Вскоре Лоренс скользнул вниз, чтобы вытянуться во весь рост на раскладушке, прижавшись щекой к затхлой поверхности плоской подушки. Его сон был глубок и не обеспокоен сновидениями, а когда он поднялся, по краям ставня просачивался сероватый свет восхода.

Снизу доносился рокот голосов и Лоренс, привстав на колени, глянул вниз через подоконник, позаботившись прикрыть ставень, за исключением щели внизу. Хотя солнце ещё не взошло, света хватало, чтобы увидеть капитана, чопорно вылезающего из машины. Он направился прямо в дом. Машина же покатилась снова, лязгая передачами, что свидетельствовало о том, что водитель устал и с трудом работает руками. Больше смотреть было не на что, кроме пары птиц, совершающих краткую инспекцию клочка травы. Лоренс отодвинул ставень на дюйм шире, сложил руки на подоконнике и опустил на них подбородок.

Рассвет в Нидерландах.

Ночь выдалась тёмной, с тяжёлыми облаками. Но сейчас небо, насколько он мог видеть, было чисто выметено, подготовлено для солнца. И уже показались концы цветных полос. Иногда в комнату залетал сладкий ветер, овевавший его голову и плечи. Он видел рассветы за полмира отсюда, всплески слепых цветов, предвестники медных солнц, но ни один из них не был подобен этому. Что эта грозная женщина, оставившая его здесь, сделала с парашютом? Удалось ли снять его с деревьев и куда-нибудь спрятать, где вещь не могла бы выдать своего хозяина? Почему-то юноша верил, что это так. Его хозяйка производила впечатление человека, не болтающего попусту.

Лоренс поднялся и прошёлся по комнате, исследуя её, как зверь, запертый в клетке, осматривает её поначалу. Чердак слуги, причём бедного слуги. Два кресла, ни одно из них не было целым. Кувшин на комоде утратил большую часть своего носика, а чашка под ним треснула. Кроватью служила узкая раскладушка с комковатым матрасом и многократно заштопанными простынями. На полу валялась сильно вытертая и потерявшая цвет ковровая дорожка.

Лишь зеркало свидетельствовало об ином образе жизни и более светлых днях. Его позолоченную раму украшало литьё в виде цветов и пухлых головок купидонов. Рококо, поздний восемнадцатый век, решил Лоренс, в этом есть прелесть минувшего.

На юношу уставилось его собственное лицо, отразившись в виде бесформенного, скучного овала. Где он раньше видел подобное отражение? Такую же прорезанную складками кожу, постепенно сереющий загар, такие же ввалившиеся щёки и затуманенные усталостью глаза?

Да, это было в Тжине, в том отеле, куда он попал в поисках Пита. Юноша задумался, что стало с тем отелем и юным клерком, который послужил невольным орудием перемены всей его будущей жизни.

Два приглушённых удара привели его от зеркала к двери. Лоренс мягко отодвинул засов, сжимая пальцами другой руки связанные шнурки его ботинок.

Внутрь прошаркала маленькая посетительница, подхватив сложенный вдвое фартук как мешок своими клешневатыми руками. Она ходила забавной раскачивающейся походкой, держа одно плечо выше другого. И она не поднимала головы, чтобы взглянуть на него, пока не выронила из своего фартука узел, увязанный в грубую салфетку.

— Но, — Лоренс ослабил хватку ботинок, — ты же всего лишь маленькая девочка!

Она улыбнулась какой-то не детской улыбкой, что-то пугающее проскальзывало в этой кривой ухмылке. Рубец белого шрама рассекал её тонкую щеку отвратительным образом. Но глаза были большими и голубыми, с длинными шелковистыми ресницами.

— Меня зовут Кати, минхеер, — хотя голос её был едва ли громче шёпота, прозвучал он весьма убедительно. — А это ваш завтрак или обед. Мы не можем ходить сюда часто, чтобы не привлекать его внимания, — она мотнула своей склонённой головкой вбок, что означало нижние этажи. — Вечно он шпионит и подглядывает.

— Парашют?

— С ним всё в порядке, — Кати снова беззвучно рассмеялась. — Он там, где его не смогут найти. Но вы должны находиться здесь до тех пор, пока за вами не придут. Теперь я должна уйти. Он просчитывает каждую минуту, что я нахожусь вне кухни. Закройтесь и старайтесь поменьше двигаться, чтобы не услышали внизу.

Она хлестнула своими пыльными и заштопанными юбками по краю двери и ушла. Лоренс поставил засов на место и решил поближе познакомиться со своим завтраком. В кармане у него имелся пакет НЗ, но юноша решил приберечь его до худших времён.

В салфетку было завёрнуто несколько ломтей хлеба. Такого хлеба он раньше никогда не видел. Серый, с песком, будто несколько точильных камней были раздроблены в муку. Кисловатый, с неприятным запахом. К нему прилагался маленький кусочек сыра, сухое безвкусное вещество, мало напоминающее золотое богатство прежних дней. И это было всё.

Проглотить подобную порцию хлеба с сыром, по вкусу напоминающим замазку, было трудной задачей. Особенно после изобилия Америки и сбалансированного меню в Англии. Такую скудость пищи он никак не мог отождествить с собственной страной.

Для питья же имелось только затхлое содержимое собственной маленькой фляжки. И глотка, который он себе позволил, едва хватило, чтобы смягчить необычайную сухость пищи.

Но нехватка воды оказалась не единственным осложнением во время медленно тянущегося дня. Его донимала скука. Лоренс попытался снова заснуть, но преуспел лишь в попытках идентифицировать звуки дома, когда лежал на спине. Книг не было, заняться было нечем и оставалось только лёжа рассматривать потолок или сидеть, уставясь на стену.

В конце концов, он совершил ещё один тур по изучению комнаты. И в одном из ящиков умывальника нашёл спасение — огрызок карандаша. Используя затейливое зеркало в качестве модели, он начал рисовать на досках пола.

Этот завиток украшенного листа, упростить его здесь, удлинить концы, подчеркнуть изгиб, оформить в зелёных бриллиантах или викторианской французской пасте — и вот одна из современных моделей.

А взять купидона — это Лоренс проделал быстро. Добавить крохотные рожки и изменить линию пухлых губ — и чертёнок приобрёл дьявольскую привлекательность. Купидон и чертёнок вместе на броши — Лоренс продолжал рисовать на полу, высунув кончик языка от усердия, когда исправлял не верную линию.

Карле бы это понравилось. На мгновение Лоренсу почудилось, что он слышит её серебристый смех. Он вроде бы даже увидел девушку с брошью в руках. Странно, но руки её юноша помнил грязными и запачканными, с песком под сломанными ногтями. Однако эти руки были его единственной опорой в безумном, смятенном мире боли, жажды и сокрушающей жары. Они всегда будут для него эталоном для сравнения.

Да, Карле бы понравились чертенята. Он продолжал их рисовать. Но теперь память придала им кое-что от насмешливой снисходительности Ганеши к миру людей и всех их безумств.

Это было второе рождение Дома Норрисов. Лоренс, заботливо оберегающий свой огрызок грифеля, впервые дал воплощение идеям, сделавшим его впоследствии знаменитым. Купидону и чертёнку с отброшенного за ненадобностью зеркала в комнате прислуги было суждено отправиться в мир на своих кургузых крыльях, чтобы покорить всех обаянием своих толстых персон.

Не то чтобы он так легко забыл об окружающей обстановке. Один раз юноша замер, прижавшись к двери, когда туфли на деревянной подошве простучали вверх по лестнице мимо его комнаты. И спустя некоторое время он услышал, как они простучали в обратном направлении.

Солнечный свет позднего утра просунул яркие пальцы сквозь щель в ставнях, и Лоренс рискнул ещё раз взглянуть на сад.

Кати проходила вокруг дома своей странной раскачивающейся походкой. Тяжёлый букет ещё сильнее перегибал её согнутое тело. На небольшом расстоянии за ней следовал человек в серо-зелёной форме. Каска делала его сверху похожим на разновидность поганки.

Маленькая служанка не обращала внимания на свой эскорт, и они вскоре скрылись из виду за изгибом дорожки. Наверное, подумал Лоренс, обитателям этого дома разрешается выходить в парк только в сопровождении одного из наци.

Но тогда кто такой Петер и почему его ожидали здесь прошлой ночью? Что это за план, частицей которого стал Лоренс, вовсе того не желая? И как он сможет выбраться из этой ловушки и добраться до болот? Времени оставалось всё меньше. Пятнадцатого мая он должен быть в имении Норрисов. И никакой капитан не сможет его остановить.

Прошло несколько часов, уже давно перевалило за полдень. Внизу тем временем что-то произошло. Дважды посыльные на мотоциклах с рёвом подкатывали к передней двери, а позднее ещё один часовой был поставлен для обхода дома. Эта внезапная активность усложняла задачу Лоренса.

Потом перед дверью остановилась машина и одетый в чёрное капитан торопливо втиснулся в неё, в спешке даже не заботясь о сохранении достоинства. По его команде часовой тоже забрался внутрь. Ещё один солдат бежал от обратной стороны дома и едва успел запрыгнуть на подножку, когда машина развернулась, набрала скорость и исчезла в граде выброшенного из-под колёс гравия.

Лоренс старательно наблюдал, пока они не исчезли из виду. Тут в холле послышались шаги и раздался двойной стук, заставивший его открыть дверь. Вошла высокая юффру. За ней следом вкатилась Кати. Обе имели более уверенный вид, как будто на какое-то время они избавились от необходимости постоянно держаться настороже.

— Садитесь, — юффру махнула в сторону раскладушки, взяв себе одно из хлипких кресел. Кати прислонилась согбенной спиной к закрытой двери, прижавшись одним ухом к старой обшивке, словно прислушиваясь.

— Возможно, у нас появилось свободных полчаса. Они отправились на охоту по горячему следу. А нам надо многое спланировать. Сейчас вас не ищут, так как мы убрали парашют с дороги. Нет, не надо меня благодарить, — женщина протестующе подняла руку, когда он попытался её перебить. — Он мог выдать нас так же быстро, как и вас. К тому же, — впервые на её точёных губках появилось слабое подобие улыбки, — добротный шёлк найдёт достойное применение. Мы уже давно не прикасались иголкой к чему-то подобному, верно, Кати?

— Да, юффру, — кивнула Кати, спрятав свои руки под драным фартуком.

— Так что слушайте и не перебивайте. Вы должны знать эти вещи. Во-первых, этот дом — временная штаб-квартира начальника гестапо нашего района. Он боится покушений на свою жизнь и имеет несколько штаб-квартир, постоянно переезжая с одной на другую. Он надеется перехитрить нас таким образом. Но в данный момент нам выгодно оставлять его живым.

Власть разъедает этих наци. Они так долго изображают суперменов, что когда внутри их металла появляются каверны, они сразу начинают ломаться. Поэтому мы предпочитаем не допускать к власти того, о ком знаем мало. Каждый наци в пределах наших границ живёт в долг и прекрасно это понимает. Вот почему капитан должен патрулировать дороги по ночам, в вечном страхе перед восстанием или актом саботажа, который убьёт его или сразу или позже, гневом вышестоящего начальства.

Но его присутствие здесь — отличное прикрытие для нашей собственной деятельности. Я не знаю, какова ваша миссия здесь, минхеер. Очевидно, что вы не подосланы наци. Они бы снабдили вас соответствующей информацией.

Она сделала паузу, словно ожидая каких-то объяснений. Лоренс колебался. Он слыхал истории о вражеских агентах, внедрённых в подпольное движение, чтобы выдать своих товарищей в подходящий момент. Но он не мог поверить, что эта женщина, чей взгляд был так пронзителен, могла быть одной из них.

— Я пытаюсь добраться до острова на болотах. Оттуда меня проведут в нужное место.

— Вы один из них? — спросила она. — Но вы на добрых пять миль отклонились от своего курса. И я не вижу возможности вернуться обратно…

— Обратно? Вы хотите сказать, что я дальше от побережья, чем болота?

— Да. Это Достердорн.

— Достердорн! Но ведь я тогда в пределах прямой досягаемости от своей цели! Скажите, что вы знаете о событиях в деревушке Норриподер?

— Норриподер? Им пришлось тяжко. Это район капитана и, кажется, он питает злобу к этому месту. С начала года оттуда брали заложников три раза. Он держит городок под усиленным наблюдением, словно ожидает каких-то событий.

— Боюсь, — размышлял вслух Лоренс, — что он ждёт меня.

Женщина разглядывала его в молчании, которое не прерывалось довольно долго.

— Он знает, что вы вернулись?

— Он не может этого знать. Надеюсь, что нет. Он только надеется, что я вернусь. Мы оба охотимся за одной вещью, надежно спрятанной в Норриподере.

— Вы знаете, где это?

— Я единственный человек в мире, который может её отыскать.

— Это необходимо для вашего дела?..

— Настолько, что британцы доставили меня из Америки, чтобы это заполучить.

— Юффру, — Кати пошевелилась возле двери, — если они его ждут, нельзя ему получить помощь от нас?

— Возможно. Если бы он пришёл болотной дорогой, то нас бы вовремя проинформировали. Хорошо, мы сделаем всё, что можем, чтобы вам помочь. Но, — она встала, — не в ущерб нашим собственным интересам. Запомните это хорошенько.

— Естественно, юффру. Если вы сможете вытащить меня из этого дома и переправить через стену, то в дальнейшем я сам о себе позабочусь.

— Легко заметить, минхеер, — хихикнула Кати, — что у вас нет опыта в подобных делах. Вас схватят прежде, чем вы перейдёте первое же попавшееся поле.

— Да, одного лишь мужества здесь недостаточно, — согласилась женщина, — нужна хитрость. Дайте нам время до вечера и мы найдём способ обезопасить ваш путь хотя бы частично. Пошли, Кати. Надо ещё поставить суп.

Но Кати покачала головой.

— Подождите! — слово прозвучало скорее как приказ, чем просьба. Девочка открыла дверь и стояла, прислушиваясь. Лоренс пытался подражать спокойствию застывшей женщины.

— Внизу кто-то есть, — продолжила Кати. — Это не один из них. Во всяком случае, не из тех, кого мы знаем.

— Как вы можете быть в этом так уверены? — спросил Лоренс.

— Уши Кати — её арсенал, — с еле заметной ироничной улыбкой женщина повернулась к девочке. — Она может опознать любого члена этого семейства по звуку шагов. Сколько и где?

— Только один. Сейчас в гостиной. Он не знаком с домом.

Лоренс решительно направился к двери. Унылое бездействие часов, проведённых им на этом чердаке благоприятствовало страстному желанию двигаться, не будучи ограниченным чужой волей. Но женщина ухватила его за рукав и остановила.

— Вы дурак! — фыркнула она. — Хотите всех нас угробить? Предоставьте управиться с этим мне и Кати…

— А если не удастся?

— Тогда отправляйтесь нам на выручку, странствующий рыцарь! — грубая издевка прозвучала весьма откровенно.

И женщина поспешила наружу, в холл. Кати не торопилась следовать за ней. Вместо этого она повернула своё изуродованное лицо к Лоренсу.

— Мне это не нравится, — прошептала она, прежде чем присоединилась к своей хозяйке, оставив дверь широко открытой.

Правильно или нет, Лоренс воспринял это как молчаливое приглашение. Так что пока женщина и Кати смело спускались по лестнице, чтобы противостоять вторжению, Лоренс крался за ними. Он считал, что ему удалось ввести в заблуждение хозяйку, но он также был уверен, что девочка знает, где он находится.

Солнце стояло ещё высоко, но холлы этого дома уже поглотили сумерки. Так же как солнечный свет тянул к этим холлам танцующие золотые пальцы, так и мрак, казалось, собирал седоватые тени, кравшиеся по потолку и находившие себе убежища в дальних углах. Этот дом не был уютным, равно как и счастливым.

Кати слышала звук шагов чужака, но Лоренс не мог различить ничего, кроме клацания женских туфель на деревянной подошве. Они сейчас преодолевали последний пролёт лестницы, ведущей в цокольный этаж дома.

Лоренс благоразумно замедлил шаг, потому что женщина остановилась в одном шаге от пролёта. Она посмотрела на Кати, указавшую на дверь прямо перед ними. Спрятав руки под фартук, женщина снова расправила плечи в их обычном напряжённом достоинстве и вошла в комнату.

— Кто вы такой, минхеер? — донёсся её голос до Лоренса, когда он рискнул сделать последние несколько шагов вниз.

— Я говорю с юффру Стаатс? — ответил ей мужчина.

— Да, — непреклонно краткое слово.

— Восходит оранжевое солнце, юффру.

— Кто вы такой? — она повторила свой вопрос, но теперь это прозвучало, словно офицер обращается к равному по званию.

— Я Хендрик, из лейденского отделения. Мы срочно нуждаемся в контакте с вами, здесь, на юге…

— Очень хорошо, минхеер. Но должна предупредить, чтобы вы были кратким. Это не лучшее место для встречи.

— Думаю, что мы некоторое время в безопасности, юффру. Это тщательно подготовлено.

— Мы должны были подозревать что-то в этом духе, а, Кати? — юффру Стаатс почти повеселела.

Лоренс не мог больше сдерживать своего любопытства. Он подкрался к двери и заглянул внутрь. Ставни были закрыты на всех окнах, кроме одного. Свет из него обозначил Хендрика только в профиль. На мгновение Лоренсу показалось, что эта личность ему знакома. Но тут мужчина повернулся и Лоренс понял свою ошибку.

Увидев юношу, мужчина побледнел, а правая рука нервозным жестом метнулась за пазуху респектабельного чёрного пальто.

— Кто это, юффру? — спросил он излишне громким голосом.