Глава 14
Мато встает со стула, и на его маске загорается огонек.
– Я тоже их вижу.
Я смотрю на светящиеся пятна и принимаюсь сканировать их беспроводные сигналы с помощью манжеты. Над нами парят три беспилотника, но я не могу определить, что это за модели и есть ли у них оружие. Нет никаких намеков на то, кто их послал – «Картакс», Энтропия или вообще Лаклан. Перед глазами высвечивается подробная информация о сигнале для взлома, но я даже не представляю, как это сделать.
Мне даже на ум не пришло, что это можно сделать, пока они летят.
– Мы должны предупредить остальных, – говорю я. – Они под прицелом.
Я отступаю от стола и направляюсь в коридор. Меня охватывает спокойствие от тяжести манжеты на руке. Такое же чувство я испытывала, когда спала в обнимку с винтовкой Лаклана в хижине. Заряженное и готовое к бою оружие. Я не могу не задуматься, ощущала ли это Цзюнь Бэй, когда носила ее.
Посылая еще один импульс, чтобы выследить дронов, я прохожу мимо дверей и поднимаюсь по заметенной песком лестнице, ведущей на первый этаж здания. Они все там же и все так же медленно кружатся над убежищем. А значит, наблюдают за нами.
– Скорее всего, они из Энтропии, – говорит Мато, следуя за мной по пятам. – Наверное, разведчики. Мы же сами хотели, чтобы нас обнаружили и отвезли к Регине. Все идет по плану. Они просканируют нас и улетят на базу, а затем кто-нибудь отправится на наши поиски.
– Может быть, – вылезая из люка, говорю я. – Но мне не нравится, что остальные на улице.
Песок, залетевший с улицы, скрипит под ботинками. Я подхожу к двери и, остановившись, выглядываю наружу. Коул с Леобеном стоят у задней двери джипа, Анна сидит на капоте, подняв лицо к солнцу. Никто из них, кажется, не заметил беспилотников, бесшумно парящих над нами. На мгновение меня удивляет, что я заметила их раньше трех тайных агентов, но потом я вспоминаю о манжете на моей руке.
Видимо, в ней стоит беспроводной сканер намного лучше, чем у них.
– Ребята! – кричу я из коридора.
Я шагаю к двери, но тут одна из точек резко приближается. Раздается свист, и что-то врезается в мою руку. Закричав и прижав руку к груди, я отскакиваю далеко назад. Мато с широко раскрытыми глазами подхватывает меня, чтобы затащить в здание, но еще один свист пронзает воздух, и что-то врезается уже в его руку.
Он кричит от боли, и мы вместе валимся на пол в коридоре. Что бы ни ударило меня, я чувствую скорее не боль, а жжение, что еще хуже. На руке между большим и указательным пальцами набухает шишка вокруг крошечной точки от укола. Я отползаю подальше, пытаясь скрыться от дронов. Чем бы в нас ни стреляли, это не должно было нас ранить.
Это должно было вживиться в нас.
Коул вскидывает голову, его глаза чернеют. Он оглядывается и, открыв двери джипа, достает винтовку. Я пытаюсь крикнуть ему, чтобы он спрятался…
Но как только открываю рот, пустыня исчезает.
Проморгавшись, я оглядываюсь по сторонам и тут же встаю. Мы с Мато больше не в убежище, а в высокой округлой комнате без окон. Бетонные стены украшают горшки с вьющимися растениями и сотни металлических клеток, в которых сидят животные – птицы, змеи, ящерицы. Их крики разносятся по воздуху.
– Что за чертовщина? – выплевываю я, пытаясь успокоить колотящееся сердце.
Это похоже на вспышки воспоминаний, вот только сейчас со мной Мато.
– Все в порядке, – вставая и отряхиваясь, говорит он. Прядь его черных волос выбилась из косы и теперь падает на маску. – Мы все еще в пустыне. Это смоделированный виртуальный мир. Регина хочет поговорить с нами.
Все еще пытаясь отдышаться, я прижимаю руку к груди и осматриваю комнату. А затем тянусь туда, где должна находиться стена в убежище, и упираюсь в твердую, невидимую поверхность. Под ногами скрипит песок, хотя подо мной гладкий, блестящий бетонный пол. Все выглядит очень реалистично, а отрисовка изображения невероятно плавная, я шагаю вперед, осматривая стены.
Кажется, будто я прошла через портал и очутилась в совершенно другом месте.
– Где мы? – выдыхаю я, потирая руку в том месте, куда меня подстрелили.
Жжение прошло, но шишка не рассосалась.
– Это лаборатория Регины, – говорит Мато, поправляя куртку.
Она отличается от той, что была на нем еще минуту назад – простая черная куртка. Я опускаю глаза и осматриваю себя. На мне серые штаны «Картакса» и чистая черная майка. Кожа на руках гладкая и чистая, распущенные волосы раскинулись по плечам.
В убежище не было VR-камер, чтобы записать и отправить наши изображения Регине. А значит, это трехмерный образ, который генерируется моей панелью на основе информации о моей внешности. Внезапно мне приходит на ум пугающая мысль, что в образе могли сохраниться черты Цзюнь Бэй, поэтому я судорожно ищу отражающую поверхность. Но из стеклянной двери шкафа на меня смотрит мое собственное лицо.
Я даже не ожидала, что так обрадуюсь при виде моих черт и черт Лаклана.
Обернувшись, я осматриваю комнату. Она огромная, и крики животных эхом отражаются от изогнутых стен. Здесь собраны, наверное, сотни различных видов, в том числе и десятки разных голубей. Это определенно лаборатория, но она не похожа ни на одну из тех, что я видела раньше. Черные лабораторные столы с полками, забитыми стеклянной посудой и контейнерами с образцами, тянутся вдоль стен. Пол слегка скошен к огромному темному отверстию в центре пола, закрытому решеткой. Над ним висит стальная платформа с цепями. Похоже, она предназначена для того, чтобы опускаться через отверстие вниз. С одной стороны комнаты тянется широкий коридор, в котором что-то вроде оранжереи: вдоль стен в несколько рядов клумбы, на которые капает вода, а затем стекает ручейками в канализационное отверстие на полу.
Здесь столько природы, жизни и цвета, что эта лаборатория совершенно не походит на те стерильные и захламленные помещения, в которых я привыкла работать. В соседней комнате видны арка с цветущими виноградными лозами и небольшой алтарь с красными свечами, фотографиями в позолоченных рамках и чашей с фруктами. У стены стоит огромный терминал для кодирования, напоминающий модели, которые я видела в «Картаксе». К нему подсоединены гудящий генкит и четыре цилиндрических стеклянных резервуара, заполненных пузырящейся прозрачной жидкостью.
А в них четыре человеческих тела.
– Черт побери, – глядя на резервуары, говорю я. – Почему она держит эти тела здесь?
Их кожа в каких-то пятнах, а невидящие глаза открыты. Они выглядят как безволосые подростки, плавающие в серых скафандрах.
– Это не тела, – раздается рядом с нами тихий голос. – Они живы, и мне нравится думать, что они нас слышат, поэтому я бы предпочла, чтобы ты их не оскорбляла.
Я поворачиваюсь и отступаю назад, когда из коридора выходит женщина с двумя охранниками. Я никогда не видела ее раньше, даже на фотографии, но не сомневаюсь, что это Регина. Ее кожа покрыта блестящими чешуйками красивых оттенков черного и зеленого леса, а на лице их рисунок напоминает перевернутую корону. Ее глаза так же черны, как и чешуя вокруг них, скулы заостренные и угловатые, а с плеч струится шелковое платье, шлейфом собираясь у ног. Между чешуйками светятся маленькие точки кобальтового цвета, словно на ее коже мерцают звезды. Она низенькая – даже по моим меркам, – с длинными иссиня-черными волосами, ниспадающими на плечи и увенчанными хрустальной тиарой. Вокруг ее шеи обвилась белая змея, а на плече сидит ворон.
Она целиком и полностью великолепна.
Некоторые хакеры, которых я видела на базе в Саннивейле, тоже сильно изменили свои тела, но ни один из них не сравнится с Региной. Все они выглядели как люди, запустившие определенный алгоритм, а она – словно превратила себя в совершенно другой вид. Каждое изменение, которое она вносила, было продуманным и безукоризненным – например, чешуйки у ее глаз и рта чуть меньше, как и бывает в природе. Такие детали она, наверное, прописывала в коде не один месяц. Когда она вошла, два охранника замерли в коридоре. На них серая военная форма, но они ничем не напоминают солдат «Картакса». Тело женщины покрыто бледным густым мехом, а вместо ногтей когти. У мужчины маска кодировщика, как у Мато, но у него она закрывает весь лоб и оба глаза.
– Сомата, – подходя к нам, мурлычет Регина. Ее движения пугающе плавные и грациозные. – Как я рада снова тебя видеть. Но, надеюсь, ты не забыл, что тебе не стоит появляться в городе.
Мато мрачнеет:
– Чем ты в нас выстрелила, Регина?
– Ничем таким, что причинит тебе боль, пока ты ведешь себя хорошо. – Она подходит к одному из лабораторных столов и снимает змею с плеч, а затем, воркуя, опускает ее в одну из клеток. – Мы называем это долгоносиками. Они маленькие, но очень действенные. А еще они активируются в зависимости от местоположения. И если вы попытаетесь попасть в город, то долгоносики впрыснут в ваше тело смертельную дозу нейротоксина. – Она поворачивается, снимает ворона с плеча и сажает себе на запястье. – И я бы на вашем месте не пыталась их удалить. Это может оказаться последним, что вы сделаете. Пока долгоносики спят, вам ничего не угрожает, но если они активируются, то вам лучше развернуться и убраться подальше.
– Мы пришли, чтобы попросить о помощи, – говорит Мато.
– Ты, как всегда, сразу переходишь к делу, Сомата, – укоряет Регина. – Так дела не делаются, мой дорогой. Но если ты хочешь попасть в мой город, то мы можем заключить сделку. Поживем – увидим. – Ее черные глаза впиваются в меня. – Я ведь еще даже не познакомилась с Катариной. Ты предпочитаешь использовать это имя?
Я обмениваюсь с Мато взглядами.
– Так меня зовут.
– Я знаю, кто ты, – поглаживая чешуйчатыми пальцем клюв ворона, говорит она. – Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. «Проект Заратустра» и то, что с тобой и другими детьми делал Лаклан, одна из самых ужасных вещей, о которых я слышала. Жестоко использовать людей для подобных экспериментов.
Я перевожу взгляд на тела в баках, и она тоже поворачивается к ним.
– О, это не подопытные, – говорит она. – Я их спасла. Их создали в «Картаксе», но эксперимент провалился, и эти бедняжки родились без присущего людям интеллекта. Они немного соображают, но в основном одни рефлексы, а еще они иногда двигаются под музыку, но практически ни на что самостоятельно не способны.
Мурашки бегут по спине, когда я смотрю на тела в баках.
Один из них шевелится, и его нога дергается. Я тут же отворачиваюсь и вздрагиваю. Не представляю, каково это жить в стеклянной тюрьме, не имея возможности передвигаться, но, может, все ощущается не так плохо, если ты вообще не знаешь, каково это.
Регина почесывает ворону шею и задумчиво смотрит на тела.
– Они всегда напоминают мне о том, почему я основала этот город. Ученые «Картакса» любят экспериментировать на людях, но им не нравится, когда люди экспериментируют на себе. Идеология Энтропии прямо противоположна. В «Картаксе» хотели проводить эксперименты на этих детях, поэтому я и забрала их с собой.
– Подожди, ты работала в «Картаксе»? – спрашиваю я.
Регина переводит взгляд с меня на Мато и обратно.
– Да, конечно. Сомата не рассказал тебе? Я устроилась туда сразу после колледжа и работала с Лакланом много лет.
Я смотрю на Мато. Он не рассказывал, что Регина работала с Лакланом. Если она сотрудничает с ним, то план обречен на провал. Мы проиграли. Над нами парят дроны, а в моей руке прячется смертельное оружие.
Возможно, мы уже попали в ловушку, которой я так боялась. Видимо, Регина догадывается, что меня так шокировало, и взмахивает рукой:
– Не волнуйся, дитя мое. Я не помогаю ему сейчас. Мы с Лакланом поругались, когда я уходила из «Картакса», и уже давно не общались. – Она прислоняется к лабораторному столу, отбрасывает волосы с плеча и снова усаживает на него ворона. Он хлопает крыльями и переступает лапками, чтобы устроиться поудобнее, вглядываясь в нас с Мато своими маленькими черными глазками. – Я так понимаю, вы здесь не ради птиц?
Мато склоняет голову:
– Птиц?
Ее лицо озаряется:
– Разве ты ничего не слышал? Сегодня вечер возвращения на родину. Соберется несколько миллионов голубей – прекрасных, со светящимися перьями. Мы устраиваем вечеринку, чтобы полюбоваться на них. Все нарядятся и будут сиять. Соберется самая красивая стая, которая у нас когда-либо была. А ведь даже не мы создали их. Они сформировали светящийся ген самостоятельно. Разве природа не прекрасна?
Я недоуменно переглядываюсь с Мато. Он говорил, что Регина оторвана от происходящего в мире, но я не думала, что она будет такой. Она явно что-то знает о плане Лаклана и наверняка слышала о новой вспышке вируса, но ее заботит лишь вечеринка голубей.
– Мы пришли сюда из-за вакцины, – говорит Мато. – И ищем Лаклана. Это очень важно.
– Тогда тебе следовало позвонить, – укоряет она. – Прошло много лет, а я не слышала от тебя ни слова.
– Ты прогнала меня, – возмущается Мато.
Она поворачивается к нему:
– Но ты все равно мог позвонить. Я не знала, жив ты ли мертв.
Мато вздыхает:
– Ты знала, что я жив, Регина.
Я в замешательстве перевожу взгляд с него на Регину. Они разговаривают друг с другом, как мать и сын.
– Вы родственники?
Регина вскидывает голову и, приподняв бровь, смотрит на меня.
– Нет. Но я знаю Мато с самого рождения. Его родители работали со мной в Энтропии. Сейчас они живут в бункере, и, уверена, им он звонит.
Мато запрокидывает голову и в отчаянии закрывает глаза.
– Не ты ли говорила, что я изгнан под страхом смерти?
– О, тебе пришлось уйти, – объясняет она. – И не только из-за твоего маленького переворота. Мы неспроста не допускаем детей в Энтропию, и мне не стоило делать для тебя исключение. Это город радикальных идей, но все жители поддерживают их. Тебе не предоставили выбора, но не стоило забирать его у тебя. – Она оценивающе оглядывает его с головы до ног. – Тебе было необходимо уехать и познакомиться с другими мировоззрениями.
Мато проводит рукой по лицу:
– Да, да, личное развитие. Я помню. Слушай, нам нужна твоя помощь. Появился новый штамм вируса, и он сопротивляется вакцине.
– Да, знаю, – повернувшись к другой клетке, говорит она. Распахивает дверцу и снимает ворона с плеча. – Некоторые из моих людей пытались получить образец, но не смогли. Да и уровень заражения низкий. Я не беспокоюсь об этом.
– Но инфекция распространяется, – возражаю я. – Это очень опасно. Вирус может мутировать, если его не остановить.
– Ты говоришь, как Лаклан, – вздыхает она. – И предупреждаю твой вопрос: нет, я не знаю, где он. Я пыталась исправить вакцину. Мне бы тоже хотелось, чтобы мои люди были защищены от этой маленькой вспышки.
– Эта маленькая вспышка может стать огромной, – говорит Мато. – Да, еще мало кто заразился, но вирус ничто не сдерживает. Нам дали три дня в «Картаксе», чтобы найти Лаклана и исправить вакцину, иначе они запустят протокол «Всемирного потопа».
Регина замирает, а ее рука застывает на прутьях клетки, но затем она качает головой, будто отгоняет эту мысль.
– Бринк этого не сделает, – говорит она. – Уверена, Лаклан пришлет ему код. Это просто ссора старых друзей.
– Это реальность, Регина, – отрезает Мато. – Люди умирают от вируса, а в «Картаксе» всерьез обсуждают протокол «Всемирного потопа». У Бринка теперь есть «Коса», и он воспользуется ей. Ты слишком долго прожила в своем пузыре.
– Может, это ты слишком долго пробыл в «Картаксе», – резко отвечает она. – Очевидно, вся загвоздка в «Нулевом коде», который Лаклан добавил при расшифровке.
– «Нулевой код»? – переспрашиваю я.
Она явно говорит о тех четырех миллионах строк, которые добавились к вакцине, – присоединенная процедура Лаклана.
Регина кивает:
– Да, «Нулевой код». Путеводитель человеческого разума. Я разрабатывала свою версию много лет, но, судя по тому, что мне уже удалось разобрать, она не такая продвинутая, как у Лаклана. Мы изменяли наше тело десятилетиями, но никогда не могли изменить наш мозг. И я безумно рада, что ему удалось создать алгоритм, который позволит нам это делать.
Меня распирает смех. У меня на руке манжета, а в мозгах имплант, разработанные Региной. Она возглавляет город, населенный генхакерами, которые считают ее своей королевой. Она, наверное, один из самых инновационных инженеров в истории человечества.
Но при этом совершенно не от мира сего.
– Лаклан не хочет, чтобы мы это делали, – говорю я. – Он добавил этот код к вакцине, чтобы повлиять на сознание каждого человека на земле. Это не инструмент, которым мы можем воспользоваться, а оружие, которое он запустит, чтобы изменить нас, потому что считает нас несовершенными.
Регина выглядит искренне удивленной:
– Вы в этом уверены?
– Конечно, я в этом уверена. Мато, покажи ей записку.
Его глаза стекленеют, и между нами вспыхивает записка, которую Мато обнаружил во время взлома импланта. Меня снова пробирает дрожь до костей, когда я вижу последнюю строчку: «Для человечества наступила новая эра, и мир уже никогда не станет прежним».
Регина долго в тишине смотрит на записку, а затем разворачивается и принимается расхаживать по комнате.
– Я хорошо знаю Лаклана, он идеалист, но даже для него это слишком. – Она задумывается, словно просчитывает что-то в голове. – Мы должны найти способ связаться с ним.
– Он в твоем городе, – говорю я.
Она поднимает голову:
– Почему ты так думаешь?
– Потому что у меня в голове стоит один из твоих имплантов с маячком, сигнал которого привел нас сюда.
Прищурившись, она всматривается в мое лицо, а затем поворачивается к стоящей у двери охраннице, покрытой бледным мехом:
– Медведица!
Она делает шаг вперед, сжимая в когтистых руках винтовку:
– Да, мэм.
– Отправь дронов патрулировать входные тоннели. – Регина подходит к шкафчику над одним из лабораторных столов и проводит пальцем по черной линзе, встроенной в дверь. А затем достает оттуда металлическую коробку. – Достань все записи с камер видеонаблюдения в городе и просмотри их. Возможно, он вновь изменил черты лица, поэтому все тщательно проанализируй. – Она открывает коробку и достает обойму с какими-то странными пулями. – Если вычислишь его, попробуй подстрелить вот этим.
– Да, мэм.
Медведица делает шаг вперед и берет обойму, а затем разворачивается и быстро выходит из лаборатории.
– Что в той обойме? – спрашивает Мато.
– Долгоносики, – закрывая коробку и стискивая ее в руках, говорит Регина. – Только твой запрограммирован держать тебя подальше от города, а эти не выпустят Лаклана из него, если нам удастся его подстрелить.
– Так ты поможешь нам найти его? – спрашивает Мато.
– Я этого не говорила. Его найду я, – отвечает она. – Не думаю, что он так ужасен, как вы считаете, но это убедило меня поговорить с ним.
– Тогда впусти нас в город, – просит Мато. – Мы сможем помочь.
– Ты все еще изгнанник, – говорит Регина. – Хотя, возможно, я разрешу тебе ненадолго сюда попасть. В обмен на кое-что.
– Ты не в том положении, чтобы торговаться, – отрезал Мато. – Протокол «Всемирного потопа» убьет тебя и твоих людей. Даже если ты мне не веришь, так рисковать глупо.
– Это мой народ, – скрестив руки, говорит она. – И я буду поступать так, как захочу.
– Хорошо, – вздыхает Мато. – Что тебе нужно? «Комокс»? Какой-то код? Я смогу достать тебе это к концу дня.
Размышляя, Регина приподнимает голову:
– Я возьму Катарину.
Я отступаю назад, ударяясь локтем о невидимую стену убежища.
– Что значит «ты возьмешь меня»?
– Твоя ДНК уже давно очаровывает меня, – объясняет она. – И я десятилетиями бьюсь над способом изменить естественную ДНК людей.
– Я думала, что в этом городе запрещено проводить эксперименты на людях, – говорю я.
– О, так и есть, – подтверждает она. – По крайней мере, против их воли. Но ты станешь не испытуемым, а одним из ученых. Я видела твои коды. И знаю, что ты способна проводить исследования на собственном теле. Я просто буду контролировать и направлять тебя. Приходи и поработай со мной в этой лаборатории, пока твои друзья ищут Лаклана. Вы все станете желанными гостями в Энтропии. Возможно, тебе здесь даже понравится.
– Она не разменная монета, – говорит Мато. – И тоже часть этой миссии.
– Кажется, твоя миссия провалилась, раз ты не можешь попасть в город.
Мато поднимает руки вверх:
– Я не променяю Катарину на возвращение домой и твое спасение. Мне жаль, что я пытался устроить переворот, но сейчас ты в опасности – все жители города в опасности. Но если ты не понимаешь этого, то явно не заслуживаешь быть их лидером.
На лице Регины вспыхивает боль, но она тут же отворачивается.
– Отлично, – скрестив руки на груди, говорит она. – Если ты так считаешь, то явно не нуждаешься в моей помощи. Можешь возвращаться в «Картакс» и сказать Бринку, что я сама исправлю вакцину.
Она взмахивает рукой, и лаборатория исчезает.
