Часть 4
РОЖДЕНИЕ
Мы думаем, что понимаем тех, кто рядом с нами. Из-за того, что наши друзья и близкие время от времени поступают в соответствии с нашими ожиданиями, мы начинаем верить, что знаем их, смогли постичь их душу и сердце.
По-моему, это весьма самонадеянно, потому что никто не в силах постичь чужие души и сердце, никто не может до конца оценить, насколько похожи переживания другого существа на наши собственные. Мы все стремимся к истине, по крайней мере, внутри того круга существования, что создали для себя, с друзьями, которые делят его снами. Но мне кажется, что правда далеко не всегда очевидна там, где дело касается существ сложных, изменчивых, подчас противоречивых.
Если мне когда-либо покажется, что мой мир незыблем, я вспомню о Джарлаксе и буду пристыжен. Я всегда понимал, что им руководит не только жажда наживы, а нечто большее — ведь он же дал Кэтти-бри и мне спокойно уйти из Мензоберранзана, когда мог бы отхватить хороший куш за наши головы. А когда Кэтти-бри была его пленницей, всецело в его власти, он не воспользовался этим, хотя и дал понять, что находит ее весьма привлекательной. Я всегда угадывал под внешне холодной личиной наемника непростой характер, но, несмотря на это, в нашу последнюю встречу я понял, что душа его устроена гораздо сложнее. Он способен к сопереживанию и участию больше, чем я мог вообразить. Кроме того, он назвал себя другом Закнафейна, и сперва это меня оскорбило, но теперь я считаю это не только допустимым, но и вполне вероятным.
Значит ли это, что теперь я знаю Джарлакса? И разве это мое знание его натуры похоже на знание, скажем, близких ему членов Бреган Д'эрт? Само собой, нет, и, хотя я и считаю свою оценку верной, я никогда не стану заявлять о своей уверенности и не позволю себе думать, что продвинулся дальше поверхностного узнавания.
Что же тогда сказать о Вульфгаре? Который из них настоящий? Тот гордый и благородный человек, воспитанный Бренором, сражавшийся со мной в бесчисленных битвах? Человек, спасший варварские племена от истребления, а население Десяти Городов от многих бед? Человек, готовый пройти весь мир ради спасения друга? Человек, который помог Бренору отвоевать его королевство?
Или настоящий Вульфгар тот, что причинил боль Кэтти-бри, который, похоже, неумолимо приближается к окончательному краху?
Я полагаю, что он вмещает в себя опыт всех переживаний, чувств, ощущений, мыслей, как и все мы. И чувства, с которыми Вульфгар не в силах справиться, владеют им сейчас. Они искажают его восприятие, окрашивая все в черный цвет. Зная это, можно ли сказать, кто Вульфгар сейчас и, что еще важнее, кем он станет, пережив это сложное время?
Как бы мне хотелось это знать! Как бы мне хотелось оказаться рядом с ним в этом опасном путешествии, иметь возможность говорить с ним и как-то повлиять. Напоминать ему о том, кем он был, или, по крайней мере, каким мы его считали.
Но я не могу. Я, как и любой другой, могу повлиять на его душу и сердце не больше, чем на движение солнца.
Странно, но именно в момент каждодневного восхождения лучезарного светила я как-то внутренне успокаиваюсь, думая о Вульфгаре. Почему я наблюдаю рассветы? Почему именно этот миг так дорог мне?
Потому что на рассвете солнце сияет ярче всего. Потому что на рассвете мы лицезреем победу света над тьмой. Я надеюсь, то, что происходит с солнцем, справедливо и по отношению к людям. Тот, кто упал, может снова подняться, еще более возвысившись в глазах близких.
Я встречаю рассвет и думаю о человеке, которого знал, и молюсь, чтобы мое понимание его души оказалось правильным,
Дзирт До'Урден
Глава 20
СЕБЯЛЮБИЕ И ВЕЛИКОДУШИЕ
Он пинал землю, разбрызгивая грязь, потом наподдал носком по камню, торчащему из земли. Яка даже боли при этом не почувствовал, настолько сильнее был удар, нанесенный его душе, точнее, его гордости. В тысячу раз сильнее.
Свадьба состоится еще до зимы, в конце этой недели. Лорд Ферингал заберет себе и Меральду, и его, Яки, дитя.
— И это справедливо? — вскричал юноша. Он нагнулся, желая схватить тот самый камень, но понял, что ему это не по силам. Тогда Яка схватил другой и швырнул его с досады, не глядя, и едва не зашиб двух пожилых крестьян, работавших мотыгами.
Они ринулись к Яке, честя его на чем свет стоит, но тот был настолько погружен в свои невеселые мысли, что не видел происходящего вокруг.
Поэтому нападение двух разъярённых стариков стало для него неожиданностью. Один из них, хмурый носатый дворф, подпрыгнул и заехал ему кулаком в лицо. Яка упал.
— Сумасбродный мальчишка, — проворчал дворф.
От унижения и бессильной ярости у Яки совсем помутилось в голове. Он пнул дворфа в лодыжку и опрокинул.
В тот же миг другой селянин рывком поднял юношу на ноги.
— Тебе что, жить надоело? — спросил он, хорошенько встряхнув Яку.
— Может быть, — с преувеличенно тяжелым вздохом ответил Яка. — Нет здесь больше радости.
— Мальчишка тронулся, — сказал крестьянин. Дворф смотрел на юношу, сжав кулаки и стиснув зубы. Державший Яку старик развернул его и подпихнул к дворфу. Но тот не стал бить парня, а оттолкнул от себя, так что Яка упал лицом в грязь. Дворф подошел и наступил ему на спину тяжелым сапогом.
— Смотри, куда бросаешь камни, — буркнул он, придавив сапогом так сильно, что юноша чуть не задохнулся.
— Тронулся, — повторил крестьянин, и оба пошли прочь.
А Яка остался лежать на земле и рыдать.
* * *
— Похоже, в замке сытно кормят, — улыбаясь, заметила старая седовласая мадам Принкл. Дряблая кожа складками висела на ее костлявых руках. Она ущипнула Меральду за бок, — Если ты каждую неделю будешь так поправляться, как же я смогу подогнать платье? Гляди, душенька, ты располнела на три пальца.
Меральда вспыхнула и отвела глаза, боясь встретиться взглядом с Присциллой, которая стояла рядом и внимательно прислушивалась к разговору,:
— Я последнее время ничего с собой поделать не могу, — отозвалась девушка. — Ем все подряд. Переживаю немного. — И Меральда тревожно глянула на Присциллу, теперь много занимавшуюся с ней, чтобы помочь избавиться от простонародного говора. Присцилла кивнула, соглашаясь, но, похоже, не слишком поверила.
— Что ж, тогда тебе нужно поискать другое успокоительное, — добродушно ответила мадам Принкл, — иначе платье разойдется на тебе по швам, когда ты пойдешь к лорду Ферингалу. — Она шумно рассмеялась, отчего затряслась ее обвисшая кожа. Меральда с Присциллой к ней присоединились, хотя ни одной из них не было весело.
— Вы сможете его подогнать? — спросила Присцилла.
— О, не беспокойтесь, — ответила мадам Принкл. — В свой самый важный день девочка будет просто красавица. — И она принялась собирать нитки и свои инструменты. Присцилла стала помогать ей, а Меральда тем временем, быстро переодевшись, бросилась вон из комнаты.
Оказавшись одна, девушка положила ладонь на заметно увеличившийся живот. Прошло уже больше двух с половиной месяцев после свидания с Якой на освещенном звездным светом поле. Вряд ли ребенок за это время мог настолько вырасти, но Меральда действительно в последнее время ела очень много, то ли потому, что теперь ей приходилось питаться за двоих, то ли оттого, что она страшно переживала. Но какова бы ни была причина, остаток недели ей надо быть осторожной и больше не привлекать к себе внимания.
— Она доставит платье завтра, — объявила Присцилла у нее за спиной, и Меральда вздрогнула от неожиданности. — Что с тобой, Меральда? — спросила женщина, подходя ближе и кладя руку ей на плечо.
— А вам бы не было страшно, если бы вам предстояло выйти замуж за лорда?
Присцилла выгнула безупречную бровь:
— Мне бы не было страшно, поскольку я сама леди.
— Но все же, — настаивала Меральда, — если бы вы… ну… родились крестьянкой, а господин…
— Абсурд, — немедленно отозвалась женщина, — Если бы я уродилась крестьянкой, я не была бы той, кто я есть, так что твой вопрос просто не имеет смысла.
Меральда смотрела на нее в замешательстве.
— Я не крестьянка, потому что во мне течет другая кровь, и душа у меня тоже иная, — пояснила Присцилла. — Вы все считаете делом случая то, что ты, например, родилась в своей семье, а знатный человек в своей, но это не так, моя дорогая. Положение и достоинство проистекают изнутри, а не снаружи.
— И это значит, что вы лучше? — прямо спросила Меральда.
— Не лучше, дорогая, — со снисходительной улыбкой ответила женщина. — Мы другие. У каждого из нас свое место.
— И значит, мне не место рядом с вашим братом, — закончила за нее девушка.
— Я не сторонница смешивания крови, — заявила Присцилла, и обе женщины довольно долго смотрели друг другу в глаза.
«Тогда тебе надо было бы самой выходить за него замуж», — подумала Меральда, но сдержалась и промолчала.
— Тем не менее, я уважаю выбор своего брата, — продолжала Присцилла тем же тоном, — Это его жизнь, и если уж ему так хочется губить ее, пусть. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы поднять тебя насколько возможно ближе к его уровню. Ты мне нравишься, моя дорогая, — прибавила она, потрепав девушку по плечу.
«Ты бы, пожалуй, согласилась пустить меня прибрать в твоей гардеробной», — мысленно кипела Меральда. Ей хотелось оспорить слова Присциллы, но сейчас она не чувствовала себя достаточно смелой. Ребенок Яки Скули, росший в ее чреве, делал ее беззащитной, и сейчас она никак не могла тягаться с коварной особой вроде Присциллы Аук.
* * *
Когда Меральда проснулась, было уже позднее утро. Солнце стояло высоко, и его лучи лились через окошко в комнату. Встревожившись, девушка поспешно выбралась из постели. Почему папа не разбудил ее на работу? И где мама?
Она рывком отдернула завесу в гостиную и сразу успокоилась, увидев, что все семейство сидит вокруг стола. Стул матери был отодвинут, и она смотрела в потолок. Странный человек, одетый в жреческую мантию, негромко напевал и мазал лоб Биасты сладко пахнущим маслом.
— Па? — окликнула девушка, но отец поднес палец к губам и сделал ей знак подойти.
— Смотритель Берибольд, — негромко объяснил он. — Из храма Хелма в Лускане. Лорд Ферингал прислал его подлечить маму перед свадьбой.
Меральда изумленно открыла рот.
— Вы можете ее вылечить? — спросила она у целителя.
— Сложный случай, — ответил смотритель Берибольд, но сразу ободряюще улыбнулся. — Твоя мать пойдет на поправку и избавится от слабости еще прежде, чем мы с верховным смотрителем Ристеном покинем Аукни.
Тори радостно взвизгнула, а у Меральды счастливо забилось сердце. Отец обвил ее сильными руками и прижал к себе. Девушка с трудом верила в чудесную новость. Она не сомневалась, что лорд Ферингал приложит старания, чтобы излечить ее мать, но не думала, что он займется этим до свадьбы. Ведь болезнь матери висела над ее головой подобно дамоклову мечу и заставила уступить Ферингалу, и вот он сам освобождал ее от этого груза.
Она поняла, насколько велика вера Ферингала в нее, раз он прислал к ее матери целителя, не дожидаясь свадьбы. Яка никогда не отказался бы от такого средства влияния на нее. Но Ферингал — которого никак нельзя назвать глупым — верил в Меральду настолько, что сам избавлял ее от сознания тяжкой необходимости.
Поняв это, Меральда улыбнулась. Долгое время ей казалось, что, принимая ухаживания Ферингала, она приносила жертву во имя своей семьи, но сейчас вдруг все предстало в новом свете. Лорд — добрый и красивый мужчина, при этом могущественный и искренне любящий ее. Единственной причиной, по которой она до сих пор не могла ответить на его чувство, было болезненное влечение к самолюбивому мальчишке. Но вдруг она осознала, что приход целителя каким-то непостижимым образом исцелил и ее от этой привязанности.
Меральда отправилась в свою комнату, чтобы переодеться. Теперь она дождаться не могла, когда же вновь увидит Ферингала, поскольку подозревала — нет, знала наверняка, — что теперь будет смотреть на него другими глазами.
Они встретились после обеда того же дня — последнее свидание перед свадьбой. Ферингал, озабоченный заключительными приготовлениями и списком гостей, даже не упомянул о посланном в дом Меральды целителе.
— Вы сегодня прислали к нам целителя, — сказала девушка, долее не в силах таить свои мысли. — Не дожидаясь свадьбы. Но ведь вы единственный, кто в силах излечить мою мать… Вы могли бы сделать меня своей рабыней.
Ферингал посмотрел на нее так, словно не понимал, о чем она говорит.
— А зачем мне это? — спросил он.
Видя его чистосердечное недоумение, Меральда окончательно уверилась в правоте своего нового чувства. На ее прекрасном лице расцвела улыбка, и она стремительно подалась к молодому человеку и с жаром поцеловала его в щеку.
— Благодарю вас за то, что вы вылечили мою мать и всю мою семью.
Ферингал просиял, а сердце его наполнилось радостью. И когда девушка снова попыталась поцеловать его в щеку, он слегка повернулся и встретил поцелуй губами. И она ответила ему совершенно искренне, не сомневаясь больше, что жизнь с этим добрым и великодушным мужчиной будет более чем терпимой. Более чем.
Однако, раздумывая об этом по дороге домой, Меральда была настроена уже не так радужно. Ее мысли обратились на ребенка — она подумала о том, что до конца своих дней вынуждена будет лгать о его происхождении. Каким же гадким казался ей теперь собственный проступок! Хотя ее единственная вина была в том, что она хорошо судила о ничтожном человеке, однако последствия этой ошибки оказались роковыми. Жизнь сыграла с ней злую шутку, и теперь ее вполне понятное желание прожить одну ночь для себя можно было приравнять к супружеской измене, преступлению.
Вот в таком смятении чувств Меральда вступила в сад ранним утром следующего дня, где ее, улыбаясь, уже ожидали главные люди Аукни, важные гости, ее собственная семья, сестра лорда Ферингала и управляющий Темигаст. Здесь же был и одетый в свой лучший костюм Лайам Вудгейт. Улыбаясь до ушей, он держал дверь, а в другом конце сада в сверкающих доспехах и шлеме с открытым забралом, увенчанном перьями, стоял верховный смотритель Калорк Ристен, жрец Хелма, бога, которому поклонялся Ферингал.
Какой день, и как все великолепно обставлено! Присцилла заменила летние цветы осенними хризантемами и бархатцами, несколько уступавшими в великолепии своим предшественникам, но их скромные краски были дополнены яркими лентами и вымпелами. Перед рассветом прошел дождь, но небо уже прояснилось, и воздух был напоен ясным и чистым ароматом. Небольшие лужицы на торце невысокой ограждающей стены и капли на лепестках искрились, отражая свет утреннего солнца. Ветер нес с океана свежесть.
Настроение Меральды улучшилось. Бракосочетание было совсем близко, и она, наконец, почувствовала себя в безопасности. Теперь она боялась только того, что оступится, идя к месту проведения церемонии — небольшому помосту, покрытому гобеленом с изображением голубого глаза, на котором лежала латная рукавица. Уверенность Меральды лишь возросла при взгляде на радостное лицо матери, с которой молодой помощник Калорка Ристена действительно просто сотворил чудо. Меральда опасалась, что мама не будет чувствовать себя настолько хорошо, чтобы присутствовать на свадебной церемонии, но сейчас глаза Биасты сияли, на щеках играл румянец, которого девушка не видела уже много лет.
Приободрившись и выбросив из головы все страхи, связанные с ее тайной, Меральда шла к возвышению. Она более не трепетала. Тем, кто смотрел на нее, казалось, что девушка парит над тропинкой. Она была невеста-мечта, и если кто-то и заметил, что она слегка располнела, то списал это на то, что девушка наконец-то стала есть досыта.
Став рядом со жрецом, Меральда повернулась к выходящему лорду Ферингалу. На нем было парадное облачение командующего гарнизоном замка Аук: сверкающая кольчуга, подбитый золотой парчой плащ, шлем с плюмажем. Огромный меч висел в ножнах на поясе. Среди собравшихся пронесся вздох восхищения, женщины зашептались, а Меральда в который уж раз сказала себе, что ее союз с этим мужчиной может оказаться прекрасным. Ферингал казался ей удивительно красивым, особенно после того, как она узнала, насколько чуткое сердце у этого молодого человека. Конечно, это грозное обмундирование было всего лишь маскарадом, однако Ферингал выглядел в нем на редкость мужественно и торжественно.
Сияя, лорд Аук встал рядом с Меральдой перед верховным смотрителем. Священнослужитель начал обряд, призывая всех присутствующих стать свидетелями сокровенного союза. Меральда не сводила глаз со своей семьи. Калорка Ристена она едва слышала. В какой-то момент ей поднесли чашу с вином, из которой она должна была отпить, а затем подать руку Ферингалу.
Заливались птицы, цвели великолепные цветы, молодые были прекрасны и счастливы, и не было в Аукни женщины, которая не позавидовала бы этой свадьбе. Все, кто не был приглашен на саму церемонию, ждали, чтобы поздравить молодоженов у главных ворот замка. Весь Аукни радовался за молодых. За исключением одного человека.
— Меральда!
От этого крика, нарушившего покой утра, со скал восточное замка сорвалась в воздух целая стая чаек. Там в одиночестве, с поникшими плечами, стоял Яка Скули.
— Меральда! — снова крикнул несчастный юноша, и этот крик был исторгнут из самой глубины его души.
Меральда поглядела на родню, на заволновавшегося отца, затем взглянула в лицо своего будущего мужа.
— Кто это? — живо спросил лорд Ферингал.
Меральда смешалась, но потом пробормотала с отвращением на лице:
— Да так, один дурак.
— Ты не можешь выйти замуж за лорда Ферингала! Умоляю тебя, бежим со мной, Меральда! — прокричал Яка, подойдя к самому краю пропасти.
Лорд Ферингал и все присутствующие не сводили глаз с Меральды.
— Это друг детства, — поспешно пояснила она. — Говорю же, он глупец, зеленый мальчишка, не надо обращать на него внимания. — Видя, что ее слова никого не убедили, она положила ладонь на рукав Ферингала и придвинулась вплотную к нему. — Я здесь и готова выйти за вас замуж, потому что нас объединяет любовь, о которой я даже мечтать не смела, — добавила она, делая все возможное, лишь бы успокоить его.
— Меральда! — отчаянно вопил Яка.
Ферингал бросил сердитый взгляд на скалу.
— Кто-нибудь, заставьте этого безумца замолчать, — велел он. Поглядев на верховного смотрителя, он предложил:. — Наложите на этого несчастного заклятие молчания.
— Он чересчур далеко, — качая головой, ответил Ристен, но на самом деле у него просто не было заготовлено такое заклинание.
В другом конце сада управляющий Темигаст, боясь последствий такого вмешательства, спешно отправил стражников унять не в меру крикливого юнца.
Как и Темигаст, Меральда была всерьез напугана, поскольку невозможно было знать наперед, как далеко зайдет Яка. А если этот недоумок скажет что-нибудь такое, что будет стоить ей не только свадьбы, но и доброго имени, а то и самой жизни?
— Бежим со мной, Меральда! — продолжал надрываться юноша. — Я твой единственный!
— Кто этот негодяй? — зло спросил Ферингал.
— Один из рабочих с полей, который считает, что у нас с ним любовь, — прошептала в ответ девушка под пристальными взглядами присутствующих. Глаза Ферингала гневно горели, и она понимала, чем это может грозить. Поэтому посмотрела прямо ему в лицо и внятно и твердо произнесла: — Если бы мы с вами не должны были пожениться, если бы мы не полюбили друг друга, меня с этим безумцем все равно ничто бы не связывало.
Лорд Ферингал еще некоторое время смотрел на невесту, но после такого исчерпывающего ответа сердиться больше уже не мог.
— Продолжать, сударь? — спросил верховный смотритель Ристен.
— Подождите, пока уведут этого недоумка, — подняв руку, ответил лорд Ферингал.
— Меральда! Если ты не пойдешь со мной, я брошусь вниз! — неожиданно выкрикнул Яка и подступил к самому краю обрыва.
Многие в саду испуганно замерли, только Меральда смотрела на Яку холодно и зло. Так, словно ей было все равно, приведет ли он свою угрозу в исполнение или нет. Она была убеждена, что парень на это не решится. Недостанет у него смелости отважиться на самоубийство. Ему хотелось лишь помучить ее, унизить при всем народе и перед лордом Ферингалом. Это месть, а не любовь.
— Стой! — крикнул один из стражей, приближаясь к Яке,
Юноша обернулся на окрик, но при этом потерял равновесие. Он упал и стал неотвратимо сползать вниз, отчаянно цепляясь за камни. Яка повис над стофутовой пропастью, над острыми прибрежными камнями.
Солдат бросился к нему, но было слишком поздно.
— Меральда! — донесся последний, полный ужаса крик, и юноша исчез.
Девушка, ошеломленная столь неожиданным трагическим исходом, разрывалась между скорбью по Яке и сознанием того, что Ферингал испытующе смотрит на нее, следя за малейшими проявлениями чувств. Она поняла, что не имеет сейчас права на ошибку, поскольку любая оплошность обернется против нее, когда станет известно о ее положении.
— О боги! — вскричала она, прикрыв ладонью рот. — О, несчастный! — И она в полной растерянности обернулась к лорду Ферингалу.
Девушка действительно была растерянна. В ее сердце боролись ненависть, страх и воспоминания о былой страсти. Она ненавидела Яку за те слова, что он сказал, когда узнал о ее беременности, а еще больше за сегодняшнюю глупость. Но она не могла вычеркнуть из сердца память о прошлых чувствах, когда лишь мимолетная встреча с ним заставляла ее вприпрыжку бежать по тропинке. Она понимала, что его предсмертный вопль будет преследовать ее всю жизнь.
Сейчас она вела себя, как и все остальные, ставшие свидетелями страшного происшествия: была подавлена ужасом.
Свадьбу отложили. Церемония была завершена тремя днями позже серым туманным утром. Это казалось уместным.
* * *
Меральда видела, что во время празднования, куда было приглашено население всего Аукни, последовавшего за торжественной церемонией, ее муж ведет себя как-то неуверенно. Она попыталась выяснить, что его гложет, но Ферингал так и не признался. Меральда чувствовала, что он боится. А что могло его страшить? Что Яка погиб с обращенным к его невесте криком на устах.
Однако вино лилось рекой, здравицы не умолкали, и лорд Ферингал старался улыбаться. А когда Меральда стала нашептывать ему, что не может дождаться ночи, когда они останутся одни и смогут, наконец, выразить друг другу свою любовь, он и вовсе растаял.
Девушка и вправду была взволнованна и слегка тревожилась. Отсутствие крови в первую брачную ночь нетрудно было объяснить: у женщин, живших тяжелой трудовой жизнью и ездивших верхом на лошадях, это случалось не так уж редко. Она думала, не лучше ли сразу сказать ему о своем положении и выложить заготовленную для оправдания ложь.
Но нет, решила Меральда, когда они с мужем шли по лестнице в свои покои. Он и так пережил достаточно за последние несколько дней. Пусть эта ночь будет ночью наслаждения, а не выяснения отношений;
А уж она об этом позаботится.
* * *
Неделя после свадьбы была прекрасной и полной любви. Все были счастливы, улыбались, а более всего радовали Меральду улыбки Биасты Гандерлей. Ее семья не переехала жить к ней в замок Аук, да Меральда и не осмелилась бы обратиться с подобной просьбой к Присцилле, по крайней мере, сейчас. Верховный смотритель Ристен неустанно трудился над исцелением ее матери и, наконец, объявил, что она совершенно здорова. Да любой и сам мог бы это понять, едва лишь взглянув в сияющее лицо Биасты.
Меральда также видела, что Ферингал, хотя и потрясенный выходкой Яки на скале и его ужасной участью, все же начинал понемногу забывать об этом. Он любил свою жену и без конца обхаживал.
Меральде также удалось разобраться со своими чувствами к Яке. Она сокрушалась, что все так вышло, но все же не считала себя виновной в его гибели. Яка сделал это не ради нее, а ради себя. Сейчас она ясно понимала, что Яка все в жизни делал исключительно ради себя. В ее сердце навсегда останется уголок, где сохранится память об этом юноше и сожаление о нем, но эта горечь с лихвой искупалась благополучием ее семьи, на которое раньше она не могла даже надеяться. В будущем она перевезет Биасту и Дони в замок или устроит их в отдельном доме, поможет Тори, когда подойдет срок, найти подходящего мужа, может быть какого-нибудь богатого торговца.
Оставалось лишь одно затруднение. Меральда опасалась, что Присцилла начинает догадываться о ее положении, потому что, хоть женщина и держалась с ней очень мило, девушка не раз ловила на себе ее весьма красноречивый взгляд. В нем читалось подозрение, как и во взгляде управляющего Темигаста. Они скоро обо всем догадаются, если уже не догадались. В любом случае скоро все станет очевидно, и сознание этого было подобно темной туче на безоблачном небосклоне жизни Меральды.
Девушка даже подумывала, не пойти ли к верховному смотрителю Ристену разузнать, нет ли такого волшебства, с помощью которого можно избавиться от ребенка. Однако она сразу отбросила эту мысль, и вовсе не из страха, что Ристен выдаст ее. Она не смогла бы решиться прервать жизнь, зародившуюся в ней, несмотря на все ее желание забыть о Яке Скули.
К концу первой недели после свадьбы Меральда поняла, что перед ней открыта всего одна дорога, а к концу второй уже собралась с духом, чтобы приступить к осуществлению задуманного. Она попросила кухарку приготовить яйца на завтрак и утром сидела за столом и ждала вместе с Ферингалом, Присциллой и Темигастом. Лучше уж одним махом оповестить всех.
Едва только внесли еду и Меральда почувствовала запах яичницы, ее снова замутило, она согнулась и схватилась за живот.
— Меральда? — озабоченно обратился к ней Ферингал.
— Что с тобой, дитя? — присоединился к нему Темигаст.
Меральда взглянула на Присциллу и увидела, как подозрительно она смотрит на нее.
Девушка всхлипнула и расплакалась. Слезы дались ей несложно.
— Нет, со мной все хорошо! — воскликнула она.
— Тогда что, милая? — стремительно встав и бросившись к ней, спросил Ферингал.
— По дороге, — всхлипывая, пояснила Меральда, — к мадам Принкл…
— Когда на вас напали? — решил помочь Темигаст.
— Один из них, здоровый такой, — продолжала всхлипывать Меральда, — изнасиловал меня!
Лорд Ферингал, пораженный, отшатнулся.
— Почему же ты нам не сказала? — после недолгого всеобщего молчания спросил Темигаст.
Кухарка выронила тарелку.
— Я боялась, — всхлипнула девушка, глядя на мужа. — Боялась, что ты меня возненавидишь.
— Да что ты! — с жаром воскликнул Ферингал, но к жене не прикоснулся — видно было, что он потрясен до глубины души.
— А теперь ты сказала, потому что?.. — Тон Присциллы и горестное лицо Темигаста были красноречивее всяких слов.
— Потому что, боюсь, у меня будет ребенок, — выпалила Меральда. Запах этих чертовых яиц наконец подействовал на нее. Она согнулась, и ее тут же вырвало. Ферингал горестно вскрикнул, и у Меральды сжалось сердце оттого, что пришлось причинить ему такую боль,
Потом воцарилось молчание.
Меральда, справившись с собой, боялась выпрямиться и взглянуть в глаза этим людям. Она совершенно не представляла, что ее ждет, хотя и слышала об одной женщине из простонародья, тоже забеременевшей после изнасилования, которую никто за это не осудил.
Чья-то дружеская рука легла ей на плечо и помогла подняться. Это была Присцилла. Она прижала Меральду к себе и тихонько прошептала ей на ухо, что все будет хорошо.
— Что же мне делать? — пробормотал Ферингал, едва выговаривая слова из-за сдавившего горло спазма. Меральда испугалась, что он прямо сейчас выгонит ее из замка, да и вообще из своей жизни.
Управляющий Темигаст подошел к нему, чтобы успокоить.
— Но это не единственный случай, мой господин, — промолвил старик. — Даже в ваших владениях. — Все уставились на старого управляющего
— Она не повинна в предательстве, само собой, — продолжал Темигаст. — Если только не считать таковым то, что она сразу не призналась вам. За это, конечно, вы вправе наказать ее, как сочтете нужным, но я молю вас проявить великодушие к бедной девочке.
Ферингал поглядел на Меральду тяжелым взглядом, но все же едва заметно кивнул.
— Что же касается ребенка, то о нем надо объявить во всеуслышание, и как можно скорее. Тем самым будет сразу определено, что этот ребенок не имеет никакого права на наследование после вас.
— Я убью этого младенца, как только он появится! — не сказал, а скорее прорычал лорд Ферингал.
Меральда ахнула, и, к ее крайнему изумлению, ахнула и Присцилла.
— Мой господин, — укоризненно произнес Темигаст.
Ферингал сжал руками голову, словно стараясь удержать в ней рассудок. Меральда следила за ним во все глаза и поняла, что его слова об убийстве — просто порыв.
Управляющий покачал головой и похлопал Ферингала по плечу.
— Лучше отдать ребенка кому-нибудь на воспитание, — сказал он. — Удалить его от вас и больше о нем не думать.
Ферингал вопросительно посмотрел на жену.
— Я не хочу этого ребенка, — с чистым сердцем ответила Меральда. — Я даже думать не хочу о той ночи… то есть, том происшествии. — Она прикусила язык, надеясь, что ее обмолвку никто не заметил.
К ее облегчению и большому изумлению, именно Присцилла была к ней наиболее участлива и проводила ее в комнату. И когда Ферингал и Темигаст уже не могли их видеть и слышать, поведение сестры лорда нисколько не изменилось.
— Мне даже представить сложно, как тебе тяжело сейчас, — сказала Присцилла.
— Простите, что я не рассказала обо всем раньше.
Присцилла ласково погладила ее по щеке.
— Наверное, тебе было слишком больно, — сказала она, — но ты ни в чем не виновата. Ведь мой брат стал твоим первым возлюбленным, единственным мужчиной, которому ты вручила себя по доброй воле, а разве может муж требовать большего?
Меральда заглушила поднявшееся в ней чувство вины, оправдывая себя тем, что Ферингал и в самом деле был ее первой настоящей любовью, первым мужчиной, с которым она была близка и который был искренне привязан к ней.
— Возможно, мы найдем какой-то выход, когда родится ребенок, — внезапно сказала Присцилла.
Меральда вопросительно посмотрела на нее.
— Я думаю, что, вероятно, мне будет лучше переехать, — пояснила Присцилла. — Я могла бы занять другое крыло дворца, например, и забрать его себе.
Меральда уставилась на нее и внезапно все поняла, причем догадка ее так поразила, что к ней сразу даже вернулся ее простонародный говор.
— Вы хотите взять дитятку себе? — воскликнула она.
— Ну, если мы договоримся, — несмело вымолвила Присцилла.
Меральда не знала, что и сказать, но подумала, что все станет ясно, когда родится ребенок. Под силу ли ей будет знать, что ребенок все время неподалеку? А вдруг она не сможет с ним расстаться, ведь он же, как-никак, и ее ребенок?
Но она тут же решила, что этого не случится. Какие бы чувства она ни испытывала к этому младенцу, она просто не сможет оставить его себе.
— Конечно, еще рано говорить об этом, — сказала Присцилла, словно прочитав мысли Меральды. — Сейчас нужно заботиться лишь о том, чтобы ты была здорова. Ты жена моего брата и должна будешь родить ему наследников Аукни. Так что мы обязаны заботиться о тебе.
Меральда просто не верила своим ушам — такое искреннее участие было в словах Присциллы. Она даже представить не могла, что ее ложь так удачно сойдет ей с рук, и от этого чувствовала себя лишь еще более виноватой.
Несколько дней все шло как по маслу, кроме разве что встреч в супружеской спальне, где она вынуждена была без конца уверять мужа, что близость с громадным варваром не доставила ей ни малейшего удовольствия. Она даже сочинила, что все время находилась в полубессознательном состоянии и не была вполне уверена, что это произошло, пока не осознала, что беременна.
Но в один далеко не прекрасный день Меральда столкнулась с серьезным затруднением.
— Грабители обычно не совершают далеких переходов, — услышала она, входя в комнату, где разговаривали лорд Ферингал и Темигаст.
— Вне всякого сомнения, эти негодяи уже далеко от Аукни, — ответил управляющий.
— Они должны быть неподалеку, — упорствовал Ферингал. — Торговец Галвей знает одного могущественного чародея, его можно было бы нанять.
— Но даже чародею нужно точно знать, кого и где искать, — возразил старик.
— Я не помню его лица, — поспешно заявила Меральда, подходя к ним.
— Зато Лайам Вудгейт помнит, — ответил Ферингал с такой улыбкой, которая ясно говорила, что он твердо решил отомстить.
Меральда изо всех сил постаралась не показать своей растерянности.
Глава 21
ПРОКЛЯТЬЕ ЛЮБОГО ГРАБИТЕЛЯ
Маленькое существо мчалось по крутому склону, лихорадочно лавируя между камнями, словно бы сама смерть гналась за ним по пятам. А настигал его разъяренный, ревущий от боли во вновь открывшейся ране Вульфгар, и гоблину было бы легче, если бы на месте преследователя действительно была старуха с косой.
Тропинка оборвалась на краю пятнадцатифутового обрыва, но гоблин прыгнул, не раздумывая. Он плюхнулся на землю, довольно неуклюже попытавшись завершить падение кувырком, вскочил и, уже истекая кровью, продолжил свой бег.
Вульфгар не стал его преследовать: ему нельзя было уходить далеко от пещеры, возле которой все еще дрался Морик. Варвар резко остановился и огляделся вокруг в поисках подходящего камня. Он ухватил довольно увесистый валун, запустил им в гоблина, но промахнулся. Однако было ясно, что уродец больше не вернется, поэтому Вульфгар развернулся и припустил обратно к пещере.
Он уже издали увидел, что бой окончен. Морик, пыхтя и отдуваясь, сидел на камне у подножия скалистой осыпи.
— Быстро бегают эти крысята, — заметил Бродяга.
Вульфгар кивнул и тоже грузно опустился на землю. Утром они отправились проверить, как дела на перевале. Возвратившись же обратно, обнаружили около дюжины гоблинов, решивших занять их пещеру. Несмотря на то, что их была дюжина против двух, у гоблинов не было никакой надежды.
Погиб из них только один, тот, которого придушил Вульфгар. Остальные разбежались на все четыре стороны, и приятели были уверены, что трусливые твари не вернутся сюда еще очень долго.
— Я хоть и не лишил его жизни, зато лишил кошелька, — промолвил Морик, показав небольшой кожаный мешочек. Он сплюнул через левое плечо на удачу и высыпал содержимое мешочка на ладонь. У Бродяги тут же вытянулось лицо, и Вульфгар нетерпеливо склонился к нему, чтобы разглядеть добычу. Перед ними лежали парочка серебряных монет, несколько медяков и три блестящих камешка — не драгоценных, а простых.
— Как нам повезло, что на дороге нам не встретился зажиточный торговец, — ведь эта добыча куда богаче, — едко отметил Вульфгар.
Морик швырнул «сокровища» на землю.
—: У нас еще навалом золота после нападения на ту карету, — сказал он.
— Как хорошо, что вы сами сознались в этом, — донесся голос откуда-то сверху. Приятели подняли глаза и увидели, что с гребня скалистой гряды на них смотрит человек в просторном голубом одеянии с длинным дубовым посохом в руке. — Мне бы не хотелось думать, что ценой многих усилий я обнаружил совсем не тех грабителей.
— Чародей, — неприязненно процедил Морик, сразу подобравшись. — Ненавижу чародеев.
Между тем незнакомец поднял посох и начал произносить заклинание. Вульфгар стремительно подхватил увесистый булыжник, выпрямился и швырнул в чародея. На этот раз он не промахнулся — камень угодил точно в грудь незнакомцу, но отскочил от него, не причинив вреда. Если тот и заметил удар, то виду не показал.
— Ненавижу чародеев! — завопил Морик и бросился в сторону, Вульфгар тоже хотел убежать, но опоздал — удар, подобный удару молнии, вырвался из посоха и сбил его с ног.
Вульфгар кувырнулся, сыпя проклятиями, и зажал в каждой руке по камню.
— На сколько же ударов тебя хватит? — выкрикнул он и метнул камни. Первый пролетел мимо чародея. Второй угодил ему в руку и отскочил в сторону, как горох от стенки. Незнакомец явно забавлялся происходящим.
— Что, теперь любой может нанять колдуна? — воскликнул Морик, пробираясь от валуна к валуну и пытаясь подняться по отрогу. Он не сомневался, что мог бы одолеть при помощи своей сообразительности или силы (особенно если Вульфгар был рядом) любого искателя приключений или воинственного господина. Однако чародеи — это совсем другая песня, в чем он имел возможность убедиться на собственном горьком опыте, в частности совсем недавно, в Лускане.
— Сколько тебе еще потребуется? — снова выкрикнул Вульфгар и метнул новый камень, который также не попал в цель.
— Один! — ответил чародей. — Только один!
— Давай же, врежь ему! — заорал Морик варвару. Он неправильно понял слова чародея. Тот говорил не о надежности своей «каменной кожи», а о том, сколько пленников он возьмет. Слова едва успели слететь с губ Морика, как маг простер свободную руку в сторону Вульфгара и из пальцев метнулось черное щупальце, с чудовищной скоростью приблизилось к варвару, обвило его и потащило к колдуну.
— Второго я тоже так просто не отпущу! — крикнул чародей кому-то у себя за спиной. Он сжал кулак и с силой ударил посохом по камню. Последовала ослепительная вспышка света, заклубился дым, и маг исчез. Вместе с ним исчез и Вульфгар.
— Чародеи, — презрительно сплюнул Морик, перебравшись через гребень отрога за миг до того, как он обрушился.
* * *
Он очутился в обширной приемной замка. Черное щупальце туго сжимало его тело, обвившись несколько раз вокруг туловища, и пыталось сковать его могучие руки. Вульфгар отбивался, но оно было таким упругим, что просто пружинило под его кулаками. Он схватил его, попытался скрутить или же разорвать, но пока он неистовствовал, щупальце оторвалось от руки чародея и свободным концом хлестнуло его по ногам. Вульфгар рухнул на каменный пол. Он вертелся, рвался, извивался, но все было тщетно. Он в ловушке.
Варвар пытался защищать горло, но скоро уверился, что черная змея не собирается его душить. Тогда он занялся изучением места, где оказался. Чародей стоял перед двумя людьми, сидевшими в креслах: мужчиной лет двадцати пяти и необычайно красивой женщиной, которую Вульфгар узнал с первого же взгляда.
Рядом с ними стоял старик, а в кресле чуть в стороне сидела полноватая женщина средних лет. Вульфгар также заметил в зале несколько хорошо вооруженных солдат с суровыми лицами.
— Как я и обещал, — промолвил чародей, поклонившись молодому мужчине в кресле. — Теперь, с вашего позволения, осталась самая малость — мое вознаграждение.
— Золото ты найдешь в отведенных для тебя апартаментах, — ответил мужчина. — Я никогда в тебе не сомневался. Торговец Галвей весьма высоко отзывался о твоем мастерстве.
Чародей вновь поклонился.
— Вам еще потребуются мои услуги? — спросил он.
— Сколько это будет продолжаться? — спросил молодой человек, указывая на щупальце.
— Долго, — заверил маг. — Достаточно для того, чтобы вы успели допросить и приговорить его, а затем заключить в темницу или убить на месте.
— Тогда ты свободен. Поужинаешь с нами сегодня вечером?
— Сожалею, но у меня неотложное дело в Гостевой башне, — ответил маг. — Приятно было познакомиться, лорд Ферингал. — Он снова отвесил поклон и направился к выходу, усмехнувшись, когда проходил мимо лежащего варвара.
И тут Вульфгар всех удивил: он схватил свои черные путы обеими руками и рванул изо всех сил. Изумленные и испуганные крики заполнили зал. К пленнику бросились солдаты, размахивая закованными в латные рукавицы кулаками и тяжелыми булавами. Вульфгар отвесил затрещину одному из нападавших, а затем схватил другого за шею и швырнул его лицом вниз. Но продержался варвар недолго. Чародей уничтожил остатки щупальца и крепко сковал руки варвара за спиной толстой магической цепью.
— Если бы мы остались один на один, колдун, смог бы ты меня остановить? — прорычал упрямый варвар.
— Да я бы мог убить тебя еще в горах, — осадил его маг, уязвленный той легкостью, с которой великан совладал с его чарами.
Вульфгар плюнул ему в лицо.
— Сколько ты выдержишь? — спросил он.
Разъяренный маг начал делать пассы, но Вульфгар вырвался из рук стражников и ринулся к чародею. Он врезался в него плечом, свалив на пол. Варвара вновь скрутили, однако испуганный чародей вскочил и поспешил вон из зала.
— Что ж, представление впечатляет, — язвительно заметил лорд Ферингал. — Можно даже поаплодировать тебе перед тем, как кастрировать.
Вульфгар взглянул на молодого господина. Он хотел сказать ему пару теплых слов, но стражник ударил его наотмашь по лицу.
Лорд Ферингал обратился к сидевшей рядом с ним Меральде.
— Это тот самый человек? — спросил он желчно.
Вульфгар пристально глядел на молодую женщину, ту самую, которую он защитил от посягательств Морика, которую отпустил, не причинив никакого вреда. В ее глубоких зеленых глазах застыло странное выражение. Может, печаль? Но не гнев, это точно.
— Я… кажется, нет, — проговорила девушка и отвела взгляд.
Лорд Ферингал изумленно посмотрел на нее. И старик, и та, другая женщина, похоже, тоже растерялись.
— Посмотри повнимательнее, Меральда, — повелительно сказал Ферингал. — Это он?
Она молчала, а Вульфгар ясно видел смятение в ее глазах.
— Отвечай мне! — потребовал хозяин Аукни.
— Нет! — выкрикнула девушка, избегая его взгляда.
— Приведите Лайама! — рявкнул лорд Ферингал. Один из солдат выбежал из зала и чуть погодя вернулся со старичком гномом.
— О, конечно, это он, — сказал гном, обойдя Вульфгара кругом и заглянув ему в лицо. — Думал, я не узнаю тебя? Здорово же вы меня подловили: пока этот твой паршивый дружок мне зубы заговаривал, ты сверху подкрался. Я узнал тебя, собака, потому что заметил прежде, чем ты напал на нас! — Он повернулся к лорду Ферингалу. — Точно, это он.
Ферингал долго смотрел на женщину рядом с ним.
— Ты уверен? — обратился он к Лайаму, не сводя глаз с Меральды.
— Разве на вас часто покушались, мой господин? — ответил Лайам. — Вы называли меня лучшим бойцом в Аукни, поэтому и доверили мне госпожу. Я не оправдал вашего доверия и очень сожалею об этом. Это он, говорю вам, и я бы дорого дал, если бы вы позволили мне сразиться с ним в честном поединке.
Он обернулся и гневно уставился в глаза Вульфгару. Варвар выдержал его взгляд и, хотя не сомневался, что легко переломил бы гнома пополам одной левой, все же ничего не ответил. Он сам сознавал, что поступил с этим маленьким человечком подло.
— Можешь сказать что-нибудь в свою защиту? — обратился лорд Ферингал к Вульфгару. Однако ответа дожидаться не стал. Молодой лорд бросился вперед, отстранил Лайама и подошел вплотную к варвару. — У меня для тебя приготовлена темница, — прошипел он. — Там стоит непроглядный мрак и кишат крысы и ядовитые пауки. Слышишь, мерзавец, мне есть где гноить тебя, пока я не придумаю для тебя казнь помучительнее.
Все это Вульфгару было уже хорошо знакомо, поэтому он только тяжко вздохнул. И его сразу же увели.
* * *
Из отдаленного угла зала за всем происходящим внимательно наблюдал управляющий Темигаст, переводя взор с Вульфгара на Меральду и обратно. Он заметил, что и Присцилла сидит очень тихо и, несомненно, тоже все подмечает.
От него не ускользнуло, как недобро Присцилла смотрит на Меральду. Похоже, она думала, что девушке понравилось пребывание в объятиях варвара и, возможно, это не было изнасилованием.
Однако разбойник был таким великаном… Темигаст с трудом допускал, что это могло случиться по доброй воле.
* * *
Камера была именно такой, какую и обещал лорд Ферингал, — темной, сырой, наполненной запахом тлена. Вульфгар вообще ничего не видел, даже собственной руки у самого носа. Он пошарил вокруг, по сырой земле, натыкаясь на острые осколки костей, пытаясь найти хоть клочок сухого пола, где можно было бы сесть. При этом он все время смахивал с себя пауков и еще каких-то ползучих гадов, учуявших живое тепло.
Большинству эта темница в замке показалась бы хуже, чем тюремные пещеры Лускана. Очутившись здесь, человек оказывался в полном одиночестве и темноте. Но Вульфгара не пугали ни крысы, ни пауки. Его страх таился глубже. Однако здесь, в полнейшей тьме, он вдруг обнаружил, что пока может бороться с ним.
Так прошел день. Где-то в середине следующего варвара разбудил свет факелов и звяканье миски с какой-то тухлятиной, сунутой в щель под дверью. Вульфгар попробовал есть, но тут же выплюнул, подумав, что уж лучше было бы изловить и освежевать крысу.
Ближе к вечеру этого дня тьма его камеры слилась с тьмой в его душе. Он был зол на весь мир. Может, он и заслуживал наказания за свой разбойный промысел — он готов был нести за это ответ, — но столь суровое наказание за нападение на карету лорда Ферингала было несправедливым.
А еще Вульфгар злился на самого себя. Может, Морик с самого начала был прав. Может, у него не хватает пороху для такой жизни. Настоящий разбойник оставил бы гнома умирать на дороге или, по крайней мере, быстро прикончил бы его. Настоящий разбойник вкусил бы все удовольствия с этой женщиной, а после забрал бы с собой, чтобы продать кому-нибудь или сделать своей рабыней.
Вульфгар громко рассмеялся. Да, Морик прав — он слабоват для разбоя. Поэтому он здесь, последний дурак, неудачник, не способный стать даже приличным разбойником.
Вульфгар мысленно перенесся в скалы Хребта Мира, этой гигантской горной гряды, навсегда поделившей его жизнь. Эта природная преграда казалась ему олицетворением той стены, которую Вульфгар воздвиг в своей душе, чтобы удерживать за ней страшные воспоминания об Эррту.
Он представлял себя на утесе, откуда открывался вид на Долину Ледяного Ветра, где прошла его прежняя жизнь, а потом повернулся лицом к югу и своему нынешнему презренному существованию. Вульфгар закрыл глаза — все равно он ничего не смог бы разглядеть в окружавшем его мраке — и не обращал внимания на тварей, ползавших по нему.
Так он и сидел, пока какой-то шум не вырвал его из транса. Вульфгар приоткрыл глаза и снова увидел мерцание факела в коридоре, за зарешеченным окошком в двери камеры.
— Жив еще? — окликнул его стариковский голос.
Вульфгар, щурясь, подошел к двери. Глаза, наконец, привыкли к свету, и он узнал в человеке с факелов того старика, что стоял неподалеку от господина в приемной замка. Внешне он чем-то напоминал судью Яркхельда из Лускана.
Вульфгар фыркнул и просунул одну руку через прутья решетки.
— Жги, если хочешь, — предложил он. — Потешь свою гнусную душонку.
— Полагаю, ты вне себя из-за того, что тебя схватили, — сказал Темигаст.
— Меня второй раз посадили ни за что, — ответил Вульфгар.
— Разве не все заключенные считают, что их посадили несправедливо? — спросил управляющий.
— Женщина меня не признала.
— Женщина пережила большое потрясение, — возразил Темигаст. — Может, она просто боится вспомнить.
— А может, она говорит правду.
— Нет, — не задумываясь, сказал Темигаст, качая головой. — Лайам хорошо запомнил тебя и ошибиться не мог. — Вульфгар снова фыркнул. — Ты отрицаешь, что был тем самым разбойником, что перевернул карету? — прямо спросил Темигаст.
Вульфгар смотрел на него, не отрываясь, но по выражению его лица было видно, что отпираться он не станет.
— За одно это ты можешь поплатиться обеими руками и попасть в тюрьму на срок, который лорд Ферингал сочтет справедливым, — заявил Темигаст. — А может, поплатишься и жизнью.
— Ваш кучер, Лайам, был ранен, — прохрипел Вульфгар, — но это вышло случайно. Я мог бы оставить его умирать на дороге. Но девушке я не причинил никакого вреда.
— Почему же она утверждает иное? — спокойно поинтересовался Темигаст.
— Разве? — удивился Вульфгар.
Только сейчас до него дошло, почему молодой господин так кипел от ярости. Сначала варвар подумал, что в нем говорит уязвленная гордость мужа, который не смог уберечь свою жену, но теперь, припоминая, как все было, Вульфгар начал соображать, что тут куда более запутанный клубок. Ведь не зря первыми обращенными к нему словами лорда Ферингала была угроза кастрации.
— Я уповаю на то, что лорд Ферингал приготовит тебе самую мучительную смерть, варвар, — бросил Темигаст. — Ты даже представить себе не можешь глубину горя, что ты причинил ему. леди Меральде и жителям Аукни. Ты пес, подлец, и когда тебя казнят — публично или же здесь, среди мрака и вони, — то лишь восстановят справедливость.
— Ты спустился сюда лишь для того, чтобы сообщить мне это? — саркастически осведомился Вульфгар.
Темигаст ткнул горящим факелом варвару в руку, и тот немедленно ее отдернул. А старик повернулся и быстро пошел прочь, оставив Вульфгара во тьме наедине с его мыслями.
* * *
Несмотря на то, что Темигаст всерьез разозлился, ушел он от варвара, полный вопросов. Отношение Меральды к варвару показалось ему странным, и ему захотелось выяснить правду. Однако теперь все казалось еще более подозрительным. Почему Меральда не обвинила варвара в изнасиловании, хотя, без сомнения, узнала этого человека? Да и нельзя было его не узнать. Очень уж у него запоминающаяся внешность — рост почти семь футов, а плечи почти такие, как у молодого горного великана.
Присцилла считала, будто Меральде понравились объятия варвара. «Какая нелепость, — подумал управляющий. — Совершенная, полнейшая чушь. Но зачем тогда Меральде покрывать того, кто надругался над ней?»
Ответ пришел вместе с образом безумного юноши, сорвавшегося со скалы в пропасть.
Глава 22
ДОБРЫЙ ГОСПОДИН БРАНДЕБУРГ
— Ненавижу чародеев, — бормотал покрытый бессчетными ссадинами и синяками Морик, выбираясь из-под каменной осыпи. — Вот что называется неравная схватка. Надо бы самому освоить ремесло выкрикивать заклинания!
Он довольно долго осматривал окрестности, но Вульфгара, само собой, обнаружить так и не смог. Морику было не совсем понятно, почему чародей выбрал именно варвара. Наверное, он решил, что из них двоих Вульфгар наиболее опасен, и посчитал его главарем.
Но ведь именно Морик, а не Вульфгар попробовал покуситься на ту даму в карете, когда варвар, наоборот, настаивал на том, чтобы отпустить ее, и немедля, торопясь спасти раненого возницу. Похоже, у чародея о них сложилось превратное представление.
И куда теперь Морику податься? Он отправился в пещеру, обработал ссадины и собрал все необходимое в дорогу. Ему не хотелось оставаться здесь без варвара, когда поблизости бродит шайка разозленных гоблинов. Но куда идти?
После недолгих сосредоточенных раздумий ему представилось единственно верное решение — в Лускан. Морик с самого начала знал, что когда-нибудь он вернется на хорошо знакомые ему улицы. Конечно, он вернется туда под чужим именем и в другом обличье, но быстро восстановит старые связи. До сих пор только Вульфгар не вписывался в его планы. Он не мог вернуться в Лускан вместе с громадным варваром и при этом надеяться, что его не раскроют.
Ну и конечно, имелось еще одно серьезное препятствие — темные эльфы.
Даже это теперь не удерживало его, поскольку Морик сделал все, что мог, чтобы не спускать глаз с Вульфгара, как ему было приказано. Но вот Вульфгар исчез, и его больше ничто не держит. Морик двинулся прочь от Хребта Мира, направляясь к городу, который он знал, как свои пять пальцев.
Но тут с ним случилось нечто странное. После каждого шага на юг он делал два на запад. И дело было не в хитроумном заклятий — его собственная совесть сыграла с ним такую шутку. Внутренний голос тихонько шептал ему, что ведь Вульфгар потребовал у капитана Дюдермонта на Карнавале Воров освободить и Морика. Впервые за свою ничтожную жизнь Морик Бродяга оказался привязан к кому-то узами дружбы. В конце концов он двинулся по тропе на запад, раздумывая, что делать.
Этой ночью он расположился на склоне горы и заметил свет костра, окруженного повозками. Караван остановился неподалеку от главного северного перевала. Он, несомненно, пришел из Десяти Городов и направлялся на юг, а Значит, его путь не проляжет рядом с тем небольшие владением на западе. Весьма вероятно, что эти купцы никогда даже не слыхали названия небольшой деревеньки.
— Приветствую вас! — воскликнул Морик, подойдя к одинокому часовому.
— Не подходи! — крикнул тот в ответ; позади него повскакали остальные.
— Я не враг, — сказал Морик. — Я отбился от своих, немного ранен, но больше зол.
После короткого совещания, которого Морик не слышал, другой голос возвестил, что он может подойти, но при этом предупредил, что десяток лучников держат его на прицеле, поэтому лучше приближаться с поднятыми руками.
Столкновение не входило в намерения Бродяги, поэтому он сделал, как ему было ведено, прошел через двойную шеренгу вооруженных людей к костру и остановился перед двумя купцами, один из которых был здоровый, как медведь, а другой более сухопарый, но тоже довольно крепкий.
— Я лорд Брандебург из Глубоководья, — объявил Морик, — иду в Десять Городов, к Мер Дуалдон, где надеюсь найти свободное место для ловли костистой форели. Прекрасное занятие!
— Но отсюда далеко до любого из этих мест, лорд Брандебург, — ответствовал тот, что покрупнее.
А второй с подозрением добавил:
— Что-то поздновато идете к Мер Дуалдон.
— Но все же я направляюсь именно туда, если, конечно, найду своих растерявшихся друзей, — со смехом ответил Морик. — Вы, случайно, их не встречали? Один из них дворф по имени Бренор Боевой Топор, его приемная дочь Кэтти-бри — само солнце померкло бы перед ее красотой! Еще довольно толстый хафлинг и… — Он помедлил, как будто волнуясь, хотя улыбки на лицах торговцев свидетельствовали о том, что они знали тех, о ком он говорит, на что Морик и надеялся.
— А еще темный эльф, — договорил за него здоровяк. — Не робейте, лорд Брандебург, вы можете открыто произносить имя Дзирта До'Урдена. Его все знают, он не враг торговцам, идущим в Долину.
Морик вздохнул с притворным облегчением, мысленно поблагодарив Вульфгара за то, что тот в промежутках между возлияниями поведал ему о своих прежних друзьях.
— Что ж, приятная встреча, — продолжал здоровяк. — Я — Петтерс, а это мой товарищ Гудман Довинкл. — По его знаку охранники за спиной Морика опустили оружие. Его пригласили к костру и предложили тарелку жаркого.
— Говорите, возвращаетесь в Долину Ледяного Ветра? — спросил Довинкл. — Как вы потеряли остальных? Неужели случилось что-то плохое?
— Да нет, это скорее забава, — ответил Морик. — Мы повстречались много южнее, и я, возможно, позволил себе лишнее с Кэтти-бри, из-за моего незнания.
Оба торговца смерили его тяжелым взглядом.
— Нет-нет, ничего такого, поверьте, — поспешно добавил Морик. — Я не знал, что ее сердце принадлежит другому, какому-то отсутствующему другу. К тому же я не понял, что этот ворчливый Бренор — ее отец. Я честно заявил о своих симпатиях, но этого, похоже, было достаточно, чтобы дворф задумал отплатить мне.
Теперь купцы и стражники рассмеялись. Они, как, собственно, и все, кто бывал в Долине Ледяного Ветра, были наслышаны о суровом Бреноре Боевом Топоре, чересчур уж пекшемся о своей доченьке.
— Боюсь, что я несколько преувеличил, как хорошо я могу ориентироваться в горах и в лесу, — продолжал Морик, — и Бренор решил испытать меня. Они забрали у меня лошадь, хорошую одежду, а сами скрылись — Дзирт их так ловко увел, что любой, не знакомый с мастерством темного эльфа, решил бы, что они исчезли каким-то волшебным образом, не иначе. — Торговцы согласно закивали и снова засмеялись.
— Поэтому я должен их найти, хотя и понимаю, что сейчас они уже на подходе к Долине Ледяного Ветра. — И он тоже усмехнулся. — Вот уж они повеселятся, когда я появлюсь перед ними, пеший, в изорванной и грязной одежде.
— Вы выглядите так, словно с кем-то подрались, — заметил Довинкл, кивая на ссадины, оставшиеся после камнепада и схватки с гоблинами.
— Да так, потасовки с гоблинами да огром, ничего серьезного, — отмахнулся Бродяга. Оба торговца подняли брови, но не посмели усомниться в его словах — тот, у кого были такие товарищи, не стал бы привирать. А Морик умел так убедительно рассказывать байки, что собеседник быстро поддавался его обаянию и начинал свято верить в любую ложь.
— Мы приглашаем вас переночевать сегодня с нами, сударь, — предложил Петтерс, — или остаться с нами столько, сколько пожелаете. Правда, мы возвращаемся в Лускан, то есть совсем не в ту сторону, куда вам нужно.
— Я принимаю приглашение на сегодня, — ответил Морик, — и, возможно… — Он задумчиво замолчал, потирая переносицу.
Петтерс и Довинкл выжидающе подались к нему.
— Не подскажете ли, где бы я мог купить хорошую верховую лошадь? — спросил Морик. — И еще, возможно, добротный костюм. Мои друзья сошли с торной дороги, так что у меня еще есть надежда обогнать их. Представляю себе, как вытянутся их лица, когда они вступят в Одинокий Лес, а я их там жду да еще выгляжу таким молодцом.
Все мужчины одобрительно заулюлюкали.
— Так ведь у нас есть и то и другое, — взревел Петтерс и, передвинувшись к Морику, хлопнул его по плечу, и тот сморщился, поскольку как раз там у него был большой синяк. — И мы можем уступить это лорду Брандебургу по сходной цене!
Они поели, поболтали, посмеялись. В конце концов, Морик выторговал у них самую сильную верховую лошадь и отличный костюм из прекрасной материи, двух оттенков зеленого, с золотым шитьем, всего за небольшую часть того, что это стоило бы в Лускане.
Морик остался в их лагере на ночь, но с первыми лучами солнца ускакал, направляясь к северу и распевая веселую песню. Когда караван скрылся из виду он свернул на запад и пришпорил лошадь, прикидывая, как бы еще больше изменить внешность, прежде чем он доберется до маленького владения.
Он надеялся, что чародея там уже не будет. Чародеев Морик ненавидел.
* * *
Эррту все же нашел его. Вульфгар сидел во мраке своей подвальной темницы, и ему некуда было деться от жгучих воспоминаний, душевной муки, ставшей его второй натурой за годы страданий в лапах Эррту и его дьявольских приспешников.
Демон вновь издевался над ним, подсылая чарующих любовниц, а потом уничтожая плоды его семени.
Он вновь явственно видел стоящего перед ним демона с ребенком — его, Вульфгара, ребенком — в могучих руках. Варвару была омерзительна сама мысль, что он зачал полудемона, но при этом он помнил, что это дитя — невинное — было плоть от плоти его.
Эррту распахнул мерзкую слюнявую пасть, обнажая страшные собачьи клыки. Головка ребенка целиком поместилась между челюстями. Эррту сомкнул клыки…
Вульфгар ощутил, как легкие пальцы суккуб пробегают по его телу, и от страха проснулся. Он закричал и завертелся, сбивая с себя ядовитых пауков. Варвар вскочил на ноги, бросился бежать во тьме и чуть не расшибся о дверь.
Всхлипывая, он спрятал лицо в ладони и упал на грязный пол, вне себя от гнева и горя. Потом он услышал шаги в коридоре и понял, что именно вырвало его из кошмара. Подняв глаза, он увидел неяркое мерцание факела в зарешеченном оконце двери.
Вульфгар отодвинулся и сел прямо, стараясь держаться с достоинством. Он вспомнил, что приговоренным часто дается возможность на исполнение последнего желания. Он бы попросил бутылку виски покрепче, чтобы в последний раз вытравить жуткие образы из памяти.
Теперь огонь горел прямо за дверью его камеры, через решетку на варвара смотрел лорд Ферингал.
— Ну что, ты готов сознаться в своем преступлении, собака? — спросил он.
Вульфгар посмотрел на него долгим пристальным взглядом.
— Ну что ж, ладно, — продолжал молодой человек. — Мой верный кучер узнал тебя, так что по закону я лишь обязан объявить, в каком преступлении ты обвиняешься и каково будет наказание.
Вульфгар молчал.
— За грабеж на дороге тебе отрубят руки, — будничным тоном возвестил лорд Аук. — Но за самое тяжкое преступление… — Его голос вдруг сорвался, и при слабом отблеске факела Вульфгар увидел, что его лицо исказилось, как от боли.
— Мой господин, — поторопил его Темигаст, стоящий за спиной молодого лорда.
— За самое тяжкое преступление, — снова начал лорд Ферингал более твердым голосом, — за надругательство над леди Меральдой ты будешь публично кастрирован, затем закован в цепи и оставлен па всеобщее обозрение на один день. После чего, негодяй, тебя сожгут, привязав к столбу.
Когда прозвучало второе обвинение, варвар открыл рот от изумления. Ведь он же как раз спас женщину от такой участи! Ему хотелось сорвать дверь с петель и выкрикнуть это во весь голос прямо в лицо лорду Ферингалу. Но он остался неподвижно сидеть, не возражая против несправедливого приговора.
А может быть, справедливого? Разве он не заслужил такой расплаты? Да и какое это имеет значение?
В этом все и дело, решил он. Ему было все равно. Смерть принесет ему освобождение. Пусть лорд Ферингал убьет его, и дело с концом, им обоим так будет лучше. Женщина ложно обвинила его, ну и ладно, хотя он и не понимал, зачем она это сделала.
— Тебе нечего сказать? — властно спросил лорд Ферингал.
— Ты исполнишь мое последнее желание?
Молодого человека заметно передернуло.
— Ничего ты не получишь! — вскрикнул он. — У тебя будет одна ночь. И ты будешь сидеть, голодный и жалкий, и думать о своей страшной участи! — Он бросил на Вульфгара последний уничтожающий взгляд, после чего удалился в сопровождении слуг. Но Темигаст, оставив себе один факел и сделав стражникам знак идти, остался. Он долго стоял у двери в темницу, глядя на Вульфгара.
— Уходи, старик, — проворчал великан.
— Ты не стал отрицать второе обвинение, — заметил Темигаст, — хотя и заявлял мне, что невиновен.
Варвар пожал плечами и отвел глаза.
— А к чему повторяться? Вы же уже приговорили меня.
— Ты не стал отрицать изнасилование, — не отступал управляющий.
Вульфгар вновь посмотрел в глаза старику.
— Как и ты не вступился за меня, — сказал он.
Темигаст бросил на него яростный взгляд:
— И не стану.
— Значит, дашь умереть невиновному.
Темигаст презрительно фыркнул.
— Невиновному? — переспросил он. — Ты вор и разбойник, и ради твоей презренной жизни я не собираюсь идти против леди Меральды и лорда Ферингала.
Вульфгар рассмеялся — все это казалось ему таким нелепым.
— Но я предлагаю тебе вот что, — продолжал Темигаст. — Не говори ничего против леди Меральды, и я позабочусь, чтобы твоя смерть была быстрой. Это самое большее, что я могу предложить.
Вульфгар пристально поглядел на странного управляющего.
— В противном случае, — пригрозил старик, — я обещаю, что тебя будут истязать целый день, а то и больше, и ты призовешь смерть тысячу раз, прежде чем прекратится твоя боль.
— Боль? — безучастно спросил Вульфгар. — Да что ты можешь знать о боли, старик?
— Увидим, — огрызнулся Темигаст, развернулся и ушел, а варвар остался один в своей темнице… пока Эррту не вернулся к нему, как всегда.
* * *
Морик галопом гнал лошадь всю дорогу, не щадя бедное животное. Он въехал на тропу, где они с Вульфгаром встретили карету, проехал то самое место, где варвар ее опрокинул.
После полудня, провожаемый любопытными взглядами жителей, он въехал в Аукни.
— Прошу тебя, добрый человек, скажи мне имя твоего господина, — обратился он к одному из селян, подкрепляя просьбу монетой.
— Лорд Ферингал Аук. — Крестьянин не заставил спрашивать дважды. — Он живет с молодой женой в замке Аук, вон там, — и ткнул корявым пальцем в сторону побережья.
— Благодарю тебя! — выкрикнул Морик, бросил еще пару серебряных монет, пришпорил лошадь и резво проскакал последний участок дороги до небольшого мостика, ведущего к замку. Ворота были открыты, а по обе стороны от них томилась пара скучающих привратников.
— Я лорд Брандебург из Глубоководья, — объявил он, останавливая лошадь. — Прошу вас доложить обо мне вашему господину, ибо я проделал долгий путь, а мне предстоит еще более долгий.
С этими словами он спрыгнул с лошади, стряхнул пыль с превосходных панталон, снял с перевязи меч, вынул его из ножен. Провел ладонью по блестящему лезвию и продемонстрировал серию молниеносных финтов, прежде чем снова вложить клинок в ножны. Ему удалось произвести впечатление на солдат: один из них опрометью бросился к замку, а другой подошел, чтобы принять лошадь.
Всего через несколько минут лорд Брандебург стоял перед лордом Ферингалом в приемном зале замка Аук. Он отвесил глубокий поклон и представился путешественником, потерявшим своих спутников в столкновении с бандой великанов в горах Хребта Мира. По глазам Ферингала он понял, что этот мелкий аристократ зачарован его рассказом и горд, что такой видный господин из самого Глубоководья посетил его жилище, и уже готов услужить ему чем только возможно.
— Я полагаю, что один-два моих товарища все же уцелели, — закончил свой рассказ Морик, — хотя ни один великан и не может похвастаться тем же, верьте моему слову.
— Далеко ли это случилось? — спросил лорд Ферингал. Похоже, эта история несколько встревожила его.
— О, много миль отсюда, сударь, — успокоил его Морик, — и это ничем не грозит вашим тихим землям. Как я и сказал, все великаны мертвы. — Он огляделся и улыбнулся. — Было бы непоправимым несчастьем, если бы эти чудовища напали на столь мирную и покойную обитель.
Лорд Ферингал сразу клюнул.
— Не такая уж она мирная и покойная, — проворчал он.
— Какая же здесь может быть опасность? — недоуменно спросил Морик. — Неужели грабители? — И он вопросительно воззрился на старого управляющего, стоявшего у кресла господина. Тот едва заметно качнул головой, делая знак не вдаваться в расспросы, но Морика именно это и интересовало.
— Разбойники, — зло выпалил лорд Ферингал. Морик только собрался открыть рот, дабы повести разговор в нужном русле, но ничего не произнес и затаил дыхание, потому что как раз в тот миг в зал вошла женщина, которую он не мог не узнать.
— Моя жена, — представил ее лорд Ферингал. — Леди Меральда Аук.
Морик низко склонился перед дамой, взял ее руку и поднес к губам, при этом намеренно глядя ей прямо в глаза. Однако, к его огромному облегчению, девушка ничем не показала, что его лицо ей знакомо.
— Прекраснейшая из жен, — заявил Морик. —Вы нашли завистника в моем лице, лорд Ферингал.
Улыбка осветила лицо молодого человека, но быстро погасла.
— На мою жену напали разбойники, когда она ехала в карете.
Морик охнул от ужаса.
— Я бы их разыскал, лорд Ферингал, — сказал он. — Разыскал бы и прикончил прямо на дороге. Или привел бы к вам, если бы вы пожелали.
Лорд Ферингал замахал руками:
— Тот, кто мне нужен, уже здесь. Второй погребен под осыпью в горах.
Морик поджал губы, вспомнив это болезненное приключение.
— Что ж, подобающая участь, — произнес он. — Но гораздо более подобающая судьба уготована схваченному мной варвару, — мрачно продолжил лорд Ферингал. — Поверьте, смерть его будет ужасна. Но вы сами это увидите, если согласитесь задержаться в Аукни на ночь.
— Конечно задержусь, — отозвался Морик. — А что вы придумали для этого негодяя?
— Сперва его кастрируют, — ответил лорд Ферингал. — А казнят только на следующее утро.
Морик сделал вид, что о чем-то раздумывает.
— Вы говорите, это варвар?
— Да, великан-северянин, — подтвердил Ферингал.
— И сильный, наверное?
— Никого сильнее в жизни не видал, —ответил хозяин Аукни. — Чтобы предать его правосудию, пришлось прибегнуть к помощи могущественного чародея, но даже он не справился бы с ним, не подоспей вовремя моя стража.
Морик невольно вздрогнул при упоминании о чародее, но сразу взял себя в руки.
— Смертная казнь была бы для разбойника вполне заслуженным наказанием, — сказал Морик, — но, возможно, было бы лучше распорядиться им иначе. — Он помедлил, внимательно следя, как отнесется к его словам лорд Ферингал.
— Я мог бы купить его, — пояснил Морик. — Поверьте, я располагаю большими средствами, и сильный раб мне бы очень пригодился в поисках моих пропавших спутников.
— Ни в коем случае, — довольно резко ответил лорд Ферингал.
— Но если он знаком с теми местами… — начал рассуждать Морик.
— Он умрет страшной смертью за боль, причиненную моей жене, — запальчиво выкрикнул Ферингал.
— Да, конечно, сударь, происшествие с каретой, вероятно, подействовало на нее угнетающе, — подхватил Морик.
— После этого происшествия у нее будет ребенок! — выкрикнул лорд Ферингал, с такой силой вцепившись в подлокотники, что побелели костяшки пальцев.
— Мой господин! — вскричал Темигаст, пораженный столь неуместным признанием. У Меральды перехватило дыхание. Морик был весьма доволен их замешательством, поскольку из-за него они не заметили его собственного.
Лорд Ферингал взял себя в руки, снова откинулся в кресле и что-то пробубнил Меральде, вероятно, извинился.
— Лорд Брандебург, умоляю простить меня, — сказал он. — Вам должно быть понятно, что я вне себя.
— Я сам оскоплю эту тварь, — заявил Морик, извлекая меч из ножен. — Можете поверить, в таких делах я мастер.
Его слова несколько разрядили напряжение. Ферингал даже улыбнулся.
— Мы сами позаботимся об этом, — сказал он, — но я был бы польщен, если бы вы присутствовали при его казни. Согласитесь ли вы погостить у нас два дня?
Морик низко поклонился:
— Я к вашим услугам, сударь.
Затем Морика проводили в гостиницу у самого въезда на мост. Он с неудовольствием отметил, что лорд Ферингал имеет обыкновение размещать гостей за пределами замковых стен, значит, подобраться к Вульфгару будет еще сложнее. Зато ему удалось узнать у провожатых, что варвара держат в подвале замка.
Морику нужно было как-то проникнуть к другу, причем как можно скорее, потому что лорд Ферингал, вне всякого сомнения, не мешкая приведет в исполнение страшный приговор.
Вульфгара ложно обвинили в очень тяжком преступлении. Отчаянные меры изначально не входили в намерения Моряка. Многих грабителей продавали проезжавшим господам, поэтому он надеялся, что лорд Ферингал тоже будет не прочь расстаться с варваром за кругленькую сумму, — не зная, что это его собственное золото, — но насильников, особенно тех, кто покушался на знать, ждала страшная участь.
Из окошка маленькой комнаты Морик глядел на замок Аук и темное море за ним. Он. конечно, постарается найти способ выручить Вульфгара, но все же вор опасался, что в Лускан ему придется возвращаться одному.
Глава 23
ВТОРАЯ НЕУДАЧА ПРАВОСУДИЯ
— Вот твоя последняя еда, пес, — сказал один из двух стражников, стоявших за дверью камеры Вульфгара, плюнул в тарелку и сунул поднос в щель.
Вульфгар как будто не слышал его и не обратил никакого внимания на еду. У него в голове не укладывалось, что он чудом избежал казни в Лускане только ради того, чтобы окончить свои дни в каком-то богом забытом поместье. Возможно, он это и заслужил. Конечно, женщине он не причинил вреда, но Жизнь, Которую он вел на протяжении последних месяцев — после того, как покинул Дзирта и остальных своих друзей в Долине Ледяного Ветра, после того, как ударил Кэтти-бри по лицу, — была жизнью человека, достойного такой мрачной участи. Разве сам Вульфгар вместе с Дзиртом не уничтожал разных чудищ за те же самые преступления? Разве он не преследовал великанов, рыскавших в поисках наживы за счет проезжавших торговцев? Разве он или Дзирт проявлял к ним милосердие? Тогда какого же милосердия может ждать он сам?
Но беспокоило его другое. Он утратил веру в правосудие, поскольку и в Лускане, и в Аукни его приговорили за преступление, которого он не совершал. Варвар никак не мог взять этого в толк. Если уж им так хотелось его прикончить, то почему нельзя казнить за те проступки, что действительно лежат на его совести? Их столько, что вполне можно выбирать.
Он вдруг уловил последние слова в разговоре удалявшихся по коридору стражников.
— Что ж за ребенок может родиться от такого соития?
— Да, при таком громадном папаше дитя может просто разорвать леди Меральду на части.
Вульфгар замер. Потом он долго сидел в темноте, открыв рот. Теперь кусочки разрозненной мозаики начинали складываться в понятную картинку. Из обрывков разговора охранников он знал, что лорд Ферингал и леди Меральда поженились совсем недавно, а теперь услышал, что она уже ждет ребенка, но не от мужа.
Вульфгар едва не рассмеялся вслух. Он просто подвернулся весьма кстати, чтобы скрыть грешок знатной дамы и спасти репутацию лорда-рогоносца.
— М-да, ничего не скажешь — повезло, — пробормотал Вульфгар, хотя и понимал, что это не просто злосчастное совпадение. Он оказался здесь, в темноте и зловонии, где кишели пауки и являлся его демон-мучитель, не случайно, его привела сюда целая последовательность неверных шагов.
Да, он заслуживал казни. Пусть не за то, в чем обвинялся, но за то, что совершил.
