Книга: Демон пробуждается. Сборник.
Назад: Глава 11 ОБЪЕДИНЕННЫЕ УСИЛИЯ
Дальше: Часть 4 РОЖДЕНИЕ

Часть 3
ДИКАЯ СТРАНА

В своей жизни мне часто случалось созерцать природу добра и зла. Я не раз видел крайние проявления того т другого, но зла все же больше. Вся моя юность прошла среди зла, сам воздух Мензоберранзана был настолько пропитан злобой, что я просто задыхался в нем и поэтому сбежал.
Совсем недавно, когда я сумел завоевать относительное расположение народов поверхности благодаря распространившейся обо мне доброй славе (пусть они и не любят меня, но, по крайней мере, терпят), мне стало ясно: все, что творится в Мензоберранзане, существует и наверху, только не в столь откровенном виде. Слишком уж здесь много оттенков серого, и соотношение света и тьмы весьма причудливо. И многие люди, если не большинство, имеют в душе темную сторону, тягу к страшному, низменному и нередко безразличны к чужой боли.
Ярче всего это проявляется на мероприятиях вроде Карнавала Воров в Лускане, где страшная жестокость прикрывается именем правосудия. Приговоренных, иногда виновных, иногда нет — по существу, это не имеет значения, — проводят перед кровожадной толпой, их избивают, пытают, после чего казнят, и при этом зрелищность — непременное условие. Ведущий представление судья городского совета делает все возможное, чтобы исторгнуть из уст приговоренных самые душераздирающие вопли; его работа состоит в том, чтобы толпа смогла увидеть па лице несчастного выражение беспредельного ужаса и боли.
Когда-то, будучи в Лускане вместе с капитаном Дюдермонтом, командиром «Морской феи», я посетил такое судилище, куда приведи нескольких пиратов, подобранных нами после того, как их корабль пошел ко дну. Увидев, как тысяча людей, сбившись вокруг высокого помоста, кричит и визжит от восторга, наблюдая, как несчастных преступников буквально разрезают на куски, я чуть было не сбежал с корабля Дюдермонта, решив покончить с охотой на пиратов, а вместо этого стать отшельником в месте, где не ступала нога человека.
Но рядом была Кэтти-бри, которая напомнила мне, что те же самые пираты обращались со своими пленниками ничуть не милосерднее. Хотя она согласилась, что это не оправдывает Карнавал Воров, но все же она утверждала, что лучше такая расправа, чем встреча с этими же пиратами в открытом море.
Но почему? Почему такое происходит?
Этот вопрос не давал мне покоя, и в поисках ответа я стал исследовать темную сторону загадочного существа, называемого человеком. Почему обычные, как правило, милые люди могут пасть так низко, чтобы наслаждаться зрелищем вроде Карнавала Воров? Почему даже некоторые из членов команды «Морской феи», которых я считаю благородными, славными людьми, также с удовольствием смотрят этот жуткий спектакль?
Среди миролюбивых народов только люди «празднуют» казни и наказания преступников. У хафлингов такого вида развлечений не существует — в их обществе все преступники умирают от переедания. И у дворфов тоже нет ничего подобного, несмотря на их суровость и грубость. У них принято расправляться с преступниками решительно и чистоплотно, не устраивая из наказания публичного зрелища. За убийство казнят одним-единственным точным ударом по шее. В толпе зрителей на лусканском Карнавале Воров я не видел светлых эльфов. Когда двое из них случайно оказались поблизости, они тут же бежали, испытывая глубочайшее отвращение. И, насколько я знаю, у гномов смертной казни не существует вовсе, там наказывают пожизненным заключением в довольно удобной камере.
Но почему же так делают люди? Откуда эта потребность в зрелищах, подобных Карнавалу Воров? Может, зло — неотъемлемая часть их природы? Но это слишком простой ответ.
Темные эльфы упиваются пытками — мне ли этого не знать! — и их поступки действительно основаны на жестокости и злобности натуры, а также объясняются жаждой угодить Паучьей Королеве, однако люди намного сложнее. Конечно, и городской судья, руководящий действом, и его помощники во многом услаждают свою кровожадность, но радость бесправных бедняков, орущих в толпе, проистекает, как мне кажется, из трех источников.
Во-первых, крестьяне совершенно бесправны, они целиком и полностью зависят от прихотей нечестной знати и землевладельцев, к тому же живут в постоянном страхе нашествия гоблинов, великанов или же других людей, способных в одночасье разрушить их жизнь. Карнавал Воров дает этим бедным людям возможность попробовать, какова на вкус власть, власть распоряжаться жизнью и смертью. Им потом долго кажется, что и своей собственной жизнью они вольны распоряжаться.
Во-вторых, жизнь людей быстротечна, в отличие от жизни эльфов или дворфов; даже хафлинги и те живут дальше. Человек же знает, что смерть может поджидать его за любым углом. Когда вся жизнь проходит в такой непосредственной близости от смерти, естественно рождается любопытство по отношению к ней, переходящее затем в страх, а потом и в безотчетный ужас. На Карнавале Воров эти люди видят смерть в ее самом страшном обличье, узнают худшее, что она может принести с собой, и черпают некоторое утешение в там, что их собственная смерть, если только им не случится попасть на лобное место к городскому судье, будет куда более легкой. Теперь они могут сказать: «Я видел самую страшную из твоих личин, угрюмая Смерть, и я тебя не боюсь».
В-третьих, популярность Карнавала Воров обусловлена потребностью в правосудии, пусть даже показном, и видимой справедливости. Именно так рассуждал чародей Робийярд, когда по возвращении на борт «Морской феи» мы обсуждали увиденный кошмар. Робийярд отнюдь не испытывал удовольствия от этого зрелища и посещал его по возможности редко, но тем не менее отстаивал его необходимость с горячностью, какой можно было бы ожидать от самого судии. Маг считал, что публичное унижение преступников и лицезрение их мук должны удержать простых людей на праведном пути. Поэтому выкрики возбужденной толпы есть не что иное, как выражение приверженности закону и принятому устройству общества.
Это трудно оспорить, особенно учитывая, что такие зрелища действительно во многом удерживают людей, готовых ступить на дорогу преступности, но разве это настоящая справедливость?
Вооружившись доводами Робийярда, я отправился к старшинам Лускана рангом пониже под предлогом того, что мне нужны более четкие предписания, как поступать с пленными пиратами, но на самом деле мне хотелось разговорить их и узнать, что они думают о Карнавале Воров. Очень скоро мне стало ясно, что сам Карнавал не имеет почти ничего общего с правосудием. Немало невинных мужчин и женщин, признавших несуществующую вину под пытками, взошли на этот помост и были принародно замучены. Старшины знали это и очень радовались тому, что, по крайней мере, те преступники, которых мы им поставляем, виновны вне всякого сомнения!
Хотя бы по этой причине я никогда не смирюсь с существованием Карнавала Воров. Оценить общество можно по тому, как оно относится к своим членам, отступившим от его законов и общепринятых правил, ведь жестокое обращение с преступившими закон низводит нравственность всего общества до уровня самого преступника.
Однако эта практика уже много веков процветает в большинстве городов, а также во многих сельских общинах, где правосудие диктуется необходимостью выживать, а потому жестокость становится еще более неприкрытой.
Возможно, есть и четвертое объяснение Карнавала. Это просто желание зрелища. И не надо выискивать глубинные причины и сложные объяснения: зрители просто хотят позабавиться. Мне не очень приятно так думать. Если люди способны быть до такой степени бесчувственными к страданиям другого существа, что готовы превратить зрелище его мук в потеху, то это, я боюсь, а есть наиболее точное определение зла.
После долгого изучения, споров, расспросов и длительных размышлений о природе людей, среди которых живу, я так и не нашел простого объяснения такому явлению, как Карнавал Воров.
Однако меня это не удивляет. Почти во всем, что касается людей, простых ответов не бывает. И возможно поэтому, путешествуя и встречаясь с людьми, я почти никогда не испытываю скуки. Возможно, по этой причине я и полюбил их.
Дзирт До'Урден

Глава 14
ПОХИЩЕННОЕ СЕМЯ

Вульфгар стоял за стенами Лускана и смотрел на город, где его ложно обвинили, пытали и публично унизили. Несмотря на это, он не чувствовал гнева ни к горожанам, ни даже к жестокому судье. Если бы ему случилось встретиться с Яркхельдом, он, скорее всего, свернул бы старикашке шею, но не из чувства личной ненависти, а так, для порядка. Вульфгар уже очень давно потерял способность ненавидеть. Так было в ту ночь, когда Громила пришел в «Мотыгу» за его головой и он убил его. Так было, когда он набрел на стоянку Небесных Коней, варварского племени, во многом напоминавшего его собственное. Он отомстил их коварному шаману, исполняя клятву, данную самому себе много лет назад. Им двигала не ненависть и даже не неуправляемая ярость, ему просто нужно было, чтобы настоящее хоть ненадолго заслонило слишком страшное прошлое.
Но теперь Вульфгар осознавал, что это не жизнь, и думал сейчас об этом, глядя на город. Он ходил по кругу или топтался на месте, а жизнь становилась терпимой лишь при содействии бутылки, делавшей равно невнятным и прошлое, и, будущее.
Впервые за несколько месяцев задумавшись, как же он докатился до такой жизни, Вульфгар сплюнул. Он вспомнил о суровой северной земле, родной Долине Ледяного Ветра, где он провел с друзьями столько чудесных лет. Вспомнил о Бреноре, который одолел его в битве, но проявил милосердие и взял к себе еще совсем юного мальчишку-варвара. Дворф относился к нему как к сыну и дал ему в наставники Дзирта, чтобы тот научил его, каким должен быть настоящий воин. Дроу стал ему настоящим другом, он всегда вдохновлял его на новые подвиги и приключения, в любой битве стоял с ним плечом к плечу, даже если силы были неравны. Он потерял Дзирта.
Варвар снова подумал о Бреноре, подарившем ему свое самое совершенное творение — Клык Защитника. Молот был олицетворением любви дворфа к нему. Он потерял Бренора и его подарок.
Вульфгар вспомнил Кэтти-бри. Эта женщина была ему дороже всех, она безраздельно завладела его сердцем. Пусть бы они никогда не стали мужем и женой, пусть бы она никогда не родила ему детей, но она всегда была искренним и надежным другом. Вспоминая их последнюю встречу, он понял, насколько глубока была эта дружба. Ради того, чтобы помочь ему, Кэтти-бри соглашалась на все, хотела разделить с ним самые сокровенные переживания, однако он чувствовал, что ее сердце больше ему не принадлежит.
При этом варвар не испытывал ни ревности, ни гнева. Он чувствовал лишь благоговение перед девушкой, добровольно пошедшей наперекор своим чувствам, лишь бы помочь ему. Но теперь и Кэтти-бри он потерял.
Он снова сплюнул. Не заслуживает он их — ни Бренора, ни Дзирта, ни Кэтти-бри, ни даже Реджиса, который, несмотря на свой крохотный росток и неумение драться, не задумываясь ринулся бы ему на помощь. Как же он мог отказаться от них?
Из ворот города выехала повозка, и мысли Вульфгара снова сосредоточились на настоящем. Когда телега приблизилась, Вульфгар не смог сдержать улыбку, несмотря на угрюмое настроение. Повозкой правила пожилая толстуха, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся Мориком.
Всего несколько дней назад их изгнали из города, но все это время они околачивались неподалеку от городских стен. Бродяга заявил, что собирается раздобыть кое-какие припасы, раз уж им предстоит долгая дорога, и в одиночку вернулся в Лускан. Судя по тому, как тяжело была нагружена повозка, а также по тому, что Морик вообще раздобыл лошадей и телегу, дело у него выгорело,
Морик свернул с большой дороги на тропинку, которая, извиваясь, уходила в лес, подъехал к подножию холма, на котором сидел варвар, привстал и помахал ему.
— Это оказалось не так уж трудно, — объявил он.
— Стражники тебя не заметили? — спросил Вульфгар.
Морик фыркнул, словно удивляясь, как Вульфгар мог даже подумать такое.
— Там были те же самые стражники, что выпроваживали нас из города, — гордо заявил он. — У меня свалился один из мешков с провизией у самых ворот, так один из них помог мне уложить его обратно в повозку.
Вульфгар спустился с холма и, подойдя к телеге, отдернул холстину, прикрывавшую поклажу. Там были мешки со съестным, веревки, кусок парусины, а также самое заманчивое для Вульфгара — ящики, полные закупоренных бутылок.
— Я подумал, тебе это понравится, — сказал Морик, подходя к варвару и вместе с ним глядя на богатую добычу. — Если уж мы оставляем город, это вовсе не значит, что нужно отказываться от удовольствий. Я даже подумал, не прихватить ли с собой Делли Керти.
Вульфгар взглядом осадил товарища. Он не собирался терпеть оскорблений в адрес девушки.
— Что ж, пошли. — Морик поспешил сменить тему. — Найдем спокойное местечко, где можно утолить жажду.
И он стал снимать свое фальшивое обличье, все время морщась и вздрагивая от боли в суставах и животе. Потребуется немало времени, чтобы раны зажили. Закончив переодеваться, он снова залез на козлы и взял вожжи в руки.
— Лошади-то так себе, — заметил Вульфгар.
Это было правдой.
— Золото пошло на выпивку, — сказал Морик.
Вульфгар взглянул на поклажу и подумал о том, что лучше было бы потратить деньги на хороших лошадей, а с выпивкой пора завязывать. Он снова направился вверх по склону холма, но Морик окликнул его.
— На дороге полно разбойников, — сказал он, — меня в городе предупредили. Севернее леса и на всем пути до перевала через Хребет Мира.
— Ты боишься разбойников? — удивился Вульфгар.
— Только тех, кто обо мне не слышал, — пояснил Морик. В Лускане дурная репутация служила ему надежной защитой.
— Нам следует быть готовыми к неприятностям, — закончил Бродяга. Он сунул руку под козлы и извлек оттуда громадный топор. — Вот, — ухмыльнулся он, бесконечно гордый собой. — На нем еще остались пятна крови Крипса Шарки.
Топор самого палача! Вульфгар хотел спросить, как, Девять Проклятых Кругов, Бродяга смог его раздобыть, но тут же подумал, что лучше ему этого не знать.
— Садись, — сказал Морик, хлопнув по сиденью рядом с собой. Из ближайшего к нему ящика он вытащил бутылку. — Будем ехать, выпивать и обдумывать, что нам делать дальше.
Вульфгар долгим, тяжелым взглядом смотрел некоторое время на бутылку, затем, влез на козлы Морик протянул бутылку ему, но варвар, стиснув зубы, помотал головой. Бродяга пожал плечами, как следует приложился и снова предложил приятелю. Варвар вновь отказался. Морик изумленно поглядел на него, но, подумав, что ему больше достанется, улыбнулся.
Вульфгар полдня отказывался от выпивки, и Морик в одиночку опустошил бутылку. Повозка резво продвигалась вперед, Морик на полном ходу запустил пустую бутылку в большой камень у дороги и восторженно заухал, когда она разлетелась вдребезги.
— Для человека, который не хочет встретиться с разбойниками, ты не слишком тихо себя ведешь, — недовольно буркнул Вульфгар.
— Я не хочу? — прищелкнув пальцами, спросил Морик. — Тут ты не прав. У разбойников обычно имеются очень удобные стоянки, там можно хорошо отдохнуть.
— Удобные стоянки должны быть у удачливых разбойников, — решил Вульфгар. — А удачливые разбойники должны знать свое дело.
— Но ведь Громила тоже неплохо знал свое дело, — заметил Морик, однако варвара это не убедило. Тогда он добавил: — Может, они согласятся принять нас в компанию.
— Думаю, нет, — сказал Вульфгар.
Морик пожал плечами и буднично заявил:
— Тогда мы их прогоним.
— Вряд ли мы их вообще увидим, — пробормотал варвар.
— Ты так думаешь? — спросил Морик и резко повернул лошадей, так что два колеса телеги оказались в воздухе и Вульфгар чуть не вылетел.
— Ты что? — рявкнул варвар, когда телега снова запрыгала по ухабам. Он едва успел пригнуться под толстой, низко нависшей веткой и прикрыть лицо от следующей, которая оцарапала ему руку. — Морик!
— Тише, друг мой, — ответил его спутник. — Тут впереди есть речушка с единственным мостом, и разбойники, будь уверен, стерегут его, как надо.
Они выбрались из подлеска, и повозка, подскакивая, покатилась к берегу. Морик пустил усталых лошадей шагом, и они осторожно проехали по шаткому мосту. Однако, к разочарованию Бродяги, никаких разбойников не увидели.
— Неучи, — разочарованно буркнул Морик и громко пообещал проехать несколько миль, а потом вернуться и снова переехать через мост. Но тут он резко остановил упряжку. Прямо перед ними на дорогу вышел из-за деревьев здоровенный детина весьма отталкивающей наружности, вооруженный мечом.
— С чего бы эта парочка разъезжает по моему лесу без моего разрешения, — задумчиво произнес он, кладя двурушник на плечо.
— Твоему лесу? — спросил Морик. — Но мы думали, добрый человек, что по этому лесу могут путешествовать все желающие. — И едва слышно добавил, обращаясь к Вульфгару: — Он наполовину орк.
— Тупица, — так же неслышно отозвался варвар. — Я тебя имею в виду, а не этого романтика с большой дороги. Самому нарываться на неприятности…
— Я думал, твоей геройской душе это придется по нраву, — ответил ему приятель. —К тому же готов спорить, у этого разбойника есть отличная стоянка.
— О чем вы там шепчетесь? — грозно прикрикнул детина.
— Да вот, добрый человек, — мигом ответил Морик, — мой друг только что сказал, что ты, наверное, грабитель и лес тебе вовсе не принадлежит.
Разбойник изумленно вытаращился и не сразу нашелся с ответом. Потом сплюнул и, тыча себя пальцем в грудь, пророкотал:
— А я говорю, мой! Это лес Того!
— А сколько же стоит через него проехать, добрый Того? — поинтересовался Морик.
— Пять золотых! — проревел разбойник и поспешно добавил: — С каждого!
— Дай ему деньги, — пробормотал Вульфгар.
Морик хихикнул, и в тот же миг возле его головы просвистела стрела. Бродяга, удивившись, что грабители работают так слаженно, сразу передумал и полез за кошелем.
Однако Вульфгар пришел в ярость оттого, что кто-то едва не убил его, и тоже передумал. Не дав Морику даже поторговаться, варвар выскочил из повозки и ринулся на Того с голыми руками, но вдруг резко свернул: пара стрел мелькнула как раз наперерез его движению. Варвар метнулся к лучнику, усевшемуся высоко на дереве шагах в десяти от дороги. Проломившись сквозь кустарник, Вульфгар споткнулся о бревно. Подхватив его на бегу, он швырнул бревно в разбойника, затаившегося в кустах, и ринулся дальше.
Когда он был у самого дерева, в землю рядом с ним вонзилась стрела, но Вульфгар не обратил на нее внимания. Уцепившись за нижнюю ветку, варвар с необычайной силой и ловкостью подтянулся и взлетел вверх, едва ли не взбежал по стволу. Обламывая мелкие ветви и перемахивая через толстые, он очутился на одном уровне с лучником. Это был гнолл. Существо, ростом побольше Вульфгара, суетливо прилаживало новую стрелу, но у него тряслись руки.
— Забирай себе! — трусливо взвизгнул гнолл, швырнул лук варвару и приготовился прыгать с двадцатифутовой высоты, решив, что лучше разбиться, чем пасть жертвой ярости Вульфгара.
Однако легкой смерти он не получил. Вульфгар ухватил противника за ворот. Тот бился и извивался, но варвар почти без усилий втащил его обратно.
И сразу же услыхал, как Морик зовет на помощь.

 

* * *
Стоя на козлах. Бродяга ожесточенно размахивал мечом, стараясь отразить натиск Того и еще одного разбойника с мечом, выскочившего из кустов. Вдобавок к этому он услышал, что сзади приближается и третий. Положение усугублялось еще и тем, что рядом постоянно свистели стрелы.
— Я заплачу! — крикнул он, но грабители лишь рассмеялись.
Краем глаза Морик заметил целящегося лучника и отпрянул назад, уклонившись и от стрелы, и от выпада на удивление проворного противника с мечом. Однако это движение обошлось дорогое прыгнув с козел, он попал в один из ящиков с бутылками, расколотив все до единой. С досады Морик хлопнул мечом по спинке сиденья.
Когда на козлы вскочил Того, рассвирепевший Морик уже не уступал ему, не обращая внимания ни на его напарника, ни на стрелков. Того замахнулся, но Морик опередил и ранил в руку. Громила выронил оружие. Меч Того упал на козлы, а Морик занялся вторым разбойником, успев при этом выхватить из-за пояса нож и яростно ткнуть им в живот Того. Орк-полукровка рухнул с телеги и схватился за распоротый живот.
Третий противник подбирался сзади. Откуда-то сверху раздался вопль ужаса. Морик метнул взгляд в ту сторону и увидел гнолла, летящего откуда-то с высоты. Падая, тот зацепил третьего головореза, который оказался невысокой женщиной, и они оба с размаху врезались в телегу. Женщина, постанывая, попыталась выбраться, лучник-гном лежал неподвижно.
Морик усилил натиск на оставшегося противника, тот, глядя, как вокруг один за другим падают его товарищи, совсем утратил боевой пыл и только отступал, отражая выпады Морика.
Бродяга сделал прямой выпад и, когда противник блокировал, чуть отвел меч и ранил разбойника в плечо. Тот попятился, спотыкаясь, желая уже просто развернуться и бежать, но Морик не отставал от него, вынуждая защищаться.
Бродяга услышал за спиной испуганный возглас, а вслед за ним — треск ломающихся ветвей: Вульфгар продолжал очищать окрестные деревья от стрелков.
— Пожалуйста, прошу, — взмолился противник Морика, убедившись уже окончательно, что тот лучше владеет мечом, так как теперь каждый выпад Бродяги оставляя рану. — Мы только хотели взять с вас деньги…
— Значит, вы не причинили бы вреда ни мне, ни моему другу после того, как получили бы их? — с притворным дружелюбием спросил Морик.
Разбойник энергично затряс головой, и Морик, воспользовавшись тем, что тот отвлекся, полоснул его мечом по щеке. Разбойник с воплем бухнулся на колени и отбросил меч, моля о пощаде.
— Знаешь, я известен своим милосердием, — с притворным сочувствием сказал Морик, — но вот мой друг, к сожалению, не отличается этим качеством.
Вульфгар налетел как ураган. Схватив коленопреклоненного разбойника за горло, он поднял его в воздух и грохнул о дерево. Одной рукой, потому что вторая висела как плеть, из плеча торчал обломок стрелы. Вульфгар поднял разбойника высоко над землей, и тот захрипел.
— Я могу его остановить, — обращаясь к грабителю, сказал Морик, подходя ближе и похлопывая Вульфгара по вздувшемуся предплечью. Только тогда он заметил, что друг серьезно ранен. — Но ты должен провести нас в свой лагерь.
— Нет лагеря! — прохрипел тот.
Варвар сдавил сильнее.
— Согласен! Согласен! — тут же пискнул разбойник.
На лице Вульфгара застыла маска ярости, и он все давил и давил.
— Отпусти его, — сказал Морик.
Варвар и ухом не повел. Разбойник бился как в тисках и не мог ни вырваться, ни вздохнуть.
— Вульфгар! — громко крикнул Морик и повис на могучем бицепсе. — Отстань от него, приятель!
Вульфгар не только не слышал, но, похоже, даже не замечал присутствия товарища.
— Ты мне еще спасибо за это скажешь, — пообещал Морик, хотя и не был в этом уверен, и в следующий миг с размаху заехал варвару в висок.
Вульфгар сразу отпустил разбойника, мешком рухнувшего на землю, и наотмашь ударил Морика, отчего тот отлетел шагов на пять. Варвар бросился за ним. Морик выставил меч, полный решимости всадить его, если понадобится, прямо в грудь великана, но в последнее мгновение Вульфгар остановился, заморгал, как будто лишь сейчас очнувшись. Морик с облегчением понял, что, где бы ни был варвар до этого, теперь он вернулся.
— Он отведет нас к их лагерю, — сказал Бродяга.
Вульфгар тупо кивнул, глаза его еще были мутны. Потом безразлично посмотрел на торчавшее из плеча древко стрелы. Затем побледнел, озадаченно глянул на Морика и рухнул ничком.

 

* * *
Очнувшись, Вульфгар обнаружил, что лежит в задней части повозки, которая стоит на краю поляны, окруженной высокими соснами. Он с усилием приподнял голову и едва сдержал приступ паники. Мимо прошла женщина, бывшая среди тех разбойников, что напали на них. Разве они победили? Однако варвар не успел всерьез разволноваться, потому что услышал веселый голос Морика и заставил себя приподняться повыше, при этом вздрогнув от боли в раненой руке. Вульфгар с удивлением рассмотрел собственное плечо: кто-то вынул стрелу, а рану промыл и перевязал.
Морик сидел неподалеку и дружески болтал, распивая бутылочку, словно с закадычным другом, с разбойником-гноллом. Вульфгар сполз на край телеги, спустил ноги, потом неуверенно встал. Перед глазами вдруг появились какие-то черные пятна. Однако это вскоре прошло, и Вульфгар осторожно двинулся к Морику.
— О, да ты очнулся! — приветствовал его приятель и протянул бутылку: — Выпьешь?
Вульфгар насупился и покачал головой.
— Брось, тебе надо выпить, — просипел гнолл с рожей, напоминавшей собачью морду. При этом он отправил в рот ложку какого-то густого варева, уронив часть ее содержимого на землю, а часть — себе на рубаху.
Вульфгар неприязненно поглядел на нового товарища Морика.
— Не будь таким суровым, друг мой, — сказал Морик, зная, что может последовать за подобным взглядом. — Микерс нам друг, ведь теперь он не подчиняется больше убитому Того.
— Прогони его, — сказал Вульфгар, и гнолл удивленно открыл рот.
Морик быстро поднялся и взял варвара под локоть здоровой руки.
— Теперь они наши друзья, — пояснил он. — Все без исключения. Раньше они подчинялись Того, а теперь мне. И тебе.
— Прогони их, — уже жестче повторил Вульфгар.
— Мы же в пути, — возразил Морик. — Надо, чтобы кто-то наблюдал за дорогой, обследовал местность, а также помог бы с оружием в руках отстоять место, которое мы облюбуем.
— Нет, — уперся Вульфгар.
— Но ты же не знаешь, какие опасности могут встретиться на пути, дружище, — продолжал увещевать Морик, надеясь все разрешить миром.
— Прогони их! — заорал вдруг Вульфгар, и, видя, что Морик его не слушает, он бросился к Микерсу. — Убирайся отсюда и из этого леса!
Гнолл посмотрел на оставшегося за его спиной Морика, но тот лишь беспомощно пожал плечами.
Микерс встал.
— Я останусь с ним, — сказал он, показывая пальцем на Бродягу.
Вульфгар выбил у него из рук миску со стряпней, схватил за ворот и приподнял на носки.
— Даю тебе последнюю возможность убраться по доброй воле, — прорычал он.
— Господин Морик? — растерянно проговорил гнолл.
— Лучше уходи, — невесело ответил тот.
— И остальным тоже? — спросил еще один член банды, стоявший на куче камней у кромки поля. В руках у него был снаряженный лук.
— Или я, или они, Морик, — заявил Вульфгар тоном, не терпящим возражений. При этом оба давнишних приятеля поглядели на лучника, уже натянувшего тетиву.
В глазах Вульфгара тут же вспыхнула ярость.
— Я дам тебе один выстрел, — предложил он. — Попадешь ты в меня или нет?
Лучник поднял оружие.
— Вряд ли у тебя получится, — улыбаясь, продолжал варвар. — Нет, ты промахнешься, потому что знаешь.
— Знаю что?
— Что даже если ты не промахнешься, твоя стрела все равно не убьет меня, — ответил Вульфгар, неумолимо приближаясь. — По крайней мере, не сразу, и я успею схватить тебя за глотку.
Лучник прицелился, но Вульфгар все так же уверенно шел на него, улыбаясь. Разбойник тревожно оглянулся вокруг, надеясь на поддержку, но поблизости никого не оказалось. Поняв, что противник слишком силен для него, разбойник опустил лук, повернулся и бросился бежать.
Вульфгар тоже повернулся. Микерс, в свою очередь, также бросился наутек.
— Теперь придется смотреть в оба, чтобы они не напали исподтишка, — мрачно заявил Морик, когда Вульфгар подошел к нему. — Ты только что прогнал друзей.
— Я не вожу дружбу с ворами и убийцами! — только и сказал варвар.
Морик даже отпрыгнул от него:
— А я, по-твоему, кто?
Лицо Вульфгара сразу смягчилось.
— Ну, только с одним, — поправился он со смешком.
Морик принужденно рассмеялся.
— Ладно, мой большой, но не слишком сметливый друг, — сказал он, доставая еще одну бутылку. — Выльем за нас! За разбойников!
— А не постигнет ли нас участь наших предшественников? — громко спросил Вульфгар.
— Наши предшественники были бестолковыми, — сказал Морик. — Я знал, где их найти, потому что они были слишком предсказуемы. Хороший разбойник всегда на шаг впереди городской стражи и всяких доносчиков.
— Похоже, тебе неплохо знакома такая жизнь.
— Да, довелось и по лесам побегать, — сознался Морик. — Но и в лесу мы вовсе не обязаны жить как дикари, — заявил он и протянул Вульфгару бутылку.
Варвару потребовалась вся сила воли, чтобы отказаться от выпивка. Плечо болело, да и столкновение с новыми «друзьями» его сильно взбудоражило. Погружение в полубессознательное состояние пришлось бы сейчас кстати.
Но он отошел подальше от недоумевающего Морика. Уйдя на другой край поляны, он взгромоздился на дерево, устроился поудобнее и стал обозревать окрестности.
Его взор невольно возвращался к северу, туда, где высился Хребет Мира, отделявший его от Долины Ледяного Ветра и от другой жизни, которую он когда-то знал в которую снова мог бы обрести. Он вновь вспоминал друзей, и в особенности Кэтти-бри. Постепенно варвар поддался сладкой грезе, представляя, как обнимает ее, как она нежно целует его, врачуя от всех язв и болей мира.
Но вдруг Кэтти-бри чуть отодвинулась от него, и прямо на глазах Вульфгара во лбу у нее появились маленькие белые рожки, а за спиной развернулись громадные крылья летучей мыши. Демон Бездны, суккуб, принял дорогой сердцу облик.
Глаза Вульфгара расширились, дыхание участилось. Он пытался отгородиться от жутких образов, но они его не отпускали. На этот раз они были такими отчетливыми, что у варвара даже промелькнула мысль: а не были ли все последние месяцы жизни на земле лишь очередным обманом Эррту, созданным для того, чтобы снова поманить его надеждой и снова растоптать? Вульфгар видел суккуба, адское создание, соблазнявшее его…
— Нет! — прорычал варвар. Омерзительные воспоминания навалились на него, и вынести их было не легче, чем пытки.
«Я похитила твое семя», — всплыли в памяти слова суккуба, и это было правдой. За годы плена они не раз проделывали с ним такое — похищали его семя и зачинали полудемонов, детей Вульфгара. Со времени возвращения на поверхность воспоминание об этом впервые обожгло Вульфгара, впервые он осознал весь ужас того, что может увидеть своих невольных дьявольских отпрысков. Этот ужас пророс сквозь запреты разума.
Эррту показал ему одного из его детей, орущего младенца, мать которого, суккуб, стояла рядом с громадным демоном. Эррту поднял младенца высоко в воздух, а потом на глазах Вульфгара и воющей матери откусил ему голову. Фонтан крови окатил варвара с головы до ног, а он не мог даже вздохнуть… Эррту нашел еще один способ добраться до него…
Вульфгар спрыгнул с дерева, споткнулся и неловко упал на больное плечо, отчего рана вновь открылась. Не обращая внимания на боль, он бегом перешеек поляну. Морик отдыхал в тени телеги. Вульфгар кинулся к холстинам, укрывавшим запасы, и лихорадочно отдернул,
Его дети! Его отпрыски, плоды его похищенного семени!
Спиртное привычно обожгло внутренности, по телу начало распространяться тепло, постепенно дурманя сознание и смазывая страшные образы.

Глава 15
БОЛЬШЕ НЕ ДИТЯ

— Любви нужно дать время расцвести, мой господин, — шептал Темигаст лорду Ферингалу. Он увел молодого хозяина в дальний конец сада, подальше от Меральды. Управляющий наткнулся на них как раз в тот момент, когда влюбленный молодой человек убеждал Меральду выйти за него замуж уже на следующей неделе. Та находила одну за другой приличные отговорки, но упорный Ферингал одну за другой опровергал их.
— Время расцвести? — переспросил Ферингал. — Да я просто голову теряю от желания. Я ни о ком, кроме Меральды, думать не могу!
Последние слова он произнес довольно громко, и оба, обернувшись, увидели, что девушка бросила в их сторону недовольный взгляд.
— Так и должно быть, — прошептал Темигаст. — Нужно убедиться, не ослабеет ли чувство со временем. Крепость таких чувств и есть мерило любви, мой господин.
— Ты все еще сомневаешься во мне? — испуганно спросил Ферингал.
— Нет, господин мой, не я, — возразил Темигаст, — селяне должны поверить, что ваш союз с Меральдой не прихоть, а проявление настоящей любви. Вы должны принимать в расчет ее репутацию.
Это заставило молодого лорда задуматься. Он снова оглянулся на девушку, а потом посмотрел на Темигаста в явном замешательстве.
— Но если она выйдет за меня замуж, какой тут вред ее репутации?
— Если свадьба устраивается слишком быстро, то крестьяне могут решить, что она просто окрутила вас своим женским коварством, — пояснил управляющий. — Гораздо лучше для нее будет, если вы выждете несколько недель, выказывая ей почтительную и искреннюю любовь. В любом случае ей придется пережить много насмешек и обид, мой господин, потому что люди завистливы. Но теперь вы обязаны защищать ее, а самое лучшее в этом случае — немного повременить с церемонией.
— Но сколько? — живо спросил молодой человек.
— Весеннее равноденствие, — предложил старик, и Ферингал с ужасом уставился на него, — это будет в самый раз.
— Да я же умру, — простонал Ферингал.
Темигаст нахмурился:
— Можно устроить свидание с другой женщиной, если ваше желание станет невыносимым.
Лорд Ферингал энергично замотал головой:
— Я не могу даже представить себе ничего такого с другой женщиной.
Темигаст похлопал его по плечу с ласковой улыбкой.
— Так и должен отвечать глубоко любящий человек, — сказал он. — Что ж, может, удастся справить свадьбу к новому году.
Лорд Ферингал просиял, но скоро его лицо снова омрачилось.
— Но это целых пять месяцев, — проскрежетал он.
— Зато подумайте, какое вас ждет блаженство, когда срок подойдет.
— Я только об этом и думаю, — уныло произнес Ферингал.
— О чем вы там говорили? — спросила Меральда Ферингала, после того как Темигаст, извинившись, удалился.
— О свадьбе, разумеется, — ответил молодой человек. — Управляющий Темигаст считает, что нужно подождать до будущего года. Он полагает, что любви свойственно расти и расцветать, — произнес он голосом, в котором ясно слышались нотки сомнения.
— Так оно и есть, — поспешно согласилась Меральда, мысленно благодаря Темигаста.
Ферингал вдруг схватил ее и притянул к себе.
— Я не думаю, что моя любовь к тебе может стать еще сильнее, — выдохнул молодой человек. Он поцеловал ее, Меральда ответила и обрадовалась, что дальше этого он не пошел.
Ферингал отстранил ее,
— Темигаст предупредил, чтобы я выказывал тебе почтение, — сказал он. — Необходимо показать твоим односельчанам, что наша любовь по-настоящему глубока и прочна. Поэтому я подожду. Кроме того, у Присциллы будет достаточно времени, чтобы подготовиться к этому событию. Она обещала, что это будет свадьба, какой Аукни — да и весь Север — еще не видел.
Лучезарная улыбка Меральды была искренней. Она обрадовалась отсрочке: теперь у нее будет время разобраться со своими чувствами к лорду Ферингалу и Яке, привыкнуть к принятому решению и своей ответственности. Меральда была уверена, что справится и не будет чувствовать себя несчастной. Она выйдет замуж за лорда Ферингала и станет хозяйкой Аукни ради матери и семьи. Возможно, это окажется совсем неплохо.
Она посмотрела на Ферингала с приязнью. Подчиняясь внезапному порыву, она обняла его за талию, положила голову ему на плечо и была вознаграждена сдержанной, но благодарной улыбкой своего жениха. Меральда нашла, что это… приятно.

 

* * *
— Ну, расскажи же мне все! — жарко прошептала Тори, перебираясь в кровать Меральды, едва старшая сестра вернулась домой. — Он тебя трогал?
— Мы разговаривали и смотрели на волны, — ответила Меральда без воодушевления.
— Ты его еще не любишь?
Меральда поглядела на сестру. Любит ли она лорда Ферингала? Нет, это она могла сказать с уверенностью, по крайней мере, такой горячей любви, что она испытывала к Яке, тут близко не было, но, может, это и хорошо. Может, она когда-нибудь полюбит великодушного лорда Аука. Его не назовешь отталкивающим — скорее наоборот. По мере того как их свидания стали заполнять не только отчаянные попытки объятий со стороны охваченного страстью мужчины, Меральда начинала видеть и в нем множество хороших качеств, за которые она и в самом деле могла со временем полюбить его.
— Ты больше не любишь Яку? — спросила Тори.
Довольная улыбка Меральды сразу померкла. Она не ответила, отвернулась и, свернувшись клубочком, изо всех сил старалась сдержать слезы. Тори поняла, что больше приставать не стоит.
Ночью Меральде снились кошмары, она металась в постели. Однако наутро ее настроение улучшилось, и она еще больше приободрилась, когда, войдя в гостиную, услышала, как мама разговаривает с мамашей Гарденер, их соседкой, взахлеб описывая гостье прогулку в саду замка.
— Мамаша Гарденер принесла нам яиц, — объявила Биаста Гандерлей, показывая на сковородник с яичницей. — Угощайтесь.
Меральда улыбнулась доброй гномихе и придвинулась к сковородке. Но лишь почуяв запах блюда, она опрометью выскочила из-за стола и из дома, и ее вырвало рядом в ближайших кустах.
Мамаша Гарденер поспешила за ней.
— Что с тобой, девочка? — спросила она.
Меральда выпрямилась. Дурнота прошла, но девушка поняла, что случилось что-то особенное.
— В замке слишком хорошо едят, — стала оправдываться она. — Боюсь, и меня они кормят чересчур плотно.
Мамаша Гарденер заливисто рассмеялась:
— А, ну да ты привыкнешь! Станешь такой пышечкой, живя в раздолье и хорошо кушая!
Меральда улыбнулась ей в ответ и вернулась в дом.
— Но тебе все равно нужно поесть, — настаивала мамаша Гарденер, снова подведя ее к столу.
Но Меральду замутило уже при одной мысли о яичнице.
— Наверное, мне надо пойти прилечь, — сказала она, направляясь в свою комнату.
Она слышала, что женщины обсуждают сказанное ею о плотной еде. Биаста, которая болела уже давно, выразила надежду, что все дело только в этом.
Но сама Меральда так не думала. И только сейчас прикинула, что со времени свидания с Якой минуло уже три недели. Месячные не пришли, но она не придала этому значения, потому что у нее все было так нерегулярно…
Девушка схватилась за живот вне себя от радости и ужаса одновременно.
На следующее утро ей снова стало плохо, потом опять, но ей удавалось скрывать недомогание, взбегая вида и запаха яиц. После утренней тошноты она весь день чувствовала себя хорошо, а потому окончательно уверилась, что у нее будет ребенок.
Мечтая, она ничего страшного в этом не видела. Ее воображение легко соединяло замужество с молодым бедняком и жизнь в замке, прогулки по саду. Однако, возвращаясь на грешную землю, она понимала, что все очень плохо.
Она предала лорда Аука, но, что еще хуже, она предала свою семью. Похитив одну ночь для себя, она, скорее всего, обрекла свою мать на смерть и сделала себя шлюхой в глазах всей деревни.
Когда отец обо всем узнает, то убьет ее — ведь избил же он ее за гораздо меньшее. Или ее прогонят по улицам, и селяне будут поносить ее, оплевывать и забрасывать тухлыми овощами. Или в припадке ярости лорд Ферингал вырежет ребенка из ее чрева и велит повесить Яку?
А что будет с ребенком? Как отнесутся в благородном семействе к младенцу, из-за которого хозяин стал рогоносцем? Она слышала, что такое случалось в иных королевствах, и младенцев убивали, дабы устранить угрозу престолу.
Меральда лежала в постели, и картины, одна страшнее другой, вихрем проносились в ее голове. Наконец она встала и тихо оделась, потом вошла к родителям: мама сладко спала в объятиях отца.
Меральда беззвучно попросила прощения у обоих и выскользнула из дома. Ночь была сырой и ветреной. Меральда не обнаружила Яку на обычном месте, и ей пришлось идти к его дому. Стараясь не перебудить его мать и дядю, она стала забрасывать мелкими камешками занавеску, закрывавшую неостекленное окошко его спальни.
Занавеска, наконец, откинулась, и в окне появилось прекрасное лицо Яки.
— Это я, Меральда, — прошептала она, и лицо юноши просветлело.
— Мне надо с тобой поговорить. Выйди, пожалуйста.
— Здесь теплее, — насмешливо и с намеком ответил Яка в своей обычной манере.
Понимая, что ведет себя безрассудно, Меральда тем не менее кивнула и юркнула к входной двери. Яка, голый по пояс, держа в руке единственную свечу, отпер сразу. Он приложил палец к губам, взял Меральду за руку и неслышно провел за занавеску, отделявшую его спальню. Не дав девушке ничего сказать, он привлек ее к себе, стал целовать, а потом потянул вниз.
— Перестань? — прошипела она, вырываясь. — Надо поговорить.
— Потом, — прервал ее Яка, шаря руками по ее телу.
Меральда отодвинулась.
— Сейчас, — возразила она. — Это важно.
Яка сел на кровати, все еще усмехаясь, но не делая попыток уложить ее.
— Срок уже большой, — сразу начала девушка.
Юноша вопросительно поднял бровь.
— У меня будет ребенок, — тихо выпалила она. — От тебя.
Его будто ударили по лицу сковородкой.
— Но к-как? — заикаясь, промямлил он после продолжительного молчания. — Это же было всего один раз.
— Вполне достаточно, — сухо ответила она.
— Но… — покачал головой Яка. — А лорд Ферингал? И что же нам делать? — Он снова помолчал и впился взглядом в Меральду. — А он и ты — вы уже?..
— Только с тобой, — твердо ответила Меральда. — Единственный раз в жизни.
— Что же нам делать? — повторял Яка, беспокойно теребя одеяло. Меральда никогда не видела его таким растерянным.
— Я думала, что должна буду выйти за лорда Ферингала, — сказала она, обнимая его, чтобы успокоить. — Если не для себя, то ради моей семьи, но теперь все изменилось, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я не могу принести в замок Аук ребенка от другого мужчины.
— Но что же делать? — повторил Яка, который, казалось, отупел от обрушившегося на него известия.
— Ты же говорил, что я нужна тебе. Вот, теперь ты получил меня с плодом в чреве, и мое сердце тоже принадлежит тебе.
— Лорд Ферингал меня убьет.
— Но мы здесь не останемся, — ответила Меральда. — Ты говорил, что мы можем отправиться по Побережью Мечей до Лускана и даже до Глубоководья. Вот так и сделаем, так надо.
Но Яку, похоже, такая перспектива не прельщала.
Меральда тряхнула его за плечи.
— Правда, все к лучшему, — сказала она. — Я люблю тебя, я твоя, и сама судьба вмешалась, чтобы соединить нас.
— Но это безумие, — ответил Яка, отстраняясь от нее. — Мы не можем бежать. У нас нет денег. Ничего нет. Да мы сдохнем по дороге к Лускану!
— Ничего нет? — переспросила Меральда, только сейчас начиная понимать, что он так говорит не только из-за первого испуга. — Мы. Мы есть друг у друга. Есть наша любовь, есть наш будущий ребенок.
— Ты считаешь, этого достаточно? — так же недоуменно спросил Яка. — И что за жизнь нас ждет? Мы станем нищими, будем грызть землю и растить ребенка в грязи?
— А какой у нас выбор?
— У нас? — спросил Яка и прикусил язык, поняв, что ляпнул не то.
Меральда изо всех сил старалась не разрыдаться.
— Значит, ты солгал мне? Чтобы я переспала с тобой? Значит, ты меня не любишь?
— Нет, не так, — заверил Яка, обнимая ее, — но как мы сможем выжить? Ты же не думаешь, что одной любви достаточно, ведь нет? У нас не будет еды, не будет денег, а кормиться надо будет троим. И что будет, когда ты растолстеешь и станешь уродливой, и мы даже любовью заниматься не сможем, чтобы испытать хоть какую-то радость?
Девушка побелела и вырвалась из его объятий. Он двинулся за ней, но она его оттолкнула.
— Ты говорил, что любишь меня!
— Говорил, — ответил Яка. — И говорю.
Она покачала головой, внезапно все осознав.
— Ты желал меня, но никогда не любил. — Ее голос дрогнул, но она решительно продолжала: — Дурак. Ты даже не знаешь, в чем розница. — С этими словами она повернулась и выбежала из дома. Яка не тронулся с места.
Меральда проплакала всю ночь, стоя под доящем на холме, и вернулась домой лишь под утро. Теперь ей все было ясно. Ну и дура же она была, что отдалась Яке Скули. И когда она будет вспоминать свое прощание с невинностью, мгновение, превратившее ее из девочки в женщину, то на память ей будет приходить не та волшебная ночь в нолях, а сегодняшняя, когда она поняла, что отдала самое сокровенное себялюбивому, холодному, пустому мужчине. Даже не мужчине — мальчишке. Какой же дурой она была!

Глава 16
ДОМ, МИЛЫЙ ДОМ

Они сидели, скорчившись, под телегой, а вокруг колотил дождь. Вода текла и под повозку, земля даже здесь стала раскисать.
— М-да, не о такой жизни я мечтал, — уныло заметил Морик. — Как низко падают великие.
Вульфгар усмехнулся и покачал головой. Для него комфорт не имел такого значения, как для его приятеля, и на дождь ему было, в общем-то, наплевать. Он ведь вырос в Долине Ледяного Ветра, а там климат был куда суровее, чем на этой стороне Хребта Мира.
— Ну вот, испортил лучшие штаны, — проворчал Морик, пытаясь умоститься на сравнительно сухом пятачке.
— Селяне могли бы дать нам убежище, — напомнил ему Вульфгар. Чуть раньше им встретилось несколько сельских домиков, и варвар предположил, что крестьяне наверняка поделились бы с ними едой и предоставили бы кров.
— Но тогда селяне знали бы о нас, — возразил Морик. — Если когда-нибудь нас станут разыскивать, будет легко проследить наш путь.
Молния ударила в дерево на другом краю поляны, мгновенно превратив его в пылающий факел. Морик испуганно вскрикнул.
— Кому взбредет в голову преследовать нас? — спросил Вульфгар.
— У меня немало врагов, — заявил Морик, — как и у тебя, дружище. Или ты забыл городских советников Лускана?
Вульфгар безразлично пожал плечами — ему это было неинтересно.
— А будет еще больше, уж поверь мне, — не унимался Морик.
— Если мы начнем промышлять грабежом, то конечно.
Бродяга вскинул бровь:
— А что же, жить как крестьяне, грязь месить?
— Это так ужасно?
Морик фыркнул, и Вульфгар безнадежно усмехнулся.
— Нам нужно постоянное убежище, — объявил Морик, когда вода снова подтекла ему под зад. — Какой-нибудь дом… или пещера.
— В горах много пещер, — сказал Вульфгар.
Однако они оба знали, что почти все пещеры уже заняты.
К утру дождь закончился, и солнце ярко засияло в синем небе, но Морик был по-прежнему хмур. Он ворчал, шлепая по грязи, а когда они набрели на чистый горный ручей, стащил с себя штаны и затеял стирку.
Вульфгар тоже постирал одежду и вымылся. Холодная вода действовала успокаивающе на раненое плечо. Лежа на нагретых солнцем камнях в ожидании, когда высохнет одежда, Вульфгар заметил дымок, неторопливо поднимавшийся в небо.
— Там люди, — сказал варвар. — Наверняка они добры к тем, кто приходит как друг.
— Ты, похоже, никогда не уймешься, — недовольно отозвался Морик, потянулся и достал из ручья охлажденную бутылку. Отхлебнув, он предложил Вульфгару. Варвар поколебался, но взял.
Вскоре, натянув на себя еще влажную одежду и уже слегка навеселе, они продолжили путь по горным тропкам. Взять с собой повозку они не могли, поэтому спрятали ее в кустах, а лошадей пустили пастись. Морик заметил, что, если кому-то захочется их обворовать, сделать это будет нетрудно.
— Тогда нам придется все украсть обратно, — ответил Вульфгар, и Морик рассмеялся, не уловив сарказма в его словах.
Однако, заметив, что друг посерьезнел, он сразу умолк. Проследив за взглядом Вульфгара, Морик понял в чем дело, — впереди на тропе валялась огромная ветка, сломанная совсем недавно. Вульфгар подошел поближе, наклонился и стал внимательно осматривать место.
— Что могло сломать такую ветку? — спросил Морик.
Вульфгар знаком предложил ему подойти и указал на отпечаток подошвы огромного сапога.
— Великаны? — спросил Морик, не скрывая ужаса, и варвар с интересом поглядел на него. Он и раньше подмечал, что Морик как будто слегка тронулся после того, как крыса погрызла его на Карнавале Воров.
— Ты что же, и великанов не любишь? — спросил Вульфгар.
— Да я их никогда не видел, — пожал плечами Бродяга, — а разве есть такие, кто их любит?
Варвар смотрел на него и как будто не узнавал. Он всегда считал Морика многоопытным вором и бойцом. Сам Вульфгар значительной частью своего опыта был обязан как раз великанам. Варвару странно было даже слышать, что такой человек, как Морик, ни разу не видел гиганта.
— Я однажды видел огра, — сказал Морик. — Хотя, конечно, в нашей добром приятеле тюремщике тоже было немало огрской крови.
— Великаны больше, — не стал тянуть Вульфгар. — Гораздо больше.
Морик побледнел:
— Тогда пойдем обратно по этой же тропе.
— Если здесь есть великаны, то неподалеку должно быть и их логово, — пояснил Вульфгар. — Они не любят мучиться от жары или мокнуть под дождем, поэтому не уходят далеко от своих пещер. Они предпочитают готовить пищу на огне, но стараются не привлекать внимание кострами на открытых местах.
— Пищу, — повторил Морик. — А числятся ли у них среди любимых блюд варвары и воры?
— Это особое лакомство, — честно ответил Вульфгар.
— Тогда пошли отсюда и переговорим с селянами, — заявил Морик, разворачиваясь.
— Трус, — негромко произнес Вульфгар, и Морик подпрыгнул как ужаленный. — След легко просматривается, — пояснил варвар. — Мы даже не знаем, сколько их здесь. К тому же я никогда не думал, что Морик Бродяга станет избегать столкновений.
— Морик Бродяга сражается при помощи этого, — огрызнулся тот, постукивая пальцем по лбу.
— Великан бы это съел.
— В таких случаях Морик Бродяга делает ноги, — заявил вор.
— Великан бы тебя поймал, — заверил Вульфгар. — Или запустил бы в тебя камнем и зашиб издали.
— Богатый выбор, — заметил Морик. — Пошли, поговорим с крестьянами.
Вульфгар стоял, глядя на приятеля и явно не собираясь идти с ним. Сейчас он невольно сравнивал Морика с Дзиртом. Бродяга собирался дать деру, а дроу наверняка очертя голову ринулся бы прямо в логово великанов. Вульфгар припомнил, как они с Дзиртом обнаружили пещеру вербига. Схватка была долгой и тяжелой, но Дзирт пошел на нее смеясь. Вульфгар вспомнил и их последнюю совместную битву. Они выследили великанов в горах, после того как узнали, что те намереваются бедокурить на дороге к Десяти Городам.
Вульфгару казалось, что Морик и Дзирт во многом похожи, но в самом важном у них не было ничего общего. Это не переставало мучить Вульфгара, постоянно напоминая ему о том, как отличалась его жизнь к северу от Хребта Мира от той, которую он вел по южную сторону гор.
— Их здесь самое большее пара, — предположил Вульфгар. — Они редко собираются толпой.
Морик вытащил меч и кинжал.
— Сотня уколов уложит одного? — спросил он. — А двести? И когда я нанесу этому чудищу двести ударов, мне будет приятно думать, что он меня может раздавить одним-единственным.
Вульфгар широко ухмыльнулся:
— В этом-то и вся прелесть.
Варвар взвалил на плечо топор палача и пошел по отчетливому следу.
К полудню Вульфгар и Морик, спрятавшись за большим валуном, наконец увидели логово великанов и их самих. Даже Морику пришлось признать, что пещера прекрасная: в стороне от дорог, укрытая среди скалистых уступов, но при этом до ближайшего перевала, ведущего с юга в Долину Ледяного Ветра, было не больше чем полдня пути.
Они просидели в укрытии довольно долго и, наконец, увидели двух гигантов. Чуть позже появился и третий. Однако Вульфгара это не испугало.
— Это великаны с холмов, — невозмутимо заметил он, — к тому же их только трое. Мне доводилось сражаться с горным гигантом, который в одиночку мог бы завалить эту троицу.
— Да? Может, разыщем его и пригласим сюда, чтобы он прикончил этих? — съязвил Морик.
— Тот великан мертв, — ответил Вульфгар. — Скоро умрут и эти трое. — Он взял в руку громадный топор, огляделся и решил, что лучше приблизиться к логову кружным путем.
— Я даже не представляю, как с ними драться, — шепнул Морик.
— Смотри и учись, — шепотом ответил Вульфгар и пошел прочь.
Морик решал, идти следом за ним или нет, и, в конце концов, предпочел остаться за валуном и смотреть за передвижениями друга и троицы великанов, сейчас укрывшихся в пещере. Вульфгар вскоре подкрался к темному отверстию входа и осторожно заглянул внутрь. Оглянувшись на Морика, он ступил в сумрак.
— Ты же даже не знаешь, вдруг внутри их еще дюжина, — пробормотал Морик себе под нос. Он спрашивал себя, стоило ли ему вообще идти с Вульфгаром.
Бродяга мог запросто вернуться в Лускан, в новом обличье, но с тем же положением и уважением на улицах. Правда, надо было еще учитывать возможность появления темных эльфов.
Увидев гигантов, Морик подумал, что, быть может, ему придется вернуться в Лускан. Одному.

 

* * *
Лаз в пещеру был узким и низким, во всяком случае, для великанов. Вульфгар с удовольствием отметил, что его противникам придется очень низко наклоняться под нависавшим валуном, чтобы выскочить из логова. Если придется бежать, то преследователи не смогут немедленно выскочить за ним.
Примерно через пятьдесят футов проход расширялся и становился значительно выше, а потом выходил в просторное помещение, стены которого озаряли отблески громадного костра, рыжие блики освещали и туннель, по которому продвигался варвар.
Он приметил, что стены очень неровные, с множеством затененных впадин и щелей. Футах в десяти над полом располагалось одно особенно удобное, укромное местечко. Вульфгар решил подобраться поближе, надеясь разглядеть всю внутренность пещеры. Надо было убедиться, что великанов только трое и что у них нет питомцев вроде пещерных медведей или громадных волков, которых великаны нередко держали в качестве домашних животных. Однако Вульфгару пришлось почти сразу же отступить: даже не успев приблизиться к залу, он услышал, что один из гигантов направляется в его сторону. Варвар быстро забрался по стене на уступ и затаился в теня.
Потирая брюхо, в проеме появился гигант и громко рыгнул. Он нагнулся, готовясь протиснуться в коридор. Осторожности ради надо было подождать и получше присмотреться к врагу, но Вульфгар не думал об осторожности.
Он с громким ревом ринулся вниз, занося топор для удара. Испуганный великан все же немного уклонился, и лезвие только раздробило ему ключицу. Гигант взвыл, покачнулся и упал на одно колено. Но топорище не выдержало удара такой силы и переломилось. Обладая молниеносной реакцией, Вульфгар приземлился на ноги, бросился к раненому великану и всадил ему в горло острый обломок топорища. Чудище, захлебываясь кровью, протянуло к Вульфгару дрожащие ручищи. Варвар вырвал палку, ухватил ее двумя руками покрепче и наотмашь ударил противника по физиономии.
Он оставил умирающего гиганта, понимая, что сейчас появятся его приятели. Осматриваясь в поисках оборонительной позиции, он заметил, что рана на плече снова открылась и рубашка уже пропиталась кровью.
Но времени думать об этом не было. Вульфгар снова забрался в свое высокое убежище как раз в тот момент, когда два гиганта появились в коридоре. Варвар нашарил громадный камень. Подавив стон, он поднял его над головой и стал ждать.
Великан, шедший вторым, самый маленький из трех, услышал этот стон, поднял голову и увидел Вульфгара в тот самый миг, когда тот опустил камень. Вопль боли заполнил пещеру.
Вульфгар подхватил свою дубинку и ринулся вниз, вновь воспользовавшись инерцией движения, чтобы усилить удар. Лицо великана превратилось в кровавую маску. Коснувшись пола, варвар развернулся, нырнул под руку, за спину великана, и прицелился в подколенные впадины. Он всадил обломок топорища в нежные сухожилия, как его научил Бренор.
Держась за лицо и воя от боли, великан упал наземь, загородил варвара от второго гиганта, которому пока еще не досталось от Вульфгара.
Морик, сидя за валуном, вздрагивал всякий раз, заслышав крик, стон, вопль или звук ломающихся костей, который ни с чем нельзя было перепутать.
Сгорая от любопытства, Бродяга подобрался поближе к входу в пещеру, пытаясь заглянуть внутрь, хотя ему было страшно и он почти не сомневался, что его друг уже мертв.
— Тебе бы следовало быть уже на полпути к Лускану. — урезонивал он себя. — Сегодня ночью у Морика была бы теплая постелька.

 

* * *
Его удары были чудовищно сильны, но все же он не убил ни одного из великанов и даже вывел их из битвы, скорее всего ненадолго. Он вбежал в главный зал, где был как на ладони, даже не зная, есть ли здесь еще один выход.
Но зато воспоминания об Эррту не преследовали сейчас варвара. На какое-то время он освободился от духовных оков, и ему нравилось это состояние, даже несмотря на безвыходность положения.
Однако удача снова улыбнулась ему. Внутри логова Вульфгар обнаружил то, что осталось после последнего набега гигантов, и среди прочего нашел останки трех дворфов, у одного из которых был маленький, но тяжелый топор, а у другого — несколько метательных топориков в чехле.
Великан с ревом ворвался следом, и Вульфгар метнул один топорик, лотом еще и еще, и даже два раза попал. Но великан не останавливался, и когда он оказался уже в шаге от варвара, Вульфгар, решив, что сейчас его размажут по стене, от отчаяния всадил ему в бедро топор.
И сразу бросился в сторону, оказавшись слева от выхода в коридор. Великан уже не мог остановиться. Он тяжело треснулся головой о каменную стену, отчего сверху посыпались пыль и щебень. Вульфгару каким-то чудом удалось избежать камнепада, во едва обретенное оружие осталось в теле гиганта, и у варвара не было никакой возможности быстро завладеть им, а из коридора уже ковылял второй обитатель пещеры, в ноге которого варвар оставил сломанное топорище.
И Вульфгар решил вернуть себе хотя бы этот обломок. Выхватив его, он сразу же нанес еще один удар по сухожилиям чудовища и повернул оружие. Великан рухнул на колени, но при этом смог отшвырнуть Вульфгара к дальней стенке, зацепив его раненое плечо.
Варвар не почувствовал боли, уже охваченный боевой яростью. Он с ревом вскочил и с такой скоростью ринулся на хромого великана, что тот не успел даже увидеть его. Варвар снова стал бить его под колени, и, наконец, ему удалось раздробить сустав. Гигант схватился за сломанное колено, и пещера сотряслась от его воя. Вульфгар издевательски рассмеялся.
Тот, что лежал у стены, попытался встать, но Вульфгар мигом подскочил, вспрыгнул ему на спину и стал колотить дубиной по затылку. После нескольких чудовищной силы ударов гигант прекратил попытки подняться. Вульфгар вдруг понадеялся, что этого, быть может, ему и удастся прикончить.
Но тут его ногу сжала огромная рука другого гиганта.

 

* * *
Морику казалось, что ноги сами несут его в пещеру. Он пробрался к самому входу и заглянул внутрь.
Он увидел первого гиганта, который, опираясь одной рукой о стену, сгибался вдвое под нависавшим камнем и кашлял кровью.
Засунув здравый смысл подальше, Морик начал тихонько пробираться внутрь вдоль стены. Он совсем неслышно подкрался к великану, хотя тот так кряхтел и кашлял, что все равно бы не услышал, а потом взобрался на выступ в нескольких футах над полом.
Из пещеры доносились звуки битвы, и Морику очень хотелось надеяться, что Вульфгар еще жив, Эта надежда объяснялась не только привязанностью к варвару, но еще и тем, что, появись здесь другие гиганты. Бродяга оказался бы в весьма жалком положении.
Однако Морик взял себя в руки и выжидал с кинжалом в руке, готовясь нанести удар. У него был богатый опыт сражений на улицах Лускана, исход которых решался точным ударом в спину, но сейчас он с сомнением взглянул на изящный клинок.
Гигант стал поворачиваться — Морик упустил время. Понимая, что, если он ошибется, эта ошибка станет его последним деянием, и, спрашивая себя, как, Девять Проклятых Кругов, он позволил себя увлечь этому идиоту Вульфгару, Морик метнулся к ране на шее великана.
Блеснул кинжал. Гигант взвыл, резко распрямился и ударился головой о нависавший камень. Воя и размахивая руками, он пытался удержаться на ногах, а Морик, едва дыша от страха, метнулся к выходу. Спотыкаясь на бегу и вопя во все горло, он бросился вон из пещеры, а за ним, хватая ртом воздух, двинулся великан.
Морик чувствовал, что чудовище приближается. Он нырнул в какую-то нишу, и гигант, зажимая рану на горле, выпучив глаза, с посиневшим лицом проковылял мимо.
Морик бросился в обратную сторону, но гигант не стал его преследовать. Громадное существо упало на колени, задыхаясь.
— Пора домой в Лускан, — пробормотал себе под нос Морик, направляясь при этом к входу в пещеру.

 

* * *
Вульфгар развернулся, изо всей силы ударил дубиной по запястью великана и высвободил ногу. Затем бросился на чудовище, пытаясь снова попасть ему по ноге. Великан, стоя на одном колене и вытянув вторую, сломанную, ногу, пытался как-то удержать равновесие. Вторая мясистая ручища потянулась к варвару, но Вульфгар проскользнул под ней и прыгнул на плечо гиганта. Он крепко сжимал дубинку, намереваясь ударить в глаз.
Перепуганный великан попытался сбросить его, но Вульфгар уже рассчитал удар, и сила его как будто удесятерилась. Он видел, что второй великан снова старается подняться на ноги, но заставил себя не отвлекаться. Варвар ударил. Острие обломка вошло в глаз гиганта. Великан забился, Вульфгар не прекращал давить на топорище.
Ослепленное чудовище бросилось к стене, пытаясь раздавить человека. Вульфгар, рыча и не обращая внимания на боль многочисленных ран, давил изо всех сил, пока, наконец, обломок не вошел в мозг великана.
И тут рядом оказался второй гигант. Вульфгар отпрыгнул от бьющегося в агонии монстра и бросился за топорами дворфов.
Гигант отшвырнул мертвого товарища с дороги и шагнул к нему, но его почти сразу остановил глубоко засевший во лбу метательный топорик.
Вульфгар, продолжая наступать, с размаху вонзил ему в грудь большой топор. Потом ударил еще и еще. Потом, уклонившись от кулаков великана, обрушил страшный удар на его колено. Затем отскочил, отбежал к стене, вскарабкался на нее с ловкостью кошки и ринулся с высоты, в прыжке нанеся развернувшемуся гиганту еще один удар в голову.
Топор проломил черепную кость. Великан свалился на месте и замер.
Как раз в этот момент вошел Морик и, открыв рот, застыл, глядя на израненного Вульфгара. Из плеча варвара лилась кровь, ноги от щиколоток и почти до середины бедер представляли собой сплошной синяк, на руках и коленях начисто содрана кожа.
— Видишь? — с победной улыбкой спросил Вульфгар. — Никаких хлопот. Теперь у нас есть жилье.
Морик поглядел мимо друга на жуткие останки недоеденных дворфов и тела двух гигантов, из которых хлестала кровища, заливая все вокруг.
— Просто дворец, — сухо ответил Бродяга.

 

* * *
Следующие три дня они почти целиком потратили на то, чтобы отмыть пещеру, похоронить дворфов, расчленить и вынести трупы великанов и разобрать их припасы. Они даже кружным путем привели на место лошадей и сами притащили повозку, после долгих бесплодных попыток убедившись, что животные не помогут им дотянуть ее туда.
Немного обустроившись, Морик и Вульфгар отправились разведать местность. В конце концов, они пришли на склон, с которого хорошо просматривалась единственная настоящая дорога в этой части Хребта Мира — широкий перевал. Это был тот самый перевал, которым пользовались Вульфгар и его бывшие друзья, покидая Долину Ледяного Ветра. Западнее был еще один, но этот был более короткой дорогой, хотя и более опасной.
— До зимы здесь пройдет много караванов, — сказал Морик. — На север они повезут разные товары, а на юг пойдут груженные косторезными вещицами.
Вульфгар, прекрасно это знавший, только кивнул.
— Будем нападать и на тех, и на этих, — продолжал Бродяга. — Те, что идут с юга, будут обеспечивать нас съестным, а те, что с севера, помогут нам создать запас на будущее.
Вульфгар сидел на камне и смотрел за перевал: где-то там была Долина. Он вновь ясно увидел, какая пропасть лежит между его прошлым и настоящим. Забавно, ведь его бывшие друзья как раз и выслеживали таких грабителей с большой дороги, каким он собрался стать.
Варвар представил себе Бренора, подобно разъяренному медведю с ревом несущегося по каменистому склону, ловкого Дзирта, словно танцующего с саблями в руках. Гвенвивар уже отрезала бы малейшую возможность к отступлению. Если бы Морик даже смог ускользнуть от пантеры, Кэтти-бри прикончила бы его единственной, метко пушенной серебряной стрелой.
— Ты смотришь куда-то за тысячу миль отсюда. О чем думаешь? — спросил Морик. Как всегда, в руке у него была откупоренная бутылка, и он к ней уже приложился.
— Я думаю, надо выпить, — ответил Вульфгар, забирая у него бутылку и поднося к губам. Хороший глоток обжигающего напитка немного успокоил его, но не помог примириться со своим нынешним положением. Может, бывшие друзья будут преследовать его, как сам он когда-то вместе с ними охотился на всякую нечисть и отребье, бесчинствующее на больших дорогах.
Вульфгар отхлебнул еще. Если они будут его преследовать, ничем хорошим это не закончится.

Глава 17
РАСЧЕТ

— Боюсь, я не смогу ждать до весны, — лукаво сказала Меральда лорду Ферингалу после ужина в замке Аук. По ее просьбе они в этот раз отправились на прогулку по берегу моря вместо привычного гуляния в саду.
Молодой лорд резко остановился и уставился на нее во все глаза.
— Волны шумят, — произнес он, придвигаясь ближе к Меральде. — Боюсь, мне послышалось.
— Я сказала, что не могу ждать до весны, — повторила Меральда. — Я имею в виду свадьбу.
Ферингал расплылся в улыбке до ушей, и казалось, готов сплясать джигу. Он нежно взял руку девушки, поднес ее к губам и поцеловал.
— Я готов ждать целую вечность, если ты прикажешь, — торжественно провозгласил он.
К собственному изумлению — а разве этот мужчина не изумлял ее постоянно? — Меральда поверила ему. Он никогда ее не предавал.
Его слова глубоко тронули ее, но проблема требовала скорейшего решения.
— Нет, мой господин, вам не придется долго ждать, — негромко сказала она, отнимая у него руку и поглаживая его по щеке. — Конечно, меня радует, что вы готовы поступиться своими желаниями, но мое собственное желание не дотерпит до весны. — Она придвинулась к нему и поцеловала, но он впервые вырвался от нее.
— Ты же знаешь, что нельзя, — еле вымолвил он. — Я дал слово Темигасту. Все должно быть достойно, любовь моя.
— Тогда сделайте все достойно и быстро, — ответила девушка, нежно поглаживая его по щеке. Она испугалась, что Ферингал сейчас потеряет сознание от ее нежности, поэтому приблизилась и жарким шепотом добавила: — Я просто не могу ждать.
Тонкая перегородка, удерживавшая его страсть, рухнула, и Ферингал схватил Меральду, осыпая поцелуями.
Меральде этого вовсе не хотелось, но это было необходимо. Она и так уже упустила время. Девушка потянула молодого человека за собой на песок, твердо решив соблазнить его и разом решить всё проблемы, но тут до них донесся пронзительный голос Присциллы со стены замка:
— Фери!
— Терпеть не могу, когда она меня так называет! — Он с трудом отстранился от Меральды, вполголоса проклиная сестру. — Неужели мне никогда не удастся отвязаться от нее?
— Фери, это ты? — снова позвала Присцилла.
— Да, Присцилла, — с плохо скрываемым раздражением ответил он.
— Возвращайся в замок, — велела женщина. — Становится темно, а Темигаст говорит, сейчас появилось много грабителей. Он хочет, чтобы ты был за стенами.
Расстроенный Ферингал поглядел на девушку и покачал головой:
— Нужно идти.
— Я не могу ждать до весны, — твердо заявила Меральда.
— И не потребуется, — ответил лорд Ферингал, — но мы сделаем все как надо, в соответствии с приличиями. Я перенесу день свадьбы на день зимнего солнцестоянии.
— Слишком долго, — ответила Меральда.
— Тогда осеннее равноденствие.
Меральда прикинула в уме. До этого дня было шесть недель, а срок беременности и так уже больше месяца. На ее лице отразилось разочарование.
— Раньше невозможно, — сказал Ферингал. — Ты сама знаешь, всем занимается Присцилла, а она зашипит на меня, едва услышит, что я вообще хочу передвинуть срок. Темигаст хочет, чтобы мы дождались нового года, но его я смогу убедить.
Он больше говорил сам с собой, чем с Меральдой, поэтому она перестала слушать и погрузилась в собственные мысли, пока они шли к замку. Она знала, что юноша, по меньшей мере, недооценивает сестру. Зашипит… Да Присцилла приложит все силы, чтобы отсрочить день свадьбы. Она надеется, что со временем все развалится само собой.
А так оно и будет: о какой свадьбе может идти речь, если станет известно, что она носит ребенка другого человека.
— Как можно гулять ночью без сопровождения, — набросилась с упреками Присцилла, едва они вошли внутрь. — Грабители повсюду.
Она сердито поглядела на Меральду. Присцилла не боялась, что брата ограбят, она гораздо больше опасалась того, что едва не произошло между Ферингалом и девушкой на пляже.
— Грабителей? — со смешком переспросил Ферингал. — В Аукни нет грабителей. С тех самых пор, как я стал лордом, о них не слышно.
— Значит, мы им задолжали, — сухо ответила Присцилла. — Или ты хочешь, чтобы первое за много лет ограбление в Аукни было совершено на самого лорда с невестой? Неужели ты совсем не чувствуешь ответственности за женщину, которую, как ты говоришь, любишь?
Ферингалу нечем было крыть. Присцилла всегда умела поставить его на место всего парой слов.
— Это я виновата, — вмешалась вдруг Меральда, становясь между братом и сестрой. — Я часто гуляю в сумерках, это мое любимое время.
— Но ты больше уже не обычная крестьянка, — с оскорбительной прямотой сказала Присцилла. — Ты должна понимать, какую ответственность налагает твое возможное вхождение в нашу семью.
— Да, леди Присцилла, — присев в поклоне и опустив голову, ответила Меральда.
— Если тебе непременно хочется гулять в сумерки, к твоим услугам сад, — добавила женщина уже не таким резким тоном.
Меральда, стоя со склоненной головой, так что Присцилла не могла видеть ее лица, усмехнулась. Она начала понимать, каким оружием воевать с этой женщиной. Присцилле нравилось, когда ей перечат, тем же, кто соглашался и безоговорочно подчинялся, ей было неинтересно показывать свою власть.
Присцилла несколько разочарованно фыркнула и повернулась, чтобы уйти.
— А у нас новость, — внезапно заявил Ферингал, и она остановилась. Меральда вскинула глаза и вспыхнула от удивления и гнева. Он выбрал совсем неподходящее время. Как жаль, что слов жениха уже не воротить.
— Мы решили, что не можем ждать со свадьбой до весны, — продолжал ничего не заметивший Ферингал, — Свадьба должна состояться в день осеннего равноденствия.
Как и ожидалось, Присцилла просто побагровела. Похоже, ей потребовалась вся сила воли, чтобы не выплеснуть весь свой гнев на голову брата.
— Вот оно что, — сквозь зубы процедила она. — А ты уже сообщил эту радостную весть управляющему Темигасту?
— Тебе первой, — ответил лорд Ферингал. — Не только из уважения, но и потому, что на тебе всё приготовления к свадьбе.
— Вот оно что, — снова ледяным тоном проговорила Присцилла. — Тогда пойди и сообщи это ему, Фери, — велела она, — Он в библиотеке. Я сама позабочусь, чтобы Меральду доставили домой.
Молодой человек порывисто обернулся к Меральде.
— Уже недолго, любовь моя, — сказал он. Нежно поцеловав ей кончики пальцев, он бодро пошел искать управляющего.
— Что ты такое с ним там сделала? — обрушилась Присцилла на девушку, едва за братом закрылась дверь.
— Сделала? — поджала губы Меральда.
— Что, ты его… ммм… очаровать пыталась, да?
Меральда рассмеялась неуклюжим попыткам Присциллы избежать грубых слов, чего дама, уж конечно, вовсе не ожидала.
— Вероятно, стоило бы, как мы говорим, успокоить скотинку, — ответила девушка, — Но я ничего не сделала. Вы знаете, что я люблю его, но моя мать растила меня не как потаскушку. Ваш брат женится на мне, так что мы подождем. До осеннего равноденствия, как он вам только что сообщил.
Присцилла угрожающе прищурилась.
— Вы готовы разорвать меня за это, — не смущаясь, заявила Меральда. Присцилла опешила и даже отступила на шаг. — Вы готовы разорвать меня за то, что я забрала у вас брата и испортила вашу налаженную жизнь, но я считаю, что это эгоистично, если позволите. Ваш брат любит меня, а я — его, и мы поженимся с вашего благословения или без него.
— Да как ты смеешь…
— Смею, потому что это правда, — отрезала Меральда, сама пораженная собственной смелостью, однако отступать ей было некуда. — Моя мать не переживет зиму в нашем насквозь промерзающем домишке, а я не хочу, чтобы она умерла. Ни ради приличий, ни ради беспокойства, которое вам это принесет. Я знаю, что вы занимаетесь всеми приготовлениями, и благодарна вам за это, но сделайте все побыстрее.
— Так в этом все дело? — спросила Присцилла. — В твоей матери?
— Нет, в вашем брате, — ответила Меральда, расправляя плечи. — Это касается только Ферингала, а не Присциллы, это-то вас и бесит.
Присцилла была совершенно ошеломлена и не нашлась с ответом. Раздосадованная, она отвернулась и ретировалась, а Меральда осталась в холле одна.
Обдумывая слова, которые сейчас произнесла, она едва могла поверить, что ей удалось выстоять против грозной леди Аук. Постояв, она решила, что разумнее всего будет уйти. Когда они с Ферингалом возвращались в замок, она видела, что Лайам закладывает карету, поэтому направилась прямо к нему и попросила отвезти ее домой.

 

* * *
Он видел карету на обратном пути из замка, как всегда поджидая Меральду после ее встречи с лордом Ауком.
Яка Скули не мог разобраться в собственных чувствах. Он все время мысленно возвращался к той минуте, когда Меральда объявила ему о ребенке, его ребенке. Он оттолкнул ее, на мгновение позволив проявиться своим истинным чувствам. И вот теперь он каждый день наказывает себя тем, что смотрит, как она возвращается домой из замка Аук.
А разве он мог поступить иначе? Яку совсем не привлекала та жизнь, о которой говорила Меральда. Да ни за что! Сама мысль о женитьбе, о раздавшейся отвратительной женщине с орущим младенцем на руках приводила его в ужас, но все же меньше, чем картины того, как лорд Ферингал овладевает Меральдой.
Яка ничего не мог с собой поделать. Он не мог вынести мысли о том, что Меральда будет спать с этим человеком, что лорд Ферингал будет растить его дитя как свое собственное. Этот господин снова крал то, что принадлежало Яке по праву, и разве не так поступает каждый господин со своими подданными? Да, они всегда обкрадывают селян, таких вот честных людей, как Яка. Они живут на всем готовом, окруженные роскошью, в то время как честные люди вроде Яки ломают ногти, ковыряя землю, и жрут гнилые овощи. Они берут любую женщину, какую заблагорассудится, при этом сами ничего из себя не представляют. Зато у них тугая мошна, и селянам вроде Яки нечего им противопоставить. Ферингал забрал его женщину, а теперь заберет и его ребенка.
Дрожа от ярости. Яка вдруг сбежал вниз на дорогу, размахивая руками, и крикнул кучеру, чтобы тот остановился.
— Прочь с дороги! — рявкнул Лайам Вудгейт, даже не думая сбавлять ход,
— Мне надо поговорить с Меральдой! — выкрикнул Яка. — Это касается ее мамы!
Лайам чуть придержал лошадей. Меральда выглянула из окошка. Заметив взволнованного Яку, она побледнела, но в карете не спряталась.
— Он просит остановиться, поскольку ему якобы надо поговорить с вами. Что-то касаемо вашей матушки, — сказал кучер.
Меральда недоверчиво поглядела на Яку.
— Я поговорю с ним, — согласилась она. — Можете остановить и высадить меня здесь, Лайам.
— Но до вашего дома целая миля, — возразил гном, раздосадованный неожиданной помехой. — Я могу довезти туда вас обоих, — предложил он.
Меральда поблагодарила, но отказалась.
— Мне ничего не стоит пройти милю, — ответила она и выскочила из кареты, даже не дожидаясь, пока она полностью остановится. Девушка осталась на темной дороге наедине с Якой.
— Ты что, дурак? Чего ты сюда пришел? — прошипела она. — В чем дело?
— Я не мог иначе, — ответил он, попытавшись обнять ее.
Она его оттолкнула.
— Ты же знаешь, что я в положении, — продолжала она, — и лорд Ферингал скоро тоже узнает. Если он как-то соотнесет тебя с моим ребенком, то убьет нас обоих.
— Я его не боюсь, — заявил Яка, придвигаясь к ней. — Но зато я знаю, что чувствую. Я не мог не прийти к тебе сегодня.
— Ты вполне ясно дал мне понять о своих чувствах, — холодно ответила девушка.
— Я был дураком, — горячо возразил Яка. — Ты же должна понимать, как меня ошарашило это известие. Прости меня, Меральда. Я без тебя жить не могу.
Девушка прикрыла глаза.
— Чего ты добиваешься, Яка Скули? — негромко спросила она. — Что у тебя на сердце?
— Ты, — едва слышно ответил он, приникая к ней.
— Ну? — подбодрила она его, открывая глаза и пристально глядя ему в лицо. Он, похоже, не понял. — А о маленьком ты уже успел забыть?
— Нет, — торопливо вымолвил он, сообразив. — Я и ребенка тоже полюблю, само собой.
Меральда почему-то не поверила ему, и на ее лице это отразилось вполне ясно.
— Меральда, — произнес юноша, беря ее руки в свои. — Я не могу вынести самой мысли о том, что лорд Ферингал вырастит моего — нашего — ребенка как своего.
Зря он так сказал. В ее памяти были еще очень свежи воспоминания о предыдущем разговоре с этим мальчишкой. Казалось, она видит его насквозь. Ни любовь к ребенку, ни даже любовь к ней здесь ни при чем. Она понимала, что Яка просто не способен на такие чувства. И он стоял здесь и клялся в любви лишь потому, что не мог допустить, чтобы лорд Ферингал обошел его.
Меральда глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Мужчина, которого, как она думала, любила, стоял перед ней и говорил те слова, которые она когда-то мечтала услышать от него. Сейчас они уже могли быть на полпути к Лускану, если бы Яка действительно хотел жить с ней. Но теперь Меральда Гандерлей была более зрелой я проницательной: она стала женщиной и думала о своем благополучии и благополучии своего ребенка. Яка никогда не обеспечит им хорошую жизнь. Она предвидела, что, как только нужда прижала бы их, он возненавидел бы и ее, и младенца. Не любовь, а соперничество с лордом Ауком заставляло его добиваться Меральды. Она же знала, что заслуживает лучшего.
— Уходи, — велела она Яке. — Уходи куда подальше и больше не возвращайся.
Юноша стоял как громом пораженный:
— Но…
— Ты не можешь сказать мне ни единого слова, которому бы я поверила, — продолжала девушка. — Наша совместная жизнь не принесет тебе счастья.
— Это неправда.
— Правда, и ты сам это знаешь, — сказала Меральда. — У нас был один миг, и я сохраню память о нем на всю жизнь. Но в следующий миг мне открылась вся правда. В твоей жизни нет места ни мне, ни ребенку. И никогда не будет. — Ей хотелось сказать, что ему полезно было бы сперва повзрослеть, но он вряд ли стал бы слушать.
— Ты думаешь, что я буду спокойно стоять в стороне и смотреть, как лорд Ферингал…
Меральда зажала уши и покачала головой.
— Каждое твое слово только портит добрые воспоминания о тебе. Я тебя вижу почти насквозь.
— Я был дураком, — взмолился Яка.
— Им и остаешься, —безжалостно заключила Меральда. Потом повернулась я пошла прочь.
Яка окликнул ее, и Меральде было больно слышать его голос, но девушка не обернулась, не позволяя себе ни на мгновение забыть, каков он на самом деле, этот мальчишка. Потом она побежала и уже не останавливалась до самого дома.
В доме горела единственная свеча. Родители и Тори уже спали, к счастью, поскольку она была не в состоянии ни с кем разговаривать. Меральда наконец-то справилась со своими чувствами к Яке, смирилась с потерей. Она старалась думать о той единственной прекрасной ночи, а не о том, что ей открылось позже. И она действительно хотела, чтобы Яка больше не появлялся на ее пути.
Меральда прекрасно понимала, что сейчас нужно думать о другом. Ждать до осеннего равноденствия нельзя, но совершенно ясно, что ей не удастся уговорить лорда Ферингала, не говоря уж о Присцилле и Темигасте, приблизить дату свадьбы.
Тут ее посетила одна мысль, и она решила, что в этом, быть может, и не будет необходимости. Сплетники простят им, если станет очевидно, что они были близки до свадьбы. В Аукни было полно «семимесячных» детей.
Лежа без сна в темноте, Меральда улыбнулась собственным мыслям, решив, что будет делать. Она постарается вскоре снова соблазнить Ферингала. Девушка уже достаточно хорошо понимала, что одним жестом или поцелуем она может раздуть в нем пламя, с которым он не сможет совладать.
Но ее улыбка быстро поблекла. Ей неприятно было думать обо всем этом. Если ее замысел удастся, Ферингал будет уверен, что ребенок от него, а разве можно придумать боле гнусную ложь и для него, и для малыша?
Она почувствовала отвращение к самой себе, но вдруг в соседней комнате закашлялась мать. И Меральда больше не сожалела.

Глава 18
ПЕРВЫЙ ОПЫТ

— А вот и первые клиенты, — объявил Морик.
Они с Вульфгаром стояли на высоком утесе над перевалом в Долину Ледяного Ветра. По дороге довольно резво катились два фургона, направляясь к просвету между горами.
— Путешественники или торговцы? — неуверенно спросил Вульфгар,
— Торговцы, да с неплохим грузом, — ответил его товарищ. — Это можно определить по тому, как они едут, а поскольку у них нет охраны, грех не наведаться к ним.
Вульфгару казалось нелепым, что состоятельные торговцы предприняли такой опасный переход без охраны, но говорить этого Морику не стал. Когда он в последний раз покидал Долину вместе с друзьями, они повстречались с торговцами, путешествовавшими только с одной повозкой, на которых мог напасть кто угодно.
— Удивлен? — спросил Морик, заметив выражение лица друга.
— Меня всегда удивляют идиоты, — ответил Вульфгар.
— Они не могут оплатить охрану, — пояснил Морик. — Из тех, кто направляется в Долину Ледяного Ветра, мало кто, может себе это позволить, а те, кто может, предпочитают более безопасный путь через западный перевал. А это мелкие купчишки, торгующие всякой ерундой. По большей части они полагаются на удачу или на то, что найдутся всадники, готовые сопроводить их на ту сторону.
— Что-то слишком просто выходит.
— Да так оно и есть! — восторженно воскликнул Морик. — Ты же понимаешь, мы только окажем услугу этому каравану. — Но Вульфгара это не убедило. — Да ты сам подумай, — гнул свое Морик. — Если бы мы не порешили великанов, на этих торговцев сейчас уже сыпался бы град камней. Они бы лишились не только состояния, с них бы содрали кожу и сварили в котле. — Он осклабился. — Так что не дрейфь, дружище, Нам ведь нужны только деньги, а это справедливая плата за проделанную нами работу.
Как ни странно, на Вульфгара это возымело действие. В этом смысле то, о чем говорил сейчас Морик, почти не отличалось от того, что они проделывали с Дзиртом и остальными в течение многих лет — наводили порядок в диких землях. Разница заключалась в том, что раньше он никогда не ждал за это вознаграждения.
— Проще всего будет дать им понять, на что мы способны, но всерьез ввязываться не стоит, — излагал Морик. — Потребуем налог за наш труд — припасы и немного золота, пожалуй, а потом отпустим их подобру-поздорову. Хотя вполне могли бы перебить их всех — хорошая добыча, если все провернуть по-умному. Две повозки, а свидетелей — никого, — Однако, заметив, какое у варвара лицо, он перестал улыбаться. — Ладно, только налог, и все, — уступил Морик. — Справедливая плата за наш нелегкий труд.
Варвару и это не слишком нравилось, но он все же кивнул, соглашаясь.

 

* * *
Он выбрал часть тропы, густо усыпанную камнями, где возницы поневоле должны были замедлить ход, если не хотели потерять колесо или лошадь. Слева от дороги росло единственное дерево, у которого и должен был стоять Вульфгар, пока не потребуется его вмешательство, если до этого вообще дойдет дело.
Морик же поджидал повозки прямо на дороге.
— Приветствую! — выкрикнул он, высоко поднимая руки. Увидев рядом с возницей человека с довольно большим арбалетом, наведенным в его сторону, Бродяга слегка занервничал, однако отступить уже не мог, потому что телегу нужно было остановить в определенном месте на дороге.
— Прочь с пути, или я тебя пристрелю! — прокричал стрелок.
Морик, не отвечая, поднял с земли и показал громадную голову убитого великана.
— Лучше этого не делать, — ответил он.
Повозка резко остановилась, вынудив остановиться и вторую.
Морик ногой выдвинул из-за камня другую голову, чуть не вывихнув себе при этом колено:
— Рад известить вас, что путь теперь безопасен.
— Тогда уйди с дороги, — обратился к нему возница первой повозки, — а то он выстрелит, а я тебя перееду.
Морик усмехнулся и показал третью голову. Несмотря на то, что торговцы держались уверенно, он понял, что устроенное им представление несколько припугнуло их. Нельзя так просто проехать мимо человека, одолевшего трех великанов.
— Мы с друзьями трудились всю неделю, чтобы сделать эту тропу безопасной, — сказал он.
— Какие друзья?
— А вы думаете, я один управился? — смеясь, спросил Морик. — Вы мне льстите. Нет, мне помогало множество друзей. — И он бросил взгляд на осыпь над дорогой, словно бы воздавая должное многочисленным «друзьям». — Простите, они застенчивы.
— Езжай давай! — крикнул кто-то изнутри повозки, и возница с арбалетчиком переглянулись.
— Твои друзья таятся, как разбойники! — прокричал возница Морику. — А ну прочь с дороги!
— Разбойники? — словно не веря собственным ушам, переспросил Морик. — Да вас бы уже забили камнями, если бы не мы.
Дверца повозки приоткрылась, и оттуда выглянул пожилой человек.
— Ты требуешь платы за свою работу? — спросил он.
Большинство торговцев в северных землях хорошо знали подобные уловки.
— «Требую» звучит как-то нехорошо, — ответил Морик.
— Ты играешь в нехорошую игру, гадкий воришка, — отозвался торговец.
Морик сузил глаза и демонстративно поглядел на головы великанов.
— Ну ладно, — уступил торговец. — Какова же цена твоего геройства?
— Нам нужно продовольствие, чтобы можно было жить здесь и продолжать охранять дорогу, — скромно начал Бродяга. — Ну и немного золота в качестве награды за наши труды. — Торговец при этом состроил кислую гримасу. — Чтобы отдать вдовам тех. кто погиб в этой схватке с бандой гигантов, — на ходу присочинил Морик.
— Я бы не стал называть троих бандой, — недовольно вставил торговец— хотя и не хочу преуменьшать ваши заслуги. Я предлагаю тебе и твоим застенчивым друзьям хороший обед, а также по золотой монете в день каждому, если вы согласитесь сопровождать нас до самого Лускана, — добавил он, гордый своей щедростью и тем, что ему удалось обернуть все в свою пользу.
— У нас нет желания возвращаться в Лускан.
— Тогда будьте довольны обедом, — отрезал торговец.
— Придурок, — шепнул Морик себе под нос. Вслух же возразил: — Мы сойдемся на пятидесяти золотых, а также на запасе съестного, достаточном на три дня для семерых.
Торговец рассмеялся.
— Мы сойдемся на том, что позволим тебе уйти живым, — сказал он и щелкнул пальцами. Из второй повозки выскочили двое с мечами, и ее возница тоже выхватил меч.
— Теперь убирайся! — закончил он, и снова скрылся в недрах повозки. — Давай-ка переедь его! — крикнул он вознице.
— Придурки! — заорал Морик, подавая знак Вульфгару.
Возница колебался, что его и сгубило. Варвар с жутким ревом выскочил из своего укрытия, держа в руках конец веревочного аркана. Стрелок обернулся и спустил тетиву, но промахнулся. Вульфгар метнул аркан и стащил стрелка с возницей с козел одновременно, а сам обрушился на них. Ударом локтя он уложил возницу. Развернувшись, въехал в челюсть стрелку. Хлынула кровь.
К нему бросились трое мужчин с мечами из второй повозки, двое обошли слева, а один справа. Морик, держа в одной руке меч, а в другой — кинжал, кинулся к правому, полный решимости не подпустить его к варвару.
Мужчина решительно шагнул к нему. Морик отбил выпад противника и замахнулся кинжалом, отвлекая внимание от движения своего меча, который готов был вонзиться мужчине в горло. Морик убил бы его, если бы его руку не остановило нечто твердое как камень.
— Ты что вытворяешь? — возмущенно заорал он Вульфгару. Варвар обрушился на охранника, сунувшись под меч приятеля; и Морик чуть было не отсек ему ухо. Охранник попытался заслониться свободной рукой, но Вульфгар ударил прямо по ней, и парень отлетел в сторону. Однако победа была недолгой.
Возница первого фургона очнулся и вскочил с мечом в руках. Еще двое заняли выгодные позиции: один встал на козлах, а другой — перед повозкой. И это было не самое худшее — из повозки выскочил человек с волшебной палочкой в руках.
— А теперь придурки — мы! — заорал Морик, чертыхаясь и уворачиваясь от выпадов парня на козлах, который оказался неплохим фехтовальщиком.
Вульфгар ринулся к торговцу. И тут же отлетел назад, волосы на голове у него встали дыбом, а сердце бешено заколотилось.
— Вот на что способна волшебная палочка, — заметил Морик. — Ненавижу чародеев.
Он занялся торговцем, стоявшим перед повозкой, надеясь быстро покончить с ним. Но тот отразил его выпад, парировав его широким круговым движением, и чуть было не ранил Морика.
— Быстро уходим! — крикнул Бродяга Вульфгару, пригнулся и стал лихорадочно отбиваться от клинка фехтовальщика, прыгнувшего с козел верхом на запряженную лошадь и напавшего на него сверху.
К Вульфгару подступили возница и охранник, которого он только что ударил, и варвар стал торопливо снимать из-за спины топор. Он хотел отразить нападение возницы, но потом перехватил оружие и метнул топор в торговца с волшебной палочкой, не желая получить еще один разряд.
Топор попал точно в цель, но не в человека, а в дверь, и она прихлопнула ему руку, предотвратив тем самым новый магический разряд. Но сполох огня все же появился и чуть не обжег человека рядом с Вульфгаром.
— Все сюда! — выкрикнул Морик, оглянувшись на скалы.
Хитрость сработала, и на мгновение головы всех противников повернулись в ту сторону. Когда же они снова обернулись. Морик уже бежал прочь во весь опор — он неплохо умел бегать, когда речь шла о его жизни.
Возница, оценив силу Вульфгара, приближался нерешительно. Другой же бросился прямиком на варвара, но тот сам прыгнул к нему. Однако сразу не стал отражать его атаку. Вместо этого он молниеносно развернулся к вознице, озадачив его своим проворством, схватил человека за руку, в которой тот держал оружие, и получил болезненный порез. Не обращая внимания на рану, Вульфгар дернул беднягу на себя, нагнулся, ухватил его другой рукой за пояс и поднял над головой. Повернувшись, он с силой швырнул возницу в его товарища.
Заметив промчавшегося на полном ходу Морика, Вульфгар чуть приостановился. Учитывая, как все повернулось, бегство было самым разумным выходом, но варвар уже разошелся и снова обернулся к охранникам с мечами. В этот момент в него ударил новый магический разряд.
Ноги у Вульфгара были длиннее, и он нагнал приятеля на каменистом склоне ярдов через пятьдесят.
Еще одна молния ударила рядом с ними и расколола камень. Затем просвистела арбалетная стрела, а вслед неслись насмешки и угрозы, но погони не было, и вскоре приятели уже бежали высоко по скалистому уступу. Когда они отважились остановиться и перевести дыхание, Вульфгар осмотрел порезы на рубахе и покачал головой.
— Мы бы победили, если бы ты сразу занялся торговцем после того, как вырубил возницу и второго, с самострелом, как и было задумано, — упрекнул варвара Морик.
— И тогда ты бы перерезал тому бедняге горло, — огрызнулся Вульфгар.
— И что с того? Если у тебя для такой жизни кишка тонка, тогда зачем ты здесь?
— Потому что тебе в Лускане вздумалось связаться с убийцами, — напомнил Вульфгар, и приятели холодно переглянулись. Морик даже положил руку на меч, подумав, что варвар может сейчас быть весьма опасен.
Вульфгар же поймал себя на желании придушить приятеля.
К пещере они вернулись порознь. Морик опередил варвара и вошел внутрь. Вульфгар остался снаружи и направился к ручейку неподалеку, чтобы промыть раны. На груди обнаружился только небольшой ожог, но зато открылась рана на плече, и это уже было серьезно. Только сейчас, сняв толстую рубаху, варвар понял, сколько крови на самом деле потерял.
Здесь Морик и застал его несколько часов спустя. Он сел на плоский камень и растолкал спящего варвара.
— Нас постигла неудача, — заявил он, поднимая повыше пару бутылок, — но мы живы, и это повод отпраздновать.
— Разве нам нужен повод? — хмуро поинтересовался Вульфгар и отвернулся.
— Первые нападения всегда неудачны, — рассудил Морик. — Нам нужно привыкнуть к боевому стилю друг друга, и все.
Вульфгар вспомнил свою первую битву с Дзиртом. Это правда, он чуть было не прикончил тогда эльфа, метнув Клык Защитника слишком низко, но с самого начала у них с Дзиртом было сердечное единство, благодаря которому вскоре возникла и согласованность в бою. Разве о Морике можно сказать то же самое? Разве у них что-нибудь получится?
Вульфгар снова обернулся к Бродяге, с улыбкой протягивавшему ему бутылку. Да, скоро они с Мориком станут похожи, они начнут думать и чувствовать одинаково. Это-то и угнетало варвара.
— Прошлого уже нет, а будущее еще не существует, — заявил Морик. — Так что живи настоящим и наслаждайся, дружище. Наслаждайся каждым мгновением.
Так говорили все обитатели улиц, жившие одним днем. И Вульфгар взял бутылку.

Глава 19
УДОБНЫЙ СЛУЧАЙ

— Осталось так мало времени! Что мне надеть? — запричитала Биаста Гандерлей, когда Меральда сообщила ей о том, что свадьба переносится на осеннее равноденствие.
— Если нам нужно будет надеть что-то, чего у нас нет, лорд Ферингал пришлет, — сказал Дони Гандерлей, поглаживая жену по плечу. Он с гордостью и благодарностью глядел на Меральду, и девушка понимала, что он сознает, на какую жертву она пошла ради семьи.
Интересно, как бы он на нее смотрел, если бы узнал о ребенке, которого она носит?
Несмотря на тревожные мысли, она слабо улыбнулась им и пошла к себе в комнату переодеваться. Лайам Вудгейт приезжал сообщить Меральде, что лорд Ферингал устроил ей встречу с портнихой, жившей западнее Аукни, в двух часах езды.
— В этот знаменательный день не должно быть никаких платьев напрокат, — заявил Лайам. — С твоего позволения, Биаста, твоя дочь будет самой прекрасной невестой из всех, кого знавал Аукни.
Лицо Биасты при этих словах просияло и глаза заискрились. Но Меральде почему-то было больно.
Она не могла простить себе, что так неосмотрительно повела себя с Якой. Теперь надо было соблазнить лорда Ферингала, причем как можно скорее, может даже сегодня. Свадьба перенесена, и остается лишь надеяться, что Присцилла и Темигаст простят ей зачатие ребенка до официальной церемония. Но хуже всего то, что ей придется унести эту тайну с собой в могилу.
До чего же несчастной она себя чувствовала в эту минуту! Мадам Принкл, несомненно, сошьет ей необыкновенный убор, расшитый камнями, яркий, из дорогой материи, но вряд ли у Меральды в этот день будет подобающее этой неземной красоте выражение лица.
Меральда вымылась и переоделась, немного подкрепилась, и когда Лайам Вудгейт вернулся за ней и проводил в карету, она была во всеоружии и лучилась улыбкой. Устроившись, она облокотилась на дверцу кареты и стала смотреть на проплывавший мимо пейзаж. На полях работали люди и гномы, но она не заметила среди них Яку Скули. Правда, она его и не искала. Дома стали попадаться все реже. Карета проехала небольшой лесок, где Лайам остановился, чтобы дать отдых лошадям и напоить их.
Вскоре они снова тронулись в путь, проехали еще один лесок, и дальше дорога опять пошла по каменистой местности. Справа сверкало море. Отвесные скалы вздымались по другую сторону дороги, и некоторые подступали так близко к воде, что Меральда поражалась, как Лайаму удается провести там карету.
А еще она раздумывала, как женщина может жить в такой глуши одна. Меральда решила позже спросить об этом Лайама. Сейчас же она заметила сторожевую заставу, каменную башенку, над которой развевался штандарт лорда Ферингала. Только сейчас она начала понимать, как далеко простирается власть владетеля Аукни. Карета прокатила всего лишь десять миль, но девушке казалось, что они проехали полмира. Она и сама не понимала почему, но знак ее суженого в такой дали почему-то подействовал на нее умиротворяюще, словно бы сам могущественный лорд Ферингал защищал ее.
Улыбка на ее лице погасла, едва она вспомнила, что он будет оберегать ее лишь в том случае, если она солжет.
Девушка откинулась назад на сиденье, вздохнула и погладила пока еще плоский живот, словно ожидая услышать толчок ребенка.

 

* * *
— Флаг развевается, значит, внутри солдаты, — решил Вульфгар.
— Они не высунутся, — заверил его Морик. — Солдаты редко выходят из башни, даже если их вызывают. Дозорного, если таковой имеется, гораздо больше волнует, не нападет ли кто на них. До того, что происходит на дороге, ему мало дела. К тому же их тут вряд ли больше десятка. Может, и того не наберется.
Вульфгар хотел напомнить приятелю, что гораздо меньшее количество людей всего несколькими днями раньше, заставило их обратиться в бегство, но промолчал.
После поражения на перевале Морик, верный своему представлению, что хороший грабитель не задерживается на одном месте, особенно после неудачного нападения, предложил уйти из тех мест, опасаясь, что торговцы могут сообщить властям в Лускане. Сначала Морик хотел двинуться на север, в Долину Ледяного Ветра, но Вульфгар наотрез отказался.
— Тогда на запад, — уступил Бродяга. — Там есть небольшое владение, зажатое между горами и морем, к юго-западу от перевала Хандлстоун. Туда мало кто ходит, его нет на большинстве карт, но торговцы северных областей знают о нем и иногда даже пользуются перевалом на пути в Десять Городов и обратно.
Вульфгара это не слишком прельщало, но своим отказом идти в Долину Ледяного Ветра он не оставил им выбора. Если пойти на восток, то углубишься в дикие дебри Хребта Мира, населенные гоблинами, великанами и другими мерзкими созданиями. Оставался юг и запад, но на юге был Лускан и подпорченные отношения с его властями, так что единственно возможным оставался путь на запад.
«Может, это и правильно», — подумал варвар, когда на дороге появилась нарядная одинокая карета, которая вполне могла принадлежать какому-нибудь знатному господину.
— Это может оказаться чародей, — предположил Вульфгар, поморщившись при воспоминании о магических разрядах.
— Я никогда не слышал о чародеях в этих местах, — ответил Морик.
— Ты не был здесь много лет, — возразил варвар. — Кто еще отважится путешествовать в одиночку в таком богатом экипаже?
— А почему бы нет? — в свою очередь не согласился Морик. — Места здесь тихие, а вдоль дороги везде заставы, — добавил он, махнув рукой в сторону далекой каменной башенки. — Люди здесь не запираются в домах из страха перед гоблинами.
Вульфгар кивнул, но всё же не поверил. Наверняка кучер — опытный воин. А внутри, скорее всего еще кто-то, а у них, вероятно, волшебные палочки или что-то вроде этого. Но Вульфгару было достаточно одного взгляда на Морика, чтобы понять: его не остановишь. Бродяга все еще переживал фиаско на той дороге, и удачное ограбление ему было просто необходимо.
Дорога внизу огибала далеко выдававшийся отрог. Морик и Вульфгар пошли напрямик и спустились вниз раньше, чем появилась карета, и отсюда не было видно заставы. Вульфгар сразу принялся разматывать веревку, прикидывая, к чему бы ее привязать. Он нашел одно чахлое деревце, но оно показалось ему ненадежным.
— Просто спрыгнешь вниз, — предложил Морик. указав на естественный каменный навес над дорогой. Сам он, на ходу доставая хлыст, поспешил навстречу карете, которая уже показалась из-за поворота.
— Прочь с дороги! — мгновением позже послышался окрик Лайама Вудгейта.
— Добрый человек, я должен тебе что-то сказать! — крикнул Морик, стоя на пути.
Гном придержал лошадей и пустил их шагом. Слишком далеко. Морик прикинул и понял, что Вульфгару не допрыгнуть до кареты.
— Именем лорда Ферингала Аука приказываю тебе убраться с пути! — сказал Лайам.
— Мне нужна помощь, — промолвил Морик, краем глаза следя, как Вульфгар карабкается на место.
Он сделал шаг вперед, но Лайам предостерегающе поднял руку.
— Держись подальше, приятель, — сказал гном. — Я еду с поручением моего господина и перееду тебя лошадьми, если не сойдешь с дороги, будь уверен.
— Вот уж вряд ли, — усмехнулся Морик.
То ли его тон, то ли какое-то движение на скалах насторожило гнома. Он понял опасность и немедленно послал упряжку вскачь.
В это мгновение Вульфгар бросился вниз, но только зацепил карету позади кучера, ударившись о стенку с такой силой, что экипаж накренился на два колеса. Внутри закричала женщина.
Морик, не раздумывая, выхватил хлыст и щелкнул им перед самыми мордами лошадей. Животные рванули влево, от резкого поворота карета завалилась на бок, а Вульфгар и кучер рухнули на землю.
Вульфгар, мотая головой, заставил себя подняться на ноги, уверенный, что сейчас придется схватиться с возницей или кем-то еще, кто выскочит изнутри. Однако кучер, постанывая, лежал среди камней, а из кареты не доносилось ни звука. Морик бросился к лошадям, успокоил их, а потом единым духом взлетел на экипаж, подобрался к двери и распахнул ее. Изнутри снова раздался крик.
Вульфгар подошел к кучеру-гному и осторожно приподнял его голову. Потом снова положил его, убедившись, что в драку он точно не вмешается, и надеясь, что ранение не смертельное.
— Посмотри-ка на это, — позвал его Морик. Он протянул руку, чтобы помочь выбраться девушке необыкновенной красоты, но та отпрянула от него. — Выходи, или я залезу к тебе, — предупредил ее Морик, но перепуганная девушка только глубже забилась в угол.
— Вот так истинные разбойники и находят наслаждения, — объявил Морик подошедшему Вульфгару. — Что же касается наслаждений… — И он полез внутрь.
Девушка закричала и стала отбиваться от него, но справиться с Бродягой ей было не под силу. Вскоре она оказалась прижатой к потолку кареты, бывшем теперь на месте стенки. Морик крепко держал ее руки, а коленом прижал ноги, чтобы она не пнула его в пах. Его губы оказались у самого ее лица. — Поцелуй победителю?
Но тут разъяренный Вульфгар ухватил Морика за шиворот и выволок из кареты.
— Это уже слишком! — крикнул варвар, бросив приятеля на землю.
— Но все по-честному, — возразил Морик, не понимая, что так рассердило друга. — Получим то, что хотим, и отпустим ее. Что тут такого?
Вульфгар бросил на него гневный взгляд.
— Иди, займись ранами кучера, — сказал он, — а потом посмотри, что здесь можно взять.
— Девчонка…
— Не считается, — рявкнул Вульфгар.
Морик вскинул ладони и пошел к гному. Вульфгар заглянул в карету и протянул громадную ладонь оцепеневшей от страха девушке.
— Выходи, — велел он. — Обещаю, с тобой не случится ничего плохого.
Девушка не двигалась.
— Мы не сможем перевернуть экипаж, пока ты внутри, — уговаривал ее варвар. — Разве ты не хочешь продолжить путь?
— Я бы хотела, чтобы вы убирались своей дорогой, — огрызнулась она.
— И оставили тебя здесь одну?
— Лучше уж одной, чем в компании с грабителями, — выпалила девушка.
— Для кучера было бы лучше, чтобы ты вышла. Он может умереть, если мы оставим его лежать на камнях. — Вульфгар решил припугнуть девушку, если уж не получается ее уговорить. — Выходи. Я тебя не трону. Только ограблю, но вреда тебе не причиню.
Она несмело протянула руку. Вульфгар сжал ее и легко вытащил Меральду из кареты. Поставив на землю, он долго не отводил от нее взгляда. Девушка была очень красива, ее не портил даже свежий синяк на щеке. Неудивительно, что Морик распалился, однако сам Вульфгар не собирался брать женщину силой и, уж конечно, не позволил бы сделать это своему приятелю.
Некоторое время они обшаривали карету и, к радости Морика, нашли кошель с золотом. Вульфгар пошел поискать в окрестностях какое-нибудь полено, чтобы поднять экипаж.
— Ты же не собираешься поднимать карету? — недоуменно обратился к нему Морик.
— Именно это я и собираюсь сделать.
— Но это невозможно, — возразил Бродяга. — Они же поедут прямо к заставе и отправят за нами солдат.
Но Вульфгар не слушал его. Он нашел несколько больших валунов и сложил их возле крыши кареты. Дернув изо всех сил, он приподнял экипаж над землей. Морик помогать не собирался, поэтому варвар поднатужился и подтолкнул один камень под карниз.
Лошади зафыркали и дернулись, и Вульфгар чуть не выпустил все из рук.
— Иди хотя бы успокой их, — недовольно обратился он к Морику. Тот даже не шелохнулся. Тогда варвар взглянул на девушку, и она немедленно бросилась к упряжке.
— Одному мне не справиться! — уже зло крикнул Вульфгар товарищу.
Нарочито вздохнув, Морик нехотя подошел. Быстро осмотревшись, он направился к дереву, к которому Вульфгар привязал один конец веревки. Морик взял другой конец, чтобы привязать его к краю крыши. Когда он проходил мимо девушки, она отшатнулась от него, но Морик этого даже не заметил.
Потом Бродяга взял лошадей под уздцы и обвел их кругом, осторожно подтаскивая карету таким образом, чтобы оба боковых колеса были на одинаковом расстоянии от дерева.
— Ты поднимешь, а я натяну веревку так, чтобы удержать ее, потом еще приподними ее, так и поставим.
«Все же Морик очень умен», — отметил про себя Вульфгар. Бродяга занял свое место, девушка снова взяла лошадей под уздцы, и Вульфгар нагнулся и рванул, приподнимая карету.
Морик быстро подтянул веревку и закрепил ее, давая варвару возможность передвинуться. Вульфгар снова приподнял, и Морик снова подобрал веревку. Третьим рывком они поставили экипаж на все четыре колеса.
Лошади беспокойно задергались, забили копытами, вскидывая головы, и девушка уже не могла удерживать их. Вульфгар мигом бросился к ней, перехватил вожжи и натянул, успокаивая животных. Потом привязал их к дереву и пошел к лежавшему на земле кучеру.
— Как его зовут? — спросил он у девушки. Видя, что она колеблется, он добавил: — Оттого, что я узнаю его имя, хуже ему не станет. Как-то странно помогать кому-то, не зная, как его зовут.
Девушка слегка улыбнулась и сказала:
— Его зовут Лайам. — Несколько осмелев, она подошла ближе и присела возле кучера с тревогой глядя на гнома. — С ним все будет хорошо?
— Пока не знаю.
Бедняга Лайам, похоже, был без сознания, но жив, а его раны при внимательном осмотре оказались не так серьезны. Вульфгар осторожно поднял его и перенес на сиденье в карету. Потом он вернулся к девушке, взял ее за руку и потянул за собой.
— Ты же сказал, что не сделаешь мне ничего плохого!
Она попыталась вырваться. Однако лошадей удержать было легче, чем высвободиться из рук Вульфгара.
Морик осклабился:
— Что, передумал?
— Она пойдет с нами ненадолго, — объяснил Вульфгар.
— Нет! — вскрикнула девушка и, сжав кулачок, ударила Вульфгара по затылку.
Он остановился и беззлобно поглядел на нее: неожиданная выходка девушки удивила его и позабавила.
— Да, — возразил он и перехватил ее руку, занесенную для нового удара. — Ты пройдешь с нами всего милю, — пояснил он, — а потом я отпущу тебя, и ты вернешься к карете и кучеру, после чего езжай куда хочешь.
— И ты мне ничего не сделаешь?
— Ни я, — ответил Вульфгар и грозно поглядел на Морика, — ни он.
Поскольку выбора у нее не было, Меральда подчинилась. Вульфгар сдержал слово и примерно через милю отпустил ее. Потом он вместе с Мориком и кошельком с золотыми исчез в горах.

 

* * *
Весь обратный путь к бедняге Лайаму Меральда бежала. Когда она до него добралась, в боку кололо. Он пришел в себя, но был не способен не то, что править лошадьми, а даже выбраться из кареты.
— Оставайся внутри, — велела девушка. — Я поверну упряжку и доставлю нас в замок Аук.
Лайам попробовал возразить, но она просто захлопнула дверцу и взялась за дело. Вскоре карета уже снова катила на запад, подпрыгивая на ухабах и дергаясь: ведь девушка не умела управлять лошадьми, да и дорога была плохая. Зато по пути Меральде в голову пришла одна мысль, показавшаяся ей решением всех сложностей.
Когда они въехали в ворота замка Аук, солнце уже давно село. Лорд Ферингал и Присцилла вышли встретить их и остолбенели, увидев побитую девушку, а потом и раненого возницу.
— Мы наткнулись на грабителей, — сообщила Меральда. Присцилла взобралась к ней на козлы, против обыкновения встревоженная, и Меральда добавила едва слышным шепотом: — Он сделал мне больно, — и разразилась рыданиями, упав на руки Присциллы.

 

* * *
Ветер завывал, словно пел Вульфгару печальную песню о том, каким он был и каким не станет уже никогда, песню об ушедшем времени, утраченной невинности, о друзьях, по которым Вульфгар отчаянно тосковал, но к которым не мог вернуться.
Он снова сидел на утесе над перевалом через Хребет Мира и смотрел на северо-восток, туда, где расстилалась Долина Ледяного Ветра. Где-то там мелькнул какой-то огонек. Это могла быть просто игра света, а может, блик от косого солнечного луча, отраженного водами Мер Дуалдон, самого большого из трех озер в окрестностях Десяти Городов. Вульфгару хотелось думать, что он разглядел Пирамиду Кельвина, одиноко стоящую гору севернее хребта.
«Это лишь игра воображения, — убеждал он себя, — это просто блик или отсвет, ведь гора слишком далеко». Вульфгару казалось, что она на краю света.
— Они разбили лагерь на юге, рядом с перевалом, — сообщил Морик, подсаживаясь к приятелю. — Их немного. Все будет шито-крыто.
Вульфгар кивнул. После удачного нападения на карету они вернулись на юг, в местность между Лусканом и перевалом, и даже купили кое-какие товары у проезжавшего купца на свое неправедное золото. Потом они снова вышли на перевал и ограбили еще один караван. На этот раз все прошло гладко, торговец отдал им деньги, и обошлось без кровопролития. И вот Морик наметил следующую цель — три повозки, направлявшиеся из Лускана на север.
— Ты все время смотришь на север, — заметил Бродяга, — а идти туда не хочешь. У тебя враги в Десяти Городах?
— У меня есть друзья, которые устроили бы нам хорошую взбучку, если бы узнали, чем мы здесь занимаемся, — ответил Вульфгар.
— Кто может помешать нам? — насмешливо спросил Морик.
Вульфгар прямо посмотрел ему в глаза.
— Они бы нас сделали, — уверенно и очень серьезно произнес он, в упор глядя на Морика, затем снова отвернулся, задумчиво глядя в даль светло-голубыми глазами.
— Как ты там жил? — спросил Морик. Вульфгар удивленно обернулся. Они с Мориком очень редко разговаривали о прошлом, во всяком случае, на трезвую голову.
— Расскажи, — настаивал Морик. — У тебя сейчас столько всего отражается на лице: боль, сожаление, еще что-то…
Вульфгар усмехнулся его наблюдательности.
— Что у меня там осталось? — задумчиво произнес он. И чуть помолчав, ответил: — Да все.
— Звучит нелепо.
— Я мог бы стать королем, — продолжал Вульфгар, устремив невидящий взор в долину и словно разговаривая сам с собой. — Я был вождем объединенных племен Долины Ледяного Ветра, и мой голос много значил в совете Десяти Городов. Мой отец… — Он глянул на Морика и рассмеялся. — Он бы тебе не понравился, Морик. И ты бы ему точно не понравился.
— Гордый варвар?
— Суровый дворф, — возразил Вульфгар. — Мой приемный отец, — пояснил он, потому что Бродяга изумленно открыл рот. — Восьмой король Мифрил Халла и глава дворфского клана, живущего в долине у подножия Пирамиды Кельвина в Долине Ледяного Ветра.
— Твой отец — дворфский король? — недоуменно уточнил Морик. — А ты болтаешься со мной под открытым небом и спишь на земле? — Вульфгар кивнул. — Тогда ты еще больший дурак, чем я думал.
Вульфгар молча смотрел в сторону и прислушивался к песне ветра. Он был согласен с Мориком, но сил изменить что-либо у него не было. Он слышал, как Бродяга повернулся к сумке, и сразу послышалось знакомое звяканье бутылок.
Назад: Глава 11 ОБЪЕДИНЕННЫЕ УСИЛИЯ
Дальше: Часть 4 РОЖДЕНИЕ