там друзьями и соратниками. Она найдет способ ускользнуть от Маркворта, да и от этого мерзкого Де'Уннеро тоже. Имей терпение. Всего несколько дней — и снег растает. А если погода вдруг испортится, к этому добавится еще несколько дней, только и всего. Дар — самый лучший конь на свете, но заснеженные перевалы ему не одолеть. Да и мне это не под силу. Я хоть раз ходил с тобой на охоту? То-то. Да, парень, все, что тебе нужно, — это немного терпения. Придется сидеть здесь до тех пор, пока зима не выпустит нас отсюда.
Элбрайн улыбнулся; значит, Смотритель утешал его не напрасно.
— По крайней мере, еды здесь хватает, — добавил кентавр.
И то правда, должен был признать Элбрайн. Вдоволь еды, исходящее от руки Эвелина тепло и, что немаловажно, полная безопасность, поскольку после убийства гоблинов ни один монстр не осмеливался появляться на плато или даже в тех местах, где Элбрайн и остальные охотились.
Все могло быть хуже, гораздо хуже, но… Ему так не хватало Пони, тепла ее сильных рук! А еще он мог бы держать ее за руку во время родов. Это должно случиться уже совсем скоро, и если в самое ближайшее время он не сумеет выбраться из Барбакана, то даже Дар не доставит его в Палмарис вовремя.
Между тем Маркворт, Дануб и их воинство беспрепятственно продвигались вперед. Тропы к северу от Дундалиса уже расчистились, и ничто не мешало сохранять хорошую скорость. В первый день они остановились совсем ненадолго — только чтобы наскоро перекусить и дать отдохнуть коням, и не развязывали пленников, раскинув ночью лагерь.
К этому времени тела у Томаса и остальных совершенно задеревенели. Бедняжка Пони, совсем недавно пострадавшая во время схватки с Марквортом и потерявшая свое дитя, не могла даже стоять. Она калачиком свернулась на земле, обхватив руками живот.
Томас умолял захватчиков позволить им или хотя бы Пони провести следующий день в седле. Маркворт отказал, сославшись на то, что она сама во всем виновата и что с ней обращаются, как она того заслуживает. Но потом Де'Уннеро обратил его внимание на то, что, если ей станет хуже, это может замедлить их продвижение. К тому же, добавил он, живая Джилсепони может оказать им очень большую услугу, когда они наконец встретятся с Полуночником.
В результате на следующий день Пони скакала на коне, но резкая, рвущая боль в животе от этого слабее не стала. Она пыталась скрыть ее, не желая доставлять отцу-настоятелю удовольствие видеть, как она страдает. Поглядывая на Томаса и остальных пленников, привязанных к спинам коней, точно это не живые люди, а седельные сумки или трупы, она говорила себе, что им гораздо хуже.
Каким-то чудом ей удалось выдержать этот день. Когда начали разбивать на ночь лагерь, она заставила себя сидеть прямо, превозмогая боль. И сумела даже немного поесть; ровно столько, чтобы поддержать силы.
Пони сидела на земле, опустив взгляд, когда к ней кто-то подошел. Даже не видя его, она поняла, что это Маркворт; его выдала старческая походка.
— Если ты умрешь по дороге, я вызову духа, который вселится в твое тело, — сказал он. — И тогда твой нежный голосок приведет ничего не подозревающего Полуночника прямо в мои сети.
Пони призвала на помощь все свои силы, вскинула голову и с ненавистью посмотрела на старика.
— Демона, ты имеешь в виду. Можно, конечно, назвать его и духом, но суть от этого не изменится.
— Ты не забыла, как это впечатляет, когда тела мертвецов оживают? — спросил Маркворт, никак не реагируя на ее слова.
Пони отвернулась. В этот момент ею владело единственное желание: сразиться с ним снова. На кулаках или с камнем души — как он пожелает. Она знала, что на этот раз одолеет его, несмотря на всю свою слабость и боль. Уничтожит мерзавца и покажет всем, что он собой представляет. Король Дануб увидит черное сердце отца-настоятеля Маркворта, и тогда Пони получит могучего союзника в борьбе с церковью Абеля!
— Сегодня вечером я снова немного полетал, — сказал Маркворт. — И нашел его.
Он говорил правду, и Пони понимала это. Был, однако, один огорчительный факт, о котором Маркворт умолчал: во время этого духовного путешествия что-то помешало ему приблизиться к плато на горе Аида, и он видел Полуночника и остальных лишь издалека.
— Полуночник, кентавр и их друзья, включая пятерых изменников-монахов, — продолжал старик, явно наслаждаясь моментом, — сидят на вершине горы Аида, не в силах прорваться сквозь снежные завалы Барбакана. И ждут нашего появления. Три дня, девочка моя, — и ты воссоединишься со своим другом Полуночником. Я получу огромное удовольствие, когда его, прикрученного к спине коня, протащат по улицам Палмариса. Вряд ли в таком виде народ воспримет его как героя, а? — Пони молча смотрела в сторону. — Людям, знаешь ли, нравится глазеть на казни. — Маркворт наклонился таким образом, чтобы попасть в поле ее зрения. — Когда человека вешают, или разбивают ему голову ударом камня, или сжигают… Да, в особенности им нравится костер. Это возбуждает их, вызывает обманчивое ощущение, будто сами они бессмертны. А может, им просто приятно смотреть на чужие страдания.
— Еще один человек Бога, — с иронией пробормотала Пони.
Маркворт грубо схватил ее за подбородок и вздернул лицо вверх.
— Да, человек Бога, — усмехнулся он, горячо дыша. — Господь милостив к тем, кто этого заслуживает, но безжалостен ко всем остальным. Я успел приглядеться к тебе, Джилсепони. Ты воображаешь себя этакой героиней простого народа, знающей истину, которая другим неведома. Но ты не героиня. Тем, кто следовал за тобой и твоим другом, вы принесли одни несчастья, а твоя «истина» — жалкая чушь, способная лишь на время облегчить страдания.
Пони вырвалась из его хватки, но на этот раз не отвернулась. В его словах ей почудился отзвук истины, и сердце у нее похолодело. Но потом она вспомнила, как во время войны они с Элбрайном сражались с врагами, в то время как монахи отсиживались в своих аббатствах, укрепленных не хуже крепостей. Вспомнила она и многое другое…
Нет, истина на ее стороне.
Маркворт ушел, а она еще долго раздумывала над его словами, стараясь разгадать его намерения, понять образ мыслей. Одно не вызывало сомнений: Элбрайну не уйти от столкновения с ним, и произойдет это очень скоро.
Весь следующий день она провела, погрузившись в глубокую медитацию и стараясь сохранять позу, при которой боль не так досаждала бы. Силы понемногу возвращались, как будто разговор с Марквортом снова дал ей ощущение цели. Приходилось, однако, скрывать эти перемены, потому что Де'Уннеро, словно чувствуя что-то, то и дело оказывался рядом с ее конем.
К тому времени, когда вдали показались отроги Барбакана, у нее начал созревать план.
Этим вечером у всех, кто давал себе труд взглянуть в ее сторону, возникало впечатление, будто Пони совсем плохо, — хотя, по правде говоря, она чувствовала себя гораздо лучше, чем остальные пленники, которые так и скакали, привязанные к спинам коней. Как только Де'Уннеро оказывался поблизости, она начинала стонать громче.
На следующий день караван рассчитывал достичь предгорий Барбакана. Де'Уннеро по-прежнему старался держаться рядом с Пони. Выбрав момент, когда, кроме него, поблизости никого не было, она с силой прикусила изнутри щеку. Почувствовала во рту вкус крови, внезапно накренилась и едва не соскользнула с коня.
Де'Уннеро мгновенно оказался рядом, подхватил ее и помог сесть на коня. Пони покачивалась из стороны в сторону с таким видом, словно вот-вот упадет снова.
— Просто дайте мне лечь и умереть, — еле слышно произнесла она.
Де'Уннеро внимательно посмотрел на Пони и заметил кровь у нее на губах.
— Что, уже выдохлась? — спросил он. — Маркворт еще даже не начал тебя обрабатывать, а ты уже умоляешь о смерти.
Пони покачала головой и снова пошатнулась.
— Дело не в том, — слабым голосом ответила она. — Я чувствую приближение смерти, вот и все. Сильное внутреннее кровотечение… Ужасное… Я не переживу этот день.
Де'Уннеро всерьез встревожился. Сейчас, когда впереди их ждал Полуночник, ее смерть была бы совсем некстати. Если они не смогут предъявить ему Пони, у него будут развязаны руки. Конечно, солдаты Бригады Непобедимых вместе с монахами легко убьют Полуночника и всех его друзей, но ни сам Де'Уннеро, ни Маркворт не желали такой развязки.
Нет, им нужна Пони, живая и, по возможности, в приличном состоянии — как приманка для Полуночника. Де'Уннеро по-прежнему страстно жаждал сразиться с этим человеком один на один, но у него хватало здравого смысла понимать, что гораздо выгоднее захватить его в плен.
Аббат оглянулся на Маркворта. Тот со всеми удобствами расположился в своем экипаже, закрыв глаза и сосредоточившись на камнях, с помощью которых он облегчал монахам вес, помогая им не отставать от всадников. Не желая беспокоить его, Де'Уннеро решил действовать на свой страх и риск. Прикоснувшись рукой с кольцом, в которое был вправлен камень души, к животу Пони, он усилил магическое воздействие за счет собственной энергии.
Пони мгновенно ощутила связь. Мысленно «оттолкнув» Де'Уннеро, ее дух тут же погрузился в глубины камня души и понесся вдаль, над равниной и горами.
Разглядев внизу плоскую вершину Аиды и Элбрайна — дорогого Элбрайна! — она подлетела поближе и мысленно отчаянно воззвала к нему:
— Маркворт! Маркворт и король Дануб идут сюда! Бегите! Спасайте свою жизнь!
— Что? — спросил Элбрайн у стоящего рядом кентавра.
Тот, однако, лишь недоуменно посмотрел на него, и Элбрайн тут же все понял.
— Пони! — закричал он, пытаясь удержать ускользающее нечто.
Но она уже исчезла, умчалась прочь, вернулась в свое тело. Оно сейчас лежало на земле, и над ним возвышался разъяренный Де'Уннеро.
Не совсем еще придя в себя, Пони посмотрела на него и… улыбнулась, несмотря на боль и кровь, хлынувшую из разбитого носа. Не такая уж большая победа, подумала она. Де'Уннеро наклонился, снова ударил ее по лицу, грубо схватил на руки и швырнул на спину коня, приказав подбежавшим монахам привязать Пони, как остальных пленников.
Они не услышали от нее ни единой жалобы. Все ее мысли были сосредоточены на Элбрайне. Оставалось лишь надеяться, что он понял ее призыв и успеет скрыться.
— Что там такое? — спросил Маркворт Де'Уннеро, обеспокоенно оглядываясь на короля Дануба и пытаясь понять, заметил тот суматоху вокруг Пони или нет.
— Она пыталась завладеть моим телом, — соврал монах. — С помощью камня души я хотел исцелить ее раны. Не такие уж серьезные, как она старалась уверить меня, но это я уже потом понял. Ну, она и воспользовалась случаем…
Маркворт бросил полный ярости взгляд на Пони. «Не завладеть его телом она пыталась, — прошептал внутренний голос у него в голове. Маркворт широко распахнул глаза. — Послала свой дух на плато, чтобы предупредить сообщников».
— Сколько времени это продолжалось, прежде чем ты заметил? — спросил отец-настоятель.
— Несколько мгновений, не больше.
Несколько мгновений, вот как; не новичок в духовных странствиях, Маркворт понимал, что за несколько мгновений Пони могла улететь очень далеко.
— Чтобы никаких камней поблизости от нее не было, даже если ей и впрямь будет угрожать смерть! — приказал он.
После чего вернулся в карету, взял свой камень души и понесся тем же самым путем, каким совсем недавно летела Пони. Он чувствовал, что они по-прежнему никуда не делись — Полуночник и остальные заговорщики. Сейчас он увидит их и по их поведению поймет, успела эта женщина предупредить друзей или нет; может, ему даже удастся вселиться в тело одного из них.
Однако на краю плато дух Маркворта снова не смог преодолеть невидимую преграду; ощущение было такое, как если бы его тело со всего размаха врезалось в каменную стену.
Он попытался прорваться сквозь этот барьер, но ничего не получилось. Что-то мешало ему, что-то невероятно могущественное, во много раз превышающее даже то воздействие, которое оказала на него Дасслеронд, отшвырнув его дух обратно в Палмарис.
Он не понимал природу этой преграды — как и голос в его голове, — но знал совершенно определенно, что ему сквозь нее не прорваться. Может, уходя из Санта-Мер-Абель, Браумин и его приятели прихватили с собой очень мощный солнечник, подумал Маркворт? Но тогда это должен быть камень такой силы, какого ему никогда еще видеть не доводилось. Откуда бы они взяли его?
Потрясенный отец-настоятель вернулся в свое тело. Без его помощи монахи немного отстали от всадников, и он тут же с помощью малахита начал помогать им.
Весь оставшийся день Маркворт то и дело мысленно возвращался к таинственному барьеру на вершине взорванной горы Аида, радуясь тому, что в этом походе у него есть надежные и могущественные союзники.
— Они разбили лагерь прямо по ту сторону перевала, хотя там еще немало снега, — той же ночью сообщил Роджер He-Запрешь, вернувшись из очередной разведки.
Элбрайн понимал: отцу-настоятелю, королю Данубу и, конечно, Де'Уннеро нужен он.
— Скажи Шамусу, чтобы этой ночью глаз не смыкали, — сказал он кентавру. — Епископ может явиться к нам раньше всех, в одиночку.
— Хорошо бы, — ответил кентавр. — Может, удастся прикончить его еще до того, как на нас навалится вся эта проклятая армия.
— Мы остаемся здесь? — недоверчиво спросил Роджер.
— А куда нам деваться? — ответил Элбрайн. — Маркворт, с его магическими камнями, найдет нас где угодно. Здесь самая лучшая позиция. Здесь нам поможет Эвелин.
— По крайней мере, монахов-то, может, лучше и отослать, — заметил кентавр. — Зачем им погибать тут? Они Маркворту не нужны, его интересуют Полуночник и Смотритель.
— Я уже предлагал им это, — ответил Элбрайн, — но брат Браумин и слышать ничего не хочет. Он готов вернуться в Палмарис даже как пленник отца-настоятеля, лишь бы иметь возможность рассказать всем о чуде на горе Аида.
— Так ему и позволят языком болтать, — криво улыбнулся кентавр.
Элбрайн тоже не сомневался, что Маркворт ни за что не даст Браумину или любому другому из них рассказать правду. Полуночник понимал: здесь, на плато горы Аида, рядом с воздетой к небу рукой Эвелина, они или победят, или потеряют все. Он хорошо представлял себе возможности магических камней, в частности камня души, с помощью которого Маркворт ни за что не даст им уйти.
Нет. Они или победят, или потеряют все.
Хотя… Может быть, и не все, подумал он.
— Уходи, — сказал он Роджеру. — Прямо сегодня, этой же ночью, на Даре. Скачи к перевалам и спрячься где-нибудь. Когда отряд Маркворта пройдет мимо, со всей возможной скоростью отправляйся на юг. Найди Пони и расскажи ей все — о чуде и о том, в какую ловушку мы угодили. Правда не должна умереть вместе с нами.
— Они не хотят убивать тебя, — явно недовольный решением Элбрайна, ответил Роджер. — Они хотят захватить тебя в плен.
— Тогда тем более важно, чтобы ты уцелел, — ответил Полуночник. — Возьми вот это, — добавил он, словно осененный внезапной мыслью.
Он снял с головы обруч с магическим камнем под названием «кошачий глаз» — единственным, если не считать того, который украшал рукоятку его меча, и бирюзы, утопленной в груди Дара, — оставленный ему Пони.
Роджер покачал головой, с ужасом глядя на обруч, как будто взять его — означало обречь Полуночника на смерть.
— Это я уговорил тебя идти на север. Я останусь с тобой. Если нам суждено погибнуть, то вместе.
— Хорошо сказано, — ответил Элбрайн, — но глупо. Я не прошу тебя бежать и прятаться из страха за твою жизнь, Роджер Не-Запрешь. Может, ты рискуешь даже больше моего! Если Маркворт захватит меня, Смотрителя и монахов, а король — Шамуса Килрони, они будут продолжать поиски. Ты единственный из нас, кто способен раствориться среди людей, так что им никогда не найти тебя. Я не собираюсь обсуждать этот вопрос. Когда мы отправлялись на север, все были согласны с тем, что возглавляю поход я. Бери Дара — и в путь, в Палмарис, к Пони.
Ища поддержки, Роджер посмотрел на Смотрителя, но почувствовал, что тот полностью согласен с решением Полуночника.
— Как думаешь, дух Эвелина может победить отца-настоятеля? — дрожащим голосом спросил он и взял у Элбрайна обруч.
Тот пожал плечами.
— Вообще-то мы уже должны быть мертвы. Кто знает, на какие чудеса еще способен дух Эвелина?
Вскоре Роджер ускакал; обруч с «кошачьим глазом» должен был помочь ему видеть в темноте. Тропы были все еще завалены снегом, но Дар и тут не подкачал. Еще даже не рассвело, а Роджер уже забрался далеко в горы, нашел укрытие и приготовился ждать.
Перевалы были все еще недоступны для перехода, но Маркворт выслал вперед группу монахов, снабдив их рубинами. Под воздействием исходящего от этих магических камней жара снег начал таять. Потоки мутной воды устремились вниз.
Вскоре после полудня показалась гора Аида. Стало ясно, что на закате они будут на месте.
Снедаемый любопытством, Роджер оставил Дара в укрытии и подкрался поближе, с изумлением и страхом разглядывая внушительный отряд. Чувство благоговейного ужаса только усилилось, когда мимо с грохотом проскакали солдаты из Бригады Непобедимых.
А потом сердце у него упало — он увидел пленников и среди них… Эти золотистые волосы могли принадлежать только его дорогой подруге! Чувствуя, что им овладевает паника, Роджер нервно оглянулся по сторонам. Нужно вернуться к Элбрайну и предупредить его! Или… может быть, попытаться спасти Пони?
Однако отряд несся вперед с такой скоростью! Ему не обогнать их; по крайней мере так, чтобы остаться незамеченным. А если его обнаружат, то тут же будет пущена в ход магия, и ему конец.
И как он может спасти Пони? Глупость, конечно.
Все, что ему оставалось, — это беспомощно сидеть и наблюдать.
— Непобедимые… — простонал Шамус Килрони, завидев скачущий по долине отряд. — Мы обречены.
Его солдаты были того же мнения.
— Нужно доверять брату Эвелину, — сказал всем Браумин Херд.
— И своему королю, — добавил кентавр. — Вы говорили, он хороший человек. А хороший человек, выслушав ваш рассказ, поймет, что никакие вы не преступники.
Элбрайн, глядя вниз на приближающейся отряд, задумался над словами Смотрителя. Если кентавр прав, то как могут они стрелять по солдатам? Чему поверит король Дануб, глядя на склон, усыпанный телами подданных?
Полуночник мгновенно принял решение. Многим, в особенности кентавру, не доставило удовольствия услышать, что боя не будет; но, когда Полуночник высказал свои соображения, все согласились с его выбором.
Теперь, как и Роджеру, им оставалось одно: сидеть и наблюдать. Вскоре передовые всадники приблизились к плато.
— Здесь не Хонсе-Бир! — крикнул им брат Кастинагис. — Ваша власть сюда не распространяется!
В ответ на них обрушился шквал молний, заставивший всех отступить на ту же самую позицию, на которой они оказались под натиском гоблинов.
— Что-то ваш король не слишком склонен к разговорам, — мрачно заметил кентавр и поднял лук.
— Подожди, давай посмотрим. — Элбрайн схватил Смотрителя за руку, не давая ему осыпать градом стрел взбирающихся на склон солдат и монахов.
Во главе монахов шел Маркало Де'Уннеро.
— Ох, ну дай же хоть этого мерзавца прикончить! — воскликнул кентавр.
— Вот мы и встретились снова, Полуночник, — сказал Де'Уннеро, игнорируя Смотрителя.
— Буду счастлив сразиться с тобой один на один, — ответил Элбрайн.
Искушение было очень велико, но чувство долга перевесило.
— Может, это нам еще предстоит, — сказал Де'Уннеро. — Перед тем, как тебя казнят.
Смотритель вырвался из рук Элбрайна и вскинул лук.
— Меня послали предупредить тебя, Полуночник, что если ты окажешь сопротивление, то твоя подруга Пони — она сейчас внизу, вместе с отцом-настоятелем — умрет ужасной смертью.
Услышав эти слова, Элбрайн угрожающе прищурился, но Смотритель замер как вкопанный.
— Я — герцог Таргон Брей Калас, — заявил один из солдат, выдвигаясь на своем коне вперед. — Аббат Де'Уннеро говорит правду, Полуночник. Ты должен сдаться без боя, и в обмен я от имени короля обещаю тебе беспристрастное расследование.
Полуночник повесил лук на плечо и дал знак солдатам Килрони отложить в сторону оружие. Он, однако, отнюдь не собирался сдаваться, рассчитывая заманить захватчиков на плато, где, как он надеялся, Эвелин еще раз проявит свое могущество. И тогда он бросится на Маркворта, а если на его пути окажется король, то Хонсе-Биру придется искать себе другого владыку!
— Ты знаешь меня, капитан Килрони, — продолжал герцог Калас. — Объясни своему другу, что наше терпение на исходе. В поисках вас мы проделали путь в шестьсот миль, солдаты измотаны и не прочь разрядить напряжение в бою.
— Он действительно тот, кем представился, — подтвердил слова герцога Шамус.
— Спокойно, спокойно… — сказал Полуночник товарищам.
Кольцо стягивалось вокруг них все ближе, ближе…
Однако гора молчала, и не чувствовалось покалывания силы, исходящей от руки Эвелина.
— Магия иссякла, наверное, — прошептал Шамус.
— Нет, — ответил брат Браумин. — Просто это не монстры демона дактиля.
— По крайней мере внешне, — криво улыбнулся Полуночник.
Он понимал, что товарищи только и ждут его сигнала. Стоит ему выхватить меч — и все тут же последуют за ним, готовые сражаться и умереть.
Но как он мог сделать это, когда Пони в руках Маркворта?
— Нет! — не выдержав, закричал обычно сдержанный Муллахи. — Нет! Я не хочу возвращаться, не хочу, чтобы из моей смерти сделали развлечение для глупцов, не понимающих, какое зло несет в себе Маркворт!
— Тише, брат! — успокаивающе сказал Браумин, а Кастинагис схватил Муллахи за плечи и оттащил назад.
— Заставь его замолчать, — приказал Де'Уннеро стоящему рядом монаху.
Тот поднял руку, в которой был зажат графит.
— Нет! — повторил Муллахи, вырвался из рук Кастинагиса и бросился к обрыву.
— Остановите его! — закричал Де'Уннеро.
Однако, прежде чем кто-либо успел вмешаться, брат Ромео Муллахи совершил, может быть, самый мужественный, самый значительный поступок в жизни, который не мог не затронуть сердца всех, ставших свидетелями этого.
Взывая к Эвелину Десбрису, молодой монах прыгнул с обрыва и полетел вниз, навстречу зазубренным скалам и своей смерти.
Де'Уннеро издал огорченный вздох.
— Ну что, Полуночник? — спросил герцог. — Каких еще сюрпризов можно ждать от тебя и твоих друзей?
— Вы обещали беспристрастное расследование, — ответил Полуночник.
Герцог Калас кивнул, глядя ему в глаза.
Полуночник вытащил меч и швырнул его под ноги коню Каласа.
Однако аббат Де'Уннеро опередил герцога. Его вполне устраивало, чтобы Шамус Килрони и его солдаты стали пленниками Непобедимых, но кентавра, изменников-монахов и, главное, Полуночника должны были захватить монахи.
Отец-настоятель Маркворт со смешанным чувством наблюдал за спускающейся с горы Аида процессией. Он уже попытался совершить еще одно духовное путешествие на плато, и снова безрезультатно. Сейчас, когда преступники были захвачены и плато опустело, он повторил попытку, надеясь, что барьер каким-то непостижимым образом был связан с их присутствием.
И что же?
Неведомая сила и теперь не позволила ему пройти.
